За тучами месяц угрюмый скользит во мгле Навстречу непоправимому. И, кутаясь в свой старый шарф, я смотрю, Как Солнце встаёт над руинами…
— А-Ли. А-Ли, вставай. Всё закончилось. Радостные нотки в голосе Цзысюаня даже мертвеца подняли бы на ноги. А А-Ли далеко не мертвец. Она просыпается в целительской палате, несколько раз моргает, чтобы видеть перед глазами чёткую картину — и впервые ощущает тот спектр эмоций, который испытывает человек, прошедший войну от начала до конца и не понесший ужасающих потерь. — Мы убили последнего пса из клана Вэнь. А-Ли, я не верю… Неужели всё закончилось? — замечая, что супруга очнулась, Цзысюань не сдерживается, обнимая и слегка придерживая — самой сидеть и тем более стоять у Яньли пока получается довольно сложно. Её раны не были серьёзными, но матушка, уже познавшая боль от потери ребёнка, категорически заявила, что дочери нужен отдых и покой, отправив её в Гу Су при первой же возможности — именно там лечили людей, там собралось большинство целителей и туда отсылали больных. Лань Цин уже никто не считал за врага и тем более не мог приравнять к Ци Шань Вэнь — она была родом оттуда, но посвятила себя целительскому делу и ни разу не давала возможности усомниться в своей преданности Гу Су. Теперь же находящейся под лекарственными препаратами А-Ли было запрещено вставать и совершать резкие движения. Её временное отсутствие на поле боя не особо расстраивало — четыре великих клана, А-Сянь, благополучно восстановивший ядро — не такое сильное, какое было раньше, но это его не печалило, А-Чэн, отец с матушкой, и, конечно, все остальные, знатно притесняли ничтожные остатки от клана Вэнь. В этот раз обошлось без какой-либо темной энергии, Стигийской Печати и бессмысленной жертвы А-Сяня. Один матушкин Цзыдянь чего стоил. И её способности. И отец. Все, кто остался в живых… — Я так рада, что это наконец наступило, — роняя слёзы на белые подушки, промолвила Цзинь Яньли и с улыбкой на лице повернулась к супругу. За занавешенным окном взошло солнце. Они знали, что конец войны — только начало. Начало к восстановлению Юн Мэна. На войне было не до этого, как бы прискорбно не звучало, поэтому то, что им пришлось оставить, в спешке покидая горящий дом, оставляя надежды на спасение Цзян Мэй, покорно оставалось на своих местах. Лишь гниль от досок чувствовалась по всей пышной когда-то резиденции. Лань Лин Цзинь, не без участия Цзысюаня, Яньли и мадам Цзинь, оказывал посильную помощь, от которой Юй Цзыюань и Цзян Фэнмянь долгое время гордо отказывались. Потом, когда стало ясно, что буквально в одиночку отстроить всё будет нереально, они всё же согласились, несколько раз повторив, что обязательно отдадут долг, несмотря на протест мадам Цзинь и слова о старой дружбе. А теперь все… Закончилось. Не осталось ни следа от кровавой войны, больше никаких потерь и сожалений. Никаких волнений за жизни людей. Они встречают новый рассвет.Раскинув руки, лежу на битом стекле, Едва надеюсь на то, что кто-то услышит, Чем больше слёз, тем горизонт всё светлее. А небо… всё ближе.
Лань Цин не считает, какую уже ночь напрочь забывает о сне — дел и раненых столько много, что хоть на полчаса позволить себе расслабиться невозможно. Она стойко молчит, скрывает черноту под глазами тем, чем только можно, поправляет прическу и со степенно-гордым видом идёт помогать целителям. Так она искупит свои грехи. Так она искупит грехи своего ордена. Лань Цин верит в это. Налобная лента съезжает на глаза, и госпожа Лань вновь мысленно перебирает про себя проклятия. Ей хочется простого человеческого отдыха. Но нельзя. Нельзя, нельзя, нельзя. — Сестра, — Вэнь Нин робко приоткрывает дверь, неуверенно заглядывая в комнату и находя ее, сидящую на краю кровати, опустившую голову на прижатые к груди колени, — я… Я пойду, — ощутив болезненно-усталый взгляд на себе, пролепетал он. — Ты что-то хотел, А-Нин? — резче обычного спрашивает Лань Цин, недовольная тем, что кто-то стал свидетелем её минутной слабости. Глаза брата источают надежду, которая, казалось бы, была уничтожена в первые дни войны, когда на его руках умирали люди, но ни он, ни даже Лань Цин, не могли ничего с этим поделать. Продолжение кошмара Вэнь Нину казалось бесконечным — в редких снах он видел лишь реки струящейся крови, слышал крики раненых и мольбы о помощи пострадавших. Просыпаясь, он неизменно отправлялся помогать сестре и другим целителям. Его руки дрожали, когда он неумело перевязывал раны, хотя прекрасно знал на теории и практике, как это делается. Но именно тогда, когда от этого зависела жизнь, Вэнь Нина бросало в крупную дрожь, и он сам нуждался в посторонней помощи. А теперь… Словно давно предрешенный исход громким словом можно спугнуть, Вэнь Нин, закрыв глаза, выпалил: — В-все говорят, что война окончена, Вэнь Жохань у-убит, а все Вэни окончательно стёрты с лица земли, — получилось громче, чем было нужно, но Вэнь Цин, конечно, не стала заострять внимание. Она быстро поднялась с кровати — усталость как рукой сняло — и твердыми, уверенными шагами приблизилась к своему брату. — Неужели… — заключая его в крепкие объятия, прошептала она, одергивая себя — разве так подобает держаться ей? Вновь изображая на лице отчужденное безразличие, Лань Цин накрутила прядь каштановых волос на палец, пребывая в глубокой задумчивости, — что же, всё шло к этому. Мы можем долечить раненых и жить спокойной жизнью. Вэнь Нин, привыкший к сменам настроения сестры, слегка покачал головой, опустив взгляд. — Цзэ-цзэ, ты останешься в Гу Су, это всё-таки… Твой дом. Ты жена главы Лань. А я… — он ещё больше помрачнел, — у меня ничего не осталось. Был только орден, да и тот предал всех и пал. Мне не место среди Ланей. — А-Нин! — возмущается целительница, — твой дом там же, где и мой! Я имею в виду, что ты — мой брат, а в Гу Су для тебя всяко найдётся место. Нам не хватает врачевателей, а у тебя есть все навыки для этого… — Д-да, сестра. Все равно мне больше негде остаться. Лучше уж я буду с тобой, здесь, — облегченно выдохнул Вэнь Нин, уже не выглядящий таким подавленным, — меня послали за тобой, чтобы продолжать лечить раненых… Н-но если ты устала, прошу, отдохни. — Я в порядке, — отрезала Лань Цин. Она о себе правда позаботится, но позже. Осталось ещё кое-что. В прошлой жизни А-Цин бежала, стирая ноги в кровь, шла от Лань Лина до того момента, пока не встретила Вэй Усяня. Бежала, не переставая и не срываясь на шаг, но всё равно не успела. Мёртвое, стремительно остывающее тело А-Нина пало на землю даже если бы она прибежала на день раньше. И не факт, что и сейчас стариков и детей не пытают в рабских лагерях. Лань Сичэнь ей поверит, поймет, поможет — она свято в этом уверена. Оттачиваемые годами движения, которым учила тётушка — остановить кровотечение, наложить перевязку, определить, в сознании человек или нет. Множество манипуляций для выяснения коэффициента выживаемости Очередной день Лань Цин проводит за повязками, в удушающей жаре, вдыхая в отравленные лёгкие запах болезни, крови и медикаментов. Смешавшись, он являет собой очередной вид неприятного яда-вещества. Заклинатели радостны, и на их лицах уже нет отпечатка немой боли, терзающей неизвестности и страха потери. Они тихо переговариваются, и в их разговорах Лань Цин цепляет доказательства окончания войны. Она даже позволяет себе улыбнуться на минуту, но тут же погружается обратно. В серую реальность, где её родных пытают Цзини, раненых на самом деле намного больше, а у неё ужасно болит голова, чтобы нормально мыслить. Под вечер Лань Цин наконец уходит, проверив всех раненых и строго наказав, кому что не надо делать. Юноши, ещё реже — девушки, покорно внимают словам целительницы и благодарят за помощь. Она устало улыбается. Вновь и вновь. Последним воспоминанием, когда Лань Цин дошла до цзинши, была темнота. Кажется, она упала на что-то мягкое. В этот момент глаза её закрылись, измученные многодневной работой, и запах сандала убаюкал окончательно. Она работала до ужаса много всё это время. И имеет право на отдых, в конце-концов.***
Пробуждение наступает через день. Чувствуя необыкновенную бодрость и прилив энергии, Лань Цин прищуривается, привыкая к бьющему по глазам солнечному свету и инстинктивно тянется на родные и знакомые прикосновения к своей руке. Удивление, отразившееся в её глубоких глазах, возникшее, стоило ей увидеть наставницу, нельзя было передать словами. — Тётушка… — коснувшись её в ответ, проговорила госпожа Лань, перебирая в голове варианты насчёт того, как она могла здесь очутиться. Вэнь Саэ — не менее уставшая и слегка постаревшая за все это время, в запыленных одеждах Ци Шань Вэнь, указывающих на происхождение, с привычной прической — собранными в хвост русыми волосами, с любовью смотрит на свою дорогую племянницу, невесомо касаясь рукой её щеки. — А-Нин привёл отряд из заклинателей Гу Су, — заговорила она ничуть не поменявшимся голосом, — он успел вовремя. Этот Лань Лин Цзинь вот-вот собирался начать нас использовать в своих целях. Разве мы бы допустили этого? «Он запомнил» — с радостью подумала Лань Цин, припоминая, что в рассказе о прошлом не упустила и этого. Вэнь Нин, пусть и слегка боязливый, но проницательный, не побоялся озвучить сестринские опасения и пойти на Лань Лин, что даже после войны благоухал и получил после неё значительную пользу! — Вас даже не ранили? — ослабшим из-за чего-то голосом спросила молодая женщина, словно не веря в то, как брат удачно подобрал момент. Тётушка по-доброму усмехается, склоняясь над ней и кладя руку на лоб. — А-Цин, ты устала настолько, что проспала два дня. Давай больше не истязать себя, ладно? У тебя от пробуждения все разговоры только о ранах. Всё закончилось. — Да… — будто и не веря, вторила её словам Лань Цин, позволяя улыбке расцвести на лице. В последнее время удерживать холодное выражение стало проблематично, и она начала терять контроль, улыбаясь. Но… Может, это и к лучшему? Вэнь Саэ победно смотрит на племянницу, чувствуя, как ростки гордости за неё прорастают в сердце. Её Вэнь Цин всегда была талантлива и гениальна. И уж точно она не скажет, что видела все её дневники и записи о случившемся «прошлом».***
Охота, которая проводилась орденом Лань Лин Цзинь, была символом мира, твёрдой земли под ногами и чистого неба над головой. Иными словами — после окончания войны это был первый раз, когда главы и адепты собирались на крупном мероприятии в относительно неофициальной обстановке. Кажется, недавно прошёл дождь. Осень, золотистые листья, раскиданные по дороге разноцветным ярким ковром, слегка пасмурное небо — ничто не могло испортить Цзян Яньли настроение. Сегодня она увидится со своей семьёй. И с Лань Цин, если она тоже тут будет. Им так и не удалось распрощаться, как следует. Цзинь Цзысюань занял место на трибунах. Приглядевшись, Яньли увидела совсем рядом Вэй Ина с Цзян Чэном, о чём-то спорящих. Неслышными шагами она бросилась к ним, без лишних слов обнимая своими хрупкими руками — и не скажешь, что недавно держала в них оружие. С этим покончено. А-Ли больше не возьмет в руки ничего тяжелее хрустальной вазы. — Шицзе, скажи, что он неправ! Если у меня всё равно слабое ядро, зачем мне ходить с мечом? Всё равно придется плестись позади всех, потому что я не смогу лететь так быстро! — спустя пару минут трогательных объятий, приветствий и смахивания слезинок с лиц, заявил А-Сянь. — Сестра, скажи ему, что он придурок! Пусть хотя бы Юн Мэн не позорит, — фыркнул Цзян Чэн и сложил руки на груди. Восстановить ядро получилось. Вэй Ин мог сражаться, мог летать на мече, но не с такой силой, какая была раньше. Если это и огорчало его, то он ни разу не подал виду и хвастался тем, что войдет в историю как первый человек, сформировавший ядро второй раз. А сейчас он просто дурачился, а Цзян Чэн упорно не понимал этого. Даже А-Ли прекрасно осознавала, что если матушка хоть краем уха услышит о том, что Вэй Ин не желает носить меч, воздух рассекут молнии, искры, запахнет электричеством, и по всей округе будут слышны истошные крики человека, угодившего прямо под Цзыдянь. — Вы хотите, чтобы это услышали? Ну-ка, приводите себя в порядок и изображайте цивилизованных людей! — с напускной серьёзностью скомандовала Яньли, — давно Цзыдянем не получали? Соскучились? — и, не выдержав, рассмеялась в такт им. Затишье наступило только тогда, когда две величественные тени показались рядом. Юй Цзыюань, крутящая на пальце Цзыдянь, свысока смотрела на своих детей, а Цзян Фэнмянь, незаметно касающийся её руки, не давал супруге спустить фиолетовые молнии на них. …и Цзян Яньли никогда в прошлой жизни не видела, чтобы оба родителя смотрели друг на друга так, как смотрят влюбленные пары, никогда не видела, чтобы они с такой же нежностью наблюдали за ними, а матушка даже не повышала тона. Ради такого не страшно было один раз умереть.***
Лань Сичэнь настаивал на том, что Лань Цин надо остаться дома и хоть немного отлежаться, на что его супруга качала головой и уверяла, что должна поехать. В итоге, сломавшись под её уговорами, глава Лань трижды взял с неё обещание не перенапрягаться — ему придется оставить её в компании женщин, одну, ведь до сих пор осталось много вопросов, которые надобно обсудить с другими главами. — Я буду в порядке, не волнуйся, — и первый раз она произносила эти слова с той интонацией, с которой принято говорить с возлюбленными. Их отношения, строящиеся на идиллии и взаимопонимании, даже сварливый Лань Цижэнь признал образцово-показательными. Он уже не смотрел на невестку с таким недоверием, как в первые месяцы, а иной раз даже советовался насчет лекарств. И постепенно Лань Цин начала ощущать себя в Гу Су как дома. Домом стало забытое место, домом стало разбитое место — но она даже не рвалась на руины некогда могущественного родного ордена. Заметив в толпе Цзинь Яньли, только-только отстранившуюся от братьев, Лань Цин улыбнулась, делая шаг навстречу. Улыбка стала неотъемлемой частью её самой, и госпожа Лань не могла отрицать, что ей это нравится. — А-Цин, — А-Ли заключила в объятия и её тоже; Лань Цин, невзирая на взгляды со всех сторон, обняла её ещё сильнее. Они не виделись так долго, — как ты поживаешь, дорогая? Проходящий мимо Лань Сичэнь в обществе организатора охоты — Цзинь Гуанъяо, со своим привычным спокойствием и загадочной радостью на лице, подумал, что рядом с госпожой Цзинь его А-Цин будет в безопасности. — Всë прекрасно. Всё правда прекрасно. Мне так нравится этот мир, — задрав голову вверх, проговорила Лань Цин. Тучи рассеивались, уступая солнцу его законное место на небосводе — так и проблемы стремительно отдалялись от них. — Мы построили этот мир, — с такой же интонацией произнесла Цзинь Яньли. Счастье звучало в каждом сказанном ею слове, счастье отображалось на еë лице. Ради такого чувства они бы посвятили свои сердца ещё раз.Упавшие в воду мосты однажды Исполнят неосуществимое. Под пеплом опять прорастают цветы И Солнце встаёт над руинами…