Lana Del Rey – Dark Paradise Every time I close my eyes It's like a dark paradise
Все что меня окружает: аксамитовые ткани, леденящие мраморные полы, пестрые фрески, все стало вмиг таким безразличным, таким пустым. В месте, внутри меня, которое раньше грело тысячи теплых, но таких призрачных надежд, теперь зияла клокочущая пустота. Сулившая в одно из мгновений разлиться под кожей, заполнить собой всё, не оставить шанса выбраться. Она из раза в раз искусно стреляла в сознание. Остро. Колко. До надлома. Она ждала моего крушения, вожделела лишь тем, чтобы поглотить моё тело, увлекая за ним и душу. Куда бы я не пошла, к каждому уголку сознание подбирало болезненные воспоминания и каждый раз те разрывали ноющее сердце, зарекались в один прекрасный день не оставить ни кусочка.***
— Ты снова всю ночь пыталась связаться с ним? — голос Мими летает по комнате, она явно вовсю собирается. Слова звучат резко и одновременно вымученно. — Ты же знаешь, дорогая, он не может ответить, — она тяжело выдыхает и садится рядом со мной. — Отпусти его, Вик. «Я уничтожу себя ради тебя» — Я не могу, — набираюсь сил подняться с кровати и смахиваю скользящую влагу со щёк. Но встретившись с лунным взглядом, отдергиваю голову в сторону и невольно жмурю глаза. — Не хочу. Мне пора собираться. Мими продолжает сидеть, пока я на несгибающихся ногах плетусь в душ. Я знаю, она желает мне только добра, она одна из немногих, кто остался рядом со мной. — Спасибо тебе, Мими. Спасибо за всё, — говорю я куда-то в пол, и сразу после, скрываюсь за дверью ванной комнаты. Кажется мне, я почти перестала реагировать на заостренное внимание к своей особе. Тихие шепотки, косые взгляды не вызывали ничего, кроме мелкой дрожи в крыльях. «Вам меня не сломать стервятники» Из раза в раз говорила я сама себе. Я хотела быть сильной, пыталась. Ведь ты не любил слабых. Все дни будто замкнулись в круг, неразрывную цепь повторяющихся действий, мой личный спектакль одного актёра. Мир будто отошёл на два шага от меня: учителя строили стену безразличия, некогда приятели бегали как от чумы, а выполнение бесконечного домашнего задания и часы в библиотеке становились единственной отрадой. Ведь на мгновения получалось забыть. Забыть обо всей боли, не искать твоих рубиновых глаз в толпе, не пытаться снова и снова уловить хотя бы нить твоей энергии. Не вспоминать. Как ты, черт возьми, смотрел мне в глаза и знал, что это в последний раз. Как позволил себе полюбить меня и знал, что это тебя погубит. Как клеветал сам себя в суде и знал, что мера пресечения будет высшей. — Вики, — внезапный голос Дино вытягивает меня из воспоминаний. Ах да, кабинет. Пару секунд хлопаю ресницами, пытаясь прийти в себя, а он продолжает смотреть, так по-доброму, без укора, или злобы. — Надеюсь, ты не надумала прогуливать, — ангел говорит с легкой, шутливой интонацией и театрально закатывает глаза. — Немного задумалась, — говорю на выдохе. Лицо его немного млеет, он понимает, что поддерживать его задор я не в силах. — Пора заходить, — он кладет руку мне на плечо и слегка улыбается. Уголки моих губ дрогнули в ответной улыбке. Все-таки Дино незаменим. Каждый день думаю, что лицо Фенцио не может стать ещё более недовольным, но каждый раз то бьёт все мыслимые и немыслимые рекорды, особенно при виде меня. Стоит моей фигуре показаться у винтовой лестницы, как эмоции на его лице становятся смесью из отвращения, негодования и явного пренебрежения. Ощущение некой временной петли гложет меня все больше, сотрясает нечто внутри и мучительно отказывается покидать, ведь каждый день — разный сценарий одного финала. — Мисс Уокер, — черт тебя побери Фенцио, ну всё, роль внимательного ученика провалена. — Раз у вас скоро зачёт по земной культуре и религии, — он с умным видом потёр подбородок и сурово свёл брови к переносице. — Будьте добры, процитируйте нам Библейские писания Пророка Иезекииля, — губы его сжались в хитрой ухмылке, пророча самому себе неоспоримую победу. — Точнее, 18 стих 28 главы. — Зачем мы, находясь здесь, изучаем земную Библию, Люций? — Твои извилины под натиском Писаний совсем отказываются работать, или ты просто хочешь поговорить? — он не отрывает глаз от потрёпанного фолианта, но даже при всем желании остаться непроницаемым губы его слегка трогает усмешка, выдавая обладателя с головой. Интересно, это реакция на собственную шутку, или ты рад, что я заговорила? — Выбирай, что больше угодно, — парирую я, окончательно отложив рукописи в сторону. — Остановлюсь на втором варианте, — он все же поднимает взгляд на меня. Не осёкшись своих слов он смотрит, ждёт малейших изменений на моём лице. — Ты только что назвал меня умной? — тут не выдерживают уже мои губы и предательски расплываются в глупой улыбке. Я слишком долго молчу. Когда. Единственный вопрос, когда эти чёртовы воспоминания отпустят меня, перестанут властно выдёргивать меня из реальности, с каждым рывком затягивая меня всё глубже. Они отпустят. Хочу ли я этого? Нет. — Мисс Уокер, ваше молчание весьма кра… Они отпускают, выплёвывают, будто я нечто инородное, лишь наблюдатель в обители черной дымки. — Я готова ответить, — перебиваю Фенцио на полуслове, я помню этот стих и… Я знаю. Знаю, о чем он.«Множеством беззаконий твоих
в неправедной торговле твоей
ты осквернил святилища твои;
и Я извлеку из среды тебя огонь,
который и пожрет тебя:
и Я превращу тебя в пепел на земле
перед глазами всех, видящих тебя».
Моё сердце предательски замирает на последних строках, голос дрожит вопреки контролю. У меня нет ничего. Я мертва. Мои друзья, родственники, близкие, все, что я любила, осталось где-то за границами новой реальности. Но моя пустота раскололась, дала течь. Ты позволил сравняться мне силой с небесами и в то же время сделал слабой. Стал моим всем и в то же время ничем. И сейчас, суровый ангел в белых одеяниях, нервно поправляющий полы мантии, бесцеремонно выжимает из меня последние капли, словно выпаливает остаток силы, приближает моё неминуемое крушение. — Можете по одному подходить узнавать о сегодняшнем задании, — скрипя зубами, произносит он, все ещё удерживая озлобленный взгляд на мне. Что же, Фенцио, засчитываю эту победу себе.***
Водоворот рассеивается, и я мягко опускаюсь на землю. Одними носочками, после плавно становясь на всю ступню. Сегодня я не думала, кем притвориться, как начать разговор с подопечной и к чему её подталкивать. Я видела в ней себя Девушка потеряла близких, была в отчаянии и не знала, как жить дальше. Я будто чувствовала ее. Хрупкий образ, скрывшийся в тени дерева на трухлявой скамье в самом дальнем углу парка. Бледная кожа, исхудавшие руки и трясущийся подбородок. Здесь почти не ходят люди, а единственный гость этого места погружен глубоко в себя. Её тело здесь, но мысли где-то далеко, настолько, что та совсем не реагирует на меня, когда я неспешно опускаюсь на другой край лавки. Мне ее жалко, но, вероятнее всего, ей моя жалость, ни к чему. Не знаю. Быть может, просто по-человечески? — Знаешь, — я замечаю, как ненароком её тело вздрогнуло, и та перевела полный непонимания взгляд на меня. — Иногда может казаться, что жизнь совершенно потеряла краски, как вот, — наклоняюсь к ножке лавки и вскоре выпрямляюсь, слегка удерживая в пальцах небольшую стекляшку. — Это. Ведь оно кажется безобразным, такое потрёпанное и исцарапанное, — томно произношу я, пока глаза бегают по старому кусочку стекла. — Но если посмотреть на все под другим углом? — поднимаю руку с остроконечным осколком вверх и тот, ловит солнечные лучи, будто играет с ними, принимает себе и отражает тысячами ярких искр. — Можно увидеть нечто иное, найти свой свет в темноте, дождаться своих рассветных лучей. Понимаешь? — обращаю внимание на обескураженное лицо девушки, но губы её все же трогает незаметная улыбка. Она справится. Ведь она сильная. Та вновь погружается в свои переживания, но уже как-то. Иначе? Сидя с полуулыбкой на лице и из раза в раз облегчённо выдыхая. С ней все будет в порядке. — Кто вы? — слышу её заинтересованный голос, когда мой силуэт уже скрывается за поворотом узкой парковой дорожки. Чудесного помилования не происходит. Я ведь помогла ей, я ведь справилась. Так почему внутри продолжает бушевать шторм, что с каждой новой волной прочит крах моему фрегату. Глупая, глупая Вики. Направляешь людей на путь истинный, пытаешься убедить их. А может саму себя? Что есть смысл бороться дальше, что саднящая пустота внутри затянется и жизнь заиграет сотнями новых цветов. Это не так. Ты знаешь. Может, ты не так уж сильна? В тебе нет сил отпустить. Ноги сами бездумно несут куда-то подальше, сами отчеканивают звонкие шаги и лишь гомон чужих голосов заставляет покинуть бездну забытья. Непутёвые конечности вывели меня на оживленную улицу. Может оно и к лучшему? Здесь ведь, наверное, так легко затеряться, кануть во всеобщем гвалте. Оставить там же все ноющие тяготы и словно пепел, развеяться по ветру, рассеяться в облаках. Ветер Скалистый обрыв. Закатное солнце медленно клонится к линии горизонта. Иногда кажется, что я могу слышать шипение. Как остужаются последние раскаленные лучи о холодную синь. Теряют остатки тепла. — Я думала, ты будешь учить меня летать, — незаметная дрожь бежит по телу от порыва прохладного воздуха. — Это удел Мастера Аласа. — Но тогда зачем мы здесь? Я уже в предвкушении новой порции недовольного бормотания о том, что задаю слишком много вопросов и «Нечего чесать языком Уокер-р» но… — Полёт – это не бездумное махание крыльями. Это сосредоточенность, мастерство и выносливость. Слышу его неторопливые шаги, а после ощущаю обжигающий шепот над своей макушкой. Руки скользят по плечам и медленно направляют их, выставляя немного перед собой. — Что помогает им летать? — он указывает моей рукой на стайку сорвавшихся листьев, круживших над нашими головами. — Ветер? — ответ будто сам слетел с моих уст. — Верно. Они покоряются ему и тот награждает их плавным полетом. Ты сопротивляешься, не чувствуешь, в какой момент он может стать твоим спасением, а в какой провалом. Чуть повернув голову я подаюсь нею ближе к тёплому дыханию. — Я научу тебя, научу видеть ветер, — губы невесомо мазнули по моему уху. — Закрой глаза. Моё положение не даёт мне возможности сопротивляться. Тело полностью во власти крепких рук, а разум унесся с последним порывом ветра. — Посмотри вдаль, так далеко, куда не заглянуть открытыми глазами. Почувствуй его кончиками пальцев. Услышь его шепот. Я чувствую. Он, будто тысячи шелковых лент, вьётся между пальцами, холодит кожу и вынуждает табун мурашек пробежать не только по телу, где-то внутри. — Какой он? — пламенное дыхание контрастирует с холодными вихрем, опаляет шею. Невольно выдыхаю, а ветер продолжает своими касаниями оплетать руки. — Лазурный, неутомимый, он будто несёт океан: непокорный и властный. — Неплохо, пташка, — затылком чувствую его лёгкую улыбку. — А какой другой? — Другой? — Чуть перебираю кончиками пальцев, пытаясь почувствовать их, различить между собой. — Он отличается, сухой, накаленный, но, тем не менее смиренный, ровный. Его цвет — красный Виды города сменяют друг друга, пытаясь поспеть за плывущим силуэтом. И одно, чего я желала здесь и сейчас: раствориться в тех днях без остатка, пережить всё то, что так желаю забыть. Но мне стоило только открыть глаза, как время замерло. В один миг мир рухнул, сгорел, оставив от себя лишь прах. И вот, передо мной стоит тот, чей дух я изо дня в день тщательно стирала из своей памяти, а тот лишь сильнее впивался в неё острыми пазухами, ретиво пуская свои корни всё глубже. Люцифер Точнее.. ..уже ведь не совсем Люцифер? Человек? Ведь какие бы тщетные попытки я не предпринимала, что-то внутри тщательно оберегало его образ, помнило каждый миллиметр и хранило сокровенные упования. Ошибка. Это все чудовищная ошибка. Ложный шаг, по вине которого все внутренности сжались в один клубок. Под кожей раздавалась щемящая боль, будто каждая костяшка трескалась одна за другой, а сердце рвано билось где-то в горле. Это не он. Это не он. Быть такого не может. Ты больна, тебе мерещится. Да. Верно. Это всё — иллюзия. Нет меня и нет его. Нет нас и нет нашей боли. От нахлынувшей безысходности обхватываю голову руками с ярой верой в то, что это осадит лютующие под коркой образы, успокоит несметное количество порывов, окативших тело за долю секунды. Рука скользит к левой части до грудины, готовая до боли сжать ребра, лишь бы нечто за ними покончило с этой пыткой. Замерло навеки. Никогда более не посмело напомнить о себе. Я готова проклинать все, готова упасть в небытие, лишь бы отмотать время назад. Не встретить тебя вновь, позволить окончательно похоронить твой образ на задворках памяти. Безмятежное выражение лица, смиренная поза и голос, который вырывается из потока других и позволяет услышать лишь себя на фоне безграничного гама. Темная радужка лишена былого рубинового сияния, такая, обычная. Нить все тех же замысловатых узоров тянется по руке, скрываясь под черной материей рубашки, и вновь выныривает, обрамляя собой шею. Всё рвётся к нему, желает лишь вновь ощутить теплые ладони в волосах, вновь почувствовать раскаленное дыхание где-то в области шеи. Отдаться моменту. Разум же велит своими ледяными пальцами: развеять эфемерные желания, позволить им лететь, словно первый снег. Он не вспомнит. Больше никогда. Я — впредь не часть его жизни. Я — его боль, его погибель, забвенное падение Эта встреча — лишь случайность, не воля судьбы, лишь испытание на прочность. Я не заставлю тебя испытывать боль впредь. Я сделаю всё, чтобы разделить её.