«Но выдержать такой, с которой давит потолок На мускулы не мог и расплетаются волокна На помощь пусть и звал, но мне ответил только рвотный Из посланных позывов Так тебе закроют рот»
В тот момент чётко вырисовывалось ощущение, якобы я вновь попадаю в старый забытый капкан, который уже кем-то использовался, дабы обвести меня вокруг пальца. Отвратительно. Я ненавидела чувствовать себя зажатой. И многое бы отдала, чтобы это чувство покинуло меня навсегда. Посмотрев на меня со стороны, можно было увидеть загнанного суровой жизнью в угол зайца. И чёрт побери, я никогда ещё так не ошибалась. И когда же я начну полноценно понимать, что мои ошибки могут стоить мне жизни? По иронии судьбы, скорее возобновят феодальную экономику в Японии, нежели чем до меня дойдёт столь простая суть. Если прежде на один мой выбор приходилась сотня альтернативных, существовали рвение к выживанию и желание перегрызть каждому глотки, то сейчас сплошь и рядом был сплошной чёрный тупик, вызывающий пронизывающую панику и отчаяние в душе. Эта всепоглощающая пустота тянула к себе и манила в свои сети, но я не могла поддаться, как и всегда. Единственный видимый путь к отступлению отрезал Он. Мимолётный мандраж, адреналин и вдохновение на побег испарились, осталось лишь смирение. Всё вокруг, казалось, было в замедленном действии и моё сердце будто бы остановилось. Может, было бы лучше, если бы это оказалось правдой? А впрочем, рассуждать о подобном было сейчас бессмысленно. Предстояло возвращение из размышлений в реальный мир, полный боли.***
Я больно приложилась лбом об асфальт, не успев даже выставить вперёд руки, во избежание болезненного падения. Уже намокшие в грязной луже джинсы изорвались и колени были разбиты в кровь. Чёрт с этой одеждой, хоть она и была недешёвой — как бы не подцепить невесть что. Благо, мелочной до вещей я никогда не была. Я из последних сил пыталась схватиться за попавшиеся бордюры и камни, и поплатилась изломанными до мяса ногтями. Да уж, в любом салоне красоты на меня бы посмотрели как на ненормальную. И не только оттуда, всего лишь нужно было бы узнать меня ближе. Хотя, я не была уверена, что не могла бы с ними согласиться. — Жалкое зрелище, — с отвращением произнёс обладатель хриплого жуткого голоса, грубо хватая меня за волосы. Тембр этого загадочного человека был абсолютно незнаком и отвратителен. Угораздило же меня вновь встретиться с очередным ненормальным. Видимо, это судьба. Я лишь могла мрачно усмехнуться про себя подобным мыслям. Вместе с тем раздалась новая волна мигрени, от которой у меня тут же потемнело в глазах. Я снова почувствовала себя беспомощной, но лишь на мгновение. Я не должна была сдаваться, хоть это всё и было похоже на постоянно повторяющийся кошмар. Я всё же решилась подать голос. — У вас в Портовой Мафии все используют столь извращённые методы в убийстве людей? Не удивлюсь, если меня додумаются растянуть на дыбе или сбросить в яму со змеями, — несмотря на явную дерзость в словах, дрожащий и вялый голос всё же отражал ужас внутри меня, — Хм, или, быть может, сделаете мне харакири? — я еле подавила желание нервно улыбнуться. — Чудное предложение, — голос был тихим, но пронизывающим, что мне совершенно не нравилось. Я не знала, чего ожидать и это нервировало. Не прошло и секунды, как острое нечто со спины пронзило моё тело насквозь. Хруст ломающихся рёбер и жгучая режущая боль заполонили всю черепную коробку, эхом раздаваясь в ней. Может, всё же стоило придержать язык за зубами? Но было слишком поздно думать об этом. Благодаря болевому шоку я мало чего почувствовала, но само осознание того, что мои внутренности, будь они прокляты, взяли и на раз-два вспороли, заставило скорчить гримасу страха, наряду с диким отвращением. Не так я себе представляла свою кончину, и уж явно не от рук этого мафиози. — Кха… — жалкий звук вырвался из моих уст, сливаясь с кровью, которая не переставала хлестать ручьём на мокрый асфальт, марая уже серый от падения на землю свитер. Если выживу, придётся покупать новый, как жаль, ведь этот мне вполне нравился. Да, видимо, я могу по-чёрному иронизировать даже в такой ситуации. Даже и не знаю, недостаток это или преимущество. Дождь моментально перемешал кровь с лужами, словно скрывая следы содеянного преступления. Всё-таки, погода иногда обладает неким символизмом. Всегда считала этот жанр в искусстве близким для моей души. Сам факт того, что я добровольно шла на свою смерть, полагаясь лишь на сомнительную записку с координатами, разжигал внутри меня чувство сильной досады, и она, казалось, в значительной степени превосходила ноющую боль поломанных рёбер. Вот она, суть человека, в какой-то степени. Лицо утонуло в луже моей собственной крови. Быть может, это искупление содеянного мною греха? Какого? Шёпот, появившийся словно гром средь ясного неба, распространился по всей моей черепной коробке. Он с шелестом передвигался от затылка до лба, давил на виски, и с каждым моим вдохом становился ещё громче, ещё настойчивее. Это заставляло душу дрожать, и в то же время приносило странное, необъяснимое успокоение. Будто бы я знала, кому принадлежат эти слова, хоть это было и не так: — Ты хочешь? Хочешь его упокоения? Красный, ярко-алый свет заполонил весь переулок. И кирпичный забор, и потёртые стены убогих старых домов. Кровь густым потоком наполнила улицы, окрашивая стоящего передо мной эспера в соответствующий цвет. Если бы я была лишь зрителем, то сказала бы, что это по-своему красиво. Хотя, будь бы я зрителем, я бы предпочла другое зрелище.Я точно это видела.
Теперь очертания его силуэта стали более явными и даже знакомыми. Было ли хорошо это или плохо, я подумать не успела. Держу пари, он был именно из тех мафиози, при виде которых все трепещут от страха и бегут куда подальше. Сомнений не было, я нашла себе большие проблемы. Или же они нашли меня. Судьба вновь сыграла со мной в кошки мышки. Как жаль, что я не успела. Совсем ещё молодой человек, несколько старше меня, одетый сплошь в готическом стиле не спускал с моего истекающего кровью тела хмурый взгляд, полный отвращения. Уверена, что подобное ему приходилось лицезреть не единожды, и явно он не желал допустить своего падения в глазах других. Кто же тебя так помотал, бедолага? Доставляет ли тебе наслаждение мой вид, или же тебе абсолютно безразлично? Казалось, что ещё один удар станет решающим для моей жизни. Черноволосый величественно возвышался надо мной, приняв боевую позицию, и показывая, что любой вздох может привести к летальному исходу. Сейчас я видела то же, что и все его жертвы перед смертью. Отступать некуда. Голос не унимался. Он уже был не в голове. Складывалось ощущение, словно его мог услышать даже мафиози, нависающий над моей душой. Стоило ли слушать этот голос? — Хочешь же? Красный свет в глазах сменился синим, запах крови, смерти, пороха. Всё растворилось словно сон. Где-то вдалеке звучала «Лунная соната» Бетховена. Я снова почувствовала, будто бы оказалась в знакомом месте. Знакомом, но явно холодном для моей души. Протянув руку на звук, Боже, я коснулась чьей-то холодной ладони, которая с близкой моему сердцу отстранённостью выводила по нотам до боли знакомую, почти что родную мелодию. На глаза навернулись слёзы. Миг — и мелодия утихла так же, как и возникла. Пальцы чужой руки с нежностью прошлись по моему запястью, поднялись вверх к ладони, и переплелись с моими в слабый замок. Скрип деревянного табурета перед роялем, и стук каблуков ботинок, раздавшиеся эхом, свидетельствовали о том, что незнакомец поднялся и обошёл меня со спины. Я не могла пошевелиться, даже если бы захотела. Что же будет со мной дальше? Затылком я почувствовала дыхание — такое же холодное, как и его ладони, которые еле касаясь дотронулись до моей спины, отчего кожу охватила стая мурашек. Его дыхание будто бы опалило и душу. Не было желания уходить, вырываться, кричать от страха и негодования. Казалось, что это было что-то… Близкое, знакомое. Но не родное. Мозг стёр все воспоминания, которые касались моего прошлого, но не тело. Оно всё помнило. Руки незнакомца блуждали по моим лопаткам, что-то щупали, выводили, будто пытаясь что-то найти. — Куда же делось твоё рвение, Джанко-чан? Неужели ты позабыла о том, что пообещала мне тогда? Ты… Решила разочаровать и оставить меня? Дрожь. Нарастающая паника, отзывающаяся в коленках, которые норовились вылететь от вибрации. Стало стыдно, мне хотелось упасть перед ним на колени, и извиняться, извиняться, извиняться… — Где твои крылья, Душа моя?***
Резкий рваный вдох. Слабость и смирение со скорой кончиной исчезли, словно несколько мгновений назад я не истекала кровью. Сколько я здесь валялась? Дрожащие руки подняли меня над землёй, я привстала, опираясь на одну ногу. Мафиози в плаще продолжал стоять надо мной, и кое-что начало проясняться. Мои руки зудило от желания сделать с ним то же самое. Вот он, стоит передо мной, обезоруженный, ничего не подозревающий. Что же меня держит? Что-то истинно тёмное внутри меня хищно улыбнулось таким мыслям. Я же просто кусок плоти, истерзанный им же. Он смог окончательно изничтожить то, что невозможно было поломать. Рывок — и я дышу ему в спину, протягивая руки к шее. Нет, удушья мало. Надо вывернуть его печень наизнанку, распластать желудок по асфальту, смешать его содержимое с моей кровью. И наконец задушить его собственными кишками. Горделивый мудак, я тебя насквозь вижу. Ты только что самолично выкопал самому себе могилу, которая ведёт прямиком в ад. То, что имело еле красный оттенок заалело пуще прежнего. Я сделаю всё, что он велел. Улицы, пропитанные кроваво-алым цветом, внезапно обрели небесно-голубой окрас. Вмиг я почувствовала что-то вроде умиротворения, а ярость на мафиози странным образом испарилась, оставив лишь непонятный осадок. Издалека, раздаваясь глухим эхом и сопровождающийся стуком ботинок о каменную кладку, раздался слишком жизнерадостный для данной обстановки голос: — Акутагава-ку-ун! Ты разве не знал, что нельзя так обращаться с дамами? — я обернулась и резко замерла от увиденного. Это что, сон? Одетый в тёмные классические брюки, безупречно белоснежную рубашку с накинутым сверху чёрным плащом парень беззаботно шёл навстречу к… Акутагаве? Я незамедлительно обошла его, вглядываясь в лицо. В глазах промелькнули многочисленные вкладки в браузере, новостные ленты, и объявление о розыске опасного преступника из мафии по имени Акутагава Рюноске, который вырезал толпу невинных горожан в торговом центре. Тяжёлые тучи расступились, и голубая луна осветила пустынный переулок. О, Господи. Сегодня что, ночь сюрпризов? Тусклые лучи упали на появившегося парня, осветив его аккуратные черты лица. Тёмный, казалось, чёрный глаз пронизывающе смотрел на Акутагаву. Второй прятался под слоем бинтов, на которые падала прядь волнистых каштановых волос. Это ведь его я видела тогда, в парке. И судя по дресс-коду парень тоже являлся членом Портовой Мафии. Вот это «подарочек». — Я почти завершил начатое, эта стерва слишком много видела, — черноволосый судорожно изогнулся в приступе кашля, а затем медленно повернул голову в противоположную сторону, хмуро вглядываясь во что-то в темноте. Я проследила за его взглядом и внутри меня всё оборвалось. Моё тело. Это же моё тело. Твою мать, моё, чёрт его побери, тело. В висках стучала кровь, я начала судорожно ощупывать себя, щипать, бить по щекам. Нет, нет, нет. Всё не могло так кончиться. Я ведь даже не успела что-либо почувствовать. Почему? Почему именно так? Именно здесь? К горлу подступил огромный ком, и вместе с этим желание освободить содержимое желудка. Всё происходящее донельзя было похоже на трагическую комедию, и меня в роли дурака, над которым издевалась и преподносила сюрреалистические сюрпризы сама судьба, хотелось только пожалеть. О да, я просто ненавидела себя, не представляющую в этой жизни ровным счётом ничего, обладающую единственным преимуществом — впитывать в себя всю грязь, словно чистая губка для мытья посуды, и идти, п о л з т и дальше в тёмную и ледяную пустоту неизвестности. Отвратительно, отвратительно, отвратительно! Пока я занималась самоистязанием, послышался удар об стену, треск облупившейся краски, и глухой мужской вздох. Прежде звонкий и полный жизни голос превратился в ледяной и на удивление наижесточайший. Такая метаморфоза невольно вселяла страх и восхищение. — Понятным языком было сказано не трогать её, Акутагава. Напомню, что выносить жертвам приговор вне твоей компетенции, — мафиози лениво кивнул в сторону моего тела, — Отнеси её в госпиталь Портовой Мафии, нам не нужны лишние проблемы. — Полагаю, она уже… — сдавленным от постоянного кашля голосом проговорил мафиози. Он заметно противился, не желая прикасаться к кровавому месиву. Что, не нравится за собой убирать? Забинтованный медленно подошёл к телу. Едва прикоснувшись к плечу, перевернул его, и пристально вглядываясь в лицо, тронул испачканный смесью грязи и крови лоб одними лишь пальцами. Нега умиротворения, появившаяся от внезапного прихода мафиози, стала ещё явнее. Мне сразу вспомнился сон с роялем, и незнакомцем, поскольку от его присутствия поджилки аналогично тряслись. Нежно-голубое свечение и вовсе добило меня. Захотелось спать. Всё, что я запомнила — вновь вернувшаяся ноющая боль в теле, твёрдые камни под головой, массивная ладонь, проверяющая пульс в области шеи, и тихий успокаивающий голос над головой: — Она жива. Отнеси её в госпиталь, это приказ.***
Лучи солнца нехотя проскальзывали через щель плотных штор, являясь единственным источником света в комнате. Я сидела в мягком кресле-мешке напротив зеркала и изучала отражение в нём. Всё как обычно: обтянутые кожей кости, синяки по всему периметру ног, выбивающиеся пряди из неаккуратно сделанного пучка, вечно уставший стеклянный взгляд с тёмными кругами. Я полностью осознавала своё существование, моё существование осознавали и другие окружающие меня люди, но всё происходило не так, как должно было быть. Попытки мониторинга своей личности и семьи были безуспешны. В полиции никто ничего не знал, и меня лишь сочли за сумасшедшую с амнезией, когда я лишь обмолвилась о том, что понятия не имею, как и при каких обстоятельствах сюда попала. Оно и ожидаемо. Я лениво принялась шарить рукой по полу в поисках телефона. Тусклый синий свет ударил в лицо и я невольно сморщилась: на часах было «13:29», а значит через полчаса мне необходимо было встретиться с деканом моего факультета для договора о продлении домашнего обучения. Неизвестная личность местной Йокогамской хикки была не настолько уж и забыта — ежемесячно на мой счёт перечислялась приличная сумма в размере «2 000 000» йен. И конечно же, в чеке не было ни имени, ни адреса отправителя. Думаю, в другой ситуации я бы позавидовала самой себе за столь сильную щедрость со стороны, но в настоящем времени ситуация казалась максимально страшной. Я чувствовала себя героиней типичной сопливой дорамы-детектива, словно так и должно быть, словно кому-то действительно важно моё существование. Хотела бы я посмотреть этому человеку в лицо. Признаюсь, первое время было очень жутко. Я опасалась тратить эти суммы даже на элементарное пропитание, и тем более на обучение и проживание. Но голод не тётка, да и социальные потребности присутствовали. Впоследствии мой страх был преодолён: я успешно прошла вступительные экзамены на обучение в Йокогамском государственном университете, попала на гуманитарный факультет, и даже сняла квартиру в малолюдном, но весьма живописном районе города. Всё шло как по маслу, за исключением того, что моя жизнь была покрыта кромешной темнотой. Не переодевая чёрные домашние штаны и белую огромную футболку, я накинула сверху пальто и вышла из квартиры, перепрыгивая через одну ступеньку.И эй, ты, ты не думаешь, что это мило Что я умру прямо в твоих руках этой ночью, Что я в порядке даже после того, как умерла, Что я пытаюсь избежать загробной жизни, Что я пытаюсь вернуться в твои руки живой?
Мотив давно знакомой песни приятно ласкал уши и я подпевала ему, дыша весенней прохладой полной грудью. Благо, это был спальный район и вероятность того, что кто-то заметит мои танцы, поставив меня в жуткое неудобство, была крайне низка. Лёгкая улыбка коснулась моих губ. До встречи с деканом оставался час, который я пожелала провести в уютной кофейне за чашечкой вкуснейшего латте с корицей и моей любимой шоколадной слойкой. От предвкушения в животе приятно заурчало, и я прибавила шаг, напевая песню, которая на повторе играла в наушниках. Я знала, что моё жизнелюбие проживёт недолго, и вскоре сменится на желание покончить с собой, лишь бы не видеть своё отражение. Это осознание пришло со временем, и очень хорошо помогало особо не разочаровываться в себе. Было не так болезненно испытывать перепады, хотя… Мои мысли прервались, когда показались двери кофейни. Я вошла внутрь, и в голову ударил коктейль из жареных зёрен кофе, свежей выпечки и пряностей, которые обычно использовались для приготовления напитков. То редкое место, где я могла почувствовать уют. — Мне как всегда, пожалуйста, — я улыбнулась официантке, между тем снимая пальто и располагаясь на дальнем от выхода диванчике возле окна. — Пару минут, — девушка вежливо улыбнулась в ответ и скрылась на кухне. На выходе прозвенел колокольчик, оповещающий о приходе посетителя. Подозрительно странно для буднего дня, учитывая, что кофейня была достаточно малоизвестной, в особенности среди молодёжи. И зря, ведь она была весьма атмосферной и эстетичной. Пол и стены, выполненные из чёрного дуба. Светлые деревянные круглые столики, панорамные окна и прозрачные тюлевые шторы, которые от малейшего сквозняка начинали развеваться, словно в «Великом Гэтсби», в момент первого появления роковой красавицы Дейзи Бьюкенен. Но официантка, видимо, не понимала всей прелести данной картины, и недовольно ворча, прикрепляла их подхватами. Мысли настолько поглотили меня, что я не сразу заметила, как ко мне кто-то подошёл. Над головой раздался бархатный мужской голос. — Добрый день, прекрасная леди. Вижу, как мысли в ваших глазах постепенно угасают, за что хочу принести вам свои искренние извинения. Могу ли я подсесть к вам? Я медленно подняла голову, желая увидеть обладателя интеллигентного характера, столь несвойственного для нынешней молодёжи. Надо мной возвышался парень, руки, шею, один глаз которого покрывали белоснежные бинты. Одет он был с иголочки, в чёрные классические брюки, белую рубашку и чёрный плащ, который был накинут на острые плечи. Некоторые пряди его кудрявых каштановых волос забавно торчали в стороны. Меня не поразили ни его нестандартный стиль, ни бинты, наполовину скрывающие его тело, ни его лексикон. Взгляд. Его хитро прищуренные глаза и беззаботная ребяческая улыбка совершенно противоречили моему первому впечатлению. Не дожидаясь согласия, парень присел напротив меня, облокотившись на спинку диванчика. Около минуты между нами стояла неловкая тишина. И скорее всего, неловкая для одной стороны, потому что незнакомец выглядел так, будто бы он сидел в компании лучшего друга, будто бы так должно быть. Меня всегда отталкивали такие типы. Тишину нарушила официантка, которая принесла поднос с идентичными чашками латте, и единственное, что их отличало — отсутствие одной шоколадной слойки. Не отрывая от меня глаз, незнакомец взял с подноса своё латте и начал вальяжно отпивать. Боже, чего он добивается? Парень словно прочитал мысли в моём взгляде, и с виноватой улыбкой отставил напиток. — Ой-ой, как некультурно! Я и совсем забыл узнать ваше имя, юная леди, — снова эта улыбка и проницательный взгляд. — Я Сайто Джанко, — решение сохранять хладнокровие в данной ситуации было наиболее логичным: мало ли, что он выкинет, — Чем могу быть вам обязана? Шатен хохотнул, слегка наклонив голову. — Ну-ну, к чему этот официальный тон? В столь чудный день грех не познакомиться с прекрасной леди за чашечкой кофе. В особенности если у неё дивный музыкальный вкус. Откуда он…? Господи, какой же позор, вот ведь угораздило. Теперь я от этого никогда не отмоюсь. — Сайто Джанко, значит… Занимательное сочетание растения глицинии и религиозного освящения. Ещё и имя говорящее, как думаете? Меня зовут Дазай Осаму. И позвольте мне задать нескромный вопрос: что вы думаете насчёт самоубийства на двоих? Ну всё, дружище, это уже край. — Самоубийство на двоих? Как по мне, это лишь устаревшая безвкусица, которую романтизируют до мозга костей, и не более, — я сложила руки на груди, недовольно таращась на Дазая, — И что за извращение, предлагать такое девушке-с-религиозным-именем в первые минуты знакомства? В глазах парня проскользнул наигранный шок наряду с разочарованием. Я невольно заметила, что вновь смотрю в них. Но явно не от проявившейся симпатии, наоборот, по глазам я пыталась угадать, кто же передо мной. — Вынужден оспорить ваше мнение! Самоубийство — наподобие колыбельной, утешающей детей, способна увековечить наши страдания и вернуть долгожданное спокойствие! А каково разнообразие видов смерти, наверняка мы нашли бы что-то интересное и безболезненное! — Извращение и не более, — я откусила кусочек хрустящей и горячей слойки, с удовольствием пережёвывая его. Данный спор смахивал на беззаботную смешливую стычку, экое сражение по типу «кто окажется более остроумным». Но похоже, что парень был настроен серьёзно. За его улыбкой и дурацким смехом скрывалось нечто ледяное, отчего с каждой минутой становилось всё неуютнее. — Но вы ведь, Сайто, жаждете смерти, — Дазай протянул свою руку к моей, едва касаясь розовых, недавно заживших рубцов. И тут меня ошпарило словно зарядом тока.***
Жгучая боль резко отдала в районе предплечий и бёдер. Свежие раны были тщательно обработаны перекисью водорода и забинтованы. Надо мной склонился высокий силуэт: около минуты царила тяжёлая пауза, после чего длинные худые пальцы, наподобие змее, обхватили руку поверх бинтов. С приходом этого человека тело перестало быть подвластным мне. Я боялась сказать что-то не то, сделать что-то не так. Было страшно огорчить или подвести его. Слава богу, в этот раз не пришлось подбирать слова, дабы начать диалог. — Ты на этот раз выпустила слишком мало крови, Душа, — глубокий вздох. Он вновь был разочарован. — Я… Я была достаточно спокойна, полагаю, демоны могли отступить. — Весьма рискованно, дитя. Для твоего полного излечения кровь должна выйти в такой мере, в которой скажет сам Господь, — ледяные пальцы обхватили мой подбородок, приподняв его, — Ты осознаёшь, насколько велика опасность? Определённо, он переживал за моё благополучие, а мой поступок был несуразен и опасен не только для меня, но и для Господина. Мои ноги подкосились от страха и я упала на колени перед его ногами. — Я очень жалею, о том что так вышло… Что же мне делать? — я готова была к любому наказанию за оплошность, и потому моё лицо находилось на уровне его сапог: это являлось своеобразным знаком подчинения. Мужчина вновь тяжело выдохнул, а затем одним резким движением снял с моей левой руки бинт, отдирая его от раны с ошмётками крови и мяса. Пальцы его с обеих сторон от порезов впились в руку и начали постепенно растягивать раны. Недавно остановившаяся кровь снова начала выливаться в размеренном темпе, а моё тело пронзила резкая боль. Захотелось громко кричать, и Господин это сразу заметил. Он как всегда был чертовски проницателен и видел меня насквозь так, как не видел никто и никогда. — Успокойся. Бог любит терпеливых, успокойся, — в бледной ладони мужчины внезапно блеснуло лезвие, остриём которого он стал распарывать порезы, практически до самых сухожилий. Всё равно заживёт, беспокоиться было не о чем. Послышался удар лезвия о каменный пол. Господин присел на одно колено, а мою голову и талию обвили его руки. Я оказалась прижатой к его груди: мужчина успокаивающе гладил меня по затылку, твердя о важности процедуры. — Ты ведь жаждешь моего спокойствия за тебя, Душа? Но тело и мозг отказывались что-либо воспринимать. Послышался отвратительный скрип железной двери, а это означало, что Господину необходимо было идти. В качестве прощания высокий силуэт напоследок повернулся в мою сторону. — А теперь молись.***
Рваный вдох. Перед глазами вновь оказалась знакомая кофейня и… Он. — Джанко-чан? — забинтованные пальцы продолжали гладить мою руку, отчего к горлу подступила тошнота. В голову ударил запах крови. — Не… Не прикасайтесь ко мне… Я сорвалась с места, зацепив ногтём скатерть. Вся посуда, стоявшая на столе, с грохотом сыпалась на пол. В висках начало пульсировать от навязчивой мысли: «Не выпускай кровь ни в коем разе!», и эти слова давили всё сильнее и сильнее на черепную коробку. Моя рука сама потянулась к осколку блюда, который тотчас впился острой частью в ладонь. Перед глазами вновь возник он: ледяная зловещая улыбка, бледная кожа с выделяющимися синими веточками вен, завораживающий, я бы даже сказала убаюкивающий голос. — Миледи, вам дурно? — да, чёрт побери, голос был именно таким. Осознание настигло меня спустя пару мгновений, и готова поспорить, на моего нового знакомого по имени Дазай Осаму я посмотрела с необычайной дикостью. Тот продолжал сидеть с другой стороны столика. Его взгляд цвета горячего шоколада был сконцентрирован на мне на все сто пятьдесят процентов. Он сканировал наподобие рентгену и видел насквозь самые потаённые уголки моей сущности, и даже то, чего не под силу было запечатлеть мне самой. Тошнота вновь дала о себе знать, и я, преследуемая изучающими очами Дазая, со скоростью света покинула зал, направляясь в сторону туалетной комнаты. Я спустилась на пол по стене, склоняясь над туалетом. Содержимое желудка тотчас начало извергаться наружу вместе с желчью и разводами крови. И даже когда казалось, что уже отпустило, желудок сводило вновь, и тошнота с необычайной силой била фонтаном, выбрасывая всё больше крови и перемешиваясь со слезами. Мысли приходили в голову одна за другой. «Почему это со мной происходит?» «Кто я, чёрт побери, такая?» «Когда мои мучения наконец прекратятся и я попаду на тот свет?» По моему возвращению из несчастного санузла беспорядок был убран, а на столе красовалась новенькая белоснежная скатерть. Дазай, к моему великому счастью, покинул кофейню, и в тот день более мы не пересекались. Подобные происшествия прекратились, и я впала в стабильную долговременную апатию, перестав появляться вне стен дома без крайней необходимости. Но спустя три месяца моего «овощного» образа жизни ужасы стали происходить в гораздо большем количестве.А в конце октября я словно в первый раз пересеклась с Дазаем в забытом Богом сквере, сидя на спинке обшарпанной скамьи и затягиваясь вишнёвыми сигаретами.