Царь зверей

Он был там, где ему хотелось быть. С тем, с кем хотелось. Дома. Спокойно. Без боли. На душе ли, или в страдающем неизлечимым недугом теле. Сидя вдвоем, рядом, вдыхая полной грудью свежесть воды от лазорево синеющего под флоридским небом бассейна и пьянящую сладость множества дивной красоты южных цветов. Они были почти не знакомы, больше понаслышке, их личное знакомство было совсем недолгим. По другую сторону океана, в доброй старой промозгло-холодной Англии с ее вечными загадочными туманами. В середине двадцатых, в самый разгар «сухого закона», король Чикаго Аль Капоне отправился навестить своего нового делового партнера, поставляющего джин прекрасней амброзии богов древности. Такого же короля так же принадлежащего ему Бирмингема. Томаса Шелби. *** Ирландский виски, выпитый в его компании, оказался самым забористым, пряно-вкусным, какой Капоне довелось испробовать. Отчего-то. Может то сыграло роль, что все кругом было вроде таким же, да совсем иным, самим духом Старого Света. Сколько запрещенного в Америке спиртного не экспортируй, в точности такого же, пусть в тех же самых бутылках с такими же отлично знакомыми этикетками, не отведаешь. Это не будет тем же самым, как щедро охлебнуть его на земле, которая его взрастила и произвела. А может… Кому он врет, самому себе, зачем? Не может, а абсолютно точно дело было в другом. В Шелби. В Томми Шелби. Мягкие черты его лица и резко очерченные скулы, прозрачная бирюза глаз в обрамлении невиданно длинных и пушистых ярко-черных ресниц. Крупный рот, маняще-припухшие губы, ощутить которые собственным ртом вдруг стало нестерпимо желанно, чего прежде Аль не замечал за собой, безоговорочно отдавая предпочтение противоположному полу. Чертов цыган совершенно околдовал его какой-то только его роду-племени ведомой магией. Всем собой, начиная с неспешной манеры говорить, самоуверенной прохладцы голоса и заканчивая буквально волнами идущей от него внутренней силы, твердости духа, души истинного, непобедимого воина, который будет сражаться до конца, непременно победного. Аль Капоне мог забыть куда заныкал от правительства под завязку набитый чемодан наличных, свое имя он и то позабыл, но ничему не было по силам стереть из его истончившейся, пошедшей трещинами и безвозвратно крошащейся памяти воспоминаний о его самой огромной тайне. О том, как… Томми вольготно раскинулся на спине, прикрыв драгоценно блеснувшие глаза этими своими невозможными ресницами, дав понять, что готов пойти с ним дальше, но пока не давая понять, насколько далеко он хочет зайти. Свитер немного задрался, заманчиво приоткрыв дразняще белеющую в вечерней полутьме комнаты полоску мускулистого живота. Рука потянулась к обнажившейся плоти магнитом, прикосновение ударило по нервным окончаниям током, ощутившая теплую кожу Томми вся целиком ладонь мигом стала горячей, с вороватой украдкой проскользнула дальше, под свитер, глубже в это откровенно открывшееся ему тепло, становящееся все горячее по мере продвижения вглубь… *** - Вспомнил! - Я нисколько в тебе не сомневался, Аль. - То-то мне все было не оторвать глаз от этой проклятой статуи, недаром я никому не позволял приближаться к ней! - Конан-Дойля начитался? - А то! Бюстиком Наполеона тут было не обойтись, горе баксов понадобилось что-нибудь побольше. Томми… Так хорошо, что ты здесь, со мной. Мне всегда этого хотелось. Я скучал… - Больше нам незачем расставаться. Начавшее неуклонно заходить за горизонт солнце окрасило воду мраморного бассейна, возле которого они тянули тот самый сногсшибательный ирландский виски, в розово-алый оттенок самых одуряюще ароматных тропических цветов.