Creep

Огоньки, которые больше не доставляли мне никакой радости, с бешеной скоростью проносились мимо. Я бежала изо всех сил, как не бежала никогда раньше. Я не обращала внимание на дыхание, которое то и дело перехватывала удушливая волна боли и скорби. Я не заметила, как ноги начали заплетаться, но в какой-то момент я уже летела вниз навстречу каменному полу. Проехавшись руками и ногами по холодной шершавой поверхности, я незамедлительно приняла попытку подняться, но та с успехом провалилась. Мой ошарашенный взгляд упал на мои разодранные в кровь руки. Это не моя кровь, нет. Эта кровь принадлежит ему. От этой мысли меня передёрнуло, и я попыталась вытереть свои руки о своё нарядное платье, которое уже давно было лишним, но алая жидкость всё продолжала покрывать мои трясущиеся ладони. Из горла раздался крик ужаса и отчаянья, эхом отдавшийся от стен. Он должен был заглушить навязчивые голоса, упрекавшие меня в смерти сына Сатаны, но это не помогло. Я словно опять оказалась в одной из камер Ада, где всё, что тебя окружает и заполняет — это твои собственные переживания и ошибки. Как бы мне не хотелось возродить в памяти его живое прекрасное лицо, перед глазами замерли пустые стеклянные глаза и умиротворённость. Он выглядел так, будто был воистину рад такому исходу событий. Зажмурившись и сжав левую руку так, что ногти вошли в разодранную ладонь, я продолжила с остервенением вытирать правую о платье. С безумной уверенностью я резко разомкнула веки, чтобы посмотреть на, как мне казалось, чистую руку, но увидела всё ту же разодранную и окровавленную ладонь. Однако сквозь пальцы я рассмотрела вещь, отвлёкшую моё внимание. Белоснежный шёлковый платок с аккуратно вышитой на нём красной нитью буквой «L» лежал чуть поодаль от меня. Из-под одного из его углов выглядывала отражающая свет беспокойных огней монета. Я подползла к ней на подгибающихся ногах и узнала до боли знакомый рисунок. Казалось, что если на платок попадёт хоть одна пылинка, он исчезнет, так что я, не решаясь прикоснуться к нему, подула на шёлковую ткань. Та, поддавшись лёгкому порыву воздуха, оголила монету, представляя её мне во всей красе. Аккуратно взяв её, стараясь не сжимать и не думать о конкретном месте, я подкинула её, и она, легко подлетев вверх, повисла в воздухе на расстоянии сантиметра от моей ладони. Я сделала мягкое движение большим пальцем, и она закружилась в изящном танце. В памяти всплыло то, как подобный трюк проделывал он, крутя её между пальцев, и моё лицо исказила кривая улыбка, а с губ слетел нервный смешок. Эти две незамысловатые вещи были единственным, что осталось у меня в напоминание о демоне, но я не имела ни малейшего понятия, как их забрать с собой. Туфли я потеряла уже давно, хоть и не помнила, как и когда, так что этот вариант я отсеяла быстро. После минуты размышлений я кое-как очистила пальцы от крови и повязала платок вокруг шеи, так, что до меня долетали лёгкие нотки аромата, принадлежавшего парню. Исступлённо посмотрев на монетку, я решительно подбросила её в воздух и, дождавшись её приземления, продолжила движение. Это оказалось на удивление действенным, так что я сосредоточилась на плане последующих действий. Я, превозмогая боль, пронеслась по пустым коридорам замка, в которых до этого так и кипела жизнь, и наконец вырвалась из этого душного помещения наружу, самостоятельно открыв тяжёлую дверь, потому что даже минотавра нигде не было видно. На моё лицо упало что-то, отдалённо напоминавшее снег. Наконец разжав левую руку, которую покалывало от такого долгого напряжения, я вытянула её вперёд. На неё упало несколько серых хлопьев, мгновенно окрасившихся в тёмно-красный. Пепел. Он медленно падал, кружась и окутывая Ад своей мрачной пеленой. Я рванула к воротам, ведущим к каменному проходу. Я не имела ни малейшего понятия о том, куда мне следовало идти, но я не решалась использовать монету, боясь, что она исчезнет, поэтому я шла, надеясь, что сердце и память подскажут мне верный путь. Я не знала, сколько раз я попадала в тупики, но несмотря на дикое желание забиться в угол и поддаться той пустоте, которая с каждым мгновением всё больше захватывала моё сознание, я разворачивалась и продолжала идти, сопровождаемая скрипучими криками ворон, насмехающихся над моей беспомощностью. Лабиринт казался бесконечным и запутанным, но хоть я и периодически валилась на землю, охватываемая усталостью и болью, я каждый раз поднималась с колен на трясущиеся ноги, расправляла плечи и шла. В какой-то момент мне показалось, что передо мной появился шар, в котором клубился, переливаясь, свет. Я была уверена в том, что это был лишь плод фантазии моего затуманенного сознания, но он манил меня к себе, так что я следовала за ним, гонимая каким-то наивным и необъяснимым желанием прикоснуться к нему. Сконцентрировавшись на этой сфере, я не замечала ничего вокруг себя. Казалось, что всё вокруг замерло и затихло. Даже мои верные спутники затихли, оставляя меня наедине со светом. Вот камень под моими ногами сменился мелким белым песком, а мне наконец удалось догнать шар, но от одного моего лёгкого прикосновения он лопнул, как мыльный пузырь, издав резкий хлопок, который словно вывел меня из гипноза. Зайдя в проход, открытый огненным кольцом, я решительно пошла по тёмному проходу, ни на мгновение не задумавшись на развилке. Оказавшись у знакомой двери, ради которой я прошла весь этот путь, я с облегчением вздохнула и уже была готова постучаться в дверь, как её открыли. — Девочка моя! — дрогнувшим голосом воскликнула старушка, которая ни капли не изменилась. — Что же нам теперь делать? Она со слезами на глазах бросилась обнимать меня. Я прекрасно знала, что она уже в курсе моих планов. Неужели она пытается таким образом отговорить меня? Я открыла рот, чтобы начать свою речь, которую до этого миллион раз прокручивала в голове, но она не дала мне произнести и звука. — Я знаю твой план, но не уверена, точно ли ты этого хочешь, — сказала она невероятно серьёзным голосом, отстранившись. — Это может оказаться лишь первым эмоциональным порывом, но когда ты осознаешь это, будет уже поздно. — Тогда почему вы не говорили подобного ему? — язвительно спросила я. — Потому что он знал, на что шёл, — отрезала старушка. — Я тоже! — сорвалась на крик я. — Тогда почему ты вся дрожишь, дитя моё? Я замялась, не зная, что ответить. Ноги подгибались, меня периодически передёргивало, а о руках уже и говорить нечего. Увидев моё замешательство, старушка решила им воспользоваться и, взяв меня за руку, подвела к стулу и аккуратно усадила на него, сев рядом. — Ладно, добровольно отказаться от силы и спуститься на землю ещё можно, но отрезать крылья, выпить зелье, стирающее память. Не думаю, что он хотел, чтобы ты забыла его, — продолжала она, поглаживая тыльную сторону ладони. — Он бы хотел, — твёрдо сказала я, вскочив на ноги. — Нет, — упорно настаивала она, чуть повысив голос. — Люцифера больше нет! — вскликнула я, вырвав руку из её мягких ладоней. После этого возгласа никто не решался произнести и слова. Мы смотрели друг на друга застывшими взглядами. Я до этого даже вслух не осмеливалась произнести это имя, как, видимо, и она, а тем более в таком контексте. Я обессиленно осела на стул. В этот раз впала в ступор старушка, поэтому я тоже решила этим воспользоваться. — Он ушёл навсегда и безвозвратно. По моей вине. Эта мысль не даёт мне покоя, так что прошу Вас, — это слово я специально выделила, — освободить меня от этого ужасного чувства. — Я не могу этого сделать, — настаивала она, хоть в её голосе и послышались нотки сомнения. — Вы и понятия не имеете, как мне тяжело! — я решила давить на жалость. — Я-то как раз и знаю, — дрогнувшим голосом тихо сказала она. — Но, — я немного осеклась, но продолжила. — Но тогда вы должны понимать меня! — Сбегать в беспамятство не лучший вариант. Это будет причинять тебе боль, но иногда и давать силы идти вперёд. Ты не виновата в произошедшем, он сам решил спасти тебя и только он несёт ответственность за свою смерть. — Но... — хотела возразить я, но она жестом остановила меня. — Я помогу тебе, однако я наотрез отказываюсь стирать тебе память. Это моё последнее слово. Старушка потрепала меня по плечу и встала со стула. Взяв потрёпанную сумку, она, порывшись в комоде, закинула в неё монетку, кинжал, две склянки, но, найдя ещё что-то, замерла. Взяв в руки лазурный бархатный мешочек, она подошла ко мне и положила в него монету, которая всё это время левитировала над моей правой рукой, а затем отдала его мне. — Не открывай его. Пока что, — ответила она на немой вопрос, застывший в моих глазах. — Вызови водоворот, дитя моё. Было видно, что она была напряжена и даже раздражена, но при этом старалась быть мила со мной. Меня поражало смирение в её глазах, но при этом я была благодарна ей за то, что она всё же приняла моё решение и согласилась помочь мне. Улыбнувшись ей, я попробовала выбрать место, которое лучше всего подошло бы для того, что мы собирались сделать. В памяти всплыло довольно символичное место, и уже через несколько мгновений полёта, который был для меня последним, я ощутила приятный прохладный песок под ногами. Чайки, испуганные нашим неожиданным появлением, с истошным криком разлетелись в разные стороны. Сквозь плотную пелену туч просачивался холодный свет, отставляющий на необычайно спокойной водной глади следы своих поцелуев. Лёгкие волны с приятным шуршанием перебирали тёмный песок, забирая с собой понравившиеся крупицы и мелкие камушки. Там, где должен был быть горизонт, небо и море будто слились, образовав единую серую стену. Всё было именно так, как я описывала парню. Сделав пару шагов вперёд, я позволила прохладным волнам щекотать мои ступни. Взъерошенные перья на моих крыльях взволнованно метались из стороны в сторону, наслаждаясь своими последними мгновениями существования. — Ты не передумала? — послышался из-за спины мягкий голос старушки, в котором всё ещё теплилась надежда. — Нет, — твёрдо ответила я. — Как скажешь, — удручённо ответила она. — Скажи, когда будешь готова. Набрав в лёгкие побольше солёного воздуха, я опустилась на колени. Смывая с рук запёкшуюся кровь, я обнаружила, что раны не щиплет, благодаря чудесной регенерации. Горько усмехнувшись мысли о том, как долго без неё будут заживать раны от крыльев, я, устремив взгляд на невидимый горизонт, кивнула. В тот же момент после мгновенной боли я почувствовала некоторое облегчение, за которым последовало ещё две волны: боли и облегчения. Я даже не могла представить себе, сколько на самом деле весили крылья и как без них было легко. Смахнув навернувшиеся слёзы, я приняла из рук старушки склянку с тёмно-фиолетовой жидкостью и в момент осушила её. Мне казалось, что внутри меня происходит отлив: силы, забирая с собой и боль, медленно покидали моё тело, за пределами которого их уносил резвый ветерок. Обернувшись, я встретилась с встревоженным взглядом выцветших глаз. Поняв, что её план с добавлением в отвар обезболивающего сработал, она облегчённо выдохнула. Взяв в свои морщинистые руки моё лицо, она поцеловала меня в лоб, сжала в одной из рук монету и, унесенная ветром, исчезла, лишив меня тепла своей руки и произнеся лишь короткое: — Прощай. Лишь с этим отрывистым словом до меня дошло осознание произошедшего. Мне больше никогда не вернуться в эту сказку, страшную, трагичную, но от того не менее волшебную. Я даже не успела попрощаться с Мими, Сэми, Ади, Дино, Энди и остальными людьми, с которыми я познакомилась за своё короткое пребывание на Небесах. Всё произошедшее казалось каким-то длинным странным сном, подробности которого медленно уходили из головы даже без помощи зелья. Как бы я не пыталась сохранить в памяти каждую секунду, собрать всё, что было, моменты то и дело ускользали у меня из головы, оставляя лишь сухие факты и редкие воспоминания. Пытаясь убедить себя в том, что всё это я себе лишь выдумала, оглядела пустынный пляж. Взгляд зацепился за лежащий недалеко от меня ярко-синий маленький мешочек. Поднявшись на ватные ноги, еле способные передвигаться, я рванула к нему и развязала завязки. Перевернув его, я вытряхнула всё содержимое на песок. Первой выпала монетка, затем простая железная зажигалка квадратной формы, а самым последним выпал маленький, небрежно сложенный клочок бумаги, который чуть не улетел в солёную воду, но я предотвратила это. Быстро пробежавшись глазами по аккуратно выведенным строкам, я резко подорвалась и, скомкав бумажку, засунув её в мешочек и схватив зажигалку, направилась к крыльям, которые уже слегка присыпал песок. Остановившись в паре метров от них, я щёлкнула зажигалкой и лёгким движением подбросила её в воздух. Прокрутившись пару раз в воздухе, она приземлилась на мягкие перья, которые в мгновение вспыхнули. Я не видела, с какой скоростью алые языки пламени, танцуя свой короткий, но страстный танец пожирают пару, которая стала мне практически родной, потому что перед глазами застыло изображение письма, тихим эхом прокручивавшегося в голове его спокойным голосом: «Моя дорогая Вики, Я знаю, что всё это к добру не приведёт, но я даю слово, что я всеми силами попытаюсь защитить тебя от того, что рано или поздно, но неизбежно произойдёт. Если ты это читаешь, значит мне удалось осуществить мой план. Не знаю, успею ли я что-нибудь оставить тебе на память, так что дарю тебе эту зажигалку. Только будь аккуратней, огонь — не игрушка. Я бы мог бесконечно долго оправдываться, но вместо этого лучше просто извинюсь, что делаю очень редко. Прости за то, что заставляю тебя каждый день испытывать столько боли. Прости за то, что такой трус. Прости за то, что я тебя люблю. Прости и прощай… С любовью, твой Люцифер»