Проглоти и повтори

В иное время покупать списанное мясо Ниган посчитал бы моветоном и еще одним шагом на социальное дно. В глуши же это было обычным делом. Местные жители увлекались охотой так же страстно, как и бесконтрольными попойками, вот только мало кто из них умел обращаться с добытой дичью. Убитого оленя или кабана потрошили прям в лесу. Вскрывали уже дома, а подвесив на разноги и крюки, оставляли болтаться, пока не сцедится кровь. Затем, если следовать правилам, тушу надо было разделать. А после этого — бросить на лед, закоптить, провялить, высушить или приготовить. Вот только заготовкой мяса к хранению никто не занимался. Оно могло так и провисеть, забытое, в подвале или гараже, пока не сгинет. Кругом постоянно роились мухи. В траве хрустели косточки. Собаки, если им посчастливилось добраться до пованивавших туш, растаскивали их головы и лапы. В итоге все это куда-нибудь утилизировалось. Более предприимчивые старались побыстрее распродать «обед с душком». Стоило такое мясо копейки. Его можно было пустить на колбасу или сосиски. Главное — хорошенько обработать. Этим Ниган и занимался. Рик укатил с дружками в катерный клуб; не показывался третий день к ряду. Ниган мог бы убедить себя, что возню с мясом он затеял от безделья. Но дело было в Рике. Точнее, в его отсутствии. Их роднили огромные личные драмы, настолько похожие, что потеряв Граймса из виду, Ниган как будто потерял часть своих несчастий, которые с нежностью лелеял. В конце концов, кроме несчастий у него ничего не было. Образовавшуюся пустоту надо было заполнить. Хотя бы самым ерундовым занятием. И вот, натянув до локтей резиновые перчатки, Ниган принялся химичить. Стол на манер разделочного он отыскал у Тимми на заднем дворе — так гордо именовалась свалка всякого хлама. Там же обнаружилась и цевка¹ для мясорубки. Устроил Ниган свое место для кулинарных экспериментов недалеко от пирса. Раскидистые клены давали тень, тихо шумела река. Прям игры на свежем воздухе — сколько раз Ниган твердил об этом своим оболтусам. Дышите воздухом, свежим воздухом, пока вы, сосунки, висите на шее предков в лесистых пригородах. Зеленые лужайки, штакетные заборчики — детский рай, не иначе. Идеальное пристанище, чтобы пережить гормональный взрыв, а затем пуститься в далекое плавание, куда-нибудь прочь, где большие города тонут в собственном смоге, как канавы — в нечистотах. Над горкой оленины яростно жужжали мухи и слепни. Ничего, перекись водорода убьет всю заразу. Это Ниган узнал в школе, пока выслушивал нытье своих учеников после лабораторных по биологии. По правде говоря, большинство знаний он получил именно таким образом. Применить ученую мудрость на практике получилось лишь в этой дыре — в повседневной жизни современного самодостаточного американца все это было бесполезной информацией. Разбавленный водой раствор перекиси Ниган разлил по мискам. Спустя несколько минут мясо в них радостно зашипело. Даже самые подозрительные куски начали белеть и разбухать как после варки.       — Тимми! — крикнул Ниган.       — Чего? — отозвался тот с веранды. — Чего ты там делаешь, а?       — Где кишки от кабана?       — Да хрен его, выкинули жеж. А что? Нахрена они тебе сдались?       — Я же просил оставить мне долбанные кишки.       — Бля, ну племяшка притащит кабана, вот и кишок завались. Так хрена ты делаешь?       — Шедевры, Тимми, кулинарные, мать его, шедевры. Племянник объявился поздним вечером. До наступления темноты Ниган успел подготовить кишки. Вычистил их между спиц, промыл, а затем развесил сушиться на бельевой веревке, как рождественские носочки. Сосискам придется подождать до завтра. Стояла чудесная августовская ночь. Душная, тихая, безветренная, пропитанная ароматом мокрой земли и осоки. Ниган ненавидел такие ночи. Казалось, они были созданы для нуждающихся в отдыхе семей, для дремлющих в палатках охотников, малолеток-скаутов, влюбленных парочек, милующихся в машине на краю откоса. В общем, для кого-то другого — не для него. Такими ночами мысли Нигана становились слишком громкими. Он начинал вспоминать все подряд, все плохое и тоскливое. Поджатые губы Билли Бернштейна или ссохшуюся на больничной койке Люсиль. А еще Шерри — жену старого друга, Дуайта. Ниган трахнул Шерри в их с Дуайтом семейном гнездышке. В доме, который он же помогал облицовывать сайдингом, на кровати с подаренным им же постельным бельем. Шерри была красивой, Нигану она нравилась, но не больше остальных баб и куда меньше Билли Бернштейна или… Рика. Будь неладен этот чертов Рик Граймс с его рейнджеровским прищуром и походкой Клинта Иствуда. Ворочаясь в постели, Ниган постоянно вспоминал загадочную фотографию. Мужчина в пиджаке и значком демократов на лацкане. Его рука лежала у Рика на бедре. Собственническая, уверенная. Эта рука точно знала, что может покоиться на крепком бедре Рика Граймса, а вдали от объективов — спуститься ниже. Со двора послышался шорох гравия. Машина. Ниган поднялся с кровати и вышел на балкон-террасу. Знакомый пикап. Из него выскочили Рик и Дэрил. Оба угрюмо молчали. Скрывшись в квартирке на первом этаже, кто-то из них зло хлопнул дверью.       — Вау, что случилось в славном королевстве? — пробормотал Ниган, закуривая. Слышимость в ветхом домишке была отличная. Ниган сел на корточки аккурат над тем местом, где на первом этаже было окно. В такую духоту держать окна закрытыми никто не решался. Сквозь щели в полу было видно, как развеваются на слабом ветру плохо прибитые москитные сетки. Вскорости послышалось гудение электрочайника. Кто-то скрипнул стулом, кто-то со звоном пряжки сбросил ремень.       — Так что случилось у тебя и Шейна? — раздался голос Дэрила.       — Я ему все рассказал, — ответил Рик.       — Все?       — Да.       — И куда он свалил?       — Не знаю, проветриться. Сказал, ему надо остыть. Вернется. Его вещи здесь.       — Не показатель.       — Если не объявится завтра, заберешь их с собой.       — А ты?       — Я остаюсь. Между ними повисло молчание. Ниган аккуратным щелчком запустил сигарету вниз.       — Зачем рассказал? — хрипло протянул Дэрил.       — Я так не могу. Он должен был узнать.       — Зачем? Как это ему поможет?       — Это был его ребенок. Он должен знать.       — Нахрена? Он сам то еще лживое дерьмо.       — По-твоему, он не заслуживает правды?       — Да! — рявкнул Дэрил. — А даже если заслуживает, лучше от этого никому не стало! Решил облегчить душу? Сходил бы в церковь или, я не знаю, к мозгоправу. Поверить, блядь, не могу. Ты в полной жопе.       — Дэрил, — в голосе Рика сквозило холодное предупреждение.       — Ты никогда не видишь, что происходит у тебя под носом. Шейн не святой. Думаешь, он трахнул твою жену один раз? Может, два? Пока ты был в Атланте, пока лежал в коме, все это время…       — Он любил ее всю свою жизнь. Я не удивлен.       — А если бы ты ее любил? По-настоящему? Он-то не знает, что ты…       — Мой брак был фальшивкой. Я использовал Лори. Я всем все испоганил. Ей, Шейну.       — Если Лори и Шейн так любят друг друга, почему сейчас не вместе, а?       — У Шейна есть Андреа.       — Она ему нахрен не сдалась, и ты это знаешь. Тебя наебали, Рик, — Дэрил хмыкнул, — а ты сказал «простите». И знаешь, что? Если Шейн захочет подвинуть тебя в департаменте, а он теперь точно захочет, то рано или поздно узнает про тебя и Блейка. Вряд ли после этого тебе светит место шерифа, да и вообще значок копа. У тебя сын в колледже, а за него платить надо, забыл?       — Слушай, я пытаюсь поступить правильно. Хоть раз в жизни.       — Может быть, это не твое? Поступать правильно. Снова громко хлопнула дверь. Шаги на веранде. Кто-то шел к лестнице. Ниган поспешно поднялся и проскользнул в свою квартиру. Дверь оставил открытой. Свет не включал. Спустя минуту в проеме появился Рик.       — Ты подслушивал? — без приветствия бросил он.       — И тебе доброй ночи, Рикки, — Ниган блеснул улыбкой с кровати.       — Сигаретами воняет.       — И снова детектив Магнум² меня раскусил.       — Можно остаться у тебя?       — С продолжением или без?       — Без.       — Валяй. Все мое — твое. Пробормотав «спасибо», Рик на ощупь двинулся в сторону кухни. В глухом закутке зажегся свет. Со своей койки Ниган видел, как Рик принялся шарить по облезлым шкафам, даже заглянул в холодильник. Наконец он отыскал старенькую аптечку. В ней, кроме пластыря и аспирина ничего не было.       — Что болит? — поинтересовался Ниган. — Жалуйся.       — Есть антисептик?       — Водка в морозилке.       — Пойдет. Ведомый любопытством, Ниган потрусил на кухню. Рик хозяйничал так, будто бы ничего особенного не происходило. На его лице красовалось несколько свежих синяков. Кровь из рассеченной брови текла по лицу и заливала глаз, который тоже выглядел хреново: весь красный и опухший. Джинсовая рубашка испачкана в грязи, кое-где — рваные дыры и пятна запекшейся крови. Под нижним веком и на носу два глубоких пореза.       — Шейн постарался?       — Пустяки, — отозвался Рик. — Дай иглу. Кто бы мог подумать, что эту ночь Нигану придется коротать в компании заместителя шерифа, сидя на покосившейся табуретке и наблюдая, как тот, водрузив на низкий холодильник заляпанное зеркальце, сам зашивает себе бровь. Кровь хлестала не переставая. Рик ловко управлялся с погнутой иголкой и рыболовной леской. Сказал, что подобным трюкам учат в любой полицейской академии. Ниган подумал, что все это чушь собачья, и учат такому разве что в разведке или спецназе, а происходящее на его кухне — чистой воды самодеятельность.       — Лед нужен, заместитель?       — Лучше принеси ополоснуться.       — Оки-доки. Переступая через окровавленные салфетки, Ниган притащил таз. Рик умылся.       — Надеюсь, Шейну досталось не меньше. Выкрутил ему яйца как следует, а?       — Приложил о лобовое хорошенько. Выбил стекло.       — Охренеть. Ниган восторженно присвистнул и отхлебнул из початой бутылки водки.       — Итак, очередная сказка на ночь? — спросил он. — Поделишься с классом, что стряслось?       — Ты же и так все слышал.       — Хочу подробности.       — Перебьешься.       — А ты наглый сукин сын, Рик Граймс. Подумываю, может, дать тебе пинок под зад.       — Ну конечно, — Рик негромко рассмеялся и тоже глотнул водки.       — Ладно, падай спать. Чистые шмотки нужны?       — Не думаю, что влезу.       — В том-то и вся суть. Удивительно, насколько недалеким оказался Рик, раз так и не заметил, с каким восторгом Ниган глядел на обтянутый узкой майкой живот. На то, как крепко натянулись просторные пижамные штаны на бедрах. А эта задница, великолепная задница, из-за которой матрас под Риком проваливался с жалобным скрежетом пружин! Когда они улеглись, Ниган едва сдержался, чтобы не сжать в горстях выпирающую грудь.       — Кто такой Блейк?       — А ты все не уймешься? — хмыкнул Рик. — Филип… Он… Мы были близки.       — Были? А сейчас?       — Все сложно. Он политик. А может быть, он тоже просто тот самый человек, которого не стоило трахать. Как и у тебя. Ниган раздраженно закурил. Рик умел портить настроение, причем перед сном и внезапно.       — Твой глаз надо закапать. Иначе будет отек.       — А ты откуда знаешь?       — Я был тренером по бейсболу у старшеклассников. Первая помощь при таком дерьме.       — Скучаешь?       — По школе? Шутишь что ли?       — По детям. И тут Нигана прорвало. Он и сам не знал, отчего во рту появилось столько слов и какого черта им всем захотелось выплеснуться наружу. Он рассказал Рику все, от и до. О том, как его не принимали на работу из-за шумного Харлея, как не доверяли квалификации, а один раз чуть не поймали с поддельными документами на профпригодность. Как в учительской ему сделала минет методистка и как он сам гонял перевозбужденных подростков, прячущихся под трибунами на школьном стадионе, где они умудрялись не только сосаться, а еще и устраивать коллективные оргии. Однажды он даже нашел там резиновый кляп. А потом пришел черед Билли Бернштейна. Рик все выслушал. Он не пытался вставить ни словечка, а к середине истории гладил Нигана по волосам. Впервые за все время их знакомства Ниган заметил, какая мозолистая у Рика ладонь. На указательном пальце правой руки зарубцевалась глубокая вмятина. Ниган решил, что это от спускового крючка. Он почувствовал себя безумцем, которого утешает маньяк, расстрелявший половину Рино³. Может быть, он и был безумцем, одичал в этой глуши и не заметил, и единственным, кто мог его успокоить, оказался такой же безумный коп, с напрочь снесенной крышей после приключившихся с ним неудач.        — У меня есть сын, — сказал Рик, когда рассказ про Билли подошел к концу. — Ему семнадцать.       — И?       — Его чуть не изнасиловали. Тогда ему было тринадцать или четырнадцать.       — Ой, да брось. Ты серьезно сейчас? Пошел ты, Рик. Пошел ты нахрен. Ниган поднялся с теплой груди и сгорбился на постели.       — Ты не сможешь вернуться в школу, даже если выиграешь суд. Ты это понимаешь?       — Еще бы.       — А я не смогу вернуться в департамент, если вскроется история с Филипом.       — Ну и? Ни с того ни с сего Рик рассмеялся:       — Какое счастье, что мы не встретились раньше. Они уснули, соприкасаясь локтями, а утром Ниган обнаружил курчавую голову у себя на плече. Рик отдавил ему шею. Сухие губы наждачкой царапали кожу, а горячее дыхание пускало тысячи мурашек. Изо рта у Рика пахло водкой. Его лицо — произведение искусства слепого скульптора: опухшее, красное, с раздутым глазом и кровавыми корками. Ниган дернул плечом:       — Вставай, заместитель, уже припекает. Проснись и пой, радость моя, проснись и пой. Майка, не подходящая Рику на размера два-три, а то и больше, задралась, и миру явился тот самый умопомрачительный живот. Тяжелый, загорелый, с мягкими скатами по обе стороны пупка и едва-едва напрягшимися мышцами. Живот поднялся и провалился — Рик глубоко вздохнул. Нигану захотелось его поцеловать. С каждым утром Рик нравился ему все сильнее. Всклоченные и пропитавшиеся кислым потом, они спустились к речке. Рик не стал переодеваться. Из-под резинки пижамных штанов торчали его аппетитные бока. Именно, что торчали — не висели. Весь он был какой-то упругий и лишь кое-где рыхлый. Его спина и плечи не уступали гладиаторским, как будто он с утра до ночи таскал по южным полям неподъемный плуг. Ниган замер поодаль и любовался. Рик чистил зубы речной водой, примостившись на пирсе.       — А это что за…? — спросил он, кивнув на болтающиеся на веревочке кишки.       — Будущие колбаски и сосиски. Давай, пошути про мою фиксацию на продолговатых предметах.       — Купить в магазине не судьба или так не интересно?       — Полный цикл производства, слышал о таком, мудила? В ресторане за подобные блядские изыски с тебя бы содрали кучу бабла. А я, ваш покорный слуга, предлагаю полакомиться бесплатно. Сплюнув пену в реку, Рик довольно сощурился.       — Хочешь сказать, ты делаешь сосиски для меня? Персонально?       — Так точно, сэр.       — Какой же ты добряк, Ниган. Кстати, подходишь под психологический портрет классического растлителя.       — Мне просто нравится твоя жирная задница, Граймс. Их смех прервал резкий скрип тормозов и треск снесенной рабицы. На лужайку, роя шинами грязь, ворвалась машина с выбитым лобовым. По инерции тачку пронесло до самого берега, и остановилась она лишь благодаря мокрому песку, в котором с ревом забуксовала и заглохла. Из машины вывалился Шейн. Его рубашка была сплошь изрешечена дырами, на бритой голове — бурая мешанина после осколков. Нетвердой походкой он прошел шаг, а покачнувшись, закинул локоть на зеркало заднего вида. Он был либо пьян, либо слетел с катушек.       — Рик! — крикнул он. — На пару слов. Хмурясь на бьющее по глазам солнце, Ниган молча смотрел, как Рик с понуро опущенной головой поплелся вслед за Шейном. Их фигуры быстро проглотил дремучий лес. ______________ 1. Цевка — насадка для мясорубки для изготовления сосисок или колбасы. 2. Детектив Магнум — главный герой сериала 1980-го года «Частный детектив Магнум». 3. Рино — город с множеством казино в штате Невада, располагает репутацией «города разводов».