Deku? I think he's some pro…

      — Хорошо, я понял, что сперва нужно умножить, потом только складывать и прочее, но я все еще не понимаю, что делать со скобками.       Волосы Киришимы сегодня были распущены, и он одной рукой потягивал их, а другой стучал карандашом по столу в закусочной. Кацуки заставлял себя отводить взгляд, чтобы сосредоточиться на учебе, а не отвлекаться только из-за того, что этот идиот решил лениться в субботу и не использовать гель для волос:       — Ты сначала должен сделать действия в скобках, тупица, иначе ты получишь неправильный ответ.       — Вот так? — лицо Киришимы сморщилось от сосредоточения, когда он закончил с решением задачи, и Кацуки пришлось быстро приковать взгляд к листочку, чтобы его не поймали, когда Киришима взглянул на него. — Теперь правильно?       Кацуки мысленно прошелся в поисках ошибок:       — Именно так, а почему ты не сделал это с первого раза?!       Тупой, отвлекающийся идиот ярко улыбнулся, и у Кацуки заболел живот, что в последнее время становилось все более и более распространенным явлением. Пикачу и Енотоглазая настаивали на том, что это была любовь, но они ошибаются. Влюбленность подразумевала, что такие отношения могут когда-либо произойти, и Кацуки не собирался тащить своего друга вниз, каким бы тупым и отвлекающим он ни был.       — Ой, не будь таким! — смех Киришимы громко эхом разнесся по ресторану. — Разве ты не собираешься дать мне хотя бы награду за решение задачи, верно?       — Ты сейчас серьезно? — Кацуки впился в него взглядом. — И что мне нужно тебе дать, картошку фри?       — Хм… — Киришима задумчиво прикоснулся к подбородку. — Я бы предпочел поцелуй.       Кацуки толкнул его и отвернулся, чувствуя, как его лицо вспыхивает. Ему казалось, что все смотрят на них, но, может быть, это было просто потому, что Киришима слишком громко говорил:       — Я же сказал тебе, что это не свидание, идиот.       Киришима просто снова рассмеялся, но резко замолчал:       — Ой, чувак, ты краснеешь?!       — Может быть, я просто злюсь, потому что ты такой тупой и постоянно ошибаешься в простых задачах. Ты когда-нибудь думал об этом? — отрицает Кацуки. — Тебе лучше решить следующую задачу, прежде чем я взорву тебя.       — Но я правильно понял последнюю задачу, — дерзко заметил Киришима.       — Заткнись, Дермоволосый.       Математика была их последним предметом, прежде чем они созвонились в тот день. Несмотря на то, что Кацуки сказал, Киришима на самом деле прогрессировал, и должен был справится с итоговым экзаменом на следующей неделе, что хорошо, если он поедет в тренировочный лагерь только с статистами за компанию, он будет зол. Ему просто нужно было убедиться, что этот идиот пройдет.       — Бакуго? Киришима? Я не знал, что вы часто бываете в этом заведении!       Громкий голос заставил их обоих повернуться к нему и увидеть шагающего к ним Четырехглазого. Как только он увидел его, Киришима снова улыбнулся и помахал Ииде:       — Эй, чувак! Долго не виделись! Мы все были в шоке, когда Айзава сказал нам, что тебя отстранили из-за инцидента со Штейном.       — Да… — Иида поправил очки. — Я заслужил это наказание, и уже работаю над собой, чтобы вернуться к вам как можно скорее.       — Это потрясающе! — одобрительно сказал Киришима. — Что тебе нужно сделать, прежде чем тебе позволят вернуться?       — Мне нужно написать эссе о линчевателях и показать улучшения в терапии, — сказала Иида. — О, да, Бакуго, я хотел спросить, как прошел твой визит к Гончему Псу?       Кацуки застыл.       — У меня есть заказ для Ииды! — крикнула официантка за прилавком. — Заказ для Ииды!       — О, это для меня, — сказала Иида. — Извините, я не могу остаться и еще поболтать. Я обещал Тенсею принести ему что-нибудь, кроме больничной еды.       Между ним и Киришимой воцарилась тяжелая тишина, когда Иида поспешил взять свою еду с прилавка и ушел. Конечно, Четырехглазый все испортил. Он предположил, что между ними было какое-то молчаливое соглашение после того, как они столкнулись друг с другом в том коридоре, чтобы никогда больше не упоминать об этом, но, видимо, нет. Он подумал, что было бы логично не говорить о том, кого вы видели выходящим от мозгоправа, но либо он что-то упустил, либо Иида был идиотом. Второй вариант был более вероятен, также вероятен, что вскоре он ударит Ииду по лицу.       В конце концов, Киришима нарушил молчание:       — Я не знал, что ты посещал Гончего Пса. Это к нему ты ходил, когда бросал нас?       — Заткнись, — Кацуки зарычал.       Он хотел исчезнуть, это было лишь вопросом времени, когда Киришима скажет другим статистам, что он слаб, и тогда они вообще перестанут общаться с ним. Тупой Четырехглазый. Тупая терапия.       Киришима пожал плечами, ведя себя от лица всего мира, как будто он говорил о погоде или чем-то подобном:       — Ты мог бы сказать нам, чувак. Мы бы перестали приставать к тебе, чтобы ты позависал с нами.       Сердце Кацуки упало при подтверждении того, что Киришима больше не хочет дружить. Забыть об этом… было ли это разочарованием? Какими бы дерьмовыми были эти эмоции, Кацуки похоронил их под слоем гнева, когда начал собирать свои вещи.       — Ого! Чувак! Куда ты собираешься? — Киришима выглядел взволнованным. — Мы еще не закончили заниматься математикой!       — Я думал, тебе неинтересно тусоваться с кем-то, кто должен пройти гребаную терапию, — сказал Кацуки, перекинув сумку через плечо и вставая, чтобы уйти. — Подумал, что избавлю тебя от необходимости приставать ко мне или подобного дерьма.       — Что? — Глаза Киришимы расширились через долю секунды, и он схватил Кацуки за запястье, прежде чем успел сделать более нескольких шагов. — Чувак, я совсем не это имел в виду!       — Ага? И что ты имел в виду? — Кацуки повернулся к нему, — Я знаю, что не заслуживаю того, чтобы быть твоим другом, так что просто отвали и не затягивай это. Если тебя так беспокоят экзамены, можешь пойти учиться с другими статистами.       — Бакуго, подожди! — Киришима поспешно встал у него на пути, чтобы он не мог уйти. — Ты все неправильно понял! Я не перестану тусоваться с тобой из-за чего-то подобного! Я бы никогда этого не сделал!       — Ну и что? — Кацуки впился в него взглядом. — Ты собираешься вести себя так, будто не осуждаешь меня за то, что мне приходится каждую неделю разговаривать с Шавкой? Да правильно.       — Ты так думаешь? — Киришима провел рукой по своим дурацким дерьмовым волосам. — Бакубро, это совсем не так. Я думаю, что было бы довольно лицемерно с моей стороны судить тебя в любом случае, учитывая, что у меня тоже есть психотерапевт.       Кацуки завис:       — …что?       Киришима усмехнулся:       — Я хожу на терапию со средней школы, так что поверь мне, когда я говорю, что это супер-мужественно. Теперь мы можем снова сесть? Люди начинают пялиться.       Кацуки фыркнул и проигнорировал то как его лицо покраснело, он пошел обратно к их столу и рухнул на свое место. Киришима неловко скользнул на сиденье напротив него, и наступила долгая минута молчания, прежде чем он откашлялся:       — Итак?..       — Ты буквально ходячее воплощение долбаного солнечного света, — перебил Кацуки. — Какого черта тебе вообще нужно идти к мозгоправу? Ты просто лжешь, чтобы мне стало лучше, или еще какое-то дерьмо?       Киришима вздохнул:       — Я бы не стал этого делать, чувак. Помимо того факта, что лгать – это не по-мужски, я слишком сильно беспокоюсь о тебе. Бакуго… у меня депрессия.       Кацуки дважды подумал:       — Но…       — Но я все время веду себя таким счастливым? — Киришима пожал плечами. — Сочетание хороших навыков контроля стресса и притворства, пока не получится. Стало намного лучше, в основном из-за терапии и прочего, но в средней школе было довольно плохо. У меня действительно не было… ну, тогда у меня не было друзей, понимаешь?       Кацуки подозрительно посмотрел на него:       — Я думал, что ты ходил в одну школу с Енотоглазой.       — Да это так, — Киришима кивнул. — Но мы не были друзьями до середины третьего года обучения. Я думал, что она классная, конечно, но я был слишком застенчив, чтобы познакомиться.       Кацуки поравнялся с ним взглядом:       — Ты? Застенчивый? Ты действительно ожидаешь, что я поверю в это?       Киришима засмеялся:       — Не надо мне верить, но это правда! У меня, ну, вроде как было осознание того, что я не хочу продолжать в том же духе, и подумал:ну, а что мешает мне измениться? Итак… Я переделал себя. Мои родители были очень шокированы, когда я вышел из ванной с ярко-рыжими волосами.       Кацуки не смог удержаться от смеха, когда представил, как родители Киришимы зовут его на ужин и видят совершенно другого ребенка:       — Покраска волос не равна терапии, идиот.       — Возможно не равна, но можешь ли ты назвать себя подростком, если импульсивно не перекрасил волосы во время психического срыва? — дерзко возразил Киришима. — Мои родители предложили мне пройти терапию после того, как я рассказал им, почему я покрасил волосы, и с тех пор я не оглядывался назад. Цвет волос и решение быть смелым и веселым сработали почти сразу, но, честно говоря, я, вероятно, не смог бы продолжать в том же духе, если бы никогда не заговорил с кем-нибудь об этом. У меня до сих пор бывают времена, когда моя улыбка в основном фальшивая, что ты теперь скажешь?       — Я… — Кацуки моргнул несколько раз. — Мне жаль. Я не знал.       Киришима покачал головой:       —Я не очень много говорю об этом, но посещение терапии не делает тебя слабаком, или кем ты себя считаешь. Это одна вещь, которую мой терапевт очень четко понимал с самого начала, и она почти всегда честна, так что… я думаю, она тебе, вероятно, понравится.       Кацуки не мог даже представить себе какого-либо терапевта, кроме гончей:       — Какая она?       — О, она веселая. Она всегда жестоко честна из-за своей причуды, так что… — Киришима на мгновение задумался и поморщился. — На самом деле, я не уверен, понравится ли она тебе.       Кацуки приподнял бровь:       — Почему?       — Ну, ммм… — Киришима неловко усмехнулся. — Представь если бы Тсую была алкоголиком, это в значительной степени она. Вы оба либо поладите, как теплый камин с домом… либо вы подожжете дом. Наверное, будет лучше, если мы это не узнаем.       Бакуго усмехнулся:       — Я не хочу встречаться с твоим тупым терапевтом, Дерьмоволосый.       — Просто говорю! — Киришима подарил ему одну из тех глупых ярких улыбок, и Кацуки почувствовал, как его живот снова сжался. — Я горжусь тобой. Требуется большая решимость, чтобы признать, что что-то не так, и действительно начинать исправлять это. Я думаю, ты действительно силен, Бакубро. Это одна из вещей, которыми я восхищаюсь в тебе больше всего.       Именно тогда Кацуки сделал что-то импульсивное, когда протянул руку и схватил Киришиму за рубашку. Он издал легкий писк, и его глаза расширились, и Кацуки потащил его через стол и поцеловал прежде, чем он смог придумать что-нибудь лучше. Мозг Кацуки продолжал кричать ему, чтобы он остановился, что он сожалеет об этом и не заслуживает этого, но, как сказал Киришима, мог ли он действительно сказать, что был подростком, если он не совершал импульсивных поступков хоть раз в жизни?       Однако через несколько секунд Кацуки понял, что в его мозгу действительно есть смысл, и отпустил Киришиму, как будто он обжегся:       — Я… извини, я не знаю, что…       Однако, прежде чем он, вероятно, успел извиниться за случайный поцелуй со своим лучшим другом, Киришима улыбнулся и поцеловал его:       — Не смей извиняться, Бакупарень. Это не мужественно.       Их прервала подошедшая официантка:       — Ну, теперь я точно должна поварам денег. Я была уверена, что рыжий сделает первый шаг.       Киришима покраснел под цвет его волос:       — Э… что? Вы на нас ставки делали?!       — Ты смеешься? Это самое интересное, что происходило за весь день, — она усмехнулась и поставила на стол огромный молочный коктейль.       — Ну, ммм… — Киришима застенчиво улыбнулся и потер шею. — Мы сегодня не заканчиваем математику, не так ли?