Вы воображаете себя цветом цивилизации, а на самом-то деле вы плесень, взросшая на соках её. Вы возомнили о себе и теперь воображаете, будто ваша гибель — это гибель всего человечества. Аркадий и Борис Стругацкие. Второе нашествие Марсиан.
Теперь, в блеклом свете луны и почти догоревшей лучины, эльфу удалось рассмотреть травницу. Из-под выбивающихся из пучка прядей тёмно-каштановых волос на него смотрели два серых глаза. В них ясно отражался страх, но спустя мгновение он сменился на спокойствие, несвойственное тому, у чьего горла находилось холодное лезвие. У неё была бледная, чистая кожа с почти прозрачными веснушками у самого носа. Две родинки, симметричные друг другу прямо на конце обычных, совсем не выдающихся губ. На ушах — серебряные серьги причудливой длины почти до плеч, на шее — такого же странного вида цепочка из разного размера звеньев. Одета она была по-простому: тёмного, не совсем различимого во тьме цвета, плащ, открывающий взору лишь такого же цвета кожаные сапоги. Махакамской ковки фибула, изображающая цветок феаинневедда — символ фламиник и друидок Севера. Но они обычно не живут в деревнях, предпочитая скитальческий образ жизни где-нибудь в лесах Вызимы. — Me a derwydd, — скулы травницы втянулись, лицо стало серьёзным. Иорвет сопоставил всё увиденное: заросли лечебной травы, символ фламиник, Старшая речь, которую обычные dh'oine знать не могут; дом, вокруг которого магия не просто ощущается в голове — её можно потрогать, почувствовать запах, увидеть. Эльф медленно отвёл лезвие в сторону, прищурился и сделал шаг назад, убирая его в ножны нарочито грубым движением. Раздался металлический скрежет и тут же вернулся обратно, эхом отражаясь лишь от ближайших деревьев. Девушка аккуратно коснулась шеи, проверяя, не осталось ли пореза; затем тихо выдохнула и вопросительно подняла глаза на скоя'таэля. Она совсем не была рада ночному визиту. Тем более, она не была рада увидеть того, на чьей груди разными цветами красовались значки командиров особых отрядов Севера. Все они были в царапинах, где-то и вовсе уже сошла краска. Лишь белые темерские лилии на синем фоне выглядели так, будто их только что сняли, предварительно лишив очередного командира в послужном списке эльфа жизни. За те секунды, пока травница рассматривала ночного гостя, Иорвет понял: она не первый раз оказывается прижата к острию меча. Ей удавалось сохранять не присущее загнанной в угол овечке спокойствие. — Comhtharlú! — не без издевки в голосе произнес эльф. — Seidhe virt aen hanse aeberkana aener's benn estoll roinnt sew suas. — И что ты хочешь? — травница перешла на всеобщий язык, а голос её перестал быть мирным. Она предпочитала отвечать грубостью на грубость. И раз гость убрал клинок, то можно было опустить приличия. То есть, пока она собирала лечебные травы, не теряющие свои свойства только ночью в новолуние, к ней в дом хотел прокрасться скоя'таэль. Которых, по её воспоминаниям, разыскивали все владыки Севера, и сам Нильфгаард не был прочь казнить их всех. Точно, он ведь и казнил. Офицеров. А остальные представители белок так и продолжили войну в лесах, грабя и убивая ни в чём неповинных людей. Даже если виновных — что это изменит? Они из-за своей ненависти к человеческому роду, которая идёт от самых истоков, устраивают кровавую баню везде, где бывают. Травница уже излечивала раненых от скоя'таэльских стрел и клинков людей. И не думала, что ей когда-либо придётся взять в руки иголку и проткнуть ей тонкую, эльфийскую кожу. Она прекрасно знала, зачем сюда пришли белки. И знала, что так жестоко обошлось с ними. Ещё долго её сердце могло бороться с разумом, но всё сходилось на одном — ей никто не даёт выбора. Никто не спрашивает, хочет ли она прикасаться к тем, кто несколько лет назад чуть не лишили её жизни... Травница долго держит обиду. Долго не отпускает прошлое. В нынешней, постоянно меняющейся обстановке, это совсем не способствует выживанию. Она ведь может дать эльфам вместо целебного настоя отвар из вороньего глаза и отомстить за прошлое, себя и других нордлингов, мечтающих видеть белок висящими на суку. Травница не верила, что люди меняются. Этого она не примечала и у эльфийской расы. Но друидов называют мирными точно не за их мстительность. Сейчас, когда нелюди в очередной раз оказались на пороге создания собственного государства, нельзя было даже думать о старых обидах. Вергену и Саскии нужна была военная мощь, пусть даже представленная самыми известными мятежниками Континента. Пусть даже теми, кто не так давно сражался на другой стороне. Сейчас от них зависит многое. Вновь. На них уже полагался Нильфгаард, который в итоге отверг их, отправляя на верную смерть. Теперь на них полагается Саския — Дева не выглядит доверчивой, но и не является лучшим игроком на этой политической доске. Эльфы доверились и ей. Но в них не видно того рвения, с которым они рубили гвихирами реданцев и темерцев, прорываясь в тыл под Бренной. Они сами устали бороться за обретение дома. Саския даёт им шанс, но они только внимают её речам. Они никогда не смогут жить в мире, отложив оружие и поселившись где-то на окраине Вергена. Они не пойдут работать в кузни, не пойдут продавать пряности и ткани, и уж точно не ударятся в рыбные промыслы. Им разрешат остаться здесь, если план Саскии по созданию Свободного государства увенчается успехом. Но они сами быстро придут к выводу, что боролись за то, в чём не нуждаются. Никогда воин не променяет клинок на прялку. — Чтобы ты пошла со мной. Взяла свои зелья и напялила халат, — Иорвет сплюнул ей под ноги, поднял руку в кожаной перчатке, пригрозив пальцем и добавил: — Поторопись, beann`chy. Он рывком обошёл травницу и грязно выругался, наступив ногой на склонившуюся к тропинке ветку остролиста. Эльф ускорил шаг и скрылся за поворотом к деревне. Рядом с девушкой шелохнулась ветка и она медленно перевела взгляд на сокола, приземлившегося на молодой дуб. Он внимательно посмотрел на место, где стоял эльф, а потом на девушку. Что-то сжалось в её груди. Она провела рукой, свободной от небольшой плетёной корзины, перед дверью. Магический купол расступился на мгновение. Травница скрылась в доме с почти догоревшей лучиной.***
Путь от хижины травницы до временного лагеря скоя'таэлей занимал не более десяти минут, но Иорвет решил не идти по главному тракту. Свернув в в еловую рощу, эльф замедлил шаг. Впервые он не искал здесь того, кого можно убить или съесть. Он дышал почти чистым воздухом, — не считая еле уловимого аромата застоявшейся воды и гнили с болот. Ему казалось, что именно это и есть свобода. Другого такого чувства он не знал. Он осмотрел деревья и мох — этот лес был древним. Древнее, чем лес Флотзама. Он не был осквернён небрежностью, с какой Лоредо отправлял своих людей испражняться под многовековые деревья и убивать нелюдей у покрытых мхом камней. Лоредо. Самый жалкий dh'oine, которого мог он повстречать в этих краях. У него не было ни мозгов, ни яиц. Такие долго не живут. Но он, видимо, заключил сделку с самим чёртом, раз стал комендантом богатой темерской фактории. И даже сумел удержать её в своих крепких, полных крови, руках. Иорвет до сих пор был готов порвать тому глотку и бросить его медовую голову в муравейник. Но он не заслуживал ни одной потраченной скоя'таэльской стрелы. Если никакой кмет его не прикончит, так сам подохнет в местном кабаке. Такие мысли теплили в эльфе то чувство, что люди называли садизмом. И были правы, видя его в командире белок. Ему причиняли огромное удовольствие убийства, пытки и допросы dh'oine. И вызвано это было вовсе не тем, что матушка с детства твердила ему, что он сумасшедший. Иорвет действительно верил, что мстит за все страдания, которые перенёс Народ Гор. За все те убийства, за все отрезанные эльфийские уши, из которых люди делали ожерелья. Жалкие люди появились на этом континенте намного позже их, но отобрали всё, что создали эльфы и другие нелюди: замки, города, магию, знания — даже имена. В нильфгаардцах, так гордящихся своей принадлежностью к Старшей Крови, нет ничего от Лары Доррен и её крови. Люди забыли, кто был здесь первым и кому принадлежали эти земли. А теперь Старшие расы не то, что не могут дать отпор — они даже неспособны жить в своих собственных городах, вынужденные скитаться по лесам и горам, скрываясь от очередного отряда законопослушных головорезов. Иорвет просидел на мокрой от росы траве больше часа. Он бы так и остался здесь, уснув под пушистой, молодой елью. Но его люди нуждались в нём сейчас как никогда ранее. Да ещё и derwydd, которая должна помочь скоя'таэлям — он вроде ясно дал ей понять, что выбора у нее нет. А у него нет времени бегать по окрестным домам и искать менее опасного медика. Друиды ненавидели эльфов, особенно скоя'таэлей. За всё время, что его отряд выживал в Северных лесах, они встречали лишь пару друидов, которые безмолвно выполняли свою работу — они держат никому непонятный обет молчания, обычно. Видимо не хотят разрушить свой миролюбивый образ рассказами о том, какого раненого они пожелали бы оставить там, где нашли. Чисто из политических убеждений. Ведь после резни Нильфгаардского Круга Друидов они не проявляли желания гулять по лесу и лечить подбитых скоя'таэлей. И Иорвет их понимал, отчасти. Но их магия была настолько сильна, что могла вытащить любого с того света. Любого, кто хотел этого. Эта лекарка, видимо, не знала о резне в Нильфгаарде и не принимала никаких обетов. Но если она фламиника, то должна принадлежать к одному из Друидских Кругов. Те передают новости друг другу через птиц и зачарованных путников, сбившихся с пути. И раз она не натравила на него стаю птиц и не прожгла грудную клетку, то она, возможно, отшельница даже среди отшельников. Травница могла оказаться шпионкой Хенсельта. А могла оказаться путаной из какого-нибудь аэдирнского борделя. Не было явных причин подозревать её в чем-либо. При этом Иорвет никому не мог доверять, особенно на неизведанной территории. Особенно он не мог не подозревать в различных плохих делах того, кого подпустит к своим бойцам. Но вопрос принадлежности друидки волновал его отнюдь не в первую очередь. Эльф поднялся на ноги, поправил тёмно-синий кушак и направился в сторону лагеря. На подходе он услышал крик первых петухов, который предвещал наступивший рассвет. Из-за близости к Мгле солнечные лучи с трудом пробивались со стороны леса. Самого же светила видно не было. Видимо, светлый день в Леворшине наступал после полудня, когда солнце находилось в зените. Иорвет увидел нескольких скоя'таэлей, свернувшихся под шкурами у потухшего костра. Он впервые позволил им не выставлять дозорных: большинство эльфов залечивали раны ещё со встречи с Синими полосками, другие накладывали повязки после захвата барки; остальные промывали проточной водой порезы и предпринимали попытки сшить куски кожи после прогулки через Мглу. Отряд Иорвета давно не был столь слаб. Среди его бойцов также находились заключённые на барке краснолюды и спасённые Геральтом эльфийки. У краснолюдов в Вергене собственная община — они ушли к старосте Бурдону, пообещав скоя'таэлям в будущем выковать самые лучшие мечи, достойные лёгкой эльфийской руки. Эльфийки же были бывшими белками, ступившими на мирный путь. Но как только их освободили из плена Лоредо, они вернулись в отряд. События вокруг сменялись быстрее, чем скоя'таэли возвращались в строй. Весь Верген находился в ожидании того момента, когда войска Хенсельта перейдут в нападение. И именно сейчас отряд должен был быть готов поднять луки и достать клинки. Подойдя к дому, стены которого покосились из-за сдвинувшегося фундамента, а солома на крыше в некоторых местах уже прогнила, Иорвет аккуратно подтолкнул дверь. Та издала неприятный скрежет и, задевая порог, открыла его взору комнату. Она была совсем небольшая: у прикрытого тряпками окна стоял стол на пару человек, один табурет со сгрызенной ножкой; больше мебели не было. Раненые скоя’таэли расположились у печи, кладка которой осыпалась на пол. В доме было влажно и чувствовался сильный сквозняк. Один из эльфов открыл глаза и посмотрел на командира. Он быстро вскочил на ноги. Рядом послышался скрип оставшихся в целости половиц и остальные члены отряда повторили движения первого. Иорвет грозно спросил: — Где Киаран? — Он здес-я, командир, — из-за печки послышался голос. Иорвет в два шага преодолел расстояние до него. За печкой, в просвете между стеной и закоптившимся камнем, он увидел не очень надежного вида лестницу, ведущую на чердак. Эльф почти добрался до голоса, но на самом конце лестницы его встретила протянутая рука. Иорвет перехватил большую мозолистую ладонь и подтянулся. Прямо напротив него стоял краснолюд Варнава — заядлый любитель помахать топором даже там, где его не просят. В глазах эльфа читался лишь немой вопрос, и краснолюд ответил на него кивком в другую сторону чердака. Старый Лис не раздумывая бросился туда. Киаран аэп Эасниллен молчал. Его голова лежала на коленях Дэвы, глаза были закрыты. Один из них и вовсе было сложно отличить от тени, спадающей на его лицо от тёмных прядей — он был сокрыт под темно-синим, с красным отливом, синяком. Губы были сухими, а рот слегка приоткрыт. Дэва достала фляжку и попыталась напоить его. Киаран сделал глоток, а остальную воду выплюнул, сжавшись в порыве кровавого кашля. Его руки были бледными, покрытыми синяками и царапинами. Только сейчас Иорвет смог увидеть хоть какие-то изъяны в самом прекрасном из его отряда. И они его ничуть не радовали. Чары Меригольд начинали исчезать. Учитывая то, каким они с ведьмаком нашли его на барке, можно было предположить, что эльф вряд ли перенесёт не то, что битву с Единорогом — он не переживёт и эту пару часов, что оставались до Военного совета. Иорвет сжал кулак и ударил стену. Где-то с крыши улетели вороны, а пара балок явно дали трещины. Дэва испуганно подняла взгляд на командира. — Ему нужен покой. Se va aermore. — Я вижу! Me d'yable vel's а glir, — эльф не обернулся, только повернул в ее сторону голову. — Давно так? — Ну так-с вскоре после твоего ухода, — краснолюд сложил руки на груди и вмиг его добродушное лицо стало серьёзным. — Он мучается, Иорвет. Он кричал-с, молил Деву Полей забрать его на Остров Яблонь. Нужно избавить его от страданий и заняться теми, кто ещё может-c выкарабкаться, — Варнава посмотрел на Дэву. Тугая повязка из отрезков нижней рубахи скрывала глубокий порез прямо поперек живота. Иорвет проследил за его взглядом и скривил рот. — Киаран аэп Эасниллен лучший командир, которого я встречал, — он перешёл на крик, — и даже пусть он попадёт в окружение всей дивизии Альба, я вытащу его оттуда. Аr aon chostas. И сейчас я не позволю ему умереть. Умереть в тот самый момент, когда мы так близки к обретению дома. Варнава неодобрительно посмотрел на эльфа, но в следующую секунду вернул спокойное лицо. Он глубоко вздохнул, достал из-за пазухи флягу и сел рядом с Дэвой и Киараном. — Придержи, — Дэва положила руку на губы эльфа и приоткрыла их. Краснолюд начал вливать в Киарана содержимое фляжки. Эльф задергался, хотел выбить её руками, но даже не смог их поднять. Спустя несколько секунду, когда голова эльфа безвольно откинулась, Варнава протянул флягу Дэве. Та сразу сделала глоток и сухо кашлянула, руками потирая горящее горло. Краснолюд усмехнулся и тоже отпил. Он повернулся в сторону Иорвета, но на его месте осталась только темнота.***
Иорвет спрыгнул с лестницы бесшумно. Больше по привычке, чем от заботы о спящих товарищах. Но даже если бы он волновался из-за второго, то зря: эльфы и краснолюды почти в полном составе перекочевали на улицу, к разгорающемуся костру. Кто-то направился на охоту, дабы добыть пропитания хотя бы на сегодняшний день. Другие сидели у костра и делились первыми впечатлениями о предместьях Вергена. Самые смелые или же самые измазанные зашли в ледяную воду, очищая лица и тела от засохшей грязи и крови. Иорвет пронёсся мимо них, словно ураган, услышав брошенные в спину возгласы и приветствия. Он почти перешёл на бег, когда, только выйдя за черту их лагеря, увидел темный силуэт в капюшоне и с двумя корзинами в руках. — En dh'oine aen evall a straede, — с дерева послышался голос Галена, молодого дозорного, который присоединился к скоя’таэлям лет десять назад. Что, по эльфийским меркам, совсем малый срок. — Essea ner`sa. Faigh síos, — Иорвет махнул ему рукой. — Предупреди остальных, что у кого есть свежие раны — пусть идут к ближнему дому. Это приказ. С дерева в одно мгновение раздалось одобрение и шелест ветвей. Гален уже бежал в лагерь, выкрикивая одну фразу «Ner`sa! Ner`sa anseo!» на разные манеры и громкости. Иорвет двигался навстречу травнице, пока не оказался в паре метров от неё и не остановился. Он дождался, пока они сравняются и выхватил у неё одну корзину, хватая под локоть и утягивая за собой. Травница пыталась сопротивляться, но хватка у командира была поистине железная. Её капюшон слетел на первом повороте, запутываясь в взъерошенных волосах. Теперь Иорвет верил, что она друидка — ни одна уважающая себя чародейка в таком виде не выйдет из дома. И это только то, что он заметил. Если бы не спешка, то он увидел бы на её лице синеватые пятна под глазами; лопнувшие в глазу капилляры, треснувшую в одном месте губу и желтеющий на шее синяк. Все же чародейки не могут быть столь неидеальными. — Кто-то умирает? — лишь когда они подошли к дому спросила она. Эльф оскалился. — Не задавай вопросов, если знаешь на них ответ. Vedrai! Он втолкнул её в комнату, но сделал это аккуратнее, чем с дверью: лишь слегка приложил руку ей между лопаток и слегка ударил корзиной ниже. Травница промолчала. Собравшиеся на улице скоя’таэли заинтересованно повели головой, когда командир затащил в дом какую-то девушку. Гален уже собрал не особо жаждущих лечиться эльфов и краснолюдов и повёл их к ближайшему к лесу дому. Травница не произнесла ни слова, пока Иорвет тянул её к печи. К счастью, зажаривать её никто не собирался: эльф рывком преодолел лестницу на чердак, но даже не подумал протянуть ей руку. В тот момент это её почти оскорбило. Спустя секунду сверху послышалось нервное «Ну?», и из дыры вытянулась рука. Девушка, недолго думая, сунула в неё вторую корзину, перехватила подол верхнего платья и плащ. Сделав пару рывков, она тоже оказалась там, где мгновение назад недоумевающий Иорвет вместо лекарки вытянул корзинку с травами. Девушка быстро осмотрелась, убедившись, что здесь её не ждёт никакая засада. Увидела корзины, которые хоть и не совсем аккуратно, но были поставлены у стены. — Seo, beann`chy. В голосе эльфа слышалось... отчаяние? Тревога? Она ожидала услышать угрозу или проклятие в свой адрес, но никак не эльфийское отчаяние. Скинув плащ на пол, она схватила одну из корзин, села рядом с раненым эльфом и замерла. Черт возьми, она видела не одну сотню эльфов разных мастей, но никогда не видела кого-то столь прекрасного. Чёрные, вороные волосы до плеч, ровными локонами спадающие на идеальное по своей форме лицо, которое, в отличие от того же Иорвета, не было изуродовано шрамом. Но даже если бы и было, то никакой роли это не сыграло бы. Идеальной формы губы приоткрывались и смыкались вновь. Девушке казалось, что ещё мгновение, и она окончательно и бесповоротно влюбится в эльфийского разбойника. Она боялась представить, что будет, если он откроет свои глаза и посмотрит на неё. Он был прекраснейшим из всех существ, каких она только встречала. И он умирал. Друидам, в отличие от чародеев, не нужно использовать заклинания и артефакты, чтобы узнать что-то о человеке. Друиды ощущают состояние мира и существ на себе. Одни могут это контролировать, другие нет. Первые, обычно, заканчивают свой век где-нибудь в петле. Иные же приспосабливаются использовать свой дар на пользу себе и другим. Сейчас фламиника чувствовала аромат смерти. Он был приторно горьким и сушил горло так сильно, что девушке пришлось отхлебнуть воды из фляги. Она провела рукой над телом эльфа. — Как его зовут? — Киаран аэп Эасниллен. И ты должна его спасти. Иначе... — травница посмотрел на эльфа, положившего руку на эфес меча. Теперь она понимала, почему никто не распускал слухи об эльфийском радушии — видимо, после такого приема никто не уходил в добром здравии. Девушка сглотнула. Она сосредоточенно посмотрела на Дэву, потом на Киарана. Их жизненная сила была слаба: Киаран еле дышал, а Дэва была молода по эльфийским меркам и её внутренняя сила просто не успела сформироваться, да и в ране её была инфекция. Они оба были близки к кончине. — Твоя рана гноится, — обратилась она к эльфийке с изумрудного цвета глазами. — Нужно обработать, иначе даже я буду бессильна. Дэва испуганно перевела взгляд на Иорвета. Он был полон ненависти к лекарке, которая вместо того, чтобы лечить Киарана, занималась раздачей советов молодым эльфам. — Займись делом, — уже со злостью в голосе четко рыкнул Иорвет. Травница прикрыла глаза. — Ты старец в теле юноши, — она провела рукой там, где стоял эльф, — но у тебя всё ещё огромное количество жизненной силы. Она мешает. Эльф, явно умеющий понимать намеки, рванул к лестнице, перед этим наклонившись к травнице. — Если ты навредишь ему... Или он умрет... Ты отправишься следом, – будто проклятие прошептал ей Лис, желчно выплевывая каждое слово. Иорвет исчез, и внизу послышался скрежет двери о неровный порог.