Oh Wonder – White blood I'm ready to fall, so tired of it all Down deep in a hole, can't do it alone
— Ты уверена, Вики? — Мне незачем врать тебе, Диавал. Парень, шумно выдохнув, устало откидывается на стул, в напряжённом жесте потирая переносицу. — Это все, что я смог найти. — По столу под напором его ладони скользят два тисненых золотыми орнаментами фолианта. — О них не хранят практически никаких записей. В большинстве своем вся информация – исключительно статистические данные: кто, когда и за что. Провожу кончиками пальцев по изношенному кожаному корешку, останавливаясь на впалой надписи. — Не узнаю языка. Как называется эта книга? — Как раз этот том может оказаться наиболее полезным для нас, — он чуть наклоняется вперёд, быстро скользнув взглядом по обложке. — Дословно – свергнутыее с неба, тривиально же их называют падшими. — Падший...— слово противной горечью отдаётся во рту и остаётся пульсировать где-то в висках. Диавал медленно кивает, готовясь приступить к дальнейшему рассказу. — Об их природе написано также крайне мало. Все, что можем сказать наверняка: им отрезают крылышки и лишают части высшей сущности, — он разводит руками, тем самым показывая «на этом наши знания себя исчерпывают». — Лишь части? — Сама посуди, наша сила – дар Шепфа, — передразнивающе произнес он, показывая в воздухе кавычки. — Но все же, факт остаётся фактом, лишить нас ангельской, или же демонической сущности всецело – невозможно. — Как думаешь, он хоть что-то помнит? — говорю, не поднимая глаз на демона. — Теоретически. Он мог удержать часть воспоминаний и, это потребовало бы сильной концентрации энергии, — исподлобья всматриваясь в мое лицо, лепечет тот. — Но что-то мне подсказывает, что твой реальный вопрос: «помнит ли он меня и наши обречённые отношения, Диавал?» — ранящая сталь приносится в его голосе вместе с повышающимся тоном. Я сердито фыркаю в ответ, отдергивая голову в другую сторону, и обнимаю себя за плечи. — Только без истерик, — он вяло перекатывается на спинке стула в мою сторону. — На счёт связи во сне, думаю дело в твоих силах, точнее – в их недостатке. Поэтому, установить контакт с ним находясь здесь, — тот резво щелкает пальцем по кончику моего носа, — как об стену горохом, Непризнанная. Так ведь у вас говорят? — Неисправим, — на выдохе бормочу я, — выискал что-то о последнем падшем? — Что-то, но, к нашему сожалению не очень обнадеживающее, — останавливается, подбирая дальнейшие слова, лицо его уже заметно помрачнело. — Последнего, кто вернулся, не принял ни Ад, ни Рай. Посчитав, что он, не смотря на года прожитые на земле, не достоин возвращения в ряды небесных созданий. Вся значимость этих слов доходит не сразу. Но осознание проносится будто гром, оставляя после себя лишь шум крови в ушах и сорванное биение сердца. Ведь мы должны найти выход. Я должна. Утихомирить разыгравшийся ураган чувств, как бы ни было тяжело. Сжать огромное цунами до малюсенькой капли и отбросить в самый пыльный угол. Найти решение во что бы то ни стало. — Уже поздно, — нарушает повисшую тишину демон, устало потирая глаза. — Думаю, тебе лучше отдохнуть. — Да, думаю да, — делаю пару шагов в сторону двери, не спеша покидать библиотеку. — Я бы без тебя не справилась, Диавал, — глядя через плечо, говорю я. — Спасибо. — Я ведь обещал ему, — коротко отвечает тот и кивает в знак прощания.***
— Ты где пропадала? — стоит мне войти, как раздаётся голос обеспокоенной Мими. — В библиотеке. Впрочем, я даже не солгала. Она вздыхает, в пригласительном жесте хлопает по месту на кровати рядом с собой и приподнимается на подушки. — Мими, как думаешь, разве мне теперь есть место среди вас? — плюхнувшись рядом, принимаюсь рассматривать свои ноги, всё, лишь бы не встретиться с взволнованным взглядом подруги. — Что ты такое говоришь? — искренне удивляется она. Я устало хмыкаю в ответ, нервно начиная перебирать пальцы между собой. — Накорми я Фенцио свинцом, тот и в предсмертной агонии меня на пушечный выстрел к ангелам не подпустит. А Сатана. Непризнанная, навлёкшая позор на весь род дьявольский становится одной из них. Почти иронично. — Вик... — И там и там я буду грязным пятном, которое со всей силой будут пытаться свести. Избавь они небеса от меня, облегчение снизойдёт всем на головы. — Что за вздор, Вики, — она приподнимает мой подбородок, заставляя наши глаза встретиться. — Помни, закон равновесия. Если чему-то суждено случиться – оно случится, на каждое действие есть противодействие, на каждую жизнь – смерть. И если тебе было суждено обрести крылья, то ты обязательно станешь одной из нас, — Мими приобнимает меня за плечи, продолжая нашептывать что-то. — Думаю, я просто хочу смыть с себя сегодняшний день, — говорю, чуть отстраняясь от соседки. — Конечно, — та разрывает кольцо объятий и, недолго думая возвращается к своей книге. Под ударами горячих капель я чувствую, как расслабляется каждая мышца до невозможности напряжённого тела, и все переживания остаются за пределами узкой кабинки, уплывают вместе с проточной водой. Теплая нега окутывает каждую клеточку, а густой пар вытесняет терзающее чувство вины, даруя на время такую желаемую амнезию. Но маленький червячок тревоги продолжал метаться где-то под скальпом, задыхаясь в оковах скоротечного наслаждения. Закон равновесия. Прости меня, — вырываются слова, превращаясь в неразборчивый всхлип. — Прости, — повторяю я, прижимая щеку ближе к мужской ладони. Его руки бережно удерживают моё лицо, а большие пальцы попутно смахивают водопад слёз. Но те с каждым новым вдохом только набирают сил, превращая глаза в два бездонных озера. «Помни, если чему-то суждено случиться – это случится» — Завтра они исполнят приговор, — его голос звучит твёрдо и это пугает больше, чем если бы он вместе со мной срывался в истерику. Злись, кричи, круши всю гарнитуру в комнате. Проклинай меня, ненавидь. Ведь ты должен. — Я ни о чем не жалею, ты слышишь, Уокер? — Он прикасается своим лбом к моему, не выпуская лица из рук. — Ни о чем. «На каждое действие есть противодействие» Последнее он выдыхает мне в губы, и я поддаюсь. В порыве приникаю к нему. С этим движением, началась моя самая страшная пытка. Мимолётное касание, затем ещё одно и я в последний раз позволяю себе утонуть в его глазах. Ведь боюсь, боюсь, что этот момент закончится, заберёт с собой все моё существование. Вкус этого поцелуя навечно запечатается где-то в подкорках. Он – горький, болезненный, солёный от несметного количества слёз. Хочет чтобы им упивались как можно дольше, в наказание самим себе. Чтобы мучительное знание того, что он –последний в нашей жизни заставляло сгорать дотла. Ведь жизнь теперь красной чертой рассечена на до и после. Но без него «после» – не больше останков былого счастья. «На каждую смерть – жизнь». Но что, если чужая судьба настигла не того? Покарала того, кого не должна была. Мучительное бремя пало не на те плечи. И теперь, мы, по воле рокового огреха, должны изживать доли друг друга. Закон равновесия. Справедливость. Спутанные судьбы. Перед глазами будто проносится искра, что ослепляет и одновременно делает зрячей. Вот оно – решение, что всегда было со мной, мерцало меж мыслей, но стоило к нему прикоснуться – крошилось на мелкие осколки. Монета подброшена. Мой удел лишь, принять злой рок, что я навлекла на себя сама. Я знаю, мне есть откуда ждать помощи. Не смотря на всё упрямство и дурной характер, Диавал ещё ни разу не отказывал мне. Книжный червь всея Ада и один из немногих приближенных к Люциферу в едином лице. Единственный, кого он ставил на одну ступень с собой. Холодный и расчётливый ум наравне с благородством и великодушием соединились в этом демоне. Единственном, кому он поручил свою посмертную волю. Ночь обещает быть долгой и бессонной, но стоит мне только выползти из ванной комнаты и коснуться головой подушки, как веки становятся каменными и всё тело уже не в моей власти. Ведь, утро вечера мудренее?***
Диавал грубо бросает свёрток на стол прямо передо мной, и принимается выжидающе прожигать меня взглядом. Я шумно сглатываю и берусь стягивать небрежно обмотанную материю. Острый кинжал угрожающе холодил кожу. Очертания древних рун тянулись по всей длине лезвия, переходя в замысловатые насечки к рукояти. Не просто холодное оружие – произведение искусства, разглядывать которое можно часами. — Но помни, это безумие, — почти рычит демон, сжимая край стола все сильнее. Эхо голосов разносятся по пустынному залу, отражаясь от высоких каменных потолков. Возвращаются, заставляя несносную дрожь пробежаться от пят и до самой макушки. — Безумие в тени отваги – высшее её проявление, — бросаю я, не отрывая взгляда от чарующего предмета. — Действительно думаешь, что получится? — чуть смягчаясь, спрашивает он. Нет, — пожимая плечами, отвечаю я. – — Не знаю – чувствую. На шаг ближе к воплощению задуманного. Горькая улыбка медленно ползет по лицу, ведь цена этой цели несметно велика. — Жизнь сына Сатаны в руках простой Непризнанной. Какая ирония, — цокает тот языком, пропадая в тени книжных стеллажей. В то время, как я скрываюсь за дверью.