Красная роза, розовый лотос.

Лишь для одной ослепительной вспышки, Лишь ради нескольких звёздных мгновений Мы будем плыть друг другу навстречу Сквозь бесконечность и океаны забвения. Ей никто не мог сказать, как надо поступить правильно. Никто не мог подсказать, что делать и как скажется на собственной судьбе принятое решение. В той жизни Цзян Яньли могла с лёгкостью посоветоваться с матушкой или с кем-нибудь из слуг по любому поводу. Её и в этой жизни любили, считали «нежным цветочком Юнмена», несмотря на то, что пятнадцатилетняя девушка выросла в довольно сильную заклинательницу. Для всех она оставалась такой же Цзян Яньли. Именно тогда к ней пришло осознание того, что глупо сравнивать эти две жизни. Ей дали второй шанс не просто так, а чтобы всё изменить, исправить, дали силу, которая могла бы в нужный момент подкинуть нужное воспоминание, что могло бы с легкостью помочь. И если с самого начала подобные «вспышки» были весьма болезненными, отдавались резкими видением, прерывающими настоящее, то сейчас Яньли научилась мастерски их контролировать. Конечно, на это ушло несколько лет, но оно того стоило. У неё больше не было причин мучиться из-за способности, а значит, все это не так уж и плохо. А-Ли вполне довольна собой, она чувствовала, как выросла морально, ведь в той жизни девушка едва бы удержала в руках оружие и вряд ли смогла себя защитить, а сейчас спокойно орудовала кнутом, похожим на Цзыдянь, разрубала мертвецов и достигла довольно многого. Пусть она не была такой известной особой, обстоятельство только сыграло ей на руку. Цзян Яньли не нужна слава, не нужны звания, они совершенно не важны. Поэтому оставаться «старшей дочерью главы ордена Юнмен Цзян» было наилучшим исходом. В принципе, ничего не изменилось. Её не разыскивали, когда уничтожили Юнмен, потому что хрупкая и максимально беззащитная девушка не восстанет против целого ордена, не подчинит себе темную энергию. И сейчас разыскивать не будут. Потому что Юнмен не уничтожат. Сделают, что угодно. Пусть разорят. Пусть сожгут. Но Цзян Яньли обязана спасти своих родителей и не дать А-Сяню ступить на путь Тьмы. Но была ещё одна проблема, заключавшаяся в том, что надо помирить родителей. — Матушка, А-Сянь же такой же, как мы. Почему ты относишься к нему хуже, чем к другим? — как будто из чистого любопытства спрашивает маленькая А-Ли, прекрасно понимающая (или не совсем) поступки матери. Она никогда не найдёт им оправдания, но хотя бы спросит, — он не такой уж и плохой. — А-Ли, перестань, — раздраженно отвечает мадам Юй. Но злится она вовсе не из-за слегка некорректного вопроса. Злится на саму себя. Злится, потому что дочь права. Она наказывает Вэй Ина за то, за что вряд ли наказала бы других адептов, за то, на что просто закрыла бы глаза, максимум — тяжело вздохнула. Маленький А-Сянь не виноват в том, что родился сыном друзей главы ордена Юнмен Цзян. Не виноват в смерти родителей. Не виноват в том, что когда-то в молодости Юй Цзыюань ревновала Цзян Фенмяня к этой странной Цансэ-саньжэнь и старалась всячески найти её черты в ребенке, объяснить странную заботу о нём. Всё это происходило словно рефлекторно, инстинктивно, женщина не могла объяснить эту странную ненависть. Юй Цзыюань не была глупой. Она прекрасно знала, что маленький А-Сянь ни в чем не виноват, но все равно срывала на нем свою злость, всë равно не могла принять тот факт, что он — часть их семьи. — Мне больно наблюдать за тем, как вы ссоритесь с А-Сянем. Он же не виноват. Все дети разные, чаще всего они действительно шумные и иногда раздражающие. Я люблю вас, я не хочу, чтобы вы ругались, — тем же тоном, с той же невинной интонацией продолжает А-Ли. В её взгляде — доброта, смешанная с лёгким сожалением; крупица мудрости, несвойственная ей по возрасту. Юй Цзыюань снова невольно задумывается. Жизнь всего лишь одна. Может, действительно стоит всё наладить? Она не так уж много времени и проводит с Вэй Ином, чтобы тот мог успеть ей надоесть. Неприязнь на подсознательном уровне — неужели это всё, на что она способна? И женщина действительно раздумывает над словами А-Ли. И старается не смотреть на А-Сяня как на последнего человека в своей жизни, однако, всë же не прекращает ругать по каждому поводу, но Цзян Яньли только радуется — ругань выходит материнская, такая же, какая доставалась Цзян Чэну и изредка ей. Вэй Ина больше не ненавидят в собственном ордене. И девушка счастлива. Обстоятельство примиряет даже родителей: проходя недавно около небольшой беседки, Яньли увидела в ней силуэты отца и матери, не устояла перед искушением подсмотреть за ними — голос матушки, конечно, доносился издалека, но он был таким…ласковым? А-Ли не помнила, когда в последний раз слышала такие нежные интонации — наверное, когда она была маленькой и когда Цзян Чэн был совсем ребенком. Девушка видела, как родители берутся за руки, а на лицах обоих сияют искренние улыбки, чувствовала бесконечную радость от осознания их примирения после немой ссоры. И вновь гордилась собой. Что-то у неё всё-таки получилось. (И всё не пойдет по плану, но будет так, как надо.) Она уж и думать забыла об этом происшествии. Почти забыла. Цзян Яньли, кажется, впервые в жизни увидела, как еë родители улыбаются друг другу, выкинуть это из головы невозможно было. И через три месяца матушка позвала её к себе, чтобы сообщить приятную новость о том, что скоро у них с А-Чэном и А-Сянем появится ещё один братик или сестричка. «Она не забыла про А-Сяня», — такая была первая мысль в голове девушки, когда губы непроизвольно растянулись в радостной улыбке, а руки будто сами по себе обхватили мать за талию, обнимая. И тогда Юй Цзыюань впервые обняла свою дочь, не считая ранних детских лет. Она считала нежности ненужными, свято верила в то, что воспитывать надо методом кнута и пряника (иногда даже без пряника), но сейчас переосмыслила свои принципы. — А-Ли, — наконец произносит она, улыбаясь так, как никогда раньше. Разве что рядом с мужем в той беседке, — спасибо тебе. Странно звучит, но я поняла кое-что благодаря нашим разговорам. А-Ли хочет сказать, что этого было чертовски недостаточно — она могла бы сделать больше; но в итоге лишь кивает головой, не меняя выражение лица. Её целью всегда было помирить родителей, сделать так, чтобы к А-Сяню относились как к родному сыну, но она не задумывалась о появлении на свет ещё одного ребёнка. В принципе, это было очень даже хорошо. Цзян Яньли думает, что жизнь действительно в какой-то степени является чьим-то талантливо написанным сценарием, в котором все — лишь марионетки; дернешь за ниточки — они начнут двигаться, не дëрнешь — останутся на месте. Так было, пока одна из кукол не обрела собственную волю. Даже не одна. А-Цин же такая же, только ей не повезло: она не смогла бы при всем желании оставить родителей в живых. А-Ли всем сердцем уважает целительницу ордена Ци Шань Вэнь, они подруги, она не одна, их двое. И они обязательно справятся. Ей никто не мог сказать, как надо поступить правильно. Никто не мог подсказать, что делать и как скажется на собственной судьбе принятое решение. И всё же Цзян Яньли ни о чём не сожалела, упрямо шла своей дорогой и старалась не оглядываться на прежние ошибки. Жизнь только-только начала налаживаться, упустить такой момент категорически нельзя.

Странствуя между мирами, я храню в себе память О каждом моём воплощении. И в назначенный час Я узнаю тебя По первому прикосновению.

— А-Мэй… — словно зачарованно, повторяет А-Ли, держа на руках маленькую девочку, которая непослушно толкается своими маленькими ручками, пытаясь вырваться из сестринских объятий. У неё были очень красивые светло-фиолетовые глаза, такие же, как у Цзян Чэна и отца. Всем остальным — формой лица, даже слегка голосом, малышка напоминала мать. А-Ли улыбалась, ритмично покачивая её из стороны в сторону. Сколько она не держала младенцев на руках? Яньли была слишком маленькой, когда родился А-Чэн, чтобы укачивать его, их разница в возрасте составляла всего два года. С А-Сянем была та же история, наверное, единственным разом было то, что одна её знакомая заклинательница Юнмена, немного обучавшая А-Ли, попросила её ненадолго посидеть со своим сыном. У девушки тут же заболело сердце. В той жизни у неё тоже был сын. Цзинь Лин… Ребенок, который так и не познал родительской любви. И Яньли отчетливо помнила, как держала его на руках, только увидев, хотя думала, что не переживёт ночь его появления на счет. Она была сильной, она должна была быть сильной. Когда А-Лин вырос, девушка хотела всегда помогать и поддерживать его, давать то, чего сама почти не получила в детстве, но в итоге получилось, что дала она ему лишь очередной повод для саморазрушения, тоски и боли — свою смерть. Ей было не страшно умирать. Она знала, что Цзян Чэн обязательно позаботится о племяннике. — А-Ли, она действительно милая… Повернись, пожалуйста! — из раздумий её вывел голос А-Чэна, который тоже находился в их комнате. Девушка улыбнулась, давая ему рассмотреть свою младшую сестренку. — Не урони еë только, — предупредительно сказала мадам Юй. — Я не буду, — пообещал Цзян Чэн, всë ещё опасаясь брать А-Мэй на руки. Девочка, конечно, вряд ли позволила бы ему это сделать, потому что возмущенно пискнула и сильнее вцепилась слабыми ручками в рукав платья Яньли. — Цзян Чэн, ты её своим видом пугаешь, — хихикнул Вэй Ин так, чтобы никто не услышал, кроме них троих. — Заткнись, — возмутился А-Чэн. — Ребята, давайте обойдемся без ссор хотя бы сейчас, — примирительно произнесла А-Ли. В своих руках она держала маленькую жизнь, свою младшую сестренку, которая смотрела на неё своими выразительными не по возрасту глазами, позволяла прикасаться только ей, возмущенно отворачивалась, когда робкие попытки взять её, завернутую в оставшиеся чистые полотенца, на руки предпринимались Цзян Чэном и смотрела на А-Сяня как-то по-особому задорно и игриво. Цзян Яньли обязана её уберечь. В их истории теперь будет место ещё одной девочке. *** Одной ночью Цзян Яньли невольно задаётся вопросом: может быть всё, что сейчас происходит — лишь её предсмертный бред? Или наоборот? Она спит, а всё происходящее — лишь сон? Не может же человек переродиться в себе с воспоминаниями из прошлой жизни? Или может? А-Ли бездумно смотрит в потолок и жалеет о том, что А-Цин рядом с ней нет. Её подруга такая мудрая, рассудительная, но даже она, наверное, не нашла бы ответа на этот вопрос. И девушка смиренно улыбается, понимая, что даже если это — выдумка, не реальность, а сон, она должна продолжать пытаться хоть что-то исправить. Если бы действующими лицами осталась бы её семья, она бы, вероятно, не задумалась об этом, но после рождения А-Мэй осознание почему-то не давало ей покоя. Цзян Мэй ужасно похожа на мать. Если А-Ли характером пошла в отца, даже пусть и была довольно неплохой заклинательницей, то А-Мэй с ранних лет проявляла качества, свойственные Юй Цзыюань в молодости. Матушка то и дело сравнивала её со старшей сестрой, которая была бесконфликтным ребенком, в принципе, такой и осталась, говорила, что А-Ли с детства постоянно улыбалась и вела себя спокойно. Крохотной двухлетней А-Мэй нужно было внимание, и неважно, кто его уделял — родители или братья с сестрой. Все поражались тому, как Цзян Яньли понимает свою сестрёнку, служанки восторженно ахали и наперебой говорили, что А-Ли станет замечательной матерью. Сама заклинательница лишь слабо улыбалась в ответ: конечно, матерью она будет замечательной, а пока ей нужно быть замечательной сестрой. Цзян Яньли прекрасно помнила, как обращаться с младенцами, помнила, как держала на руках маленького Цзинь Лина, которого в этой жизни ещё нет. А что-то ещё должно кардинально поменяться… В прошлой жизни А-Ли очень редко видела Цзинь Цзысюаня, первый раз — в далеком детстве, а второй — почти перед помолвкой, во взрослом возрасте. Она влюбилась с первого взгляда, пронесла в себе свою одностороннюю любовь, свои чувства даже спустя много лет. И тут же вспомнила, что помолвку расторгли из-за конфликта без пяти минут мужа и приемного брата. Честно говоря, А-Ли тогда очень сильно расстроилась, но не подала виду. Тем более — не сказала ничего Вэй Ину, который в̶ к̶а̶к̶о̶й̶-т̶о̶ с̶т̶е̶п̶е̶н̶и̶ с̶п̶р̶а̶в̶е̶д̶л̶и̶в̶о̶ винил себя. Сейчас же они тоже не очень часто пересекались, но довольно чаще, чем было раньше. А-Ли помнила, как ухаживала за ним, когда его ранили на ночной охоте. В этом иррациональном вихре воспоминаний из прошлого и попыток исправить настоящее она совершенно забыла про что-то важное. Что же она чувствовала? Можно ли это назвать любовью? А-Ли помнила этого человека. Помнила, как сильно было в ней желание признаться первой и как тяжело было его подавлять, потому что так не принято. Помнила, как он сам признался ей, а она ждала этого признания с самого детства. И конечно же помнила, как горько плакала после его смерти, как молилась остаться в живых и позаботиться об А-Лине, но в итоге умерла. Какая ирония. Может ли она гарантировать, что выживет он, что выживет она сама? Есть ли смысл заставлять бедного ребенка повторно страдать? Хватит. Ты справишься. Тебе не зря дали второй шанс, верно? Ты обязательно выживешь. До помолвки осталось совсем ничего, и Цзян Яньли решает оставить всё, как есть. В этой жизни Цзыюань гораздо сильнее уважает её как заклинательницу и как девушку, наверное. В этой жизни она не допустит прежних ошибок. *** — А-Ли, А-Ли, — А-Мэй, едва научившаяся произносить её имя, тянет к ней свои пухленькие ручки, требуя посадить себе на колени. А-Ли улыбается, слегка приподнимая её и проводя рукой по темным волосам. Цзян Мэй, кажется, будет довольно красивой девушкой. Внешность А-Ли считалась самой обычной и непривлекательной, а вот её сестренке повезло больше. У А-Мэй даже в её двухгодовалом возрасте уже имелись выразительные черты лица, красивые фиолетовые глаза, унаследствованные от матери плавные движения, совершаемые неосознанно, нежно-розовое платьице Юнмена невероятно ей шло, и Цзян Яньли искренне радовалась за сестру. Кажется, она вырастет в действительно прекрасную девушку, а с таким нравом ей можно смело подаваться в заклинатели. А-Ли очень нравилось прогуливаться с маленькой сестренкой по окрестностям ордена, несмотря на постоянные предостережения матери на тему «не уходите слишком далеко». А-Ли семнадцать, она уже сама прекрасно знает, как надо обращаться с детьми, где можно гулять, а где не следует, но объяснить это воспоминаниями из прошлого никому, конечно же, не получится. Совсем недавно Вэй Ина с Цзян Чэном отправили в Гу Су. Если бы Цзян Яньли не знала, чем это всё может обернуться, она бы искренне радовалась и чувствовала себя расслабленно. Но только вот скоро должно случиться событие, перевернувшее тогда всю её жизнь. Поэтому она предпочла заранее уверить себя в том, что если даже помолвка будет расторжена, это ещё не повод сдаваться, потому что в конечном итоге они будут вместе. Всё равно… — Не сожгите Облачные Глубины, — как можно непринужденно усмехается она, когда прощается с братьями. — Хорошо, — отвечает А-Чэн, толкая под ребро Вэй Ина, в глазах которого уже читалось «а это идея». —…не доведите никого до нервного срыва… — Сестра, я не могу тебе обещать, — пробурчал Цзян Чэн, когда А-Сянь, не выдержав, расхохотался. — Это верно. Но вы попытайтесь, — не меняясь в лице, произнесла Яньли. Она старалась выглядеть веселой, чтобы никто не заметил её тревоги. Ей надо подождать ещё несколько месяцев, тогда всё решится. Шанс на то, что помолвка всё же состоится, есть, верно? Значит, она может вздохнуть спокойно. — Не надо так волноваться из-за мелочей, — флегматично отзывается Вэнь Цин во время их очередной встречи. Эта встреча произошла не в лесу, а как раз в Юнмене, куда целительницу ордена Ци Шань Вэнь попросили приехать на несколько дней. Врачеватели имели привычку иногда гостить друг у друга, а у А-Цин были хорошие отношения со всеми орденами. Яньли тогда очень сильно обрадовалась, потому что видеться становилось всё сложнее и сложнее, особенно с появлением А-Мэй, которую девушка воспитывала почти в одиночку. Матушка сначала сопротивлялась, но сдалась, сопоставляя факты любви старшей дочери к детям и скорому браку с сыном своей подруги. И уже вечером они гуляли около пристани, глядя на садящееся солнце, уверенные в уединении и том, что их никто не услышит. — Любовь — это не мелочи, — с лёгким возмущением произносит А-Ли, даже не злясь. Конечно, чего она ожидала от Вэнь Цин, которая, кажется, не проявляла ни к кому романтический интерес в обеих жизнях. — На наших плечах лежит практически судьба мира, а ты думаешь о какой-то любви, — с той же интонацией продолжает подруга, — разве мы не должны посвятить себя… — Я уже сделала то, что хотела. Мне осталось только защитить Юнмен от…ты знаешь, — Цзян Яньли не хочет произносить название ордена А-Цин как убийц, — неужели я не имею права на собственное счастье? — Конечно имеешь. Но как ты собираешься защищать Юнмен, будучи в Ланьлине? — вполне разумно спрашивает целительница. Год. У неё есть ещё год, чтобы всё обдумать. — Я решу это позже. В любом случае, я могу приехать повидать родителей. — Вполне разумно. Ты пытаешься просчитать всё наперед, но не обращаешь внимания на мелочи. Как ты собираешься защитить свой орден? Даже сил твоих родителей оказалось недостаточно для этого. — Я не смогу защитить весь Юнмен. Как и ты не сможешь повлиять на свой орден. Моя цель — спасти семью. Вэнь Цин, наверное, считает её слишком наивной. Но её семья погибла, и повлиять на это девушка не могла даже с воспоминаниями из прошлого. Она никогда не ощущала к кому-то столь сильную привязанность, кроме брата и наставницы, вновь поговаривающей о том, что неплохо было бы связать браком ордены Цишань Вэнь и Гусу Лань. Цзян Яньли снова остаётся ждать. Присутствие А-Цин немного успокаивает, а она думает над тем, как будут развиваться события на этот раз. И ей вновь придётся довериться судьбе. *** — Цзысюань, а тебе нравится кто-то из девушек? — Думай, о чем говоришь! Разве ты не помнишь о помолвке? — Ну и кто она? Наверное, самая красивая девушка… — Нет, это Цзян Яньли. — Да? Настает момент, когда Цзысюань не выдерживает шепота за спиной. Если бы шептались о нём, он бы закрыл на это глаза и постарался бы забыть, потому что привык. Но опозорить честь своей будущей невесты, которую уважал и знал не просто как непримечательную деву Цзян, а способную заклинательницу, он не мог. — Замолчите всем, — резко оборачивается он к другим адептам, которые под холодным взглядом уже готовы были нервно заламывать руки, — ещё одно слово в адрес моей невесты — сами знаете, что будет! Где-то в стороне Вэй Ин с Цзян Чэном решили, что всё-таки второй господин Цзинь — не такая уж и плохая кандидатура на роль жениха старшей сестры.

Только бы не разминуться, не заблудиться В круговороте смертей и рождений. И в назначенный час вспомним друг друга По первому прикосновению.