Когда Мэттью переехал к Гилберту, друзья альбиноса поначалу косились на него, некоторые были настроены скептично, но, в конце концов, привыкли к нему и оттаяли.
— Как дела у Гилберта? — спросила Элизабет, прислонившись к столешнице.
Мэттью улыбнулся, начиная готовить курицу на сковороде:
— У него всё прекрасно. Сделать перерыв в биографий — действительно хорошая идея.
Элизабет улыбнулась:
— Хорошо. А как ты? Твоя спина зажила?
Мэттью слегка покраснел:
— Ну… Струпья иногда отваливаются из-за… В любом случае, они уже почти полностью исчезли.
Элизабет дьявольски улыбнулась:
— Имеет ли это какое-либо отношение к определенным занятиям в спальне? — Лицо Мэттью потемнело до тёмно-красного, — Я так и знала… Ты пробовал использовать на нём свои щупальца? — Лицо Мэттью приобрело опасный оттенок красного, и Элизабет усмехнулась, — Я знала!
— Знала что? — спросил Франциск, провальсировав на кухню с пустой бутылкой вина в руках.
— Ничего, — пробормотал Мэттью, — Вино на дне холодильника.
Франциск ухмыльнулся и нашёл его:
— Какой у меня хороший племянник, купил мою марку вина, — когда Франциска представили Мэттью, ему сразу стало очевидным, что Мэттью — сын Матильды, и он сделал все возможное, чтобы племянник чувствовал себя желанным. Мэттью казалось странным, что Франциск его дядя, но ему нравилось разговаривать с кем-то, кто знал его мать.
— Это и моя марка вина тоже, — сказал Мэттью, — Не принесёшь мне салат, пожалуйста?
Франциск усмехнулся и взял салат:
— В цезаре же должна быть курица?
Мэттью вынул упомянутую курицу из кастрюли и нарезал ее, прежде чем бросить в салат.
— Ну вот, готово, — Франциск улыбнулся и вынес вино и салат из кухни.
Элизабет улыбнулась:
— Думаю, мне лучше вернуться к остальным. Заканчивай и приходи.
— Так и сделаю, — тихо сказал Мэттью. Когда Элизабет ушла, Мэттью вздохнул и провёл пальцами по волосам, — Так много людей…
Пара рук обвилась вокруг туловища Мэттью:
— Это не так уж и плохо, — сказал Гилберт, — Но если тебе дискомфортно, мы всегда можем их выгнать.
Мэттью хихикнул и покачал головой:
— Не говори глупостей. Это просто… необычно для меня. Мне не очень комфортно рядом с таким количеством людей.
Гилберт улыбнулся и поцеловал Мэттью в щеку:
— Знаю… Иди и поешь чего-нибудь.
Мэттью кивнул и неохотно последовал за Гилбертом в гостиную. Сегодня утром они переставили мебель, чтобы установить большой обеденный стол. Ничего особенного они не праздновали, просто хотели поужинать с друзьями.
Когда Мэттью вернулся, он начал работать в кафе вместе с Альфредом, и они снова сблизились. Подружившись с Альфредом, Мэттью лучше узнавал Артура, парня Альфреда. Мэттью также поддерживал тесный контакт с Феликсом и регулярно с ним общался. Так он подружился с Торисом.
Феличиано и Ловино, продолжавшие давать ему уроки рисования, также стали его близкими друзьями. Так его представили Антонио и Мэттью перестал считать Людвига бессердечным подобием человека, увидев то, как он вёл себя с Феличиано. С Франциском у Мэттью сложились скорее дружеские отношения, чем родственные, чего и следовало ожидать после того, как Уилльямс рос отдельно.
Мэттью считал Элизабет странной: она была мила и по-матерински добра к нему, но временами превращалась в сучку и сильно пугала его. Чаще всего это происходило, когда Гилберт выводил её из себя. Через неё Мэттью познакомился с Родерих. Он ещё не сформировал мнение о нём, но он казался хорошим… Несмотря на то, что Гилберт ненавидел его.
Гилберт усадил Мэттью рядом с собой и ухмыльнулся:
— Давайте есть! Великий Я умирает с голоду!
— У ублюдка эго размером с Сатурн, — пробормотал Ловино, хватая помидор. Чтобы Мэттью не пришлось всё готовить самому (потому что Гилберт ленивый осёл) каждый принёс блюдо на выбор. Так что теперь стол ломился от разнообразия.
Все приступили к еде, весело переговариваясь. Мэттью улыбался, наблюдая за происходящим. Несмотря на то, что у него было много друзей, он чувствовал себя неловко в компании.
— Ты, типа, собираешься есть? — спросил Феликс, слегка надув губы.
Мэттью покраснел. На его тарелке не было еды:
— П-прости.
Феликс усмехнулся:
— Мне, типа, накормить тебя насильно?
Мэттью быстро насыпал себе на тарелку небольшую гору еды:
— Я в порядке! Клянусь!
— Уверен? — спросил Альфред, разделяя усмешку Феликса, — Ты не ешь, а просто смотришь на еду… Похоже, ты не сможешь съесть даже эту порцию, — если и было что-то общее между Мэттью и Альфредом, так это склонность к соперничеству, когда дело касалось таких глупостей, как эта.
— Это что, вызов? — спросил Мэттью.
Альфред ухмыльнулся и доложил на свою тарелку еды, чтобы сравнять порции.
— Три, два, один, старт! — они начали запихивать еду в рот, как будто не ели уже много лет.
— Вы такие… незрелые — сказал Феликс.
— Они могут подавиться… — тихо сказал Торис.
— Если Альфред подавится, то это будет его вина, — пробормотал Артур.
***
После того, как Альфред чуть не подавился куриной костью, соревнование по поеданию отменили без победителя, хотя, по мнению Гилберта, Мэттью явно был фаворитом. Вечер перешёл в ночь за бесконечными разговорами, пока, в конце концов, гости не начали расходиться. Гилберт улыбался, прощаясь с ними.
— Нам стоит как-нибудь снова пойти выпить, — сказал он Антонио и Фрэнсису.
— Si, как-нибудь соберёмся, — сказал Антонио, и Ловино утащил его за дверь.
— Да, да, да. Позже, ублюдок-альбинос, — сказал Ловино.
Франциск усмехнулся:
— Зачем так спешить? Вы с Антонио планируете устроить ночные развлечения?
— Заткнись, или я убью тебя.
Как только все ушли, Гилберт вернулся на кухню, где Мэттью мыл посуду. Он улыбнулся и подошёл к нему сзади, целуя в шею.
— Пойдём в постель.
— Я мою посуду, — тихо пробормотал Мэттью, мягко оттолкнув Гилберта, — Дай мне ещё несколько минут.
Гилберт надул губы и обнял Мэттью за талию:
— Пожалуйста, Птенчик? Ты можешь домыть посуду и завтра, — но Мэттью не сделал ни малейшего движения, и Гилберт, нахмурившись, положил голову Мэттью на плечо, — Итак… Как у всех дела?
— Альфреду больше не нужно принимать так много лекарств, — радостно сказал Мэттью, — Ещё лет пять, и ему больше никогда не придётся их пить. Феликс наконец-то устроился на работу парикмахерскую. Он в восторге от этого. Всегда приятно видеть их… Мне почти кажется, что я часть настоящей семьи.
Гилберт улыбнулся и снова поцеловал Мэттью в шею:
— Семьи бывают разные.
— Я знаю, — сказал Мэттью. Он повернул голову и поцеловал Гилберта в щёку, — Давай не сегодня? Я съел столько, что еле выжил.
— Ладно, — сказал Гилберт. Он вынул последнюю тарелку из раковины и поставил её в сушилку, — Готово. Пойдем, — он взял Мэттью за руку и повёл его в спальню.
***
Мэттью усмехнулся, когда его парень потащил его за собой. Он любил Гилберта больше всего на свете. Рядом с альбиносом Мэттью чувствовал, что он в безопасности. Иногда он задавался вопросом, знает ли Гилберт, как много он для него значит. Сколько бы он не пытался выразить чувства словами, у него не получалось. Гилберт улыбнулся и поцеловал его.
Он любил Гилберта, за то, что тот видел его сквозь все недостатки, сквозь испорченную жизнь, его израненное тело. Он не чувствовал себя достойным любви, но тем не менее был благодарен за неё.
— Ты снова задумался, Птенчик, — сказал Гилберт.
Мэттью покачал головой. Он был удивлен тем, что уже стоял в спальне, а Гилберт уже лежал в постели. Он усмехнулся и потер затылок.
— Да, извини… Думаю о разном, вот и всё.
Гилберт улыбнулся и похлопал по месту рядом с собой:
— Всё в порядке, Птенчик. Ложись в постель, — Мэттью кивнул и переоделся в пижаму, прежде чем забраться в постель. Как только Мэттью лёг, Гилберт обнял его и притянул к себе.
— Я люблю тебя больше всего на свете, — тихо пробормотал он в волосы Мэттью.
Уилльямс покраснел и улыбнулся:
— Спасибо, Гил. Я тоже тебя люблю… Я беспокоюсь, что не показываю тебе достаточно…
Гилберт усмехнулся и запустил пальцы в волосы Мэттью:
— Я знаю, что ты любишь меня. Просто оставаясь рядом со мной, я понимаю, что ты любишь меня, — Мэттью улыбнулся и поцеловал Гилберта. Впервые в жизни он почувствовал, что нашёл своё место.
The end
