Руководство по приготовлению бич-пакета

Они продолжали стоять под жёлтым светом фонаря, в кромешной тишине, разбавляемой лишь шелестом голых веток деревьев от порывистого колючего ветра. В соседнем доме кто-то потушил свет в окне. Юри стоял напротив Виктора, еле сдерживая пробивавшую насквозь дрожь, то ли от холода, то ли от нервов, то ли от мысли, что Виктор понял, что имел в виду Юри, рассказывая стих. Нет, не так. Читая стих Ахматовой, которую ему посоветовал Виктор. Юри был по уши влюблен. Упал просто на ровном месте. Споткнулся о сухой роллтон. О первой влюблённости романы пишут и всякое такое. Юри как всегда был отдельный случай. Вернее, у Виктора была отдельная Валя. И Юри, даже если бы и мог, ничего не стал бы с этим делать. У Виктора был Валенок, по-серьезному и надолго, и Юри был не в праве в это вмешиваться. Он изменяемая переменная в жизни Виктора, который уже в этом учебном году окончит школу. Юри просто понаехал. Но сейчас, именно в этот момент, Юри был немного нетрезв, а Виктор стоял рядом. Если был шанс хоть немного продлить время, проведенное с Виктором, Юри был готов хвататься за любую ниточку. Виктор продолжал молча стоять, закуривая пятую сигарету за их прогулку, как будто тоже не хотел прощаться. Вид у него был странный: он больше не казался разбитым ссорой человеком, не казался злым, не дрожал от холода, как Юри. Он как будто просто успокоился. Юри оставалось только догадываться, о чем тот сейчас думал. Юри судорожно выдохнул облачко пара в морозный воздух и тихим неуверенным голосом позвал Виктора. – В-Виктор? – тот наконец прекратил изучать пространство и посмотрел на Юри. – М? – дистиллированное спокойствие. Юри зарделся, опуская взгляд, колеблясь, будто решал: падать совсем или еще чуть-чуть повисеть над обрывом. “А к черту”. – Хочешь чай попить? – и, не поднимая опущенной головы, исподлобья глянул на Виктора, ожидая его реакции. Затянувшись, прикрыв глаза, Виктор блаженно выдохнул, улыбнулся уже своей привычной довольной улыбкой, и охотно кивнул. Того, казалось, каждый день приглашают попить чай в одиннадцать ночи. – Хочу, – но практически сразу нахмурился, – только давай сходим в Булдырь, а то жрать пиздец охота. Воспрянув духом при мысли о чае и еде, он бодро выкинул свой окурок, и мотнул головой в сторону двора. Если дедукция Юри его не подводила, то «Булдырь» был очередным крошечным магазином с заоблачными ценами. Юри ему пять минут назад душу вывернул наизнанку и на блюдечке подал, а Виктор тут голодный – жрать хочет, надо срочно в Булдырь. Чего Юри, собственно, ожидал. Он смиренно кивнул ожидавшему его Виктору, прощаясь с надеждой поскорее оказаться в теплом помещении, и поплелся вместе с ним на поиски «чегонибудьпожрать». Захотелось курить. Он осторожно перевел взгляд на Виктора. Тот привычно шел широким быстрым шагом. Волосы развивались на ветру, только плаща за спиной ему не хватало с имперским маршем на фоне. Просить у Виктора закурить было неловко. Он покупал сигареты на собственные деньги, а Юри получается им пользовался. Он бы непременно задумался об этом, будучи стеклым, как трезвышко, но очень удачно сложилось, что Юри был относительно далек от этого состояния. Поэтому, протянув очередное, полное сомнений и смысловой нагрузки «э-эм», Юри уже более открыто посмотрел на Виктора, летящего на всех парах по двору навстречу Булдырю. – Виктор? – Да-да, Юри? – по-моему он издевался, даже усмехнулся немного. – А можно, – характер не пропить, так что Юри смущенно замялся. – Можно, – Виктор уверенно кивнул и немного сбавил скорость, – ты только скажи что надо, и организуем. Виктор повернулся к Юри, стараясь уловить причину заминки. Юри, упорно продолжая сверлить взглядом асфальт, таки выдал наконец. – Можно мне сигарету? – даже шуршание веток над их головами, казалось, было громче Юри. Виктор полез в карман. – Господи боже, – он закатил глаза, – держи. И протянул Юри пачку сигарет. “Господи боже, что я наделал”, – трагично подумал Юри, онемев от слишком бурной реакции Виктора, но отступать было уже некуда, и он дрожащими руками принялся вытягивать одну. Виктор вдруг громко запротестовал. На весь уснувший двор. Какая-то бабушка высунулась из окна. – Да нет, Юри, всю забирай, – и вручил ему сигареты. Юри смотрел на них как на горящую атомную электростанцию. А потом, опомнившись, резко замотал головой, пытаясь отдать сигареты обратно Виктору. – Нет-нет, Виктор, я не могу их взять. – Очень можешь, у меня дома еще есть, – Виктор отказывался высовывать руки из карманов. – Нет, правда, не могу, мне их негде прятать от родителей, – пусть это и не было самой первой причиной для отказа, но, казалось, сработало. Виктор тяжело вздохнул, окинул Юри недовольным взглядом, проворчал что-то себе под нос и, подождав пока тот вытащит одну, забрал сигареты. – Тяжело, когда родители не знают, что куришь, – он сокрушенно покачал головой, выуживая из своего бездонного кармана куртки зажигалку. – Я вообще-то и не курю. Виктор усмехнулся и поднес зажигалку к сигарете, которую Юри зажал в зубах, и Юри на секунду потерял связь с реальностью, смотря Виктору прямо в глаза, синие в ночной темноте, только огонек от зажигалки плясал в них. «Батюшки светы, что я творю...», – опомнился Юри, осознав, что даже не дышал эти несколько мгновений, и затянулся разрывая зрительный контакт. Виктор продолжал неотрывно за ним наблюдать. Юри чувствовал это. Было ощущение будто прошла вечность, прежде чем кончик сигареты наконец загорелся в глубокой темноте. Убирая зажигалку в карман и вновь пряча руки от пронизывающего ветра, Виктор согласно покачал головой. – Конечно не куришь, о чем это я. – Вот именно, – Юри затянулся, – до этого дня так точно. И улыбнулся, бросая короткий взгляд на Виктора. А тот склонил голову, оглядывая Юри. Потом снова ухмыльнулся, и они продолжили свой путь к Булдырю. Приближаясь к единственному в округе со светящейся яркой вывеской магазину, Юри смог прочитать его название – “Универсам 24 часа”. Виктор целенаправленно маршировал к нему. Видимо, решил брать штурмом. Юри в сомнении посмотрел на него. – Виктор, но это же не Булдырь. Взгляда Виктора хватило, чтобы Юри понял, что он все еще ни шиша не шарит в русских понятиях. – Самый настоящий Булдырь, просто посмотри на него, – и подчеркивая свои высказывания, указал головой на потрепанный магазинчик, как будто это должно было все объяснить. Юри посмотрел. Но не проникся. Однако Виктор был слишком горд Булдырем. – А-а, ясно теперь. Они зашли в магазин.

***

На обратной дороге, закупившись теперь уже настоящим бич-пакетом под сокровенным названием “Доширак” или “дошик”, как его любовно обозвал Виктор, минут пятнадцать, прохаживаясь вдоль прилавка, стараясь понять, какой же вкус ему хочется, они вновь держали курс на дом Юри. Юри не решился ставить на своем желудке опыты и остановился по старинке на курином. Викторов же выбор, в лучших традициях экспериментатора и рискового человека, пал на дошик со вкусом кимчи. Юри наградил его взглядом, мол, “ты не представляешь на что подписался”. Виктор в ответочку, так же молча, заверил, что все под контролем. По пути к кассе его рука сама дернулась и схватила пару булок с вишней, потом еще ноги Виктора повели их в отдел с пельменями. Юри резонно отметил, что в полдвенадцатого ночи никто из них не будет заниматься варкой пельменей. Цокнув языком, Виктор посмотрел на Юри, тяжко вздохнул, горестно покачал головой и положил килограммовый пакет пельменей обратно в холодильник, жалобно промямлив, что он был по акции. Где-то между плюшками и пельменями, Виктор умудрился ухватить упаковку сосисок. Гастрономическая запасливость Виктора одновременно и умиляла и настораживала. Благо за щеки не набивал, как хомяк. Спустив кругленькую сумму, они, но по большей степени Виктор, счастливые пошли обратно. Виктор в очередной раз закурил, и Юри к нему присоединился. Было в этом что-то такое – курить вместе с Виктором. Сразу накатывала “Есенинская романтика”, как это назвал Виктор во время их единственного занятия русским. До Юри же дошло только сейчас. Он поставил мысленную заметку, что надо будет и томик Есенина добыть. Когда они уже подошли к дому, Юри чувствовал себя полностью протрезвевшим, да и Виктор наверное тоже проветрился, пока они гуляли по дворам. Юри зашарил в карманах куртки, не гнущимися от холода пальцами силясь отыскать связку ключей – незапланированная прогулка никак не помогла согреться заиндевевшему организму. Виктор терпеливо ожидал. Юри наконец удалось найти ключи, трясущимися руками открыть тяжелую дверь, и они зашли в ухоженный подъезд. – Ну неплохо-неплохо, – Виктор осматривал новые владения. Юри мягко ему улыбнулся и прошел к лифту. В ожидании, Юри только осознал, что уже почти полночь, а маме он ни слухом ни духом. От него совершенно точно разит водкой и сигаретами, а про Виктора и говорить нечего. Стало очень стыдно. После случая с папой чувство вины периодически накатывало, и Юри не знал как искупить свой проеб перед родителями. Но сейчас что-то изменить уже было невозможно и, обреченно вздохнув, Юри зашел в лифт вслед за Виктором, нажимая кнопку своего этажа. Виктор нетерпеливо шуршал пакетом, пока Юри боролся с входной дверью квартиры. Никогда еще замки не вызывали у него столько проблем. Как мама вообще отреагирует на приведенного в ночи Виктора, чтобы попить чай и поесть лапши. Он не сомневался, что она поймет как Юри провёл этот вечер только принюхавшись. Но Мари ведь тоже начала курить в школе, и ничего с ней не сделали. Она всегда гуляла с ребятами гораздо старше нее, не чай же с бубликами они там пили. Мама была у него либеральная, папа верил в судьбу и предназначение, так что из дома его не выгонят и в приют не отправят. Да что уж там, родители ему даже не позвонили за все это время, чтобы поинтересоваться, где их ненаглядный сын шляется. Кажется, Юри сам оттягивал момент встречи с родителями, и замок был тут вовсе не при чем. Проворачивая ключ в последний раз, Юри обернулся проверить здесь ли все еще Виктор, ибо тот был непривычно тих последние пару минут. Но нет, не сбежал, вот, стоит отковыривает рассохшуюся краску от стен подъезда. Но заметив, что был уличен в своем преступлении, он отдернул руку от стены и ненавязчивым движением поправил волосы, откидывая их назад, будто он тут вообще не при делах. Юри чуть улыбнулся, качая головой, и открыл дверь, заходя внутрь. Виктор последовал за ним. – Ма-ам! Мы дома! – крикнул Юри на своем родном японском, разуваясь и оставляя обувь около тумбочки. Виктор тоже разулся и топтался на коврике в прихожей, с любопытством внимая японской – из самой Японии! – речи. Мама ответила, поднимаясь с дивана, а папа дал отмашку, даже не предпринимая попытки встать. – Ох, Юри, а я уже как раз хотела… О! У нас гости, – посреди предложения она резко перешла на русский и перевела восторженный взгляд на Виктора, который приосанился, вновь с небывалой, абсолютно непрошеной, грацией откинул волосы назад и ослепительно улыбнулся. – Здравствуйте! Я Виктор Никифоров, друг Юри, – Юри смотрел на эту улыбку, и не мог понять откуда у него силы так лыбу давить после ссоры с дорогим человеком. Виктор либо не зацикливался ни на чем слишком долго, либо мастерски держал все в себе, либо… Юри просто не знал, как так можно. Мама радостно закивала и угукнула. – Хироко Кацуки, я так рада, что Юри с кем-то познакомился, – она хотела продолжить свой счастливый поток не совсем грамматически правильной русской речи, но внезапно замолчала, принюхалась и посмотрела сначала на Юри потом на Виктора. На ее лице было непередаваемое выражение, которое Юри не смог расшифровать. Спустя неловкое мгновение выражение мамы вновь приобрело неподдельную радость за сына. Виктор оставался в счастливом неведении, ему казалось, что все идет как по маслу. А у Юри сердце успело уйти в пятки, вернуться на место, замереть, не шелохнувшись, и потом постепенно начать биться в нормальном для здорового человека ритме. – Ну ладно, проходите, чай попейте, мы с папой еще немного посидим и спать пойдем. Юри промычал, Виктор все так же сверкая своей улыбкой закивал как болванчик, и мама вновь присоединилась к Тошии на диване. Теперь Юри мог выдохнуть. Виктор усмехнулся, увидев, как Юри будто разом сдулся и возобновил дыхание. – Да чего ты так напрягаешься, мама поймет, не маленький ведь уже, – Юри замер, в удивлении уставившись на Виктора, а тот непонимающе поднял брови и пожал плечами. – А где кухня? – точно, Виктор же голодный, купил лапшу с двумя булками. И сосиски, точно. – А, – Юри влез в тапки, подал запасную пару Виктору, тот готов был пищать от восторга, в прямом эфире наблюдая японское радушие, – идем. Виктор послушно – удивительно – поплелся следом, но Юри внезапно затормозил. – Эм, ванная, – проинформировал, открывая дверь в небольшое светлое помещение, и включил там свет. – Ю-юри, ты сама гостеприимность, – подмигнул Виктор и прошел мыть руки. Юри решил, что перебьется, руки можно и моющим средством на кухне помыть, ибо его сердечно-сосудистая не выдержит сейчас находиться с Виктором на столь короткой дистанции. Пока он пытался смыть несмываемую пену лимонного средства, которое обещало бархатную кожу рук после использования, Юри думал, что “не маленьким” его называла лишь Изольда Тихоновна. Но только если от ее слов Юри чувствовал себя растущим в обратную сторону – деградирующим – с каждой секундой все быстрее и быстрее, то от слов Виктора хотелось нещадно покраснеть и закрутиться школьной сосиской в тесте в одеялко. – Ну что? – Виктор как всегда громко, четко и ясно дал знать о своем присутствии. Но Юри, вот уже несколько минут просто полоща руки под хлорированной московской водой, погрузившийся в глубокие недры своего беспокойного мозга, дернулся от неожиданности и снес локтем рядом стоящую пиалу с нарезанным салатом. Благо, он успел придержать ее, предотвратив падение на пол. Виктор просто наблюдал за паникой Юри с относительно невозмутимым видом, стоя в дверном проеме. Юри, обернувшись, поджал губы и покраснел. – Ну, я тогда ставлю чайник, – тема еды всегда казалась самой безопасной и нейтральной. Виктор коротко рассмеялся и начал выкладывать из пакета изыски вредной пищи на стол. Потом полез копаться в шкафчиках в поиске глубоких тарелок. Поставив воду кипятиться и увидев, что его помощь в ориентировании на кухонной местности откровенно не требуется, Юри сел на стул поближе к батарее и положил на нее руки. Наконец-то можно было погреться. Виктор, заметив оттаивающего Юри, недовольно покачал головой и цокнул языком. – Хиленькие вы, конечно, – он был всерьез раздосадован этим, – кушаете там один свой рис и рыбу, и греться организму нечем. Юри бросил на него недовольный взгляд. – Мы не только рис с рыбой едим, – и бочком прижался к батарее, – это просто у вас тут в России вечный холод. Виктор готов был продолжить спор, но Юри не горел желанием обсуждать плюсы и минусы Японии и России, поэтому очень и очень невзначай, напомнил, указывая взглядом на пенопластовые коробочки. – Лапша сейчас переварится и будет невкусной. Мигом забывая о скудности японского рациона, Виктор обернулся на дошик и приоткрыл крышку, проверяя на готовность. Издалека Юри заприметил внутри рассекающую лапшичную гладь нарезанную сосиску. Он не знал, как взглядом можно проверить лапшу на готовность, но пообещал себе, что больше не будет удивляться. – Да, думаю можно приступать к трапезе, – Виктор еле сдерживался, чтобы не начать есть прям так, стоя у кухонной тумбы. Юри поспешил встать и достал два набора палочек, передавая один Виктору. Он как-то даже и не подумал, что в России вообще-то едят вилками, ложками и ножами, и, не замечая сложносочиненный взгляд Виктора, которым он осматривал две деревяшки, сел за стул, снова около батареи, и открыл крышку. Виктор был не промах, так что, потупив всего пару секунд, тоже принялся за еду. Орудовал он палочками увлеченно, но далеко не профессионально. Только когда лапша уже в который раз плюхнулась в разбавленную специями воду, разбрызгивая этот незамысловатый бульон по всему столу, до Юри наконец дошло, в чем беда, и почему Виктор так страдает. Стало мигом стыдно. Он не подумал об удобстве Виктора, в то время как тот проследил, чтоб Юри не пил на голодный желудок, и что лучше бы ему разбавить водку. Аппетит пропал. – В-Виктор, прости, давай я тебе дам вилку, у нас где-то было пару штук, – и уже подорвался со своего места. Виктор ему не позволил. Тут же протестующе замычал, таки сумев хоть что-то донести до рта, не потеряв ничего по дороге, и активно замотал головой. – Нет, сидеть! Юри врос в пол и, обернувшись, шокированно посмотрел на Виктора. Он отчетливо ощутил себя Маккачином. – Не надо мне никаких вилок, я отлично справляюсь, – и потянул Юри за толстовку, обратно усаживая его на стул. Тот послушно сел, опустил взгляд, рассматривая свою лапшу, все еще чувствуя неловкость. – Прости, я совсем не подумал, что ты не уме-... – Да все я умею, просто не фокусирую немного, – Виктор заверяюще, светясь энтузиазмом, глянул на Юри. – Надо будет тебе заценить русские суши, чтоб сравнил с японскими, – он молниеносно перескочил с темы. В непонимании Юри склонил голову набок. – Тут какие-то особенные суши? – действительно, что можно сделать с суши не так. Виктор посмотрел на него, как на дурачка. – Вот на следующей неделе и сходим, – он был крайне решительно настроен, так что Юри не стал перечить. Он был вовсе не против провести время с Виктором. Неважно за каким занятием. Хотелось заехать себе по роже. А Виктор тем временем продолжал поглощать свой бэпэ. Если Юри был не совсем дурачком, то Виктор как-то резко сдулся, вяло мутузя лапшу палочками, просто накручивая ее, как спагетти на вилку. Похоже, он сдался. Юри захотелось вновь предложить приборы или хотя бы спросить что стряслось, но Виктор выглядел слишком помрачневшим. Причём очень внезапно по сравнению с его настроем буквально минуту назад. Его состояние было почти таким же, как после ссоры с Валей в гараже. Подмывало срочно прикинуться мебелью, или слиться со стеной. Виктор наверняка (по крайней мере, Юри надеялся) не стал бы кричать или ругаться или творить агрессивный беспредел, но находиться рядом с ним в таком непонятном состоянии было очень некомфортно. И снова Юри ощутил себя беспробудным эгоистом. Виктору нужна была поддержка, которую Юри не в силах был дать. Просто не знал как. Как он вообще может ему Ахматову читать и на что-то там надеяться, если не способен даже утешить и сказать что-то обнадеживающее и успокаивающее. Он даже в друзья Виктору не годится. Его напряженный поток мыслей прервал низкий и тихий голос Виктора. Он неотрывно смотрел в окно за спиной Юри. – Валя, блин, все нервы истрепала, – он глубоко вздохнул, раздраженно проводя рукой по волосам, – просто на пустом месте завелась. Называется, у самой плохое настроение, ну так надо и остальным ебано сделать. Юри молча слушал, стараясь даже не дышать. – А, знаешь, что самое интересное? – он бросил горящий каким-то не очень добрым огоньком взгляд на Юри. Юри смог только сглотнуть и несмело покачать головой. – Я на спор с ней познакомился. С Крисом, падла, поспорили на новый скейт. Кто же знал, что девочкам уже 22 стукнуло. И ведь сама потом первая написала. В чем сейчас-то проблема. Он порывисто выдохнул и отхлебнул бульона, зажевывая сосиской. Жевал он так же яростно, как и говорил. Надо было срочно спасать ситуацию. Виктор, тем временем, видимо, выговорившись, уже приноровился, и мог нормально есть лапшу, набивая щеки по самое не хочу. Юри очень хотел попросить его не торопиться и хорошо пережевывать, иначе подавится, но это было как-то слишком. Виктор справится. Было кое-что поважнее, что он хотел рассказать Виктору. Лапша в кои-то веки подождет. – Кстати, насчет знакомств… – несмело начал Юри, бултыхая палочками в миске. Виктор вопросительно промычал, поднимая взгляд на Юри. – Я, еще в июле, хотел съездить на Красную Площадь, но немного заплутал. Сел не на тот автобус. Но мне очень повезло, я услышал твой разговор с Милой и Отабеком. Вы меня буквально спасли в тот день, иначе я бы поехал третий круг по тому маршруту. До Красной площади я с тех пор так и не доехал, – Юри неловко засмеялся, – как-то так. Он медленно поднял взгляд и осторожно посмотрел на Виктора. Покерфейс был непробиваемый. – Юри, – его глаза источали серьезность и невозмутимость Отабека, – скажи мне одну вещь. – Д-да? – наверное это было слишком сентиментально, не стоило говорить, что Юри с той поездки помнит Виктора. Зря он. – Ты ебу дал, что за все это время не побывал на Красной Площади? "Что?" "What?" Юри взирал на Виктора в состоянии полнейшего замешательства. Координаты не сошлись. Не контачит. Проверьте беспроводное подключение, а то у Юри что-то сеть не обнаружена. – В смысле? – Юри рассказал Виктору, что помнит как впервые увидел его, что если б не их громкий разговор, то до дома бы он доехал черт знает когда. При чем тут Красная площадь? Юри же совсем не об этом. – Юри, ты в Москву приехал или в Мухосранск? Вопрос Виктора остался без ответа. Он наверняка был риторический. С Виктором порой все общение казалось риторическим. Но не то чтобы Юри жаловался. Виктор как всегда не счел такую деталь в их знакомстве важной, а Юри как сентиментальный дурак, коим он и являлся, придал этому слишком большое значение. – Ладно, мы все устроим, – Виктор в праведном неверии сокрушенно качал головой пока говорил, продолжая уничтожать доширак. – Покажем тебе Красную площадь, а то вообще не русский человек, раз еще ни одной матрешки не завел. Розовая шапка ушанка с Арбата – это маст хэв. Виктора было не остановить. – По Арбату тоже пройдемся, посмотрим на чудиков в кигуруми, хари кришна кришна рама, ну дел по горло, конечно. К слову о шапке. – Кстати, Виктор, – Виктор отвлекся от перечисления местных достопримечательностей и удостоил Юри своим вниманием, – я у тебя шапку тогда забыл. Тот расплылся в поистине Чеширской улыбке. – А-а, вот как, ну а все уже, это будет моим сувениром из Японии, а тебе новую купим, – и подмигнул, донельзя довольный новоприобретенной японской единицей головного убора. В этот момент как раз на кухню зашла мама и вновь подозрительно принюхалась. – А чего вы какую-то гадость едите? Я вон кацудон приготовила. – Мам, мы уже пое-… – Кацудон в студию! – торжественно изрек Виктор. Пора было к этому привыкать. Мама в непонимании обратилась взглядом за помощью к Юри. – Виктор очень хочет попробовать твой кацудон, мам. – О! Конечно-конечно, сейчас, а то весь желудок себе этой химией испортите, – она мигом счастливо засуетилась, доставая большую пиалу и аккуратно накладывая туда рис. Говорить, что водка наверняка уже нанесла больший ущерб растущему организму Юри не стал. Виктор тем более. Японский он пока что не освоил, но внимал всему, что произносит мама. А Юри, пока Виктор за обе щеки уминал кацудон, думал, что тот просто бездонная дыра. Он и дошик с тремя сосисками залопатил и тарелку кацудона, а когда та подошла к концу, кажется, хотел попросить еще и добавки. Однако чувство такта взыграло очень вовремя, и он смиренно продолжил трапезу плюшками с вишневым повидлом, душевно прихлебывая чаем. Фельцману надо было не Юри котлетами подкармливать, а Виктора. Теперь он понимал русскую пословицу «не в коня корм». В буквальном смысле. Где-то в полвторого, когда вторая плюшка подходила к концу (Юри отказался от предложения поделить ее по-братски), у Виктора завибрировал телефон. Тот, бегло прочитав сообщение, разочарованно цокнул языком и махом допил чай. – Ладно, Юри, пора и честь знать, маман требует явления сына народу, – и поднялся со своего места. – А как же ты домой доберешься? Автобусы сейчас не ходят, – Юри мог бы проводить его, а обратно такси возьмет, Виктор же все еще немного подшофе. Но Виктор вообще не видел в этом проблемы. – Пешкодралом, тут идти вообще ничего, – он вяло пожал плечами, и они направились в прихожую. – Виктор, напиши мне, когда дома будешь? – кажется Юри трезвел, было неимоверно стыдно. Виктор же не младшеклассник, а Юри ему не… Виктор насмешливо поднял одну бровь. – Конечно напишу и сладких снов пожелаю, – и беззаботно похлопал по щеке. Юри точно когда-нибудь схлопочет инфаркт от этого вот всего. Виктор был слишком Виктор. И это было прекрасно. Входная дверь захлопнулась. Юри поплелся в свою комнату, сразу обрушившись на кровать как был, в уличной одежде. Но не прошло и минуты, как нагрянула мама и заставила переодеть хотя бы брюки. Кровать кружилась по комнате, когда голова наконец коснулась подушки.