***
Было раннее утро. Солнце только-только взошло над городом, заливая своим светом пустынные улицы, мокрые после ночного дождя. Тепло. Лето. Начало июля. Чонгук шёл среди памятников-близнецов, на которых отличались лишь надписи. Шел по влажной зелёной траве. Тогда было так же. Солнце дарило радость всем вокруг, только у альфы оно ассоциировалось с потерей. Юнги умер на рассвете, забрав с собой весь его свет. Чон остановился возле одного из памятников и, как был в костюме, уселся прямо на землю. — Прошло пятнадцать лет, а ты все молчишь. Нашим детям уже по восемнадцать, и, кажется, я больше не волнуюсь за их будущее, ведь Наиль сильно повзрослел, он теперь намного белее зрелый, чем все его сверстники. Этот парень часто приходит ко мне за советом, рассказывает о каких-либо проблемах, после чего сам же находит решение. Я чувствую, что совсем скоро он придет просить доверить ему наших милых близнецов и так же сам получит разрешение. Это необычно, но я вижу, что оба: и Кану, и Канэ любят Наиля, а он готов оберегать их, не разделяя и не выбирая. Я думал, что не смогу принять такие их отношения, но однажды просто вспомнил себя. Вспомнил то, как готов был стелиться перед тобой ковром, только бы ты мне поверил, только бы принял. В глазах этого молодого альфы я вижу то же самое. Чонгук откинулся назад, заваливаясь на спину и раскидывая руки в разные стороны. Он посмотрел на чистое голубое небо, вспоминая о том, что его Юнги пах дождём. Это было всего пятнадцать лет назад, но с тех пор так многое изменилось. — Знаешь, ты эгоист, — задумчиво проговорил Чон, все же отыскав взглядом маленькое облачко в синиве, и стал наблюдать за его полетом. — Я думал об этом миллионы раз, даже пытался злиться, — усмехнулся альфа. — но не мог. Ты оставил всех нас переживать твои похороны, а сам ушел счастливым. Ты и правда эгоист. Я говорю тебе это каждое утро, приходя сюда после работы. Интересно, ты меня слышишь? Чонгук вытянул руку перед собой, закрывая ей яркое солнце. — Это так странно. Я полюбил тебя, будучи человеком, когда все мои обещания не стоили ничего, а потерял, став вампиром. Жестоко. Я считал, что как только поставлю на ноги Кану и Канэ, то последую за тобой, ведь без тебя так пусто. Только вот они уже взрослые, а я всё чего-то жду. Это неправильно, но странное ощущение надежды не даёт мне все бросить. — Все никак не перестанешь говорить с ним? Вдруг послышался знакомый голос со стороны, и альфа улыбнулся, прикрывая глаза. Снова пришел. — Как и ты не перестанешь приходить сюда. Тэхен. — Мне нечем заняться, — легко ответил омега, присаживаясь рядом. — Мой сын уже вовсю ухаживает за омегами, причем сразу двумя, а партнёр пропадает на заданиях, на которые его отправляет злобный начальник, хотя сам в это время прохлаждается, гуляя на природе. — Злобный начальник всё слышит и готов исправить ситуацию, — Чон с улыбкой посмотрел на друга. — Обещаю, следующий месяц он проведет дома. Однако, не могу обещать, что не выдерну его сразу, как только этот самый месяц подойдёт к концу. Твой альфа уж очень хорош в переговорах с этими старперами из совета, так что не могу его не использовать, если имею на это право. — Вот же гад хлоднокровный, — беззлобно усмехнулся омега. — И как только Джин отдал тебе своё кресло. — С радостью? — лукаво приподнял бровь Чонгук и все же получил небольшую оплеуху. — Не дерись, я знаю, что у него сейчас другие проблемы, — Чон поймал ту самую ладошку, посмевшую его ударить, и стал бережно поглаживать нежную кожу. Атмосфера была теплая, свежая и спокойная. Где-то вдалеке пели свои песни птицы, на кладбище было пусто в такое раннее время. Тихо. — Я бы хотел тебя кое с кем познакомить, — задумчиво проговорил Тэхен, рассматривая выведенные на гранитном камне числа и привлекая заинтересованный взгляд Чона. — Это омега. — Ты издеваешься? — мрачно произнес альфа, не понимая этой улыбки на чужом лице. За все пятнадцать лет, что он не видел своего Юнги, мужчина ни разу не подумал о ком-то другом, казалось, его время остановилось вместе с уходом Мина. А теперь Тэхен говорит про омегу. — Не придумывай, — усмехнулся Ким, поднимаясь с земли, и протянул Чонгуку вторую руку, в которой была зажата какая-то книга. — Держи, это подарок. Только храни ее бережно, ладно? Это единственный экземпляр. — Что это? — с сомнением посмотрел Чон на омегу, но все же принял предмет, с интересом разглядывая необычную обложку. На картинке был изображен красивый молодой парень с длинными светлыми волосами, вокруг шеи которого был обмотан терновник. Создавалось очень странное ощущение от картины, словно этот омега действительно существовал, и Чонгук безумно скучал по этому облику. Но он ведь даже не знал парня. Или все же... — «Править должны те, кому это дано природой» — тихо прочитал альфа название, после чего с интересом посмотрел на друга. — О чем она? — Почитай, — мягко произнес Тэхен, заметив, как книга привлекла внимание своего будущего читателя. — Мне интересно, как эту сказку воспримешь ты. И если мои догадки снова верны, то не торопись оставлять всех нас здесь. Возможно, ты ещё увидишь его, если немного подождёшь. Ким развернулся, подошёл вплотную к памятнику, касаясь ладонью твердого камня, и наклонился к нему, беззвучно шевеля губами: «Возвращайся скорее. Я жажду увидеть третий раунд игры с судьбой»***
Подготовка шла полным ходом, Лео с самого утра гонял друзей по дому, в котором когда-то жил Юнги, с различными поручениями, время стремительно подходило к десяти вечера, Чонгук на эту ночь отпустил с работы Наиля, Хосока с Тэхеном и себя, поэтому дом постепенно заполнялся родными лицами. Традиция сформировать сама по себе, и состояла она в том, что это время полностью посвещалось Мин Юнги, бывшему центру большой и такой разношерстной семьи. Атмосфера в ночь памяти была полна холодного тепла, что опускалось на дом лёгкой, едва осязаемой пеленой. Лео лучше всех чувствовал своего второго папу, поэтому в этот раз ощущения от обстановки у всех были очень явными. Первый этаж с большой гостиной был украшен различными огнями, с верхних этажей спускались гирлянды, напоминая собой капли дождя, в воздухе витал аромат апельсинов и мяты, а на столах повсюду стояло красное вино. Двор перед домом тоже подвергся изменениям: вся ранее зеленая лужайка была усыпана лепестками алых роз, чем-то напоминая кровавое озеро, а большая круглая беседка из красного дерева опять же была увешана гирляндами бледного лунного цвета, словно усыпана каплями воды. На столе внутри беседки стояла небольшая глубокая чашка, в которой виднелись плоды вишнёвого дерева, а высаженные по периметру двора ели создавали впечатление, будто этот дом находятся посреди леса. Лео только закончил приготовление позднего ужина для своих родителей и Шина, который чудом не спился после смерти единственного сына, и вышел во двор, чтобы расставить приборы на столе, за которым позже соберётся вся семья. — Ты создал просто невероятную красоту. Сокджин только приехал по адресу, который так давно не вспоминал, как встретил того, кого действительно очень хотел видеть. Из года в год альфа проводил это время на кладбище, удивляясь тому, что кроме него никого не бывает, и даже не подозревая, что остальные устраивают настоящую ночь памяти в доме Чонгука, но в этот раз Лео пригласил Кима к ним, так как сам занимался всеми приготовлениями. Хоть Чимин и был против этой затеи, но так уж вышло, что молодой парень был очень убедителен. — Помоги мне, — произнес омега, отдавая половину посуды в руки Джину, и прошел к круглому столу в беседке. — Да, — альфа покорно принял коробку с бокалами для вина и последовал примеру младшего. Ещё на похоронах Юнги вампир заметил этого мальчишку невероятной красоты, от которого так явно веяло властью, хоть тому на вид и было всего около четырех-пяти лет. Сокджин не смог побороть тогда свое любопытство и стал наблюдать за маленьким омегой из тени, только вот раскрыли его довольно быстро. Лео поймал альфу за подглядыванием спустя всего неделю и тут же устроил тому допрос с пристрастием. — Кто вы? — сердито спросил мальчик, оттащив незнакомца в узкое пространство между домами, чтобы их не заметили родители, с которыми он вышел на прогулку. — Вы смотрите на нас уже очень долго. Вам нравится мой папа? — с вызовом произнес Лео, щеки которого залил лёгкий румянец. — Но у него уже есть отец, так что ничего у Вас не выйдет! Мужчина был обескуражен. Так запросто поймать вампира, который не собирался себя обнаруживать, так ещё и отчитать, будто маленького неразумного ребенка. На губах Кима невольно появилась улыбка. — Что смешного? — продолжал возмущаться омега, хватая старшего за одежду и толкая к стене. «Вот это сила» — ещё больше восхитился Джин, ударяясь о бетон, и присел перед малышом, лукаво заглядывая в медовые глазки и едва касаясь пальцами его подбородка. — А что ты сделаешь, если я скажу, что смотрел вовсе не на твоего папу? На лице Лео отразилось сомнение. — Но Вы же альфа, Вы не могли смотреть на моего отца, — невинно хлопал глазками омега, совсем не понимая этого странного человека. Тут Сокджин и вовсе не смог сдержать смеха, глядя на такое наивное детское личико. Почему-то именно сейчас он наконец ощутил себя свободнее, словно до этого момента его связывали тяжёлые цепи, не давая дышать, решать, выражать эмоции, даже просто чувствовать. Конечно, Ким понял, кто перед ним, и это было самое подходящее время для того, чтобы похитить ребенка, запереть рядом с собой, чтобы он никогда не смотрел больше ни на кого другого, чтобы знал только Сокджина. Но на губах альфы от этих мыслей только появилась бессильная улыбка. Нет. Он не сможет больше причинить вред объекту своего интереса, этот урок он усвоил крепко. Малыш ни за что не пострадает от его руки, и Ким позаботится о том, чтобы никто более не посмел обидеть омегу. — Ты чего застыл? — послышался знакомый голос, и Джин вынырнул из своих воспоминаний, обращая все свое внимание к тому, кто правил его мыслями постоянно. — Ты так вырос с нашей первой встречи, — спокойно улыбнулся мужчина, глядя на омегу с какой-то смесью тоски и гордости. А внутри парня в очередной раз все перевернулось. Лео любит Сокджина. Кажется, любит ещё с момента, как увидел его на кладбище в день похорон. Его любви уже пятнадцать лет, и сегодня очередная годовщина. Это невыносимо, но омега никогда не отпустит от себя старшего. Может быть, когда-нибудь он решит, что с него хватит мучений за прошлые ошибки, и позволит альфе быть ближе. Может быть, тогда с ним уже не будет его родителей, а у друзей появится своя жизнь, независимо от нынешней семьи. Может быть, когда-нибудь они останутся только вдвоём, и тогда Лео признается. Признается, что дороже нет, а сердце радостно бьётся только рядом с ним. Это будет не так уж скоро. Может, лет через пятьдесят или вовсе через века. Тогда, когда память затрет четкие грани ужасных воспоминаний и позволит им просто быть вместе. Омега надеется на это. Но сейчас нужно держаться. Ради всех них. — Не думаю, что для тебя это повод так улыбаться, — холодно обронил блондин, проходя мимо альфы и направляясь в дом, раздавать указания всем собравшимся.***
Эта ночь проходит незабываемо. Звучит чистая тишина, в которой слышен лишь шум ветра и иногда звон посуды. Каждый наслаждается красотой, созданной Лео, и мысленно общается с единственным, кто ушел от них, даже Сокджин проникается атмосферой и следует этому негласному закону. Время подходит к четырем утра, когда бокалы поднимаются над столом, наконец соприкасаясь с остальными. — Папа, — начал речь Лео, поднимаясь со своего места. — я люблю тебя, хоть и помню совсем недолго. Я всегда огрызался на тебя, не мог сдержать свои клыки, но ты позволял мне пить твою драгоценную кровь. Ты увидел меня и дал возможность прожить свою жизнь счастливо, сохранив при этом папу и отца. Я безмерно благодарен тебе за возможность быть просто сыном своих родителей. После этого омега склонил голову, прикрыв при этом глаза, и замер в таком положении. Следом вздохнул Чимин, готовясь говорить. — Юнги, — с улыбкой произнес мужчина. — я взрослею, старею, на моем лице уже появляются первые морщины, и это обидно. Тем не менее, ты всегда оберегал мою короткую жизнь, и я сейчас счастлив со своими мужем и сыном. Спасибо. После своих слов Чимин так же склонил голову, держа в руке бокал с красным вином. Каждый поочередно произнес вслух то, что готовил в своем сознании во время «тишины». Чонгук разговаривает со своим омегой каждое утро, так что фраза его на таких вот посиделках никогда не менялась. Когда до него доходила очередь, всегда звучало одно и то же: «Я скучаю». Близнецы никогда не участвовали в этой традиции, они лишь крепко сжимали ладони друг друга, переплетая пальцы, и молча кланялись своему родному папе, который так глупо умер, подарив жизни двум несносным сыновьям. Шин мог бы часами причитать о несправедливости судьбы, но его всегда коротко останавливал Наиль, беря на себя роль следующего. — Я люблю Кану и Канэ, — в этот раз слишком серьезно произнес он, глядя через стол на немного удивлённые, но такие похожие лица. — Я люблю их так, как любит отец, или как могли бы любить Вы. Полностью, со всеми достоинствами и недостатками. Все говорят, что это странно, — проговорил альфа, замечая печаль в любимых глазах. — что любить сразу двоих невозможно, что кому-то из них я лгу в своих чувствах. Только я и правда не могу их разделить, не могу даже просто сделать вид, что кто-то из них дорог мне больше. Поэтому, папа, отец, — повернулся он к Тэхену с Хосоком, привлекая их внимание. — Я хочу связать наши жизни воедино, и надеюсь, что вы меня поймёте. За столом резко стало ещё тише, чем было до этого, казалось, что даже дыхание не нарушало этой беззвучности. Близняшки в неверии смотрели на Наиля, пытаясь осознать смысл сказанных им слов, а Чонгук лишь понимающе улыбался. — Сын, ты волен сам выбирать свою судьбу, — весомо проговорил Хосок, наблюдая краем глаза за подозрительно спокойным и довольным Тэхеном. Наиль кивнул родителям и перевел взгляд на Чонгука. — Господин Чон, — склонил он голову перед альфой. — Вы знаете, что я готов ради Ваших сыновей на всё, я сделаю что угодно, лишь бы они были счастливы со мной. Поэтому прошу. Мужчина вспомнил свои утренние слова, сказанные Юнги на кладбище, и внутренне усмехнулся, он и правда был уверен, что Наиль наизнанку вывернется, но не причинит боли его своенравным мальчишкам. — Даю разрешение, — спокойно произнес Чон, и парень наконец посмотрел на ничего не понимающих от счастья близнецов. — Канэ, — заглянул он в глаза младшему брату. — Кану, — перевел взгляд на старшего. — Я испытываю слишком сильные чувства, чтобы оставлять вас обоих без знаков принадлежности, поэтому прошу, — Наиль поднялся со своего места и под прицелом множества глаз подошёл к братьям, после чего опустился перед ними на колени, склоняя голову и вытягивая вперёд две руки ладонями вверх. — позвольте мне стать для вас единственным. — Нет, — синхронно ответили близнецы, заставляя всех наблюдателей, затаивших дыхание в ожидании положительного ответа, удивлённо нахмуриться. А Наиль, кажется, потерял в этот миг землю, ощущая, будто весь его мир теряет очертания реальности, в ушах зазвенело, а сердце забухало так, что его биение услышали все. Альфа думал, что сможет стать чем-то большим для Кану и Канэ, но, видимо, ошибался. — Не только ты должен стать для нас единственным, — произнес Кану, переглядываясь с братом. — Мы тоже отдаем себя тебе, — улыбнулся Канэ. Кажется, теперь эта ночь приобрела ещё один повод собираться всем вместе, а продолжить говорить дальше уже никто не смог, взбудораженные неожиданным поступком самых младших членов семьи, взрослые просто не нашли больше слов. Только Сокджин мысленно продолжал обращаться к Юнги, беспрестанно прося у него прощения за все и обещая защитить его родных. Клятва, связавшая трёх вампиров той ночью навечно, была произнесена за тем же столом, а закреплена в новом доме, который Наиль построил специально для их, теперь уже своей семьи. Любовь бывает разная. Одержимая, когда не можешь контролировать свои эмоции и невольно делаешь больно, как у Намджуна и Чимина. Жертвенная и нежная, когда готов хоть весь мир предать, но не потерять, чтобы продолжать любить и хранить, как у Хосока и Тэхена. Тайная, когда слишком много давящих обстоятельств, но чувства неугасаемы, как у Сокджина и Лео. Необычная и открытая, когда все рамки внешнего слетают, не выдерживая натиска чувств, и на мнение со стороны оказывается наплевать, как у Наиля и Кану с Канэ. А также, любовь бывает бесконечная, выживаюшая сквозь века и разные лица. Это редкий вид любви, который способен выстоять даже в период одиночества одного из партнёров. Судьба задаёт начало, а дальше наблюдает за попытками продлить моменты единения. Так однажды чистокровный вампир полюбил полукровку, ошибку этого мира. Полукровка отдал свое сердце вампиру. Было интересно, но альфа погиб от совершенной ошибки, забрав с собой чужой едва бьющийся сосуд, а омега оказался не в силах дождаться воссоединения. Затем полукровка полюбил человека, а человек отдал свое сердце полукровке. Человек стал вампиром, получив тысячи лет жизни, любимых детей, но потерял одного омегу вместе с отданным ему сердцем. Теперь вампиру предстоит жизнь, длинною в бесконечность. Интересно, будет ли судьба так благосклонна, чтобы снова подарить альфе душу, что связана с его собственной уже огромное количество лет? « — Спасибо, — спустя пару минут тишины проговорил Алан, дико смущаясь и краснея. — Ты же будешь рядом? — спросил омега, заглядывая в черные глаза напротив. — Буду, — облегченно выдохнул альфа» « — Дороже тебя только папа, но он болен. Ты же не уйдешь от меня? Не сделаешь меня злым? — Ты самый добрый человек, которого я знаю, — искренне улыбнулся Алан. — и я буду с тобой, ведь я только твой зверёк. — Мой, — повторил Минай, но странное чувство никак не желало покидать маленькое сердечко. — Только мой» « — Алан, — произносят тонкие алые губы напротив, и альфа срывается, наконец ставя свою метку и надевая на омегу с белоснежными волосами такой желанный ошейник» « — Простите, — склонил незнакомец голову ещё ниже. — Вот уж нет, — Юнги холодно посмотрел на курьера. — Второй раз не прощаю, и одного было много, — парень обошел стороной альфу и позвал пса, который тут же подбежал к его ногам, виляя хвостом. — И еще, — остановился Мин, немного повернув голову вбок. — я бы советовал Вам больше не приходить сюда, мало ли что может случиться, — с намеком произнес он, отвернулся и продолжил путь, оставляя незнакомца в одиночестве. На губах курьера появилась усмешка, но Мин этого уже не видел. — Случиться и правда может всякое, — сам себе проговорил брюнет, наблюдая за удаляющейся спиной»