***
– Вы только на него посмотрите! Весь из себя, такой правильный, такой аккуратный и умный! Наш всеми любимый ученик по обмену – любуйтесь! Всмотритесь хорошенько! А какая страсть, какие чувства... Да ты, я смотрю, истинный японец, раз такой извращенец, ха!***
Толкнув со скрипом дверь, она вернулась в этот мир. В это ужасное зловоние людской ненависти друг к другу, к себе и ближним. Стайка девочек помладше тут же метнулась к освободившейся кабинке, хихикая и толкая локтями друг друга. Кто-то всё же со шлепком почти законченных сигарет выронил несчастную, потасканную коробочку. Бестолочи. Тут же одёрнув себя, зажмурилась и помотала головой. Раз, два, три... Так думать нельзя! А как можно? Кто придумал это странное разделение на "М/Н". Будто сам Бог при создании мира маркировал всё хорошее большой золотой "М", аккуратной и с вензелями. Любить всё и вся – "М". Помогать нуждающимся – "М". Верить в Бога – "М". И на всём ужасном тихо и с тяжким вздохом выскалбливал ножиком "Н". Н – ненависть. Н – прелюбодеяние. Н – гордыня. Н –... – ...Нориаки! Ха! – выкрикнутая посреди коридора фраза, волной, от источника крика до дальних услышавших, окатила гневным шёпотом вышедшую из уборной Виолу. Повсюду гневные и недоумевающие лица. Перешёптываются, шушукаются... Жестами и мимикой о чём-то рассказывают. Зачем эта игра? Все уже и так знали, каждый клочок бумаги в мусорке и на досках объявлений подгоняемый сквозняком сочувственно шелестел для Какёина, которого здесь и быть не могло. А лучше бы и не было вовсе... Вновь сжав кулаки, стараясь избавиться от гнусных мыслей, Фердисон поспешила в класс.***
– Не стыдно ли лазить по чужим шкафчикам?! – рявкнул в защиту, закрывая юношу собой. Толпа задумалась. – Не стыдно ли хранить такое и дрочить каждую перемену, а?! – парировал, вновь показывая находку рядом стоящим ученикам. Толпу уже было теперь не остановить.***
*** Голова весь день кругом, а сердце пылает. Тонкий, чуть ли не истеричный голос учительницы литературы надрывной нитью затихал в общем потоке нескончаемой дискуссии одноклассников. Всем хотелось обсудить эту сенсацию, всем хотелось вставить своё "Я"! Да сколько... Сколько можно-то мусолить эту тему!? Она зажмурилась, сдвигая ноги ближе. В сильных смуглых руках плоский небольшой квадратик: огибая плечо рука заведена за спину, будто оглаживая и притягивая к себе сильнее – неизвестный юноша, коротко, будто бы по-военному, стриженные пшеничные волосы; сморщенный от нахлынувших чувств нос, нахмуренные брови, ладони нежно и пылко лежат на щеках, будто боясь скорейшего расставания – небезызвестный герой сегодняшней, и на ближайшее будущее, сплетен. Как ужасно! Ужасно! А если... А если бы это была она сама и Тимми..? О-ох как же давно ей хотелось притронуться к этому ёжику светлых волос. Огладить виски и затылок, прижаться своим лбом к его широкому. Слегка отстраниться, смотря в глаза и прижаться губами к его. Крепко-крепко. Будто бы ей холодно, будто бы в последний раз, будто бы голодно и ненасытно. Руки скачут нервно и неровно по телу, оглаживая крепкого юношу по плечам и животу. Сам он с жестом знатока исследует её, иногда грубо, иногда галантно залезая под кофту. К чему эти бубны? Долой толпу! Она готова была бы отдаться ему, даже если на них смотрела такая же толпа, как на Нориаки, ну и пусть! Пусть обзавидуются, пусть лопнут от вида закатанных глаз, мерных толчков, хрипловатых стонов и сжатых на плечах пальцах. Их любопытства, их внутренняя грязь – всё лучше, так возбуждает! Ах... Ах, если бы... Резко подняла голову. Руки вцепились в парту, тело всё ещё мелко дрожало, провожая блаженство, растёкшееся внизу живота и по всему телу всего лишь пару мгновений назад. Вновь был повторён вопрос, извечные "помидоровые" шутки – Тимми лишь с сочувствием посмотрел на раскрасневшуюся девушку, не в силах переносить бремя знаний, отвернулся.***
Ужасное разочарование. Треск внутри и опустошение. Это... Он..?***
Головная боль могла бы как и всегда остаться в школе, распрощавшись у двери, но что-то сегодня она – её единственный спутник. Слегка вразвалочку по почти опустевшему тротуару, часовым маятником покачиваясь из стороны в сторону – какая мерзкая и грязная она сегодня. Просто ужас! Если бы отец узнал, ругал бы он её? Мистер Фердисон не применял к детям телесных наказаний, но она слышала из туалетных разговоров, что кому-то это даже нравится! Удушение, унижения, шлепки... Почему же ежедневные унижения, стояние на коленях, услужливость господину так могли нравиться людям? Хотя, с виду это мало отличалось от того, чем занимались в её старой Воскресной школе. Но как ни странное именно в этой школе она подцепила, словно заразу, свой грех. Такой манящий, приятный... Ужасный, постыдный и грязный... Всё же заразил её Джеймс, когда они неоднократно сидели за одной партой! – Ви... ола! – сбившееся и внезапное. Хоть грузные шаги она и услышала давно, но голос был всё же внезапным для неё. – Ты... ха-а – Тимми нагнулся, протягивая ей книгу. Потёртый корешок, слегка потолстевшая от закладок – библиотечный экземпляр "Изгоев" Хинтон, благополучно забытый ею... А где она могла его забыть? – Ой, спасибо, но ты, наверно, ошибся. Я не брала с собой этой книги! – парень резко выпрямился, вздёрнув брови и окончательно выдохнув, придя в себя после короткой пробежки. Всё же курение сигарет и травки давало о себе знать. – Ты хотела взять почитать, но всё не было времени. Это моя, – рука, словно придерживаемая хозяином собака, дёрнулась к Фердисон. Точно! После той мессы, на которой они внезапно встретились, ребята разговорились и она невзначай... Господи! Как он смог запомнить? – Я написал свои комментарии, вдруг будет интересно... Она и подумать не могла. Рука парня уже начинала подрагивать. А он всё настойчиво, ожидая её ответа держал книгу. Взгляды в сторону. Неловко и вновь раскрасневшимися пальцами всё же взяла. Не веря, что это настоящая книга открыла. Шелест страниц и что-то внезапно выпало. "Что насчёт молочных коктейлей возле..." Юноша тут же умчал.***
Они должны были встретиться до биологии.***
За ужином есть совсем не хотелось. Разговоры о прожитом дне каждого члена семьи. Что нового в школе? Что проходили? Никто не задирал? А что на работе? Ах, вот и вновь посетил хоспис? Что там выяснили? Какой ужас! Надеюсь, грешная его душа... Душа-душа-душа-спаси-её-а-зачатки-греха-разбей-младенцем-о-камень... Головная боль вновь усилилась. Девушка резко встала, чтобы пойти на кухню за таблетками – мать за ней. Братья и отец лишь могли сочувственно посмотреть ей вслед.***
Какая мерзость.***
Неужели это всё происходит именно с ней?! Сказать ли родителям. Свидание! Но как же так. Как же ужасно – до свадьбы ничего нельзя. Ни взгляд, ни вздох, ни поцелуй. Сиди и молись! Сегодня ты и так много согрешила.***
Взгляд полный отчаяния и надежды тут же опустился, следя за полётом плевка в свою сторону. Теперь для него здесь было всё кончено. Подписанный свыше договор не расторгнуть.