* * *
Библиотека меня поразила. Нет, там не было хуевы тучи этажей или старой бабки-библиотекарши. Помещение выглядело слишком узким, но умещало в себя множество полок со свитками. Каждая полка подписана и защищена барьером (иначе объяснить какие-то закорючки (ХОЧУ ТАКИЕ ВЫУЧИТЬ) я не могу), разделена на секции-уровни. С каждой новой секцией в свитках находились техники разных сложностей или обучающие книги. Например, если на первом уровне можно было найти азбуку и Конохский стиль тай, то на четвертом уже показывались техники D- и С-ранга. И у меня был доступ к этому уровню. Уи-и-и-и-и!.. Из библиотеки я забрала забитый под завязку свиток с другими свитками (хах). Там лежали географические издания, парочка интересных техник с потенциалом В- и А-ранга, обучалка фуину, то есть искусству печатей, и… чертовы японские азбуки с расширенным изданием иероглифов! О да, теперь я буду еще умнее (нет). С такой кипой мне надо еще успевать спать — тренировки никто не отменял, хоть и хочется все чаще пропустить их. Ведь мысли о побеге уже постоянно крутились у меня в голове, так и заставляя меня сделать ЭТО прямо сейчас, а не позже. Но нет. Еще слишком рано. Вот через пол годика, когда я стану и сильнее и умнее, а так же наберусь запасных планов, чтобы меня не нашли, тогда можно будет забирать свои пожитки и валить искать отца, а может сразу же к Хокаге (хотя этот мутный человечек еще немного пугает. Вдруг заодно с Шимурой? Они же друзья, как никак). Комната встретила меня привычной тишиной. Я все еще надеюсь, что соседа у меня не будет, но верится с трудом, так как я все чаще замечаю, что старшие дети работают в парах, а потом резко этой пары лишаются. Тут назревает вопрос и ответ я уже давно знаю. От осознания трясутся руки и никакое жжение на языке не может отвлечь меня от картинок возможного будущего, где я полягу, а из моих клеток начнут делать других детишек… бррр! Кстати, прошу заметить, что техники Мокутона явно хранятся не в библиотеке. Может у КОРНЯ есть отдельный архив с данными по техникам кланов и отдельных геномов? Все же это было бы более логичным. Остается только надеяться, что Шимура меня в это просвятит, иначе не быть ему луковичкой номер один, кхм. Местные азбуки зашли на ура и уже через час я красиво вырисовывала очередной простой символ, боязно поглядывая на расширенные иероглифы. Еще страшнее было смотреть на фуин, ведь там только странные закорючки, которые еще как-то различаются! Ну ничего, я успею его тоже выучить — все нужные свитки я хочу стырить с собой. А вот техники сейчас я выучить не могла — комнату разнесу. Лучше делать это рядом с Кан-семпаем, чтобы он мог спасти мою тушку. Остается только читать нудную теорию стихий… стоп! Техник я набрала море, но свои стихии я не знаю. Тупая моя башка! Гр-р-р-р.* * *
Легкий удар левой я пропустила над собой, делая выпад ногой в ответ. Невысокого роста паренек отскакивает, но неуклюже падает на пол, громко ойкнув. Мне остается только расстерянно следить за тем, как к ребенку подходит его учитель, замахивается и вбивает его в землю одним движением ноги. Раздается громкий вскрик, мгновенно переростая в болезненные всхлипывания. С его губ тонкой струйкой начинает стекать алая кровь вместе со слюной, падая туда же на пол, где и лежит его маленькое тело. Отводить глаза страшно — за мной пристально следят, словно ожидая оплошности, чтобы сделать так же больно, чтобы сломать и так хрупкое тело. За громкий выкрик его наказывают повторно — КОРНЕВИК резко хватает его за черные волосы, вбивая лицом в каменный пол. Раздается противный хруст — сломан нос. Теперь крови еще больше. Бессознательную тушку мальчишки уносят в неизвестность, а на его место толкают новую жертву. Моя тренировка начинается сначала. С телесными наказаниями я столкнулась внезапно. Просто однажды увидела конец избиения одной девчонки. Не знаю причин, но досталось ей знатно. Тогда я не могла унять дрожь во всем теле до конца своего занятия, за что получила увесистый, первый в своем роде, подзатыльник от Кан-семпая. Парень делал это молча, непринужденно, словно ЭТО — обычное дело для здешних мест. А голова болела еще несколько дней… Напротив меня встает в стойку грузный парень лет девяти. Слишком сильный… Никогда не думала, что смогу спокойно переносить показательные избиения, если окажусь свидетелем такого. Мне всегда казалось, что я найду в себе силы вмешаться, убедить или встать на место беззащитного человека, приняв весь удар на себя. Но сейчас я была лишь трехлетней девчонкой без связей, денег и семьи. Такой же, как и все здесь. И мне оставалось лишь пристально наблюдать и вслушиваться в фейверки звуков. Это заставляет действовать точнее и безошибочно. Подсечка. Перекат. Противник слишком быстро взмахивает рукой, попадая прямо в солнечное сплетение. Весь воздух выбивает разом из груди, поэтому я успеваю сделать лишь неловкий выпад всем телом, пытаясь задеть его кулаком. Не вышло. Когда меня в первый раз серьезно избили, я провалялась в своей комнате три дня. Все тело ужасно ломило, мир кружился без остановки, а тело содрогалось в рвотных позывах. Самое отвратное – запрет на посторонюю помощь в лечении. Меня валят на землю одним точным ударом в челюсть. Я неуклюже приземляюсь на пол, как тот самый парниша пару минут назад, и стараюсь сделать один единственный вдох. Вдох перед ударом. Кан-семпай оказался рядом, словно высчитывая секунды до моего прихода в себя. Парень так же тихо схватил меня за шкирку и второй рукой ударил прямо в живот, наказывая без особой причины, как и все остальные. Кричать тоже нельзя. Шиноби должен уметь терпеть любую боль и унижения — это правило. — Плохо, Ясу-кун. Ты тренируешься уже полгода, но не можешь победить ребенка старше себя на пару лет. Даже задеть. Я увеличу нагрузку, — равнодушно заявил Кано, отпуская меня. Приходить в себя было отвратительно. Болело все тело после боев, особенно ныла челюсть и живот. Хорошо еще, что звездочек не летало, иначе все закончилось бы плохо. Мне пришлось встать на дрожащие ноги и последовать на выход с полигона, чтобы не мешать тренироваться другим детям. Шаркаюшие передвижения моих ног по коридорам были слышны, казалось, на поверхности. Я даже совсем не заметила, как остановилась аккуратно напротив чьих-то ног в черных сандалях. Шучу, и ноги и обувь я узнала. — Д-данзо-сама… Он остановился, окрестив меня неприятным взглядом. Он не любит слабость. Но и не терпит силу в своем присуствии, ведь как можно быть сильнее самой сильной луковички на свете? Я не любила его взгляды. За месяцы мечтаний о побеге, мы встречались часто. Шимура мог появляться на завтраках, вычитывая свою идеальную пропаганду, мог идти мимо комнат, выстукивая неизвестный ритм своим шагом. Шимура мог все и охотно пользовался этим. Чаще всего я видела его на полигонах и «гостинной». Его силуэт появлялся на короткие минуты поединков, а после наказания проигравшего, он уходил так же незаметно, как и появлялся. Перед вылазками же он мог рекомендовать купить нам что-либо или лично контролировать места посещения некоторых личностей. На удивление, меня он почти никогда не трогал. Только прожигал взглядом, заставляя печать на языке гореть еще сильнее. И сейчас он смотрит также. Смотрит с тихой яростью из-за моей слабости. Или это глупое превосходство над немощным? Эмоции ублюдка-луковицы всегда скрыты, если они у него есть. Его маска — лицо, а роль — жизнь. И с каждым днём я все сильнее убеждаюсь, насколько же сильно он прогнил. Нормальный человек не может смотреть без эмоций на избиение ребенка. Даже шиноби. Даже убийца. — Ясу-чан? Вижу ты опять проиграла. Это непозволительно для тебя. Шимура Данзо думает, что может мной командовать и задавать стандарты поведения. А еще он возомнил, что имеет право называть меня «Ясу-чан», словно я его личная игрушка. Да и ЭТОТ тон, который он хочет преподнести, как «ласковый», меня тревожит не меньше. Он просто не умеет. Ведь табуретка не может быть ласковой. Да даже говорить не может. — Простите, Данзо-сама. Мой тихий голос устремился дальше по коридору, но был резко заглушен громкой пощечиной. Голова мотнулась в сторону, а щека стала стремительно краснеть и опухать, как и задетый пальцами глаз. — Мне не нужны твои извинения, Ясу. Мне нужны действия. Последующие шаги утонули в рое мыслей. Ураган в голове разрывал пространство болью. И перед глазами пульсировала лишь одна идея: побег. На вещи уже было глубоко наплевать. Да и на бывший план тоже. Лишь одно чертово желание: сбежать и начать жить, а не выживать. Я забыла об одной важной вещи — печать.* * *
Джирайя сидел прямо у забора Коноховских купален и старался разглядеть в небольшом отверствии как можно больше интересного. Он вернулся в деревню всего пару дней назад. Это место все еще вызывало у него слишком много плохих эмоций после потери дочери, но он старался. Старался и выглядел, словно ничего и не было. Но Кумо стало для него вечным врагом номер один, хоть и лишил его Тобиджи какой-то нукенин. Селение должно было поймать эту мразь и убить на месте! Но они не сделали этого и теперь у Санина нет его малышки Тобиджи. Орочимару встретил его в Деревне, но не дал успокоения отцовской души и редко, но колко подшучивал над ним. Благо, Джирайя понимал, что он это не от злобы или какой-либо обиды делал, а от натуры своей. Вот, Цунаде так не может. Внучка Первого Хокаге, когда они случайно встретились в одном кабаке, закатила ему истерику. Оказывается, ей было также больно из-за потери ребенка. Тогда Джи смог уйти от туда живым, хоть и не целым. И рана открылась вновь. Мужчина по привычке стал мерзко хихикать (вообще-то, не мерзко!) и делать короткие записи в свой блокнот, чтобы ничего не забыть. Но осекся, почувствовав чье-то присутствие совсем рядом. До этого момента незнакомец отлично прятал и чакру и свой внимательный взгляд, от чего Санин не сразу его заметил. Но сейчас был готов ко всему. Почти… Резко развернувшись, Джирайя увидел перед собой… маленького ребенка в грязно-бирюзовой толстовке, штанах с бинтами и подсумком, словно он является шиноби, сандалях на босые ноги. На фоне всего этого безобразия больше всего выделялась фарфоровая маска на лице с простыми узорами, черные глаза, выглядываюшие из-за щелок и белые волосы на макушке. Вот вражеского шиноби он тут был готов увидеть. Злую женщину тоже. Но не ребенка! Чего ему надо от него? — Тебе чего, парень? Иди куда шел, — сщурился Отшельник, делая прогонящие пасы руками. Но ребенок не пошевелился, словно окаменев. Его слишком холодные глаза смотрели ему прямо в душу. Наверное. Все ЭТО выглядело слишком неестественным для Саннина. Слишком странным. Поэтому он уже был готов силой прогнать мальца, чтобы он не наводил жути своей маской и аурой равнодушия с отчуждением. Но не тут-то было. — Вы ведь шиноби? — произнес он тихим голосом со странной надеждой. — Ну да. Как догадался? — приподнял одну бровь Джирайя, осматривая паренька с нескрываемым снисхождением. — По движениям видно, — пожал плечами ребенок. — Вы живете в деревне или путешествуете? Санин нахмурился. Что за допрос с пристрастием? Но он ответил, хоть и с не охотой. — Путешествую. Из Конохи я уйду уже завтра с утра, — мужчина осмотрелся, словно вспоминая, что же он тут делал. — Слушай, пацан, я занят. Иди гуляй себе дальше… Но ребенок в маске не обратил внимания на его реплику, заставив Джирайю шокированно открыть рот от его предложения: — Станьте моим учителем. Пришлось посмотреть на мальца заново сквозь шок. Тонкий, словно мало ест, холодный и бледный, что отпугивает даже повидавшего мир Джирайю, но уже имеющий слабый загар. Еще и волосы белые, как поседевшие. Хотя и у него были такие же, но у незнакомца они казались неживыми. Сухими и… искусственными, что ли? Еще и эта маска. Ребенок прячет свое лицо, оставляя только две черных точки — свои глаза, которые довольно выразительно-холодно осматривают Саннина, но блестят потаенной надеждой. Одет он был не богато, но и не бедно. Словно копировал шиноби: бирюзовая толстовка, широкие штаны, с набедренной повязкой, которую носят все ниндзя, и обычные сандали, которые начинаются там, где заканчиваются бинты на ногах. Жалкое зрелище, весьма жалкое, но загадочное. Кто он? Почему притворяется равнодушным ко всему? Джирайя уже видел таких людей, то есть, равнодушных. В большинстве своем они состояли в АНБУ и АНБУ-НЕ. Еще совсем молодые парни и девушки одевались одинаково, но все имели свою изюминку. Обычно это были яркие цвета волос или украшений. А может и вовсе оружие. Поэтому Джи отчетливо видел, что ЭТОТ ребенок не на столько холоден, как хочет казаться. Все дело в его одежде. А может и в маске — не у всех АНБУ такие яркие узоры. Хотя он мог ее купить… В любом случае, ответ один. — Нет. Саннин даже оправдываться не хочет. А зачем? Сейчас просто начнется: слезы, сопли, уговоры и детская обида. Он уже многим так отказывал. Ему сполна хватило и Нагато-Конан-Яхико. Последним учеником должна была стать его дочь, но, увы, Джирайя ее потерял. Поэтому учить никого уже не будет. Да и чакры от этого парнишки совсем не чувствует. Тем более отказ неминуем. — Вот как. Всего одна фраза вырвалась из уст ЛЖЕ-АНБУ. Этого хватило, чтобы Джирайя еще раз приподнял одну бровь. Слишком простая реакция. Либо ребенок старается скрыть обиду, либо реально ничего не чувствует — это не исключено. — Жаль, — бросил еще одно слово парнишка и развернулся. Джи уже думал, что сейчас он сделает шаг, затем еще, и оставит его одного в компании полуголых красавиц, но: — Кстати, я девочка, — произнес… ла она и пошагала дальше, оставив Джирайю в недолгом ступоре. Умеют же удивить дети… Санин проводил ребенка расстерянным взглядом, а после вернулся…. К чему? Ах, Да! К сбору материала!