Но прошлое всегда с нами, оно ждет, чтобы перевернуть настоящее.
POW Влад Открыв глаза, когда раздражающий рев — по другому это и не назовешь — будильника пошел уже по второму кругу и, не задерживая взгляд на чем-то определенном, перевел его на время. Стрелки там, где и должны быть, все как обычно: 6:00. Правда на пару минут позже. Ого, я терпел этот дурацкий рингтон аж две минуты. Стоит поставить мне памятник, это рекорд всех живых. Лениво сползая с мягкого, словно тополиный пух или сладкая вата, матраса, мысленно отматерил себя за слабость. Если сейчас собью режим мой организм по головке меня не погладит. Натянув первое, что попало под руку, а это серая футболка и такого же, но на пару тонов темней, цвета треники, быстрыми скользящими шагами подтянулся к дверному проему. Тяжело выдохнув, я повернул замок, от чего на всю комнату, разбиваясь о стены, разнесся щелчок. Зачем я закрыл дверь прошлой ночью? Чтобы ко мне никто не зашел, что очевидно. А именно одна уже не молодая и очень нетрезвая особа. С протяжным скрипом дверь медленно отворилась, и я сразу же почувствовал приятный аромат, ласково щекочащий нос. На завтрак у нас, похоже, яичница с беконом. Что ж, неплохо. Ступая на первую лакированную деревянную ступень, я уже смог расслышать звонкие голоса и задорный девичий смех. А я-то надеялся, что она раньше уедет. Да, мне явно сегодня не везет. И плакала моя утренняя пробежка. Я быстро развернулся на одних пятках и, не желая присутствовать на семейном завтраке, который должен был показаться мне адскими пытками, вернулся обратно в свою опочивальню, плотно закрыв за собой дверь из темного дерева. Стянув с себя футболку, а затем и штаны вместе с другими составляющими моего грандиозного костюма, — ага, так сразу в Victoria's Secret, и не важно, что там только для женщин, и только белье — я направился в ванную комнату моей спальни. Холодный душ никогда не помешает. Тем более от него столько пользы: очищает голову от негативных мыслей, успокаивает, наполняет организм силами, стимулирует гормон счастья. Как бы удивительно это не звучало, но все то, что мне нужно собрано в одной только воде, которая даже не подогрета. Хмыкнув как-то слегка истерично, я повернул кран и тот моментально сработал. Меня огорошило холодом, кожа куда быстрее нужного покрылась мурашками. Где-то минут через пятнадцать-двадцать я, закрепив махровое полотенце на поясе, вышел из душа. Спальня, в отличие от ванной, уже давно наполнилась утренними лучами майского солнца и начала прогреваться. — Не побежишь сегодня? — тихий голосок раздался со стороны постели, вздрогнув от неожиданности, я обернулся. На краю, уже заправленной, кровати восседала молодая девушка, ее темные волосы были собраны в слабую… как это у них называется? Ладно, не важно. — А, это ты, — я облегченно выдохнул, махнув рукой в ее сторону, мол, сиди, раз так хочется. — Я тоже не хочу ее видеть, — оповестила меня девушка, через несколько секунд молчания. Даже забавно, что оно не кажется давящим или нагнетающим, обычное, может быть слегка уютное. — Ага, — поддержал я, роясь в самых глубинах шкафа. На самом деле я уже давно нашел все, что нужно: белье лежало у меня под рукой, а костюм преспокойно висел на вешалке. Не хотелось прогонять ее. Не хотелось снова оставаться в одиночестве. — Мне вот все интересно, почему папа каждый раз пускает ее? Почему не сменит замки? Ему стоит только захотеть и она никогда больше не попадет в наш дом… — Но он этого не делает, — стараясь придать голосу хоть какое-то безразличие, заключил я. — Должно быть у него есть на это свои причины, — начала оправдывать отца девушка. — Да ладно, Лив, он просто до сих пор ее любит. — получилось резче чем хотел изначально. Но что уж тут, упоминание о матери всегда давалось мне с трудом. Какая-то детская травма, я из-за нее все детство проездил к психологом и психиатрам. Сестра как-то печально хмыкнула и откинулась на спину. — Да, наверное… — выдохнув, Ливия оглядела меня, что называется, с головы до пят и улыбнулась. В ее улыбке не было грусти, как я предполагал, только радость и умиротворение. Как она это делает? Нет, серьёзно, я тоже хочу уметь менять свое настроение на раз. — Мне выйти? — Желательно бы, — кивнул я, бегло глянув на дверь. Заперта. Как это я пропустил щелчок? Обыкновенно его слышно даже под самым мощным напором, а тут… Видимо мои рефлексы притупились и я прихожу в норму. Странно, что это вообще происходит, я думал так будет продолжаться всю жизнь. — Ой, какой недотрога, что я там не видела! — хищный оскал растянулся на губах девушки. Ну ладно, ты сама начала эту войну, дорогая. — Как хочешь, — беззаботно бросил я, медленно потянувшись к поясу, чтобы избавится от полотенца и краем глаза наблюдая за реакцией старшей сестры. — Эй-эй постой, хватит, — Ливия энергично замотала тоненькими ручками, отворачивая голову и отводя взгляд в пол. Ее щеки мгновенно вспыхнули. — Я лучше пойду. — Но ты же все там видела? — издевательски усмехнулся я, наблюдая за тем как девушка поднимается с кровати и отходит к выходу. — Тебе должно быть стыдно, Влад! — выкрикнула она, находясь уже по другую сторону двери. Легкий щелчок. Совсем другой, не такой бывает когда запираешь дверь. Этот в разы тише и не так сильно напрягает. — В этом вся ты, — высказался вслух я, скорее для того, чтобы ощущать, пусть лже-, но присутствие кого-то. — Делаешь вид, что соблазнительница, да только получается неуверенно. — и это было правдой. Весь сознательный возраст, который мы с Ливией провели вместе, она делала вид, что взрослая, плохая и испорченная, но стоило мне сделать что-то, что бы подтвердило ее слова, она заливалась краской и убегала с дикими воплями. Надев наконец-то костюм: синий пиджак — на белую рубашку, естественно — и этого же цвета брюки, слегка зауженные к низу и заканчивающиеся на уровне щиколоток, я кое-как уложил все еще мокрые волосы и закинул наугад учебники в рюкзак. Если не потороплюсь, точно опоздаю, и тогда пощады от отца можно не ждать. Стараясь не думать о том, что сейчас увижу ее, я слишком аккуратно и даже как-то трепетно открыл дверь, прислушиваясь к звукам и голосам на первом этаже. Ничего. Гробовая тишина. Ладно, надеюсь что проскочить незаметно получится. Ступеньки жалобно поскрипывали каждый раз, когда моя нога касалась их. Озираясь, словно запуганный зверек, я спускался по лестнице, а мое сердце гулко стучало, даже как-то болезненно что ли. Словно переодически, как бы пропуская слишком сильный удар, ударялось о ребра и жестко отбрасывалось назад на подлинное место. — Влад, — хрипловатый голос донесся до моего уха. Осторожничать больше ни к чему. — Я спешу, — холодно бросил я, не удостоив женщину даже взглядом. Я и так прекрасно помнил как она выглядит: лицо уже давно тронула матушка старость, от чего на нем показались морщины; идентичные моему цвету, волосы были седоваты на висках; серые глаза, в которых был заложен призрачный, еле заметный голубой оттенок, смотрели с сожалением или обидой — каждый раз по разному. По иронии судьбы я перенял от матери больше, чем от папы. Физически я копия этой женщины. Каждая эмоция на ее лице совершенно идентична моей такой же. Одно лишь различие: принадлежность к полу. Волна то ли раздражения, то-ли негодования поднялась по спине и больно ударила в затылок: нет, вы не похожи, совершенно разные. Но сколько бы я не убеждал себя в этом, каждый раз смотря в зеркало, я вижу не себя — ее, а в голове тут же всплывает тихий хриплый голос. — Ему надо идти, — сильно выделив последнее слово, сказал отец. «Сказал, как отрезал» — пронеслось в моих мыслях. — Он и мой сын тоже, — стала возражать женщина, ее голос чуть дрогнул. — Не отрицаю, но Влад опаздывает в школу, — я повернулся на пятках, почему-то рассудив, что сейчас самое время. На мать я не смотрел, но вот отец не был неприятен мне, совсем наоборот, я каждый раз цеплялся за него, как утопающий за соломинку. Угольного цвета волосы спадали на бледное лицо, резкие черты сейчас казались лезвием ножа — проведешь пальцем и непременно порежешься. — Не против, если тебя сегодня отвезет Лив? — отец стоял на лестнице, и я, как никогда прежде, ощущал его превосходство надо мной. — Угу, — я благодарно улыбнулся. — А что с Александром? — Он сегодня занят, — отец бросил короткий взгляд на мать, мне этого было достаточно. Он собирается выпроводить ее. Выпроводить из нашего дома. Нашего, не ее. Я коротко кивнул, в знак прощания и, быстро натянув кроссовки, вышел из дома. Морозный воздух тут же ударил в лицо. Не обращая внимания на навязчивое желание поежиться и по глубже укутаться в пиджак, я двинулся вперед, туда, где стояла Lada Vesta ярко огненного цвета. За рулем сидела Лив, уже собранная и одетая куда более официально чем я. — Вот ты вроде в костюме, а все равно выглядишь как раздолбай, — пожаловалась она, словно прочитав мои мысли, когда я уселся на сидение рядом. — Сексуальный раздолбай, — я выгнул бровь и улыбнулся. — Не смею спорить, — приняла она мою поправку, и я удивленно воззрился на нее. — Что, даже подзатыльник не дашь? — слова вырвались на автомате, я даже не успел как следует обдумать их. — А стоило? — Ливия тихонько засмеялась и завела машину. — Почему ты взяла кредит, чтобы купить гребанную ладу? — «осторожно» поинтересовался я, когда мы выехали на дорогу. — Во-первых, прошу тебя не выражаться о моей машине, — изрекла первую часть ответа Лив. — А во-вторых, что я должна была делать? — Попросить денег у отца, он никогда тебе не отказывал, — на самом деле, я правда не понимал зачем сестра работает как проклятая шесть дней в неделю в заведении, которое ненавидит всей душой, живет в захудалой квартирке и выплачивает кредит, на который у нее уходит практически вся полученная зарплата. — О, Влад, это не так уж и просто, — рассеянно ответила девушка, не сводя глаз с дороги. — Что не просто? Сказать «Пап, ты не мог бы дать мне некоторую сумму денег? Я хочу купить себе машину, чтобы не выплачивать кредит и не голодать в квартире, которую даже не отапливают»? — получилось резко. Хотя нет, не так. Получилось слишком резко, до такой степени, что я заметил слезинку, скатившуюся по щеке Ливии. — Ты не понимаешь, Влад, — сдавленно отозвалась сестра, видимо, потому, что пыталась сдержать слезы. Какой же я козел. — Ты его приемник. Ты — наследник. Деньги папы — твои деньги. Ты был рожден для этого. — Это не так, Лив. Ты же прекрасно знаешь, что отец никогда не разделял нас. Он всегда одинаково любил нас и до сих пор это делает, — я хотел сказать еще что-нибудь, но девушка перебила меня. — Это разное, Влад, — сестра выдохнула, словно собираясь с мыслями. — И к тому же, ездить на автомобиле, на который заработала сама, куда приятней. — Но… — очередная попытка, которая не ушла дальше первого слова. — Мы уже приехали. Тебе пора. — Ливия пыталась говорить мягко и непринужденно, но я все равно слышал боль, скользящую в ее голосе. — Хорошо, но знай, что ты всегда можешь обратиться за помощью, если она тебе понадобится. — я вышел из машины. На улице уже значительно потеплело, да и ветра больше не было. Подходя к школьному крыльцу, я услышал как мотор Лады тихонько загудел, и яркий автомобиль отъехал ровно в тот момент, когда тяжелая железная дверь закрылась за мной. Я был уверен, что Лив сейчас плачет. Плачет из-за меня. Тупого младшего брата, который не умеет фильтровать свою речь и постоянно лезет туда, куда не следовало лезть никому. И он не исключение.***
Режущий слух звонок уже давно прозвучал, оповещая детей о начале последнего урока, но никто из собравшихся не торопился последовать его указаниям. — Отойди с дороги, Фадеев, — потребовал парень, на три головы ниже меня. — Иначе что, Дениска? — издевательски протянул я. — Пожалуешься на меня мамочке? Ой, прости, я забыл, она же бросила тебя, свалив в Америку к своему женишку, и оставила на попечение старой бабке. — Это ты мне? — фраза, брошенная, казалось бы, от глупости. Но Денис не глуп. Никто из собравшихся не поймет ее смысл. Никто кроме нас двоих. Меня и Дениса. — Не очень умно с твоей стороны, ботаник. — схватив одноклассника за грудки, прорычал я. Денис лишь спокойно смотрел мне в глаза. Казалось, будто он и не здесь вовсе, совершенно в другом измерении. Я оттолкнул его к стене и, отходя к противоположной, махнул рукой парням. Те моментально приступили к своему делу. Худое тело Дениса содрогалось каждый раз, как его касалась чья-то нога, но глаза парня все также были стеклянными. Он смотрел только на меня. И именно за это я его возненавидел. Денис — ходячее напоминание о прошлом. О счастливом прошлом. Он все портит. Всегда надоедает. По его причине мама начала пить и теперь стала не лучше обычных алкашей. Вся его семья только и делала, что портила мне жизнь. Мне и моим родным. Я никогда не прощу его. Никогда не смогу перестать издеваться над ним. Он — моя игрушка. Он — вещь, на которой я могу вымещать всю свою злость. И никто не смеет забрать его у меня. Он — только мой. Любой, кто попробует сделать что-то не так по отношению к нему — поплатится. — Идем, — кинул я через плечо, когда Денис уже не мог держаться на ногах и упал на земь. Упал, но взгляд не отвел — продолжал смотреть прямо на меня. В мои, серые с едва заметным призрачным голубым оттенком, глаза. Парни тут же бросили свое занятие, к которому и не прилагали особых усилий. Зачем они этим занимались, ведь у них не было причин ненавидеть Дениса. Потому что я сказал. Им просто хочется повеселиться, а я предоставляю им все, что они хотят. И они идут за мной. Пойдут куда угодно, лишь бы я этого пожелал. Ливия права: я не понимаю ее. Я — испорченный подросток с психическими отклонениями, которому лишь бы выместить свою злость на ком-то. Она — взрослая девушка, живущая обычной размеренной жизнью. Мы слишком разные, чтобы быть одной семьей. Слишком разные, чтобы понять друг друга.