The way I want to see you

Маккри давится кровавой слюной, когда Эш наотмашь бьет его по щеке. Он крепко сцеплен наручниками, повален на пол, и одной рукой Боб держит его за растрепавшиеся волосы. Как так получилось? Все намного проще, чем кажется. Потерял осторожность после их последней встречи, понадеялся, что Эш ограничится тем, что найдет свой байк брошенным у дороги, пошлет куда-то в воздух пару проклятий и вернется к своим бандитским делам, пока снова не встанет на пути у своего старого знакомого. Но нет. Она сучка мстительная, отправилась по горячим следам, проверяя каждый задрипанный мотель, каждую придорожную забегаловку, пока в одну ночь не нашла. — Думал, что тебе сойдет с рук то, что ты сделал, Джесси Маккри? — Эш шипит почти как гадюка, и Джесси невольно задумывается о том, что та с ползучими гадами вполне может быть в родстве. — Думал, — Джесси Маккри признается с почти невинным выражением лица. Разбитого лица. Но бандитку это выводит из себя только сильнее, заставляет еще раз ударить его. На этот раз — кулаком в нос. В тесном номере мотеля только она, Боб и их пленник. Остальная банда караулит снаружи, чтобы никто не вмешался, хотя едва ли им нужно делать что-то подобное. Местечко настолько захолустное, что номера здесь снимают пьяницы, которые не в состоянии доехать до дома, и те, кто, как правило, в чужие дела не вмешиваются. Идеально, чтобы вернуть должок. — И что думаешь теперь? — Элизабет, опустившись на одно колено, приближается к нему вплотную, с силой хватает стрелка за нижнюю челюсть и дергает его голову наверх, заставляя взглянуть в свои глаза, налитые презрением. Джесси не отвечает. Он дышит тяжело, хрипло, совсем не моргает, но не потому, что хочет подлить масла в огонь, а потому, что не знает, как ему быть. Не знает также и то, почему он до сих пор дышит. Она же не убить его сюда пришла, верно? — Впрочем, мне без разницы, — фыркает женщина, небрежно разжимая пальцы, и поднимается на ноги, — Боб, держи его. Боб слушается. Сильные руки омника подхватывают ковбоя с грязного пола, а сам он усаживается на скрипучую постель. Джесси же оказывается на его коленях, лежа на них животом. Какого черта вообще происходит? Вопрос красноречиво читается в его распахнутых глазах, и Эш отлично это видит, гадко усмехаясь. Изящным движением она ставит напротив робота стул, седлает его и натягивает аккуратные темные перчатки из тонкой кожи, не очень дорогие, явно прикупленные специально по такому случаю, чтобы потом оказаться в мусорном ведре. Куда делись ее любимые, без пальцев, история умалчивает. Женщина не церемонится: сдергивает с ковбоя штаны сразу вместе с чапсами, оставляет их болтаться в районе колен, а затем отвешивает издевательский шлепок по поджавшимся ягодицам. — Что ты- Договорить ему не дают огромные пальцы Боба, которые тот пропихнул ему в рот по команде Эш. Маккри давится, упирается в металл зубами, но не может ни выплюнуть их, ни отстраниться — на спину ему давит такая же увесистая ладонь. — Займи свой поганый рот более полезными вещами, — равнодушно отзывается бандитка, награждая покрасневшую от первого шлепка задницу еще одним шлепком. Ей плевать на чувства Джесси, дело сейчас в другом. Она находила весьма унизительным тот факт, что ему приходится терпеть подобное от _нее_, особенно, после слов, что та никогда не была в его вкусе. Это издевка. И Маккри действительно чувствует себя погано от того, что невольно завелся. Эш видит, как под тканью трусов крепнет его член, как он ерзает на коленях Боба, пытаясь скрыть постыдное возбуждение, а ее крепкие пальцы продолжают мять его ягодицы, звонко хлестать их до тех пор, пока на белье не появляется характерное влажное пятно. — Грязное животное, — Элизабет мерзко от этого его похабного вида, но удовольствие от того, что Джесси чувствует унижение, ее весьма раззадоривает. Она заставит эту жалкую мразь кончить от рук женщины, которую он никогда не хотел. Эш срывает с Маккри белье с жалобным треском ниток, плавно облизывает тонкую кожу перчаток. Она не считает, что с такими, как Джесси, стоит церемонится, поэтому особо не старается. Скупой влаги на паре пальцев вполне хватит. Ковбой гортанно стонет, давится собственной слюной, собравшейся во рту, когда длинные женские пальцы надавливают ему на промежность. Ему хочется провалиться сквозь землю, рассыпаться горсткой пепла, лишь бы не испытывать это все. Это неправильно. Это ненормально. Элизабет никогда не должна была касаться его вот так, но она касается, еще и в качестве издевки. Это не секс — это месть, наказание, в самом плохом его смысле. Возбужденный горячий член трется о брюки омника, но внимания сегодня он не получит. Внимания удостоена лишь его задница, красная от шлепков. Эш не ждет, пока тот расслабится — сразу проталкивает в него палец по пару фаланг, выкручивает на девяноста градусов, сгибает внутри, вызывая у ненавистного ей мужчины болезненный хрип. Она даже не ласкает его, а буквально грубо трахает. Сначала одним пальцем, а потом и двумя, не стесняясь разводить те внутри, давить на простату, резко вгонять прямо до основания, а затем мучительно медленно вытягивать. Джесси крепко жмурится, сдавленно стонет, сжимая губами пальцы Боба, но это, по сути, все, что он может делать. Он пытался на первых парах пытаться увести бедра, но попытки эти разбивались об сильные руки омника, черт бы его побрал. Такой жалкий. Жалкий и забавный. Маккри стыдно признать, но он почти готов кончить. Да, от ее пальцев, елозящих в его прямой кишке. Собственно, Эш того и добивалась. Она видит, как ее пленник выгибается в пояснице, как сочится его член, как он скулит, словно побитая собака. Видит и вгоняет в него пальцы только грубее, совершенно не жалея и не думая о том, как ближайшие несколько дней Джесси будет справляться с болью. Его боль — приятное дополнение к унижению. Когда стрелок с вымученным всхлипом изливается на колени омника, доведенный до оргазма издевательской стимуляцией чувствительных точек, Элизабет не может сдержать гримасы отвращения. — Ты отвратителен, и я надеюсь, сегодня ты прочувствовал, насколько, — заключает она, рывком выдергивая пальцы из судорожно сжимающегося ануса, и поскорее избавляется от перчаток, шлепнув те прямо поверх его пончо, скомканного в кресле. Когда банда «Мертвецов» с ревом мотоциклов удаляется от дешевого мотеля, Джесси уже выбирается из наручников, но с кровати, на которой его оставили, не поднимается. Униженный, разбитый, грязный — таким он себя и чувствовал. Таким, каким его хотела видеть Эш. Таким, каким она его сделала.