Освободите себя от надежды, что море когда-нибудь успокоится. Мы должны научиться плыть при сильном ветре. Аристотель Онассис
Вместе с Иорветом на землю Вергена, бывшего Верхнего Аэдирна или потенциальной Нижней Мархии, вступили ещё около сотни таких бравых лучников. По словам своего командира — «лучших на Севере». Это предполагало не только попадание в глазное яблоко с расстояния пяти повозок, но и всецелое преимущество перед любым врагом. Но для того, чтобы воевать, нужны бойцы без красных от крови повязок и гниющих ран. Первое правило любого сражения — убей или будь убит. Никому из скоя'таэльской ганзы не хотелось быть умертвлённым в первом же бою за Свободное государство в долине Понтара.***
— Саския, народец-то волнуется. Сперва солнце погасло, потом «белки», теперь эта Мгла, — краснолюд почесал макушку и еле сдержался от смачного плевка в сторону наследника Аэдирнского престола, скрючившегося подле Геральта. — Для них уже слишком. — Верно. Собирай всех командиров в Зал Совета. Иорвет, дай мне немного времени, — Саския нерешительно подняла глаза на скоя'таэля, — я подготовлю их к твоему появлению. Иорвет почтительно кивнул, но не проронил ни слова с тех пор, как Дева из Аэдирна держала речь. Он заинтересованно осматривал собравшуюся здесь компанию и пару раз оборачивался на принца Стенниса, чьи доспехи сверкали золотом аэдирнского солнца даже после боя. «I`ndiaidn wanth, где тот трусливо прятался за Danae». — подумал Иорвет и осуществил задуманное Ярпеном прямо под ноги королевской особе. Стеннис и не заметил, глотая, судя по запаху, Туссентское красное, выращенное, несомненно, где-то в окрестностях Зурбаррана. — Ведьмак, Филиппа — вы должны присутствовать. Я хочу услышать, чего нам ждать от этой аномалии и как от нее избавиться, — Саския дружелюбно повела бровью. — Выше головы! Не сомневаюсь, что славный Белый Волк и столь же славная Филиппа Эйльхарт справятся с парой сотен бешеных духов! Геральт тихо вздохнул и посмотрел на чародейку. Та была способна сохранить дворцовое великолепие и невозмутимое лицо даже после прогулки подле гнезда накеров, — он был уверен — но сейчас лишь настороженно поглядывала в сторону эльфа. Конечно, с призраками они справятся — в этом не сомневался ни ведьмак, ни гордая Филиппа. Когда-нибудь, но справятся. Если это проклятие, то его, несомненно, можно будет снять. А если просто одна-другая «сотня бешеных духов», то с десятком умелых рубайл о них можно будет забыть... Но справятся ли они с разгоревшейся с первой минуты знакомства ненавистью друг к другу? И речь шла совсем не о взгляде чародейки в сторону Геральта: они друзьями не были, но сохраняли чёткий нейтралитет. Даже кивнули друг другу при встрече. Нет, речь шла о том, с каким усердием она пыталась скрыть отвращение к скоя'таэлям и конкретно к персоне их главы. Это заслуживало аплодисментов всех актёрских школ Севера. Удивительно, что Иорвет не ответил ей тем же. Он уткнулся взглядом в небольшую лужу перед собой и, видимо, планировал насладиться красотами отражающегося там тёмно-серого, почти чёрного неба. Ведьмак усмехнулся собственным мыслям и потёр переносицу. — Пока мы не разошлись, — он сделал шаг вперёд и оказался прямо напротив Саскии. Она оказалась чуть ниже Трисс и дотягивала ему только до плеча, — мне бы где на постое остаться. И, может, найдётся у вас тут доска объявлений? Саския похлопала ведьмака по плечу и одобрительно улыбнулась. — Разумеется, Белый Волк. Ты почётный гость Вергена. Я поручу Сесилю Бурдону показать тебе город и разместить как подобает, а теперь идём. Филиппа грациозно, как учат в Аретузе, взмахнула рукой и открыла портал. Пригорок залился светом. Саския подхватила принца под руку и сделала шаг в темноту. Вся местность вокруг вновь погрузилась во тьму. И тьма эта исходила от Мглы, что очень даже объяснимо. Ведьмак взял снаряжение и уже было двинулся за дружной ганзой краснолюдов и голосистого барда, обронившего свой голос где-то на поле битвы, как его остановили слова эльфа. — Gwynbleidd, n'te va. Это принадлежит тебе, — он протянул ведьмаку деревянный медальон на протёртой в нескольких местах бечёвке. Геральт в очередной раз ухмыльнулся. — Забери себе, seidhe. В знак благодарности за то, что не пустил Лютику в гузно стрелу после его песнопений на барке. — Мне не нужна эта безделушка, Gwynbleidd. — Она тебе пригодится, поверь, — Иорвет вопросительно приподнял бровь. — Скажем так: она магическая, несмотря на внешний вид. Кому как не нам знать, что внешность бывает обманчива. Склонив на прощание голову, Геральт отправился в сторону столицы Свободного государства Саскии. — Evelienn va a Vergen, aeberkana benn elderanna.***
Позволить отряду самых опасных эльфов Севера под предводительством не менее опасного командира остановиться на подворье Вергена было сродни кинуть накеров в гнездо к альгулям: ужиться они не смогут, а жрать хочется обоим. Так что Саскией было принято решение выделить скоя'таэлям пустующие дома на окраине деревни Леворшина, что стояла на берегу речки Гарунь в двадцати минутах ходьбы от города — и в сотне метров от Мглы. В этой деревушке когда-то процветали рыбацкие хозяйства, разворачивалась даже настоящая война за рыбное место на берегу. Но однажды скальный тролль по имени Крегг посчитал, что местные люди и краснолюды воруют его еду. Он выкатил на один из участков реки огромных размеров валун. Сдвинуть его никто даже не попытался: Гарунь вышла из берегов и подтопила фундаменты прибрежных домов, полностью затопив рядом находящуюся сожжённую деревню, где теперь обитали лишь утопцы и даже одна водная баба (судя по рассказам местных кметов). Часть жителей Леворшины перебралась в Верген из-за неблагоприятных условий проживания возле разлившейся реки, образовавшей небольшое озеро без рыбы, и непосредственной близости деревни с утопцами, которых, вроде как, никто бить не собирался. Никто даже не сомневался в том, что после появления Мглы количество жителей деревни сократиться еще раза в два. Леворшина сейчас разделилась на две части — пригорок и окраину. В домах на пригорке жили семьи краснолюдов, низушков и людей. Все дома здесь стояли на высоких, выложенных круглыми камнями фундаментах. Расписные ставни различались формами узоров и великолепием ярких цветов. Почти у каждого дома находился небольшой ухоженный сад, а за домом — достаточных для жизни размеров огород. Земля здесь была плодородная, но редко шли дожди, из-за чего на каждом дворе был вырыт колодец, а близость воды для заядлых садоводов-огородников была прекрасным дополнением. Кроме жилых домов и небольшого двора, обустроенного деревянными бочками с цветами и лентой с разноцветными флажками, где вечно бегали дети, в деревне не было ничего. Если кому хотелось развлечений или просыпалось нестерпимое желание нажраться, то приходилось идти в город, через деревню утопцев; но местные блещущие умом мужи протоптали тропинку в обход неблагополучной деревни. Правда, обходной путь был виден только при свете дня и только в ясную погоду, да и занимал в два раза больше времени. Поэтому большинство сознательных жителей, спешивших в город по неотложным делам, шли по тропинке прямо до сожжённой деревни и обходили её впритык к полуразрушенной околице, а потом оказывались на главном тракте. Деревня была полна утопцев, но те не торопились бросаться на жителей Свободного государства. Напротив — в последнее время они медленно ползали вдоль разрушенных домов и ленно скрывались в болоте за ними. Видимо, даже чудовища прислушались к вдохновенным речам Саскии о жизни в мире и согласии. Окраину деревни занимали брошенные хаты, фундамент которых немного покосился, и они медленно сползали в сторону водной глади. Здесь всегда было прохладно, но не свежо - смрад брошенного провианта не позволял дышать полной грудью даже тем, от кого несло махакамским спиртом. Ставни на окнах покосились, бычьи пузыри покрылись пылью, где-то даже полопались или покрылись дырками. Огороды заросли сорняками и непонятно откуда взявшимися фиалками, ограды некогда милых садиков обвил ядовитый плющ. Здесь можно было жить только при том условии, что вы отнюдь не требовательны к отвратительным запахам, ядовитым растениям и вздутым половицам. И наличию иногда подбирающихся сюда утопцев. Поодаль от домов пригорка и окраины стояла одинокая хижина. Её ставни не были украшены росписью или даже резьбой, а двор не был украшен клумбами с гиацинтами. Единственное, что было схоже с остальными хатами — это огород на заднем дворе, но в нём было намного больше богатства, чем в картофеле и морковке. Омела, нострикс, раног, каприфоль... Часть того, что жителям деревни казалось лишь безвкусными зарослями высокой травы. Иорвет и его отряд прибыли на место уже за полночь. Им не было нужды в постое с мягкими перинами и наполненным до краёв котлом. Лишь треск костра, звёздное небо и шкура вместо одеяла. Бравому Aen Seidhe не пристало думать об удобствах тогда, когда решается судьба обретения ими нового дома. И пусть многие ещё не отошли от обмана Энид ан Глеанны, посмевшей отказаться от собственного народа, но уже были готовы вступать в бой за Иорвета — а значит и за Саскию с её убеждениями. Им нужно было во что-то верить, нужно было иметь хоть каплю надежды в их прожжённом насквозь сердце, что когда-то они обретут дом. Что они смогут сложить оружие, сложить доспехи и стать мирными жителями хоть какого-нибудь государства, где не будут подвергаться гонениям и стрелять лесных разбойников, лишь бы добыть оружие и деньги. Иорвету и скоя'таэлям было неважно, кто дарует им такую возможность. — Sinn angen ner`sa, Iorweth, — Киаран присел рядом с командиром, мирно тыкающим длинной веткой в костёр. — Mae Dewa gortaithe sa lámh, gortaithe go dona. Esseath hun gyda ten mewn féin cadwyn. Va’en me gheobhaidh aener`saa? Иорвет перекинул пару угольков своей веткой и пристально посмотрел на Киарана. Тот сам недавно испытал чувство близкой смерти — такого, пожалуй, он не чувствовал даже в Ущелье Гидры. Тогда они хотя бы могли спокойно дышать сухим от костей и пепла воздухом; после встречи с Лето Киаран мог дышать только благодаря магии Меригольд. Сейчас чары начинали сходить. Иорвет понял это по кровавому кашлю эльфа, так усердно прячущего рот в складках зелёной ткани рукава. Он не мог потерять своего друга. Для Иорвета дружба не значила ничего до обретения этого отряда: офицерам Врихедд не приходилось проявлять тёплых чувств ни к кому и ни к чему, кроме командующего да тяжелого мешочка с флоренами. Эльфы гибли когортами во время Северных войн, проливая кровь за обещанную возможность жить в собственном государстве. Тогда все думали об общем благе, что, казалось, должно было положить начало крепкой дружбе, сплотить молодых эльфов и подарить светлое будущее Народу Гор. Но они все были воинами. Они жили, чтобы убивать жалких dh'oine. Кроме жажды крови им не были известны иные сильные чувства. После изгнания многое изменилось. Иорвет сам неоднократно признавался, что дорожит каждым из своего отряда больше, чем просто искусными воинами. За время, проведённое во флотзамских и аэдирнских лесах, они сблизились: пели древние эльфийские песни у костра, праздновали Беллетэйн, ходили на охоту и скорбели по ушедшим братьям. Удивительно, что даже среди убийц, террористов и душегубов временами сохранялось приятное чувство спокойствия. Чувство, которое Киаран нарёк домом. — Téigh faoin díon go Dewa. Gheobhaidh mе aener`saa féin, — командир медленно встал и таким же шагом направился в ближайшее жилище. Там всё ещё не были заперты ставни. Блеклая лучина пробивалась сквозь густой туман. Запах мертвечины и попорченных фруктов растворялся в воздухе подле хижины. Иорвет учуял мирт и базилик, повёл носом. Он будто чувствовал запахи впервые — с такой силой перебил аромат всё, что он мог унюхать до этого. Замедлив шаг перед покосившимися ступенями из осины, он прислушался и заметил странное: ни звука не исходило изнутри. На улице было слышно стрекотание сверчков, шелест травы и разговоры скоя'таэлей, сидящих у костра и временами напевающих песню про упавшую dairann. Но у порога хижины все звуки будто исчезли. Иорвет сделал шаг назад и скривил рот, чувствуя неладное; положил левую руку на эфес меча и осмотрелся вокруг. — Aeen esseath sidh? — где-то очень близко к его спине раздался тихий, спокойный голос. Раздался как гром среди ясного неба во всей тиши вокруг. Лис молниеносно развернулся вокруг своей оси, выставил руку с оголённым клинком вперёд и был готов полоснуть по горлу того, кто задал ему вопрос в чужом ему дворе. — Qued esseath? Freagra va! — Caelm. N’aen cwelle a me. Gar'ean. Neen as aeme tean`ch, — эльф не торопился убирать оружие, напротив, сильнее сжал рукоять. Женщина заметила это и сглотнула, сдерживая предательски трясущееся тело. Она из последних сил посмотрела убийце в глаза, — Me a aevellenna... ner`sa. — Ansin cén fáth me a aelaedde ur`r? — угрожающе произнёс Иорвет и вплотную прижал лезвие к её горлу. Он подался вперёд и оскалился, оказавшись прямо перед её лицом.