Кленовые листья

Сначала Хао не понял, что слова разносящиеся эхом сказаны на китайском. Снова сон. Он прикрыл глаза растворяясь в нем и позволяя течению увлечь за собой, начиная понимать то, о чем сообщает чиновник в церемониальных одеждах. Он знал это место — Запретный Город. Перестроенный, частично ставший меньше, по какой-то причине, но это был он. Зачем он здесь? Что делал стоя на ветвях клена, ждал чего-то? — Государство будет благословлено! — Надрывался чиновник с высоты дворцовой лестницы. — Мы, призываем благословение небес и земли… Что за демон? Прошлое? Нет! Запретный Город ведь перестроен. И это явно не его собственная память, но последний раз, когда он слышал подобные слова и видел такое столпотворение внизу — было восхождение на Престол. К тому же люди внизу одеждами явно не напоминали прошлое, хотя стояли в соответствии с регламентом, готовые склониться в любую секунду. Тра-аа-нн! Ударили в гонги внизу. Тра-аа-нн! Чиновник заткнулся с поклоном обернувшись к дверям Дворца. Те распахнулись, выпуская невысокую фигурку обряженную в изумрудную парчу и шитье. Хао пригляделся. Женщина — статная, яркая. С проседью в изумрудных волосах, но с твердым взглядом. Она прошла вперед, и шлейф ее одежд, вышитый драконами, тянулся за ней метров так на десять. Вслед ей склонялись все чиновники собравшиеся наверху. Женщина распахнула руки, словно для объятий способных вместить в своем благословении всех собравшихся, и народ внизу опустился на колени. Громовым раскатом тысячи голосов разнеслось наверное до края Пекина — приветствие. — Долгой жизни Императору! — Скандировали люди. — Долгой жизни, Государю! Тра-аа-нн! И под удар гонга Хао проснулся. Ошеломленно закашлялся, не совсем осознавая, что это было — женщина взошла на престол, как Император — Сын Неба. Но лицо ее он запомнил очень ясно, хоть оно и было большей частью скрыто ритуальной краской. И то, что женщина была шаманом, причем шаманом сильным, практически его собственного уровня, он тоже запомнил. Да. Рен вернулся из Пекина злой, как сотня гремлинов. А все дело было в том, что одного его не отпустили, в качестве няньки отправив Джун. Рена подобное возмущало, хоть сестру он и любил, а сама Тао не отказывала себе в удовольствии напомнить брату об этом «досадном стечении обстоятельств». Высокие отношения, что уж. — Ты в этом виноват, тебе и принимать удар. — Прошипел ему на второй день, доведенный до края Рен, оглядываясь через плечо, словно Джун могла материализоваться из воздуха. Йо вину признавал, так что действительно перетянул внимание Джун на себя, позволяя Рену расслабиться. Главное, чтобы тот никогда не узнал, что внимание Джун, иногда излишне пристальное, Йо было только в радость. Джун же понятливо переключилась на новый объект. Доводить до нервного срыва брата на глазах у невесты все же не входило в ее планы. Так что Йо с удовольствием выгуливал Джун по старому городу и его рыночкам, скупал ей сладости и оценивал все примеряемые ею платья. Позволял ей плести себе сложные косы и внимательно слушал все, что она говорила, от сплетен и восторженных дифирамбов очередной порции сладостей, до усовершенствования техник Даос. Джун не понимала истоков подобного благостного поведения, считая это милым чудачеством, но все было куда проще. Йо было приятно видеть ее — такой. Юной, беззаботной и счастливой. Йо был бесконечно благодарен этой девочке в бунтарском платье, ведь она была последней из его друзей, чье имя взяли звезды. Джун из дома Тао когда-то давно стала ему ближе всех, исключая разве что Хао. Она была рядом с ним так долго, почти триста пятьдесят лет, прошла такой долгий путь и столько испытаний, поднялась так высоко, пожертвовала стольким ради него и мира, что теперь делать ее счастливой было для Йо почти необходимостью. Наградой и благодарностью. Ведь когда-то давно Джун Тао была той, чье имя в своей стране произносили с не меньшим благоговением, чем имя Короля. — Йо, смотри какая прелесть! — Восторженно выдохнула Джун, глядя на залитые горячим сиропом кусочки ванильного теста в витрине небольшого семейного кафе. — Зайдем? — Спросил ее Йо, сам соблазненный запахами умопомрачительного кофе. Джун соглашаясь быстро закивала, в глазах ее горел неподдельный восторг, она внимательно оглядывалась, пока они устраивались за столиком и изучали в книжечке то, что заведение может им предложить. В итоге Джун принесли тонну десертов, Йо знал, большую часть они заберут с собой и вечером Анна и Джун съедят их под очередную серию мыльного сериала, сам же Йо удовлетворился большой чашкой крепкого кофе с апельсином, грел об стенки ладони и любовался Джун. Они часто так сидели, пусть не в семейных кафе в закоулках Токио, а в комнатах фамильного особняка Тао, а затем во Дворце, напротив друг друга, на несколько часов стараясь забыть о том, кто они есть. Джун умерла в один из таких вечеров, полных спокойствия. Они съели очередной шедевр придворного повара и вышли на балкон ее покоев, любоваться новогодними фейерверками и вспоминать ушедших, ища на небе именные звезды, она склонила голову на его плечо, отчего шпильки в ее седых волосах мелодично звякнули, и мирно ушла. Во сне. Йо держал ее за руку, слушал, как сердце Джун замедляет свой ритм, и напевал ту самую песню, что пел в свою собственную последнюю ночь, желая ей самого легкого пути. Прощался с последним оставшимся другом и самой сильной женщиной, которую он когда-либо знал. Весь следующий месяц Китай горевал о своей Государыне, но Йо, покинувшему страну и бывшему уже на другом конце света, не было уже до этого никакого дела. Он давно научился отпускать мертвых. Да. Хао проклинал свою небольшую слабость, что позволила Канне вытащить его в старый Токио, в рыночные районы, в самую толпу. У Бисмарк было две страсти — сигареты и кофе. И если первые Хао терпеть не мог, то последний в бытность еще свою патчем, возвел в ранг небольших страстей. Именно эта страсть и вела его вслед за Канной среди всей этой толпы в небольшое семейное кафе. Кофе и вправду оказался весьма неплох, Хао, подобрев, даже подумывал заказать еще чашечку, когда в кафе зашли они. Йо и знакомая по недавнему сну девушка. И пара прилично одетых и сработанных под живых людей «кукол» даос, явно принадлежащих девушке и используемых сейчас не как первоклассные бойцы и охрана, а пара носильщиков, обвешанных фирменными пакетами из разных кафе и магазинов. И если брата Хао узнал бы и с закрытыми глазами, настолько аура близнеца резонировала с его собственной, то девушку рядом с ним узнал по лицу. Да, она была моложе, в волосах ее еще не было седины, а в уголках синих глаз морщинок, да и платье явно было куда легче той изумрудной брони, но это была она. Дыхание перехватило, Хао буквально почувствовал как Йо осознал его присутствие, шепнул что-то своей занятной спутнице и шагнул вперед, широко, хоть и немного неуверенно улыбаясь и фоня радостной надеждой и нежностью на все кафе, почти затапливая всеми этими чувствами разум Хао. Вот уж чего старший близнец не ожидал, так это того, что их встреча, ставшая для него самого почти манией, произойдет вот так обыкновенно. В маленьком кафе, за чашкой кофе, и что брат будет ему настолько иррационально рад. Хотя когда это в хоть одной из его жизней что-то было «нормально»? Ни-ко-гда.