Проглоти и повтори

Лес-лес-лес, будь проклят это дремучий лес, в который Ниган вбежал спустя полчаса, как густые заросли сомкнулись за спиной Граймса. Сначала он пешком рыскал по ветвистой чаще. Затем вернулся во двор, вскочил в свою разваливающуюся Хонду и медленно порулил по бегущей в гущине колее. Нихрена он не видел. Ни справа, ни слева, ни в зеркале заднего вида. Шейн с Риком как испарились. Нигде не мелькали пятна белой майки, ни одного кусочка кожи, такого броского и несуразного посреди темной зелени. Полчаса, целые полчаса Ниган оторопело глядел на покореженный внедорожник с выбитым лобовым. С ним уже приключалось подобное. Он помнил каждый раз, когда это случалось. По чьему-то замыслу он обладал нечеловеческим чутьем на вещи чудовищные и трагические. В такие моменты он замирал. Точно так же он не решался войти в палату Люсиль: приборы еще не засигналили, а он уже знал, что спустя минут двадцать ее душа покинет тело. Он простоял под дверью все это время, а там, за створкой, Люсиль прощалась с жизнью. Она умерла в одиночестве: Ниган так и не дернул ручку — развернулся на каблуках и сбежал, а о смерти жены узнал по звонку из больницы. Точно так же он глядел на почтовый ящик, куда толстый Джозеф, как и всегда, бросил утреннюю почту. Обычно Ниган просматривал корреспонденцию за чашкой кофе, но в тот раз не стал. Откуда-то он знал, что именно этим осенним утром среди буклетов и листовок покоится повестка из суда по делу Билли Бернштейна. Подобных случаев набралось бы с десяток. И с Риком сегодня то же самое. Будь это просто потасовка двух оголтевших мужиков, Ниган бы поспешил вмешаться: поучаствовать или растащить — без разницы. Он бы среагировал моментально. Однако он не среагировал, а значит, Рик вляпался, и чем все это закончится — нет, Ниган о таком думать не станет, черта с два он пустит все на самотек. Ему хотелось закричать: «Рик! Рик!», позвать его, сигналя и вопя на весь лес. Вряд ли бы тот ответил. Нет, сэр, Рик Граймс не привык принимать руку помощи, разве что в тех случаях, когда помощь была весьма сомнительной. Дать себе подрочить в моменты семейных неурядиц — вот такое Рик Граймс, пускай и скрепя сердце, позволил. А спасти свою жизнь от чокнутого бритоголового маньяка — ох, вот тут заместитель шерифа оказался бы слишком гордым.       — Блядство, — выругался Ниган, щурясь на непроходимые заросли. — Блядство, сплошное блядство! И вдруг со стороны заброшенных сарайчиков донеслись голоса. Местечко это было с дурной славой: когда-то там изнасиловали приезжую девчонку. В эти сарайчики не заглядывала даже местная молодежь, да и зачем, если прятаться им не от кого и они были вольны заниматься любыми глупостями, какие только в голову взбредут. Родители, если таковые имелись, ничего им не запрещали. Поэтому Ниган незамедлительно вдавил педаль тормоза и выскочил из машины, а поразмыслив, прихватил покоящееся в багажнике ружье. На носочках и внимательно глядя под ноги, чтобы не наступить на сухую ветку, он подошел к сарайчикам вплотную. Выглянул на протоптанную делянку — никого. Голоса исходили из одной из построек. Ниган прошелся по периметру и заглянул в окно ветхого домишки у реки, где шумело на камнях быстрое течение. Внутри сарая было темно. Солнце едва-едва пробивалось сквозь запыленные окна. Ниган различил два силуэта. По-прежнему всклоченный после сна Рик облокотился на глыбу заглохшего бревнопильного станка. Шейн стоял к нему вполоборота и глядел в проем распахнутой настежь двери. Разговаривая, они бросали слова куда-то в пустоту и не встречались взглядами. Ниган напряг слух.       — Что будем делать? — сухо поинтересовался Рик. Как ожидалось, в ответ Шейн промычал что-то нечленораздельное и злое.       — Мы должны решить сейчас, — продолжил Рик. — Я не могу отпустить тебя домой в таком… состоянии.       — Во-первых, никаких «мы». Во-вторых, с чего ты взял, что я собираюсь домой?       — Хочешь остаться? Зачем?       — Серьезно, блядь? Это тебя волнует?       — А как ты хотел? Мы не в старшей школе, все не утрясется само собой.       — Вот именно, Рик, мы не в гребанной старшей школе. В старшей школе ты бы после такого не встал, — Шейн усмехнулся. — Хотя... Я помню, каким крысенышем ты тогда был. Даже тогда. Всегда что-то скрывал, недоговаривал. Черт знает, чего от тебя ждать.       — Пока Лори не призналась, я считал, что ребенок мой. По правде говоря, я до сих пор так считаю.       — С хрена ли?       — Потому что я был рядом. Всегда. Я чувствовал, как она впервые толкнулась, я убирал после Лори ванную во время токсикоза. Я подготовил спальню, игрушки, выбирал имя. Я был на УЗИ…       — Я тоже был на УЗИ.       — Ты вообще много где был! — рявкнул Рик. — Где тебе быть не положено!       — Например, в твоей долбанной постели?       — В моей долбанной жене! В один момент оба подскочили друг к другу. Рик с силой повел плечом, отталкивая Шейна на шаг назад.       — И что насчет моего сына? — прорычал Рик. — Что ты собирался с ним сделать? Какие были планы насчет Карла, а?       — Это должна была быть моя семья! Моя, Рик! Не твоя! Ты отнял ее у меня, усек? Отнял в тот долбанный вечер, когда предложил Лори кольцо! Какого хрена ты вообще это сделал? Ты ее даже не любил! Ты украл ее, Рик! Слышишь?! Ты все украл и испоганил!       — Ты в своем уме? Это моя семья.       — Разве что формально. Знаешь, а я ведь всегда чувствовал, что с тобой что-то не так...       — Это не твое дело. Суть в том, что ты трахал мою жену, пока я валялся в коме и ходил под себя. В Атланте меня три раза чуть не грохнули, ну а ты, чем был занят ты? В моем доме.       — Я спас тебя! Ты, тупой пидор, я спас тебя! Внезапно Рик схватил Шейна за ворот.       — Да? Посмотри мне в глаза и скажи, что не мечтал, чтобы я сдох? — процедил он. Шейн смолчал.       — Так я и думал. Они снова разошлись по разным углам. Ниган поежился. Затишье не предвещало ничего хорошего. К тому же, у него затекли ноги, шею облепили комары. Ружье неумолимо оттягивало руку вниз. Хотелось закурить. Минут двадцать ничего не происходило. Рик уткнулся лбом в грязную стену. Его плечи то вздымались, то опускались. Ниган мог считать его глубокие вдохи. Выдержка у Граймса была что надо. Сам Ниган в подобной ситуации давно бы выбил из Шейна все дерьмо. Как бы он ни вел себя с Люсиль… Позволять кому-то прикасаться к собственной жене? Нет, такое не пройдет. С ревностью медведя Ниган защищал свою территорию и все, что на ней находилось. И как медведь охранял свои владения из самых банальных побуждений: дома он кормился, спал и старел. Роль Люсиль была простой и сложной одновременно, ее можно было сравнить с повозкой, которую тащит на себе неутомимый вол. Убери повозку, и вол остановится. Тащить будет нечего, а весь пройденный путь мгновенно потеряет смысл. Вот Ниган и тащил жену за собой, не пропуская ни одной кочки. Люсиль была единственным зрителем пьесы его жизни. Она видела все. Не потому что была особенной — просто так вышло. Ниган вообще не улавливал в браке большого смысла, в браке не было любви романтической, в нем не было ничего пылкого, и любое влечение человека к человеку умирало в тот же момент, как кто-нибудь из супругов начинал задавать вопросы вроде «Ты не забыл, что в субботу стирка?» или «Где открывалка для консерв?». Любовь в браке — возведенные в абсолют рутина и терпимость. Наконец Рик подал голос:       — Знаешь, в чем твоя проблема? Ты всегда хочешь что-то чужое. Шейн по-бычьи ссутулился, будто собирался снести Рика ударом бритой головы.       — Ты бы мог сделать Лори предложение хоть завтра. Но теперь тебе не интер… Договорить он не успел: Шейн сорвался с места, а схватив Рика поперек живота, повалил на пол. Завязалась драка. Рик задыхался под центнером живого мяса, что еще утром считал своим другом. Это мясо пыхтело, сопело, давило его и пыталось сжать руки на глотке. Рик отбивался. Они катались в пыли. Ниган покрепче стиснул ружье. Стрелком он был неважным, тем более, по движущимся мишеням. А его нынешняя мишень не просто двигалась — плясала. Вряд ли таким приемчикам учили в полицейской академии. Все это больше походило на уличную драку, подлую и без правил. Шейн ударил Рика в ухо, тот ответил пинком в пах. Ниган напряженно наблюдал за мешаниной рук и ног. Кто-то оказывался на вершине, кто-то падал на лопатки. Измазанные в щепках и черной пыли — уже не различить, кто где. Нигану подумалось, что эти двое давно ненавидели друг друга, просто не хотели замечать. Они дрались без единого слова. Ни ругательств, ни криков. Одно лишь натужное дыхание и глухой стук локтей о дощатый пол. У Нигана тоже был такой друг — Саймон. Они подрались из-за ерунды, и Ниган чуть не задушил его насмерть.       — Отвали, Шейн!       — Я урою тебя! — оседлав Рика, Шейн вцепился ему в горло. — Урою!       — От-вал-л-л-ли! Рик хрипел и едва ворочал языком. Его раскрасневшееся лицо надувалось как огромный шар.       — Хватит с меня этой херни, Рик! Я все видел, я все знаю! Пока ты лежал в коме, какого хрена к тебе приходил мэр Мейкона, а? Держал за руку, бормотал, чуть язык к тебе в рот не засунул. Неплохо смотритесь, голубки. Так что да, ты все украл, Рик! Тебе нахрен не сдалась твоя семья, не надо заливать. Размашистый удар пришелся под челюсть — Рик отключился. Из его рта плевком выскочила кровь. Шейн не раздумывал ни секунды: сразу же вскочил на ноги и принялся судорожно шарить по полкам.       — К стене, — ровным голосом скомандовал Ниган, подскочив к распахнутой дверь сарая. — Оглох? Шейн оторопело замер. В его руках, как член импотента, повисла короткая истрепанная веревка.       — К стене. Шевели булками.       — Приятель, а ты тут что забыл? — со смешком спросил Шейн. — Заблудился?       — Какого хрена ты делаешь? Нахуя тебе веревка, гений?       — Иди-ка ты домой, Ниган. Очевидно, Шейн его нисколько не боялся. Развязно, будто рисовался перед девками в баре, он навернул вокруг Рика неспешный круг. Руки в карманах, на лице самодовольная улыбка. Явно горд собой.       — Встань к стене, мудак, не вынуждай меня…       — А то что? Выстрелишь? — Шейн шумно втянул воздух между зубов. — Кишка тонка.       — Уверен? Довольно опрометчиво быть уверенным в ружье, которое не чистили и не смазывали со Дня Конституции 95-го. Не то чтобы Нигану было лень этим заниматься — он попросту не умел. Прицелиться в мушку, поставить на предохранитель — его предел в познаниях об обращении с огнестрельным оружием. Папочка так и не научил его, папочка, упокой господь его душу, свалил из дома после того, как Ниган научился говорить «пиф-паф» и до того, как смог взвесить пистолет в ладони. Давненько это было. Ниган уже не мог припомнить его лица. Иногда ему казалось, что вместо него было лицо вездесущей Люсиль, только с усами и выдолбленными в уголках губ морщинами. Ниган видал таких парней как Шейн. По правде говоря, он видал таких слишком много. В любой истории был какой-нибудь Шейн. Школьный задира, наглый мудила с кием наперевес, борзый говнюк, выжимающий под сто пятьдесят миль в час на трассе между пенсионерскими пригородами. Антигерой поневоле, вечное бельмо на чьем-то глазу. Того и гляди вытащит нож, чтобы вставить кому-нибудь в спину или в черепушку. Дурной характер, горячая голова. В паре с кем-то он всегда оказывался «тем самым сумасшедшим». Например, мистер умник и мистер чокнутый. Или мистер счастливчик и мистер тронутый. В нем была искра, была решительность, вот только дальновидности ни на грамм. Что он собирался делать дальше? Связать Рика и бросить в сарае? Или оттащить куда подальше, где тот сам издохнет? Может, припугнуть или сломать пару ребер? Черт знает. Наверняка, Шейн и сам не знал. Завел Рика в лес, чтобы со всем покончить, но плана так и не придумал.       — Даю тебе десять секунд, чтобы решить: валишь или присоединяешься к Рику.       — Бля, я все еще надеюсь, что вместо тебя со мной говорит твоя деменция, — Ниган уверенно вскинул ружье.       — Десять.       — Боевиков пересмотрел?       — Девять.       — Будешь спрашивать, где детонатор?¹       — Восемь, — продолжил Шейн.       — Пощадите его, Лорд Рейден, американская жизнь ослабила его разум, слишком много телевидения².       — Семь.       — Шейн, детка, если у тебя голова бо-бо… Они тебя починят… Они всех чинят…³       — Шесть.       — Серьезно? Ты все еще считаешь, МакКлейн⁴?       — Пять.       — Да ну к черту, — хмыкнул Ниган, направляя дуло. — Расскажешь потом, где взял такую дурь.       — Четыре. Осталось сосчитать от трех до одного. Ровно три секунды, которых хватило, чтобы Шейн с невероятной для его фигуры прытью отскочил в сторону. Раздался выстрел — пуля насквозь прошла через хлипкую деревянную стену. В ушах зазвенело. Оглушенный, Ниган дернулся к выходу. К его неприятному удивлению, Шейн последовал за ним. Все происходило быстро: толчок в живот, удар в плечо — Ниган едва не выронил двустволку. На таком расстоянии ружье превратилось в бесполезную палку. В патроннике остался один патрон.       — Да свали ты уже! — крикнул Шейн и вцепился в приклад. — Свалил бы, ничего и не было б!       — Тебя попустило уже? Откуда здравые мысли? Они толкались и пихались. Парочка безуспешных подсечек. Палец в спусковой скобе скрутило, еще чуть-чуть, и сломается. Ниган готов был поклясться, что слышал, как захрустели его суставы. Стояла сорокаградусная жара, руки были сплошь мокрыми, держаться дальше не было сил. В конце концов палец соскользнул на крючок. Еще один выстрел — тишина. Оба замерли. Шейн раскрыл рот, словно удивившийся петарде ребенок. Как по команде они посмотрели вниз. Задело Шейна. Из-за шока тот ничего не чувствовал, замер как статуя. От его джинсов на голени осталась лишь рваная тряпка. Расстояние, калибр или просто дурная удача — икру разворотило в клочья. Она была похожа на растерзанный безумным мясником стейк. По краям отпечатались черные пятна пороха, воняло гарью и железом. Вместе с джинсами на соплях болтался ошметок кожи. Его будто срезали тончайшим лезвием, настолько аккуратным и тонким он выглядел. Шейн сделал крошечный шажок назад — в бурой мешанине плоти показалась кость.       — Охренеть, — пробормотал Ниган, а пока Шейн не очнулся, вырвал из его рук ружье и двинул прикладом промеж глаз. Тот свалился на колени и медленно, словно наконечник нефтяного станка-качалки, упал лицом в землю. — Охренеть. Кровь хлестала не переставая. Пришлось снять ремень и покрепче затянуть его над коленом. Весил Шейн не меньше тонны. Ниган едва смог втащить его обратно в сарай. Пригодилась та самая веревка. Неизвестно, когда подбитый решит очнуться и в каком настроении. Лучше перестраховаться. Закончив, Ниган присел на корточки рядом с Риком и легко похлопал его по щекам.       — Эй, заместитель. Проснись и пой. Рик. Рик-гребанный-Граймс! Вставай, я твоего друга чуть не грохнул.       — Что…? Ниган…?       — Давай, дружище, вставай.       — Шейн…?       — Пошевеливайся, иначе он гавкнется.       — Черт бы тебя побрал, Ниган, — шатаясь, Рик встал на колени. — Дай руку.       — Ну хоть не сердце.       — Заткнись, — Рик с трудом поднялся и оглянулся. — А связал ты его зачем? Боже милостивый, что у него с ногой?       — Самооборона.       — Ага, на суде будешь это плести. Черт… Он же коп…       — Ты тоже.       — Не уверен, что надолго. Шейн все знает обо мне и…       — Блейке — мэре Мейкона?       — Мы вроде не в рупор разговаривали. То есть, ты был тут все это время и смотрел, как он меня вырубил? Ниган пожал плечами:       — Охуенное было шоу. Он из тебя прям все дерьмо выбил. Ничего не ответив, Рик приблизился к Шейну и проверил его пульс.       — А судя по твоему спокойствию, от которого, к слову, у меня очко поджимается, дерьма в тебе хватает, заместитель.       — Помоги дотащить его до машины. Положим его на какое-нибудь одеяло и понесем.       — Окей, — Ниган принялся рыскать по сараю. — Так… — он стряхнул пыль с брезента, прикрывающего валяющийся на полу металлолом, который некогда был пилами и тачками. — Какой план?       — Отвезем его в ближайшую больницу. Где-то в глубине души, а может, и не очень глубоко, Нигану хотелось, чтобы Шейн умер. Не потому что за пару дней он успел проникнуться к этому верзиле искренней неприязнью — просто его смерть показалась логичным развитием событий. С появлением Рика происходящее превратилось в приключение. Проблемы закручивались по нарастающей. Всем нутром Ниган чувствовал: что-то должно случиться. Что-то большое, значимое, огромнейшее происшествие. Они с Граймсом уже породнились и телами, и душами. Осталось только скрепить их связь преступлением — самой крепкой в мире веревкой. И все, никуда от него Рик Граймс уже не денется. Даже разбежавшись с ним в разные стороны, они навсегда будут связаны тяжелейшим в глазах закона проступком. Умри Шейн, какой чудесный вышел бы денек! Хотя и без того, надо признать, день был чудесным. Ниган выжимал из своего тарантаса максимум скорости, на которую только была способна подержанная Хонда двадцатилетней давности. Ветер бил в лицо и трепал волосы, солнце горячими лучами скользило по коже. Они вырвались из леса и мчали мимо пустых пастбищ. Иногда по пути встречались тощие коровы. Где-то далеко-далеко на линии горизонта поднимался в небо густой дым от пала прошлогодней травы на полях. Рик задумчиво глядел в окно. На заднем сиденье на каждой кочке подскакивал Шейн, все еще без сознания, но и без веревок. Рик щурился, и оттого его лицо приобретало тоскливо-мечтательное выражение. Из-за врезавшихся в углы глаз морщин казалось, что он вот-вот улыбнется. Умытый и переодевшийся, он все равно выглядел неважно. Еще бы, после двух драк. Надвинутая на глаза кепка не особенно спасала ситуацию. Руля одной рукой, Ниган легко ущипнул его за бедро. Рик вскинулся как после дремоты.       — О чем задумался, ковбой?       — Придумываю тебе легенду, — ответил Рик. — Дашь сигарету?       — В нагрудном кармане. Рик пошарил по его рубашке и достал пачку. Все-таки сигареты с ментолом ему не шли. Рику Граймсу непременно надо было курить что-нибудь дешевое и вонючее. Вот тогда-то образ получился бы цельным. Ниган предложил бы ему «Эссе» или «Вест».       — Думай быстрее, через минут пятнадцать будем в больнице.       — Да тут и думать особо нечего. Обдолбался, подрался. Выстрел — несчастный случай.       — А если он очнется и будет плести свою историю?       — Не будет, поверь. По сути, ты расскажешь правду. Если в больнице решат докладывать о пулевом ранении полиции, дашь мой номер. А если не спросят, — болезненно поморщившись, Рик достал бумажник, — оставишь медсестре щедрые чаевые.       — Это сколько? Мне любопытны расценки.       — Трех сотен обычно хватает. Ниган присвистнул:       — Что же ты мне утром на чай не оставил? Или красавчики не платят за секс?       — Теперь уж точно платить придется. Фыркнув, Рик откинул козырек и взглянул на себя в зеркало. Покрасневший глаз он так и не закапал, и теперь тот опух до состояния пельменя. Правда, на фоне развороченной скулы и синяков глаз — сущий пустяк. Рик подвигал челюстью, а скривившись от боли, щелчком закрыл козырек обратно. Вот так запросто. Будто ничего особенного не происходило, и они едут домой после заурядной драки на парковке замызганного бара. Нигану подумалось, что он бы хотел грабить вместе с Риком банки. Стратег и решала — из них вышла бы идеальная команда. Жаль, ограбления стали уделом торчков и канули в лету больше века назад. В больнице Ниган управился за час. Сбросил Шейна на поруки медсестер; их форма мало отличалась от формы официанток. Сунул девочке на приеме двадцатку, остальным — раздал три сотни. Напоследок ввернул частую в этих краях шутку про подстреленные яйца… Так странно: отчего-то в богом забытом городишке, распинаясь и отвешивая дамочкам поклоны с фирменными улыбками, он вдруг почувствовал себя живым. Как рыба, выпущенная обратно в воду. Видимо вранье и впрямь его родная стихия. Вернувшись обратно в машину, Ниган обнаружил, что Рик спит. Нежелание нарушать воцарившуюся идиллию оказалось столь велико, что Ниган наматывал круги до самого вечера. Один раз пришлось остановиться на заправке. Ниган купил освежитель-елочку, но в машине все равно воняло кровью. Возможно, всему виной легкое сотрясение. Или Рик просто вымотался. Как бы там ни было, обратно Ниган рулил аккуратно: не хотел будить Рика. Во сне тот выглядел умиротворенным, почти по-ангельски невинным. Так выглядят труженики, отбатрачившие двадцать часов где-нибудь на старомодной работе вроде сбора кукурузы или перегона стада. Такие спят глубоким сном и их ничего не тревожит. Остановившись на обочине где-то посреди бескрайнего нигде, Ниган тоже прислонился к окну и прикрыл глаза. Впервые за долгое время его тоже ничего не тревожило. _________ 1. Фраза из фильма «Тёмный рыцарь: Возрождение легенды». 2. Фраза из фильма «Смертельная битва». 3. Фраза из фильма «Робокоп». 4. Джон МакКлейн — главный герой серии фильмов «Крепкий орешек».