***
Акасуна сам не подозревал, что окунется в мир криминала. Для него это было невозможным. И тогда, когда в его голове еще не было мыслей о деньгах, выгоде, убийствах и преступлениях, он был обычным учеником академии художеств. Сасори был гением среди всех учащихся и его талант высоко ценили преподаватели. Но было одно, что мешало пробиться молодому шестнадцатилетнему парню. Деньги. Сасори был беден. У него не было родителей, а жил он с бабушкой, которая и воспитывала мальчика. Его бабуля Чиё работала врачом при государственной больнице, и когда та ушла на пенсию, все её заслуги пропали, и маленькой семье пришлось жить на жалкие деньги. Но парень никогда не жаловался. Все свои переживания он хранил глубоко в сердце, и не позволял сочувствию или негодованию вылиться на его единственного родного человека. Парень поступил в академию сам. Без чьей-либо помощи. И это невероятно злило богатеньких детишек, которые поступили из-за статуса родителей. В их работах не было души или особенности, подчеркивающих каждый мазок краски или острую тонкую линию лица. У учеников не было такого будущего как у Акасуна. Каждый преподаватель пророчил ему славу, деньги, популярность. Но парню было это не нужно. Пусть в бедности, но он хотел творить только для себя. Только для тех, кто действительно его поймёт. Он думал так, пока Чиё не поставили смертельный диагноз. Даже забавно. Врач умирает от болезни, которую когда-то лечил у других. Но куда бы не обращался Сасори, везде требовали деньги. Операция была такая дорогостоящая, что Чиё смеялась в лицо внуку. Она понимала всю безвыходность ситуации и постепенно готовила мальчика к своей смерти. Помнится, проснувшись утром, Сасори увидел в маленькой гостиной гроб. Тогда он действительно испугался. Бабуля заказала его сама, на свои последние сбережения, чтобы не обременять внука после своей кончины. И тогда он начал продавать свои картины, затем писать домашние задания своим богатеньким одноклассникам. Вся сумма шла на лечение: таблетки, обследования. Сасори испытывал стресс, страх и горечь. Он никогда не ощущал таких чувств, и в свои шестнадцать лет, художник перешел в стадию творческого кризиса. Больше Акасуна не мог творить. Оценки моментально снизились. Преподаватели отвернулись от него. Богачам не было до него дела. А Сасори медленно наблюдал, как с каждым днём его близкому человеку становится всё хуже. Тогда он в первые заплакал. Тихо, будто стесняясь, что его услышат. Однажды в академии он увидел, как один из одноклассников передает своему соседу по парте белый порошок. Акасуна догадывался, что это было за вещество. И тогда он решил в первые попробовать наркотики. Тот самый наркотик, который и привёл его в лапы Акацуки. Он стал дилером. Зарабатывал большие деньги на распространении наркотиков, сам их употреблял и почти не возвращался домой. Но деньги на лечение бабули откладывал, понимая, что любовь к Чиё никуда не исчезла. Спустя месяц после употребления первой дозы, он проснулся в грязном переулке. Рядом с ним лежал одноклассник. Тогда Сасори еще не понимал, что тот умер. И только на следующий день, когда одноклассник не явился на урок, Акасуна понял, что почти синее выражение лица обозначало передоз. Его отчислили. И это стало большим ударом. Он более двух месяцев не появлялся дома, игнорируя сообщения Чиё и своё состояние. Но Сасори искренне хотел завязать. Каждый раз он пытался, и каждый раз терпел крах. Новая доза отбрасывала все его мысли. Он влился в мир похоти. Акасуна имел беспорядочные связи, и каждый день просыпался с обкуренной проституткой. Они не требовали денег, лишь его тело. И Сасори позволял им. Своей внешностью он выпрашивал у них новые дозы. А они отдавали ему за бурные ночки секса. Так было до тех пор, пока Акасуна не встретил одного человека. В том переулке он показался милым, умным и вежливым. С удивлением, красноволосый узнал в нём своего преподавателя. Накуренный Сасори и не подозревал об истинных намерениях мужчины. Они говорили обо всем: отношения, семья, наркотики и … искусство. Впервые Акасуна говорил с кем-то о своём любимом деле. И в тот момент ему очень захотелось взять в руку кисть, и сотворить прекрасное произведение искусства. Он воображал в своей голове, как кисть плавно рисует круги кайфа от наркотиков, следы ногтей от очередного секса с грязной проституткой и детали его прежней ненужной жизни… Он даже вспомнил Чиё, и ему безумно захотелось вновь увидеть бабулю. И Сасори чуть ли не ринулся с места. Но приятная гладкая ладонь собеседника затащила его вглубь переулок. Обычно Акасуна не помнил ночи с девушками. Не помнил, что творил с ними. Но эту ночь запомнил навсегда. Парень вырывался, кричал. Но никто его не слышал. Это был самый гнилой уголок города. Улица алкоголиков, наркоманов, сутенеров. И Сасори понял, что помощь не придет. Когда его прижали к стене лицом, он не сразу понял, чего от него хотят. Ограбить? Но у него ничего не было. И ответ пришел тогда, когда до ушей парня донёсся звон пряжки и звук спущенных штанов. А затем и сладкий, едкий, змеиный голос преподавателя: — Акасуна но Сасори, как же долго я за тобой следил. Как же долго я тебя желал. Тогда парень второй раз в своей жизни заплакал. Его руки держали крепко, как и таз. Он понимал, что сейчас произойдет, и поэтому умолял. Но нужна ли жалость тому, кто её породил? Его щека терлась о шершавую стену. До его ушей доходили шлепки, хлюпанья, ругательства преподавателя. Змей был груб, не знал пощады. Мужчина заставил его работать ртом. Он сделал так, чтобы Акасуна возбудился. А затем змей высыпал дозу на свой член, и приказал Сасори открыть рот. После наркотиков красноволосый полностью отдался ощущениям. Ему даже понравилось. Ведь теперь он вбивался в отверстие преподавателя. Очнулся Сасори у порога своего дома с визиткой. На лице остались следы ночи: порванная губа, запекшая сперма, раны от изнасилования… Акасуна пробежался по словам на визитке и с ужасом вбежал в дом. Парень сразу почувствовал запах гниения. Пройдя в гостиную, он вновь увидел гроб, но, если в прошлый раз он был пуст, сейчас там лежала его бабушка. Она была вся синяя. От неё зловонно пахло, а рой мух сидел на её лице и пожирал плоть. Это был третий раз, когда Акасуна плакал. Последний раз в своей жизни. Он кричал, рыдал и кидал всё, что попадалось на глаза. Сасори ломал костяшки, бив ими по стене. Разбил фотографии своих родителей, которые так и остались бездушными созерцателями происходящего. А затем Акасуна взял мольберт и нарисовал. Впервые за полгода он взял кисть и выплеснул все эмоции, которые через край лились в его душе. Запах трупа до сих пор пробивал насквозь, но Сасори уже привык. Он привык к боли. И он ее изобразит. Картина была в мрачных тонах. На мольберте была разруха: перевернутый стол, разбившаяся лампа, оставшийся на подоконнике заплесневелый хлеб и разорванные картины. Только по середине комнаты стоял не тронутый гроб. И в нём, в белом наряде, лежала его Чиё. Она была прекрасна. Словно невеста, отправляющаяся к алтарю смерти. Она служила единственным источником света в комнате. И тени отступали вокруг неё. И в отдаленном углу стоял он — её внук. Его лицо ничего не выражало. Но в карих глазах читалась решимость. В правой руке зажат пистолет. И всё же нарисованные губы не могли произнести того, что произнес Сасори, осматривая свою работу: — Я убью его. Обещаю. Он лег в гроб, обняв свою бабулю, и запел колыбельную. Ту, что пела Чиё, когда Сасори не мог уснуть. Труп был мягкий. Невероятно зловонно пах. Но Акасуна продолжал лежать и петь. Он был спокоен, как кукла. И только его рука со злостью сжимала визитку со словами: «После того, как простишься с бабулей, приходи в тот переулок, где мы встретились прошлой ночью».***
Орочимару, именно так звали насильника, сообщил новость, которая повергла Сасори в шок. Перед карими глазами лежал документ об опекунстве. По нему опеку над Акасуна но Сасори брал Орочимару. Внизу документа была подпись Чиё и печать совета города. — Твою бабулю не учили, что нельзя подписывать документы у незнакомцев? — ухмыльнулся мужчина, облизывая свои губы. Тогда парень понимал, чем это грозит. Змей ясно дал понять свою ориентацию. Также Сасори испытывал ужасную тягу к наркотику. Поэтому, когда мужчина достал из кармана белый порошок, Акасуна упал на колени, начиная умолять о новой дозе. Но в отдалённых мыслях проскальзывало, что это опекунство — идеальный шанс отомстить. Сасори схватывал всё на лету. Совместно с тем, какую позу предпочитает Орочимару во время секса, он узнавал больше об организации, в которой состоялся опекун. Беря в рот член мужчины, он замечал, как слабеет защита насильника. И если бы руки Акасуна не были пристегнуты наручниками, то немедленно бы сломал шею. За написанием очередного произведения, Сасори искал фамилии тех, кто еще состоял в организации и на кого можно было выйти для дальнейшего сотрудничества. Акасуна понимал, что дряхлого и грязного наркомана никто не возьмет, но он был ценным ресурсом, в плане сбора информации. Спустя месяц у Сасори был полный список темных делишек Орочимару, доказательств с фотографиями совершенных сделок за спиной организации. Орочимару его не проверял. От Сасори ему было нужно тело. И Акасуна давал ему это. Поэтому змей не видел в нём угрозы. За период бесчисленного хождения по борделям, у художника появились контакты, благодаря которым он и узнал об Акацуки, Лидере и о том, как организация причастна к созданию наркотиков. А также Сасори объяснили, как создать антидот от зависимости, в которой Орочимару постоянно его держал. Змей накуривал свою жертву, чтобы тот не сопротивлялся. И как бы Акасуна не хотел бросить, каждую ночь ему приходилось занюхивать новую дозу. За этим четко следил опекун. Поэтому у Сасори не было шанса. Но узнав об антидоте, парень воспарил духом. Он жил в огромном доме Орочимару, поэтому знал, какие эксперименты проводятся в подвале. И создать из подходящих веществ антидот не составило труда. У Сасори оказались скрытые способности к химии. Заглатывая наркотик, Акасуна терпел унижения от Орочимару, а после этого выплевывал содержимое и принимал антидот. Спустя полгода он избавился от зависимости. И вся привлекательность внешнего вида вновь вернулась к нему. Этого не мог не заметить насильник. Но Сасори всё скидывал на пробудившийся аппетит и здоровую порцию секса каждую ночь. Ему было противно это говорить. Но иначе Акасуна не мог. Змей часто вызывал парня в подвал и заставлял наблюдать за экспериментами, в которых участвовали подобранные с улицы дети. Они все погибали. И для каждого Сасори рисовал картину. Это были разные локации, разные по внешности дети и разные обстоятельства смерти. Но посыл был один и тот же — погибали они от рук одного человека. А Орочимару нравились эти картины. Он часто заставлял Сасори проводить для него выставки и даже бывало приказывал рисовать их постельные сцены. Акасуна писал такие картины с отвращением. Спустя год парень наработал себе список вечных должников. Змей заботился о парне, поэтому всячески восхвалял его деньгами. Акасуна часто давал в долг полезным, по его мнению, ресурсам, которые были готовы сделать всё, чтобы выплатить долг. Так однажды в руки Сасори попала запись с борделя, который взял у художника очень большую сумму денег. Они решили откупиться этой странной ночной видеосъёмкой. Посмотрев, он не нашёл её информативной. Очередная его интрижка с девушкой легкого поведения. Но владелец заведения объяснил, что та, с которой он провел ночь, являлась членом Акацуки. Сасори нащупал золотую жилу. Он стер все копии той ночи и вышел на связь с девушкой. Они встретились в том же борделе, где год назад и произошла их бурная ночь. — Конан, верно? — спросил Сасори, держа себя в спокойствии и прежней холодности. Девушка кивнула, поправляя свои синие волосы. — Если ты здесь, значит хочешь повторить, малыш Сасори? — спросила девушка, облизывая нижнюю губу и обводя парня сексуальным взглядом, — а ты возмужал… Неужели Орочимару постарался? — Откуда ты знаешь? — удивился художник. — Я знаю всё Акасуна но Сасори. От той ночи в переулке до момента, когда ты лежал в гробу со своей старухой, — усмехнулась Конан, — ты решил поиграть со мной? Ты разве не понял, что все твои игры действуют только в постели? Тебе не провести меня, дорогой. Лучше раздевайся и приготовься довести меня до оргазма. И лучше тебе постараться. Я не хочу в тебе разочаровываться. Парень задрожал. Никто не знал о Чиё. Никто, кроме Орочимару. Означало ли, что Конан и вывела этого змея на него? Тогда и она виновата в содеянном. Тогда и она умрет. Но не сейчас. Точно не сейчас. Она умрет в мучениях. А пока у Сасори есть план. — Ты глухой? — начала злиться девушка, накручивая на свой палец локон волос, — раздевайся! Иначе Орочимару узнает о нашей встрече и твоих темных делишках. — Прости, но я не твоя игрушка. Я собственность Орочимару-сана, — схитрил Акасуна, заглушая в себе рвущееся наружу отвращение, — и мой хозяин ничего мне не сделает. Он слишком сильно нуждается в моем теле. Но нужна ли будешь ты, когда Лидер узнает о твоих похождениях? — Ч-что? — задрожала Конан. — Ты боишься его. Потому что ты такая же собственность для него, как и я для Орочимару. Узнав об измене, он наверняка убьет тебя, — отстранённо проговорил Сасори. Женщина встала с места. Прошлась по комнате, тем самым выдав своё смятение, и спросила: — Чего ты хочешь? — Членство в Акацуки. Конан рассмеялась. — Ты дурак, Акасуна! Так просто в Акацуки не попасть. Тем более ты наркоман. А слабых в нашу организацию не берут, — проговорила женщина, стреляя в своего бывшего полового партнера взбешенный взгляд янтарных глаз. — Я принимаю антидот, — ответил Сасори, — и я не прошу легкого пути. Начнем с того, что ты нашепчешь своему кавалеру об информаторе, который способен найти новые каналы распространения наркотиков. Женщина согласилась. И прежде, чем уйти, посоветовала: — Будь осторожен, Акасуна. Мне будет жаль потерять такую прекрасную подстилку. Акасуна понимал, что у Конан синдром нимфоманки. Поэтому не удивился, что спустя пару минут за стеной, он услышал женские стоны. Она могла зачистить любые следы. Поэтому до встречи с Лидером Акацуки, он был на чеку. Даже в доме Орочимару, Сасори не чувствовал себя в безопасности. Ночью перед встречей с Лидером, змей вновь пришел к художнику. И после очередного изнасилования, Сасори пообещал себе, что это был последний раз, когда Орочимару прикоснулся к нему. Он не мог уйти. Знал, что дома его никто не ждет. Только маленькая могилка на кладбище. Сасори дал слово мертвому трупу Чиё, что убьет насильника. Любым способом. Но он не столько хотел его убить, сколько уничтожить имя и репутацию Орочимару, забрать его власть и ткнуть лицом в грязь, чтобы тот понял свой провал. Связавшись с ним в переулке, змей подписал себе смертный приговор. Акасуна не спал целую ночь. И только под утро уснул. Его разбудил вбежавший в комнату змей и сообщил, что глава Акацуки хочет его видеть. Сасори умело изобразил удивление, а затем наивно спросил: — Кто такие Акацуки? Орочимару усмехнулся, удостоверившись, что Сасори не мог его подставить. Но всё же предостерег свою жертву от необдуманных действий: — Если ты заикнешься о лабораториях и экспериментах, я убью тебя. Акасуна испугался и кивнул. И для большего эффекта, встал на колени, низко склонив голову. Змей вздохнул, замечая, как возбуждение сконцентрировалось в половом органе. — Встань. Ты выглядишь слишком сексуально, — прошелестел мужчина, уже уходя из комнаты, — после встречи я покажу тебе, как правильно стоять на коленях. Но Акасуна подбежал к своему господину и начал судорожно снимать пряжку ремня. Он кричал о том, что знает, как правильно все делать. Заглатывая увесистый член, клялся, что всегда будет его игрушкой. А Орочимару просто потерял бдительность. Он откинулся о стену и наблюдал, как его ученик делал поступательные движения. — Хороший мальчик, — прохрипел мужчина. И в следующий момент закричал от боли. Сасори отполз от раненого насильника, и поспешил выйти из комнаты, на прощание бросив: — На твою смерть я не напишу картину. Ведь ты сгоришь с этим домом. Сасори ударил мужчину прямо в живот. Не смертельная рана, но он не сможет остановить кровь. Встретившись внизу с Лидером, он сразу прекратил довольствоваться состоянием бывшего насильника. Сасори передал все папки, все доказательства темных дел Орочимару, показал лаборатории, трупы детей. И окровавленного опекуна. Лидер просто прошел мимо мужчины, взял со стола ручку и от руки написал договор. С этого дня Сасори освобождался от опеки Орочимару и становился личным информатором Лидера. Акасуна не выдал своей радости. По-деловому пожав руку главы Акацуки, он со злостью заметил, как в комнату вбегают врачи и бинтуют раны мужчины. — Вы оставите его в живых? — уточнил Акасуна. — Пока да, — коротко ответил Пейн-сама, направляясь к выходу из комнаты. Сасори пошел за ним. Теперь он часть Акацуки. И он отомстил.***
Сасори созерцал серые облезлые стены. Идя на аудиенцию к самому главе Акацуки, он не ожидал такого бестактного обращения в виде встречи в обшарпанном здании. Всё-таки, он уповал на встречу в приличном заведении. А художник любил изящество и роскошь. Акасуна не сообщили о повестке встречи, но подозревал, что речь пойдет об Итачи Учиха. Ходили слухи, что он ушел из организации, подставив Лидера. И его уход сильно подпортил репутацию Акацуки. Художник не подозревал о причинах ухода Итачи, но понимал, что глава организации не оставит его бывшего члена в покое. Сасори уже четыре года работал на Акацуки в качестве информатора. И ему не раз приходилось иметь дело с Итачи Учиха. Брюнет был гением. Он совмещал в себе качества стратега, навыки идеального переговорщика, банкира. Итачи закрывал много дыр в организации, и после его ухода Акацуки нуждались в новом ресурсе. И Сасори хотел стать этим ресурсом. Ведь членство в такой властной организации открывало много дверей. Коротко постучав в дверь, художнику позволили войти. В кабинете Лидера собрались все члены Акацуки. И взгляд каждого был направлен на него. — Проходи, Сасори, — позволил Пейн-сама тем самым пригласив парня в комнату. По бокам Лидера стояли Кисаме и Какузу. Оба фыркнули, когда Сасори окинул этих двоих беспристрастным взглядом. — И этого мальца мы хотим взять в организацию? — усмехнулся Хидан, расположившийся на кожаном диване. Рядом с ним сидел Орочимару, который прожигал свою бывшую жертву внимательными змеиными глазами. — Он попал сюда через постель Орочимару, — подала голос Конан, что сидела напротив Пейна, хищно наблюдая за реакцией Акасуна. — Неужели мы доверимся какой-то подстилке, — хмыкнул банкир, скрестив руки на груди. — Не какой-то, — вставил свое слово змей, облизывая свои губы длинным языком, — самой лучшей. Вы бы видели, как он работает своим языком… Пейн смотрел на Сасори в упор. Художник понял, что весь этот спектакль являлся проверкой. Поэтому он не спешил вмешиваться. Как и Кисаме. Ему это было вообще не нужно. Акасуна незаметно достал маленький нож и швырнул его в сторону Орочимару. Лезвие порезало уголок уха. — Я поправлю: как он работал своим языком, прежде чем чуть не убил меня, — холодно произнёс, даже не посмотрев на змея. Карие глаза смотрели только на Лидера, ожидая его реакции. Орочимару стер кровь с уха и облизнулся. — Ты стал еще сексуальнее, Сасори. — Достаточно, — приказал Пейн, — хватит этой пошлости. Если еще раз услышу от тебя, Орочимару, хотя бы одно слово, ты умрешь от рук своей же подстилки. Мужчина притих, а Сасори остался невозмутим. — Итачи Учиха нас предал, — проговорил Лидер, — он разрушил наши финансовые банки. Отрезал нас от нескольких поставщиков. Унизил перед другими мафиози. Но ты итак прекрасно это знаешь. С этого момента ты становишься одним из Акацуки. Но ты будешь не один. Из тени вышел еще один человек. Но он не был похож ни на одного из Акацуки. Длинные русые волосы, голубые глаза. Он явно был не старше Сасори. И при этом блондин выглядел весьма довольным и не скрывал своего оптимизма. — Знакомься, Тсукури Дейдара. Он казался ему наивным, глупым и слишком самоуверенным. — Акасуна но Сасори, — произнёс парень. — Я слышал, ты художник, мм, — проговорил Дейдара, усмехнувшись, — но твои картины даже рядом не стоят с моими скульптурами. «Вот болван», — подумал Сасори. — С этого момента вы работаете вместе. И ваша задача найти новый источник финансирования. Мне все равно, что это будет. Главное, получение прибыли, — сказал Пейн-сама. Дейдара и Сасори кивнули. Это их первое совместное задание. Значит, они обязаны его выполнить.***
Тусклый свет лампы встретил художника из болезненных отрывков прошлого. Медленно открыв глаза, он сразу сощурился. Лампа дарила не только болезненные ощущения в глазах, но и скрипучие звуки. Она покачивалась из стороны в сторону, расплёскивая свет по комнате. Ужасно болела голова. Парень не мог пошевелить ни одной частью тела. Только шея еле-еле передвигала голову, но даже она не была способна повернуться, чтоб её хозяин рассмотрел необходимый интерьер комнаты. Шершавый потолок сразу дал понять, что он находится в подвале. Проснувшийся чувствовал бинты в области скул, носа и подбородка. Именно в эти места целился Лидер своими кулаками. Неудивительно, что глаза остались целыми. Видимо Пейн хотел, чтобы Сасори наблюдал за своей смертью. Художник еще долго всматривался в потолок, пока не стал ощущать покалывание пальцев. Видимо в него вкололи наркотик. Всё-таки его опасались раз после избиения ещё применили такие меры. Но Акасуна не боялся. Он вообще ничего не чувствовал. А скрип лампы всё время набирал силу, и парень понял, что этот звук идет вовсе не от неё. Он пытался повернуть голову в сторону звука. Но как бы он не старался, не получалось. Сасори будто находился под толщей воды. Он даже не догадывался, что в комнате присутствуют другие посторонние звуки. И только потом стал замечать странные комментарии, которые исходили от соседней стены. Парень изо всех сил повернул голову и карим глазом зацепился за увиденное: у противоположной стены стояла койка с перепачканными кровью белыми простынями. Около неё столпилось человек пять, не меньше. И все дружно переговаривались. Отблеск лампы сиял в их железных пинцетах. Из-за спин в белых халатах Акасуна рассмотрел длинные блондинистые волосы и свисающую руку, по которой тонкой струйкой текла кровь. Красные капли разбивались о холодный бетон, растекаясь и превращаясь в лужицу. Сасори внимательно и спокойно следил за происходящим. Он не понимал, что именно делают эти люди с трупом его напарника, но догадка пришла сразу же, когда один из «врачей» крикнул: — Посмотрим, сколько его сердце стоит на черном рынке! Художник сразу понял, что делали эти люди. Они разбирали его друга на органы. Сасори сконцентрировался на русых волосах Дейдары, которые спадали с койки и доставали до самого пола. Кончики локонов соприкасались с кровавыми лужицами и волосы перекрашивались в рыжий оттенок. Акасуна должен был думать о мёртвом лице Лидера, которое он видел перед тем, как провалиться в бессознательный сон. О Тоби, которой оказался предателем. Кисаме, который и с места не сдвинулся. О криках Кабуто, ладонь которого валялась в отчетах о Карин Узумаки. И, конечно, о своей собственной шкуре. Но Сасори думал лишь о Дейдаре. И почему-то об еще живом Дейдаре, который вечно щебетал об истинном предназначении его скульптур, о том, что искусство — это лишь мгновение, которое нельзя запечатлеть в картине. Сасори же был напротив уверен, что искусство — это вечность. Искусство должно быть великим, торжественным. Настолько, что можно было захлестнуться им и сотворить нечто. Акасуна верил в это. И каждый раз видя невинную жертву Пейна, считал, что их смерть заслуживает вечности в искусстве. Но только сейчас художник понимал, как сильно заблуждался. Ведь любая смерть — это мгновение. А значит его картины хранили это мгновение. А Сасори жил этими моментами. Каждое его произведение пропитались болью, которую он не сдерживал при осознании, что не смог остановить зверства Лидера. И не смог спасти Дейдару. Перед карими глазами до сих пор был Дейдара, стоящий на коленях и его взгляд голубых глаз, наполненных болью от принятой в грудь пули. Выходит, великий художник, помешанный на вечности, жил мгновением смерти своего единственного друга. Знал бы это Тсукури, точно бы рассмеялся. И Сасори мечтал, чтобы так оно и было. — Мистер Акасуна, — парень заметил мужскую фигуру около своей койки, — вам еще рано просыпаться. Боюсь, я не готов к встрече, — он никогда не слышал этот голос. Он был несколько грубоватым, но нотки некоего тепла забрались в бархатный мужской баритон. Акасуна поднял голову. На мужском лице была тень от падающего света лампы. Сасори никак не мог разглядеть знакомые черты. Но заметив короткие лохматые волосы цвета вороньего крыла, хрипло спросил: — Итачи Учиха? Мужчина рассмеялся. — Скорее не так… Красноволосый почувствовал прикосновение иглы. В ту же секунду что-то теплое проникло в его вену. Зрачки расширились и погрузились в мгновения эйфории и кайфа. Его опять накурили. — Называйте меня Учиха Обито, мистер Акасуна.***
Сасори скептически смотрел на своего нынешнего напарника. Он не понимал, почему Пейн поставил их вместе на это задание. Тем более, что Акасуна всегда работал один. Все четыре года он добывал информацию самостоятельно, подначивая только своих должников. Сасори никому не доверял, тем более свои планы по поводу задания Акацуки. А тут ему навязали какого-то парня, который и опасным не выглядит. Что же в нём такого? Художник понимал, что об их вступлении в Акацуки поползут слухи, а значит появятся новые враги и те, кто захотят занять их место. Поэтому первое собрание с напарником, Сасори провел не в элегантном ресторане, как уже привык на то время, не в штаб-квартире Акацуки, опасаясь подставы Орочимару или Конан, а в своей закрытой мастерской, адрес которой никому на тот момент не был известен. Он не исключал вариант, что Дейдара может оказаться подставным игроком и захочет убить его. Тем лучше вариант с его мастерской. Никто не узнает о смерти Тсукури, если тот посмеет хотя бы пальцем его тронуть. Но первое, что увидел, Акасуна, когда они оказались на пороге мастерской, это любознательные взгляды Дейдары. Помещение представляло собой освещаемое пространство. Большие витражные окна пропускали большой поток солнечного света, и казалось, что на улице не так светло, как здесь. Темный коричневые шторы были настолько тяжелыми, что Сасори практически никогда не закрывал их. Ему казалось, чтобы сотворить произведение, окна его «дома» должны быть открыты, словно он не стеснялся выпускать свое творение в мир. Белые стены были измазаны краской. Большие пятна кляксами разместились на стенах, и Сасори не стеснялся этого. Своего рода это были эмоциональные срывы. У каждого художника они случались. Кругом стояли столы с большим количеством бумаг, красок и инструментов для работы с мольбертом. В самом углу находилась небольшая кухня, за которой Сасори старался ухаживать. Чистый фарфоровый сервис стоял на столике и манил гостей отведать вкусного чая из самой дорогой посуды. Но не интерьер привлек внимание Дейдары. А картины. Они окружили всю комнату, поэтому не заметить их было не сложно. И всё же Сасори был удивлен, с каким энтузиазмом Тсукури стал рассматривать его творчество. Блондин сразу переходил от одной картины к другой, при этом сравнивая их, записывая что-то в свой блокнот и измеряя пальцем мазки кисти. Акасуна следил за ним и старался понять, что испытывает парень. Ему действительно было интересно. Ведь с самого детства Сасори ни с кем не разговаривал об искусстве. И его картины никогда не подвергались критике. Только взбалмошные возгласы преподавателей. А в голубых глазах Дейдары художник увидел ту нотку придирчивости, критики и категоричности, которую так не доставало Сасори. Но всё это не отменяло подозрений и недоверия к напарнику. Парень заварил травяной чай и сел на небольшой диванчик. Дейдара плюхнулся рядом и, усмехнувшись, произнёс: — Не знал, что великий самоучка Сасори Акасуна учился в Академии художеств, мм. Акасуна замер с чашкой и внимательно посмотрел на улыбающегося Тсукури. — Откуда ты знаешь? — карие глаза сузились. Неужели это недотепа следил за ним? — Боишься, что я нарыл на тебя информацию, мм? — блондин поддался вперед и уставился на художника безумным взглядом, — боишься, что Лидер узнает о твоих грязных секретах, мм? Провокатор. Вот, кто такой Дейдара Тсукури. Он явно что-то знал о Сасори, и сейчас угрожал ему. Мысленно Акасуна поблагодарил себя, что в его кармане пиджака лежит пистолет. — Не волнуйся, мм, — вся настороженность спала с лица скульптура, — тебя выдали детали некоторых картин. Пропорции людей выглядят необычными. Такому трюку учат только в академии, и далеко не всех, мм, — Дейдара не смотрел на Сасори. Его взгляд по-прежнему был обращен на мольберты, — придётся признать, что ты являлся лучшим учеником в этой старой и дряхлой школе, мм. Зато Акасуна внимательно наблюдал за товарищем. И заметил с каким противоречивым чувством Дейдара говорил о нём и академии. — Ты и сам учился в академии, не так ли? — спросил Сасори, хотя уже знал ответ. Дейдара улыбнулся. Из открытого окна подул прохладный ветерок и взметнул русые локоны парня. Сасори в первые увидел парня без мешающей пряди волос, которая вечно закрывала левую половину лица. — Меня отчислили на втором курсе, мм. И я очень им сочувствую. Они потеряли такой талант, мм, — блондин взметнул руками, и беззаботно положил их на затылок. — За что, если не секрет? — художник отпил чай и серьезно заинтересовался разговором со скульптором. — Подорвал лабораторию. А там была любимая картина нашей директрисы. Подумаешь шестнадцатый век, мм! Зато какой бум был, мм! — Дейдара рассказывал с таким восторгом, будто ребенок пытался доказать, что единороги существуют, — мгновение, момент — вот настоящее искусство, мм. И ничего так сильно не доказывают мою теорию, как взрыв, мм! «Одним словом, террорист», — подумал Сасори. — И моё искусство, явно лучше твоего, мм! — ухмыльнулся Дейдара. Акасуна чуть чаем не подавился. — И в чём ещё выражается твоё искусство кроме взрывов? — еле заметно художник улыбнулся, принимая правила игры. — Я скульптор, мм. — О, неужели. — Сомневаешься в моем искусстве, мм?! — Скорее я его не признаю. Искусство — это не мгновение. Искусство — это что-то вечное, как картина, кукла или скульптура. Да, твоя взрывающая архитектура подарит эмоции, но я напишу такую картину, о которой будут говорить еще многие годы. О твоем же творении все забудут. Ведь мгновения на это они и мгновения, что не вечны и восхищают только разве что ребенка. Тоже самое если бы сейчас я увидел фейерверк. Но запомню ли я этот фейерверк на всю жизнь? Буду ли я говорить о нём завтра? Сасори отпил чай и поставил чашку на стол со сдавленным стуком. Дейдара, сидящий напротив, метал в него молнии. А затем сорвался с места и хорошенько треснул художника по голове. — Не смей называть моё искусство ребячеством, мм! Ты ничего не понимаешь, мм! Блондин встал на стол и с высока посмотрел на парня. Сасори не остался в долгу. Он стащил скульптора со стола и скинул на пол, набросившись сверху. — Прекрати! Мы здесь не за этим. Забыл о задании Лидера? Дейдара пнул в живот, и перекатившись, встал перед лежащим Сасори. — Я не буду работать с тем, кто не ценит моё искусство, мм! За унижение я взорву тебя, мм! Акасуна быстро встал и поспешил скрыться за входной дверью, но Тсукури накинулся на него сверху. Из своей поясной сумки он достал небольшую фигурку птицы. Она была прекрасна. Бесконечные вылепленные узоры, практически живые умные глаза и мягкие перья крыльев. Но Сасори не представлял насколько опасно это маленькое произведение искусства. — Не хочешь забрать свои слова назад, Акасуна, мм?! — Ты ребенок, Тсукури! — Раз так… кац! Прогремел взрыв. Карие глаза зажмурились. Сасори почувствовал осколки стекла, а затем тяжелое тело напарника. С ужасом открыв глаза Акасуна заметил, что бомба прогремела за окном. Дейдара лежал на нём, прикрыв руками голову. Он быстро соскочил с художника и подбежал к разбитому стеклу. Сасори поспешил за ним и увидел мертвое тело мужчины. В его руке находился пистолет. — Неужели… — догадался парень. — Да, — подтвердил его мысли Тсукури, — этот человек следил за нами, и явно хотел убить, мм. — И вся эта ссора — игра? — Не уповай на мою благосклонность, мм! Я по-прежнему хочу тебя взорвать, мм! Акасуна спокойно посмотрел на Дейдару. Этот человек спас ему жизнь. Но спустя секунду уже грезится его убить. Если бы он действительно хотел, то Сасори лежал бы с тем мёртвым мужчиной. Похоже Тсукури доказал своё доверие. — Кстати, у меня есть идея, мм, — проговорил Дейдара по-прежнему осматривая труп, — откроем клуб. Художник удивленно посмотрел на товарища и отметил, что сам не раз приходил к этой мысли. — Мужской стриптиз-клуб, мм, — Дейдара коварно улыбнулся. И почему-то эта ухмылочка обрадовала Сасори.***
Как построить новую империю на обломках старой? Как ускользнуть от любопытных глаз других членов Акацуки? Как не позволить Итачи Учиха вновь помешать возродиться из пепла? На эти вопросы Дейдара явно не знал ответ. Зато знал Сасори. Только после того, как они начали действовать, Акасуна понял, почему Лидер назначил их на это задание. Тсукури по своей натуре был ветреным человеком. Он не мог совладать с большим количеством идей, распыляясь сразу на все, и кипя от злости, не дожидаясь результата. А вот Сасори, расчётливый и невероятно спокойный, мог направить все ресурсы на идеи Дейдары и направить, подсказывая наперед все шаги противников. Получался неплохой дуэт. Причём творцы учились друг у друга и всегда старались поддерживать начинания. Всё это приводило их к успеху. Бесконечные связи Сасори и взявшиеся из неоткуда способности Дейдары давить на нужные рычаги помогали продвигаться в деле со скоростью света. Но Акасуна понимал, что такой успех привлечет стервятников. Поэтому приходилось делать обманки. Он прогнозировал все промахи и специально показывал ошибки, чтобы все думали, что у них ничего не выйдет. Но на самом деле, все было наоборот. Обшарпанное здание превратилось в элегантное заведение. Словно золушка, которая по приказу феи вмиг очаровала всех своим внешним видом. Покраской стен занимался лично Сасори. Бывало, что ему самому приходилось их красить. Но и тут Тсукури помогал ему. Он брал кисть в руки и по указам художника превращал безжизненный бетон в кровавое месиво. — Почему красный, мм? — спросил однажды Дейдара. — Этот цвет несет в себе много ассоциаций и вариантов. От бесконечной любви до ненависти. От безумия до боли. От рождения до смерти, — ответил Акасуна, заметно уставая от такой нагрузки. Дейдара хмыкнул. Но ничего не ответил. Прекрасно понимал, как устал его напарник. Но споры никогда не прекращались. Когда дело дошло до того, как поставлять наркотики, все варианты Сасори были отвергнуты. Ведь все его связи были ничтожны по сравнению с тем, что они хотели сделать. Нужно было другое место для вербовки молодых новичков, а также поставки и распространения. Стриптиз-клуб подходил для этого больше всего. Но Дейдара правильно подсказал, что сосредоточение всех крупных ресурсов может привести к плачевным последствиям. Тогда-то и пришел ответ. Тсукури предложил открыть контору для написания дипломных и курсовых работ. Выглядело это забавно. Но кто же обратит внимание на кучку студентов, которые всё время будут тереться о маленькие никому ненужные конторы. Тогда Дейдара и Сасори будут вербовать и заманивать потенциальных клиентов. Так и открылась вторая точка прибыли. Дейдара лично следил за её исполнением. Вскоре после этого началось открытие и самого стриптиз-клуба. Они были горды собой. И когда вновь стояли в кабинете Лидера, возвышались над всеми остальными Акацуки. Пейн мерно пролистывал отчётные листы. А другие смотрел на Сасори и Дейдару с любопытством. — Вы постарались. Я принимаю ваши варианты, — провозгласил Лидер, — я доверяю клуб Сасори, — художник кивнул и посмотрел на Тсукури. Он заметил, как поник скульптор, когда глава Акацуки похвалил лишь его, — Дейдара на тебе главенство контор. В ваших руках сосредоточение главных ресурсов нашего финансирования. Блондин кивнул своему напарнику и улыбнулся. У них всё получилось. — Но наш дорогой предатель — Итачи Учиха, до их пор жив, — вернул на место всех присутствующих Лидер, — Орочимару не справился со своим заданием. Насыщенные карие глаза столкнулись со змеиными. Бывший насильник отвернулся, не желая признавать свой позор. А Сасори тихо радовался. Он никогда не упускал шанса позлорадствовать над Орочимару. — Я предлагаю действовать всем вместе, — подала голос Конан, — Учиха очень опасен. Особенно теперь, когда мы доверили этим простофилям управление нашими ресурсами. Красноволосый уловил в её голосе зависть. Конечно, она была лишь подстилкой Лидера и не имела возможности выбиться в главенствующие должности. И её слова лишь доказывали, как сильно Сасори и Дейдара насолили ей. Поэтому художник не хотел отвечать на слова Конан. Но Дейдара выступил вперёд и улыбнулся. — Ты забыла сказать, управление главными ресурсами, которые создали Сасори и Дейдара, мм. Конан встала с широкого дивана и прошлась взглядом по новичку. — А тебя не спрашивали! Яйца еще не выросли. — Вместо того, чтобы ругаться, может расскажешь, как подослала к нам убийцу, мм? Причём очень неумелого, раз посчитала, что он может с нами так просто справиться, мм, — Тсукури сложил руки на груди и наблюдал за реакцией женщины. Она испуганно повернулась к Пейну, но тот оставался непреклонен. — Что ты сделала, Конан? — спросил Хидан, отдёргивая её обратно к дивану, — из ума выжила? Учиха наступает нам на пятки, а ты убираешь наших товарищей? Женщина встряхнула синими волосами и выдернула руку. — Не прикасайся ко мне. Беловолосый отступил. — Довольно, — произнес Лидер, — с тобой, Конан, я разберусь позже. А сейчас… Все поняли, как сильно испугалась женщина. Она спокойно села на диван. И следила за происходящим в полном молчании.***
Акасуна поймал вкус жизни. Он никогда не получал удовольствие от общества Акацуки или Орочимару, но Дейдара своим появлением дал Сасори надежду. Надежду, что у художника еще есть шанс на нормальную жизнь. Что он способен влиться в эту жизнь. Что может еще творить. Тсукури был бураном, ураганом, сметающим всё на своём пути. И такой настрой по началу раздражал. А затем Акасуна понял, что блондин способен спугивать все его страхи и смятения. Каждый раз, когда Сасори брал кисть и замирал в ожидании музы. Но вспоминая слова Дейдары о том, что музой прикрываются только слабаки, начинал творить. Но только все его картины были посвящены тому человеку, который и возбуждал в Сасори желание к творчеству. Однажды, Акасуна очнулся в своей мастерской глубокой ночью и увидел стоящий в центре комнаты мольберт. Он освещался лунным светом. А нарисованное поразило самого художника. На него смотрел Дейдара. Его прямой взгляд голубых глаз выглядел еще насыщенней в светлом свечении луны. Чёлка была заколота прекрасным цветком лилии, и Сасори удивился, как его напарник был похож на девушку в этой картине. Его волосы как всегда находились в творческом беспорядке, но в них парень разглядел странный проблеск золотистой пшеницы. Неужели он посмел сравнить русые волосы с этим растением? Ну, хороший ход. На его плечах была накинута какая-то странная ткань. Сасори даже не хотел знать, что именно он представлял на своём напарнике во время сотворения портрета. Портера! Сасори никогда не рисовал портрет. Считал, что это только урезает возможности художника. Акасуна запустил пятерню в волосы и хорошенько потрепал их. Это ночь стала для него большим открытием. Но удивительное еще было впереди. В самом конце мольберта художник изобразил открытые ладони парня, на которых сидела крохотная птичка. Точно такая же, какая в день их первого собрания. Но только на половину она была цела. Другая половина творения Дейдары превратилась в яркие вспышки и огоньки. Это был взрыв, который так ценил Тсукури в своём искусстве. Сасори отошел от картины. На губах Дейдары играла усмешка. Он даже представил, как его напарник готов прокричать любимое слово: «Кац!» Акасуна осел на пол и осознал, что он сделал. Он подверг свою теорию об искусстве лжи. Ведь на картине он изобразил мгновение. А значит мгновение тоже вечно. Художник спрятал портрет в подвале, надеясь, что этот стыд никогда не выйдет на свет.***
Сасори не боялся Лидера. Никогда не боялся. Он даже уважал его. Ведь Пейн держал авторитет, дисциплину в коллективе и следил своим проницательным взглядом за всеми направлениями деятельности Акацуки. Но в тот вечер всё изменилось. Художник подошёл к кабинету главы как раз в тот момент, когда из него вылетела Конан. Она была голой, плакала и свалилось прямо у ног Акасуна. Она словно и не заметила его, только что-то шептала себе и обнимала за голые плечи. Художник, превозмогая отвращение, поднял свою коллегу. Конан посмотрела на него сквозь подтекший макияж и тихо прошептала: — Спасибо. Это было единственное доброе слово, которое она когда-либо ему говорила. Акасуна позвонил Тсукури и сказал ему, проводить женщину. Хоть Конан и была занозой в каждом его плане, она все-таки была слабой и хрупкой. А бросить её в таком состоянии он не мог. Дейдара сразу пришел на помощь и подхватил её на руки. Сасори кивнул на прощание и зашел в кабинет Пейна. Мужчина стоял к нему спиной и закуривал сигарету. Он был в одних штанах и явно кайфовал от произошедшего здесь. На столе царил хаос, а рядом с ним на полу валялась разорванная одежда Конан. Сасори нахмурил брови и по-другому посмотрел на Лидера. Теперь перед ним стояла не сильная и авторитетная личность, а насильник, что посмел прикоснуться к хрупкому телу девушки. Теперь стали понятны все опасливые взгляды Конан в сторону Пейна. Все эти изнасилования были регулярными. И поэтому девушка искала удовольствия в других людях. Она просто пыталась забыть все то, что делал с ней этот человек. На миг Сасори увидел в нем Орочимару. Змей также закуривал сигарету, стоя к нему спиной, пока сам Акасуна лежал на полу не в силах встать после очередного ночного кошмара. — Ты отлично постарался, Сасори. Ты хороший мальчик, — шелестел голос мужчины. Художник передёрнул плечами и хрустнул кулаками. По телу прошли пугающие мурашки. — Я видел отчёт по клубу, — подал голос рыжеволосый. Он стал застегивать чёрную рубашку, разглаживая складки. — Прибыль в этом месяце вышла не такой большой как в прошлом, — заметил Лидер и скосил свой взгляд в сторону художника, — слышал, тебя предали. Акасуна сглотнул. Он на долю секунду позволил себе показать эмоции. И это стало для Пейна открытием. Он сразу взял себе на заметку. И Сасори понял, что ошибся. — Да, один из информаторов. — Убей её. Карие глаза расширились в ужасе сказанного. Маска спокойствия треснула. — Ч-что вы сказали? — не поверил Сасори. — Устрани угрозу. Убей её, — повторил Лидер, надавливая своим грозным голосом на каждое слово, — убей её сам. — Я найду другой способ её наказать, — Сасори пытался найти другой выход. — Нет. Ты убьёшь её. Акасуна ни разу не убивал. Он видел смерть. Видел, как она протягивает свои когтистые лапы и утаскивает в темноту всех, кого он знал. Но он не хотел становиться убийцей. Не хотел окончательно умереть, потерять в себе всё живое. — Н-нет, — его голос дрожал, в первые за пять лет после Орочимару. Пейн подошел к нему в плотную, уставил дуло пистолета в висок и произнес: — А может мне вернуть тебя в собственность Орочимару? А то ты потерял страх, — он говорил беспристрастно, но в его голосе слышалось злость, зверский гнев, — я приказываю, ты исполняешь. Мне плевать на другие варианты. Пейн отступил, но пистолет не убрал. Карие глаза испуганно бегали по лицу Лидера в поиске хотя бы какого-нибудь человеческого чувства. Но он и не подозревал, что Пейн уже не был человеком. Его сердце сгнило уже давно. — Это наказание за ту ночь с Конан, — прошептал Лидер, сильнее давя дулом на висок. Сасори сощурился от боли. — Откуда…? — Знаю? — усмехнулся мужчина, — Конан все мне рассказывает. Про всех. И их всех нет в живых. Кроме тебя. Он умоляла меня не убивать. Она неверная шавка. Но я дал обещание. А ты должен его заслужить. Убей информатора. Акасуна был близок к смерти. И понимал, что готов. Он не хотел отнимать жизнь пусть даже предателя. Но почему-то мысль о Дейдаре не могла позволить художнику уйти из мира живых. Лидер знал всё. А значит мог навредить и Тсукури. И ради него Акасуна сказал: — Я сделаю, — твердо, решительно, но дрожа. В ту ночь он пришел весь в крови. Он даже не знал, как дошел до клуба один. В ушах до сих пор стоял женский крик. Руки тряслись словно он прошел войну. А в голове была одна единственная мысль. Влетев в новую мастерскую, которая находилась в клубе, Сасори накинулся на мольберт. Ошарашенный Тсукури сразу заметил кровь на лице напарника и не мог не засыпать его вопросами. Конан подошла к парню и также обеспокоенно на него смотрела. Но Акасуна не видел их. Перед ним до сих пор был образ рыжеволосой красавицы, которую ему пришлось убить, а затем утопить в озере. Русоволосый отдернул друга от картины и заставил посмотреть на себя. — Сасори, что происходит, мм? Но карие глаза смотрели сквозь напарника. Художник находился в прострации. Он не замечал обеспокоенных взглядов. Только бесконечное желание закончить картину. — Очнись, ты, мм! — Дейдара старался привести товарища в чувство. Руки подрывника нещадно теребили парня за воротник куртки. Но красноволосый все также смотрел сквозь него. Конан мягко оттолкнула Тсукури и вернула парня к картине. Сасори быстро взял кисть и начал работать над творением. — Почему он весь в крови, мм? — спросил блондин, упрямо глядя на женщину, — только не говори, что Лидер заставил его убить ту предательницу, мм! Янтарные глаза заставили скульптора замолкнуть. — Я понимаю твои переживания за напарника, но сейчас единственное, чем ты можешь помочь, это оставить его в покое, — она выпроводила Дейдару за дверь и закрыла её прямо перед его носом. Акасуна не выходил из комнаты два дня. И после этого Сасори изменился. А убийства повторялись. Лидер не давал ему выбора.***
Спустя полтора года после открытия стриптиз-клуба Акацуки придумали план по уничтожению Учиха. Который в последствии затрагивал всех членов главных семей города. По нему все Акацуки должны были содействовать в помощи Сасори и Дейдаре в клубе. К тому времени к ним присоединился Тоби. Орочимару собирал всю информацию на главных наследников семей. В этот список входили Хината Хьюга, Карин Узумаки, Ино Яманака, Сакура Харуно, как близкая подруга Саске Учиха и Наруто Узумаки. Самих Саске и Наруто в этом списке не было. Пейн боялся, что это привлечет внимание Итачи. А они должны были искусно обогнуть Учиха. Конан, Хидан, Дейдара должны были заманить их в своё логово и удерживать до тех пор, пока Пейн не даст следующей отмашки. Завладев главными наследницами, Акацуки стали бы шантажировать все семьи. А они в свою очередь ради спасения своих детей подписали бы договор, по которому каждая семья обязалась вкладывать в акции Акацуки кругленькую сумму. Корпорация Учиха должна была выставить часть своих предприятий за дешевую сумму на рынок, и подписать контракт о сотрудничестве с Акацуки на двадцать лет. Но когда началась подготовка к плану, Акасуна накопал досье на Итачи Учиха. Оказывается, корпорация Учиха нелегально купила акции другого предприятия, которое раньше принадлежало Акацуки. Несколько лет назад в него вложился Лидер. А это означало, что Акасуна может вызвать Итачи на разговор и указать на его оплошность, ошибку. Сасори собирал все необходимые документы. И поставил в известность Дейдару. Скульптор поддержал художника, но сразу предупредил его, что если они хотят в открытую играть с Учиха, то должны иметь туз в рукаве. Этим тузом стали Наруто и Саске. Через свои конторы и завербованных Тсукури узнал, что у Узумаки серьезные проблемы с учебой. Поэтому Дейдара подкупил одного из однокурсников и подослал его рассказать Наруто об их конторе. А русоволосый не понаслышке знал, что куда Узумаки, туда и Учиха Саске. Когда эти двое пришли к нему, капкан захлопнулся. К тому времени Пейн находился за пределами города для того, чтобы отвлечь Итачи Учиха и остальных шишек города на себя. Но Акасуна не сообщил о дополнении их плана. К тому времени он имел достаточную репутацию среди Акацуки и авторитет, что помогло завербовать их в свой маленький план и дать шанс отомстить каждому члену Акацуки как Учиха, так и Лидеру.***
Сасори почувствовал, что приходит в сознание не по своей воле. Его отчаянно пытались вернуть в мир живых. Но хотелось ли ему после случившегося? Хотелось ли снова видеть мертвое тело напарника? Как бы художник не мечтал умереть, ему не позволили. — Я верю, мистер Акасуна, в ваше искреннее желание умереть. На вашем месте, я бы мечтал о том же. Но, к сожалению, я не могу позволить вам такое счастье, — и снова этот незнакомый голос. Сасори открыл глаза и сощурился от тусклого света лампы. Она уже не качалась, и не скрипела. Соседняя койка пустовала. На белых простынях не было ни намека на кровь. «Неужели мне всё приснилось?» — задался вопросом художник. — Я понимаю ваше рвение, — прокомментировал взгляд раненого мужчина, — я отвечу на все ваши вопросы, но для начала вы ответите на мои. Парень посмотрел на тень, скрывающуюся в углу. Незнакомец вышел из него. И Сасори не смог сдержать искреннего удивления. Это был Тоби. Всё тот же костюм, те же угольные волосы, все тот же взгляд. Но уже без маски. Без присущей ему детской глупости, без странного наивного голоса и без дурацкой походки. Сасори никогда не видел лица самого странного члена Акацуки. И честно сказать, это его вовсе не интересовало. Но после того, как Тоби положил конец истории Пейна, Акасуна мысленно отругал себя за невнимательность к этому человеку. Должен был догадаться, что Тоби мог быть подставной фигурой в организации Акацуки. И сразу стало бы понятно, как Итачи все время опережает их. — Кто ты такой? — прохрипел художник. Он уперся локтями в койку и попытался встать. Ему не нравилась перспектива находиться в лежачем положение перед врагом. — Меня зовут Учиха Обито. И прошу прощения за спектакль, который устроил, изображая другого человека, — мужчина скрестил руки на груди и упёрся о стену. В таком положении лампа прекрасно освещала его лицо. И честно сказать на это лицо было интересно смотреть. Правая половина лица были покрыта страшными шрамами, а левая была идеальная, с аристократичной белой кожей, как и у всех Учих. Чёрные глаза горели адским огнём. А на тонких губах играла еле заметная усмешка. Он по-прежнему носил черный пиджак и серые свободные штаны. Но удивительно, что на костюме не было никаких следов борьбы. Хотя Сасори отчетливо помнил, как именно этот человек застрелил Пейна. — Ты работаешь на Итачи? — вновь спросил Акасуна, наконец сев. Это далось ему с невероятным трудом. Учиха посмотрел внимательно на парня, изучая каждый дюйм его лица. — Скажем так, это семейный бизнес, — ответил мужчина, — мистер Акасуна, я предлагаю вам сотрудничество. Я гарантирую вам спокойную жизнь. Без преследований, полиции, мести. Взамен вы сообщите о всех оставшихся конторах, и других ресурсах Акацуки. — Я не предатель, — спокойно ответил Сасори. — Но у вас ничего не осталось: ни клуба, ни денег, ни напарника, — последнее слово возымело эффект на художника. Он нахмурил брови и посмотрел на мужчину угрожающе. — Не смейте говорить мне о напарнике. Он был слабаком. Не справился с простейшей миссией: заманить девчонку. И получил по заслугам, — он лгал. Нагло лгал в лицо человеку, который видел его насквозь. — Мистер Акасуна, вы думаете я не смогу отличить правду от лжи? Вы говорите с человеком, который пудрил мозги главе Акацуки. И после это вы считаете, что сможете обхитрить меня? Я видел вашу с ним связь, — Обито усмехнулся и провел по внутреннему карману пиджака. Через пару минут в помещение вошел Кисаме. Одной рукой он придерживал какого-то человека. Из-за большой спины Хошигаке, Сасори не мог понять личность хромающего. Но когда Кисаме оказался рядом с Обито, Акасуна заприметил копну пшеничных волос. — Не может быть, — прошептал художник. — я же видел, как ты… — Умер, мм? Перед ним стоял бледный скульптор. Его волосы были коротко подстрижены. Он еле держался на ногах. И если бы не рука Кисаме, давно бы оказался на полу. — Пейн-сама не хотел убивать Дейдару, как и тебя, Сасори. Для него вы были ценными ресурсами, — произнёс Хошигаке, оскаливая свои акульи зубы, — тем более ваш план был идеален с самого начала. И если бы не вмешательство Обито и Итачи, то успех был бы гарантирован. Тсукури посадили на соседнюю койку. Его грудь была перемотана бинтами. А сам он выглядел мертвецом. Сасори не мог оторвать от него взгляда. Он до сих пор не верил в это неожиданное воскрешение. — Теперь я считаю, наш разговор будет продуктивным, — Обито вернул художника в реальность. Дейдара прижал руку к пулевому ранению и сжался от боли. То, что видел Сасори недавним временем, можно назвать операцией. А те люди на самом деле были врачами. Акасуна анализировал состояние напарника. Понимал, что его здоровье зависит от того, что он скажет Обито. И знал, что теперь не мог не согласиться на все условия. — Кисаме, не думал, что ты предатель, — парень вернул взгляд с блондина на присутствующих, — ты был правой рукой Лидера. — И это стало его ошибкой, — ответил Учиха за Хошигаке, — Кисаме, можешь идти. Сообщи Итачи, что все под контролем. Карие глаза еще долго прожигали спину бывшего члена Акацуки. Но Обито вернул художника к разговору: — Я повторю условие для вас обоих, — мужчина обвел взглядом комнату, — данные об оставшихся конторах, в обмен на ваше благополучие. Дейдара даже не посмотрел на брюнета. Его голубой взгляд потускнел. И Сасори понимал, что напарник не выдержит такого напряжения. — Я согласен, мм. Обито кивнул и посмотрел на Сасори. — Вы отпустите нас, прекратите преследовать и отдадите весь доход клуба за последние три года. — Год. — Два. — Полтора, мм, — вставил свои пять копеек Тсукури. Акасуна мысленно порадовался, что у друга еще остался энтузиазм. — Идет, — произнес Обито, — но вы исчезнете, и никогда не вернетесь в город. Сасори кивнул, а затем спросил: — Что будет с Карин Узумаки? Учиха усмехнулся. — Тебя действительно волнует её судьба? — Просто ответь, — потребовал парень. — Итачи её не тронет. Она такая же невинная жертва, как и вы, — на долю секунды художнику показалось, что Учиха искренне им сочувствует, но уже в следующую с присущим поведением Итачи Учиха, Обито обрел маску хладнокровия, — что же с остальными Акацуки? — спросил мужчина сам себя. — Скажу так: они заслужили наказание. Хидан отправиться в тюрьму, Орочимару в психбольницу с его-то ненормальной ориентацией, Какузу уже разыскивают в других странах, поэтому отдадим его под трибунал международного суда. — Конан, мм? — спросил Дейдара, в первые посмотрев на Обито. — Отправим в монастырь. Ей пойдет на пользу служение богу. Учиха направился к выходу из помещения. И напоследок бросив последний взгляд на бывших товарищей произнес: — У вас три дня, чтобы покинуть город. Он ушел, оставив после себя тишину. Сасори смотрел на Тсукури и пытался угадать мысли напарника. — Этот сукин сын мертв, мм? — Мёртв. Дейдара выдохнул. А затем посмотрел на художника пронзительным взглядом. — Ты спас мне жизнь, Сасори. Ведь тогда я чуть не ушёл с ней, мм, — тихо проговорил скульптор, сжав край кровати. — Почему не ушёл? — Я бы не бросил тебя, мм. Акасуна усмехнулся. Он достал из кармана брюк небольшую заколку и бросил её Тсукури. Блондин поймал вещицу и замер: эта была лилия. Та самая, которой Ино заколола свою чёлку. Он вдохнул её запах. Она по-прежнему хранила аромат очаровательной блондинки. Но было в этом запахе что-то еще. — Свобода, — сказал Акасуна. И Дейдара не мог с ним не согласиться. — Остались незаконченные дела, мм, — парень нахмурил брови и посмотрел на художника. — Мне уже не терпится навестить нашу маленькую убийцу, — Сасори спрыгнул с койки и скорчился, — думаю Карин Узумаки заждалась. Заметив, как блондин сжал заколку, Акасуна добавил: — Вряд ли ты её ещё увидишь. Тсукури улыбнулся. — Уверен, мм? Никогда не знаешь, с кем тебя сведет судьба, мм. Эти слова пронзили мысли Сасори насквозь. Он в серьез задумался над ними. А затем понял, что они предназначались и ему. В первые Акасуна ощутил щебечущее чувство. В первые после смерти Чиё. В первые он признал какого-то другом.***