Неизбежность

За последние несколько лет я привыкла к Инчхону, ловко маневрируя в прозрачных коридорах разной степени протяженности, точно зная где можно ускориться, а где придется топтаться со всеми. Воздушная гавань Сеула мне ужасно нравилась, напоминая какое-то древнее насекомое — изогнутое, блестящее стеклянным панцирем, подмигивающее глазами-прожекторами. К чему я так и не смогла привыкнуть, так это к языку. Нет, я различала отдельные надписи и могла написать почти весь алфавит на хангыле, а с онлайн переводчиком самостоятельно посещала магазины и кафе. Однако слова на корейском будто бы с трудом помещались у меня во рту, и каждый раз видя мое затруднение, собеседник переходил на сносный английский, к моему большому облегчению. Два неносителя всегда быстрее поймут друг друга, не обращая внимания на огрехи в произношении. В зоне прилета было как всегда многолюдно, и я рассеянно смотрела по сторонам: местные и приезжие сливались в единый бесконечный поток, говорящий на всех языках мира одновременно. Теперь я не особо понимала к какой категории отнести себя. Я больше не была туристкой, но и не стала местной. Моя долгосрочная виза была оформлена, как рабочая, и я была рада тому, что всеми вопросами по документам занималась Со-нэ. Она была в восторге, когда узнала, что я буду работать вместе с ней, и закатила неприлично многолюдную вечеринку по случаю моего возвращения в Сеул. Было много незнакомых людей, с которыми мне предстояло работать вместе, много соджу, от которой я еле отбилась, и целый стол закусок и говядины. Я сидела в углу между Мин Со-нэ и Чхве Чоль-доном, своим непосредственным начальником, иногда чувствуя, что «выпадаю» из общего веселья в моменты, когда все вдруг переходили на корейский. Но несмотря на это, я улыбалась, чувствуя радость от происходящего. С тех пор прошло достаточно времени, и моя жизнь вошла в новое русло, к которому я быстро приспособилась. На табло появилась информация, что ожидаемый мной рейс совершил посадку, и я прикинула, что у меня есть минут двадцать, чтобы выпить кофе. Айфон завибрировал в кармане, и я открыла сообщение: «Секретарь Ан приедет за вами, адрес квартиры у него есть.» Я фыркнула, тут же набирая ответ. «Я планировала добраться на такси или на метро!» «Не думаю, что после перелета твои родители захотят ехать на метро. Позвони Ану, как будете выходить, он подъедет.» Покровительно-повелительный тон Нам-гила угадывался даже в текстовых сообщениях, а его забота всё также меня восхищала. «Когда ты вернешься?» «Сегодня ночью, как и говорил, у тебя будет время показать родным Сеул» «Я буду ждать тебя» «Лучше ложись пораньше, я буду так скоро, как смогу» Следом пришло сообщение от секретаря Ана, что он на парковке и ждёт моего звонка. Ан Ук-дон, невысокий мужчина лет сорока пяти, уже не первый раз сопровождал меня, в том числе и в рабочих поездках по полуострову. Молчаливый и предельно вежливый он был сотрудником журнала, но по факту его наняло агентство Нам-гила, и мне не особо хотелось вникать во все эти шпионские тонкости, которые то и дело возникали в наших отношениях. От этого был в не в восторге мой папа, с пониманием относилась моя мама, а мне самой это было восхитительно безразлично. Меня не волновали возможные условности и условия если дело касалось нас с Нам-гилом. При прочих равных, это был первый раз за всю историю, когда должно было состояться знакомство моих родителей и родителей моего мужчины. Эта перспектива наводила на меня почти суеверный ужас, а Нам-гил смеялся и говорил, что таковы традиции.  — Всего несколько дней, Селена, — он поцеловал меня в губы, — это всего на несколько дней и мы улетим, только ты и я. Я всегда верила ему, даже когда он предлагал какое-нибудь безумие, вроде нашей свадьбы. И вот теперь, высматривая в толпе прилетевших своих родителей, я вдруг ясно и отчетливо поняла, что всё это происходит на самом деле. Уже заказан небольшой зал, разосланы приглашения, а знакомство наших родителей, формальная дань традициям, состоится завтра вечером. Я нервно хихикнула, прикрывая рот ладонью, и в следующую секунду увидела выходящих маму и папу, радостно замахав им руками. Первым делом, после того, как мы закончили обниматься, отец спросил меня насчёт качества местного пива, а мама ткнула его в плечо, качая головой, и я почувствовала себя абсолютно счастливой. Мы провели весь день вместе, гуляя по Чхонгечхону, обедали в маленьком ресторане, где отлично готовили утку. Вечером, когда секретарь Ан привез нас к дому, где мои родители сняли квартиру на эти дни, отец замялся в дверях, дожидаясь пока мама войдет внутрь. Его взгляд был серьёзным и немного уставшим.  — Скажи, он тебе правда нравится? Улыбнувшись, я обняла отца и кивнула.  — Я люблю его, папа. Отец обнял меня в ответ.  — Значит, я за тебя рад! Усевшись обратно в машину, я поймала взгляда Ана в зеркале заднего вида. Мужчина улыбнулся мне, и вокруг его глаз образовались мелкие морщинки.  — Домой, мисс Харт? — спросил Ан Ук-дон.  — Домой, — вздохнула я, закрывая глаза. За первый год я привыкла к тому, что стеклянная высотка в Каннаме теперь считается моим домом. Оказалось, что мне надо не так много вещей, как я всегда думала. Собираясь в Сеул я уместила всё необходимое в один большой чемодан. Нам-гил подшучивал надо мной, что остальное поможет купить Мин Со-нэ. Мне казалось, что я живу словно Персефона из мифа: полгода на родине с родными и близкими, полгода в Корее с Нам-гилом. Когда-то давно я пыталась найти свое место в мире, и дорога гнала меня куда-то вперед, давая призрачную надежду, что в конце меня ждет счастье. Тогда мне казалось, что награда дается лишь за труды и лишения, и если ты будешь стараться больше, сильнее стиснешь зубы, то завтра всё обязательно изменится. Однако теперь я знала, что счастье может поджидать где угодно, и чтобы его обрести не обязательно проделать весь путь целиком. Счастье — это люди, которые идут с тобой рука об руку, не давая упасть, даже когда весь мир начинает играть против тебя. Всё в этом мире устроено намного проще, чем кажется на первый взгляд. Это просто надо увидеть, и тогда всё встанет на свои места. Встречая своего человека, ты понимаешь, почему не сложилось с другими. Потому что иначе и быть не могло. Приняв душ и поужинав лапшой быстрого приготовления, я устроилась с макбуком в спальне, планируя разобрать фотографии с последней поездки в Чеджу, часть из которых должна была быть напечатана в рекламном каталоге туристического агенства. С тех пор как я стала работать на Пак Ын-чи, у меня появилось больше свободы творчества, и помимо работы над линейными выпусками, у меня были и другие задачи, не связанные с тематикой журнала. День был длинным, и я не заметила, как задремала, проснувшись от шума в прихожей. На часах была глубокая ночь. Шлепая босыми ногами по полу я вышла встречать Нам-гила. Он стоял у холодильник и жадно пил воду из бутылки. Я закусила губу, не в силах сдержать улыбку. Я любила смотреть на него. Это было что-то вроде моего персонального наркотика: видеть, как он двигается, разговаривает или же просто сосредоточенно читает очередной сценарий, то и дело поправляя очки на переносице. Иногда, в моменты помутнения, особенно в месяцы разлуки, я вдруг пугалась, что мои чувства к Нам-гилу изменились. Это был иррациональный страх разлюбить, и такое было со мной впервые. Но стоило мне увидеть его, издалека узнавая по походке, или же бежать под дождем к черному паркетнику, мигающему аварийкой, как сердце заходилось словно в самый первый раз. И всё возвращалось на круги своя. Нам-гил закрыл дверцу холодильника, оборачиваясь ко мне.  — Привет, почему не спишь?  — Хотела дождаться тебя. Он широко улыбнулся, сверкая белыми зубами. Я прищурившись смотрела, как он расстегивает пуговицы на рубашке, и ощущала, как электричество подрагивает в воздухе. В несколько шагов преодолев расстояние между нами, я крепко обняла Нам-гила, жадно вдыхая запах его кожи.  — У тебя был долгий день, Селена, иди в кровать, — проговорил он, скользя ладонями вдоль моего тела, — иначе я утащу тебя под душ.  — Ты можешь утащить меня куда пожелаешь, — прошептала я, вставая на цыпочки, чтобы поцеловать его. Нам-гил рассмеялся.  — Ты не оставляешь нам шансов выспаться, — он демонстративно надул губы, но я знала, что его нерешительность лишь часть игры.  — Мы выспимся в отпуске, — улыбнулась я, касаясь пальцами его гладкой щеки. — Всё время мира наше. Он прищурился, подхватывая меня за талию.  — И это правда. *** Черное небо мерцало звездами, океан набегал на берег, и где-то в глубине отеля играла живая музыка. Событие последних трех дней промелькнули быстро, словно в калейдоскопе. Свадьбу я почти не запомнила. Я была в простом белом платье без фаты и букета, но с россыпью кристаллов по подолу. Лица немногочисленных гостей, мои родители — всё слилось в одно смазанное полотно в светлых тонах. Лишь на мгновение я очнулась, осознавая себя здесь и сейчас — в момент, когда Ким Нам-гил держал меня за руку и предельно серьёзно смотрел мне в глаза. Церемония, казавшаяся мне вечностью, на деле заняла не больше получаса. А вечером этого же дня мы поехали в аэропорт разными машинами: я с родителями, провожая их на рейс до дома, а Нам-гил приехал позже, проходя регистрацию отдельно. В Гаване мы приземлись ночью, и только за пару часов до рассвета оказались в номере отеля, в котором проспали почти весь день. Наши внутренние часы были удивительно синхронизированы, а привычки давно стали общими — мы были крайне молчаливы по утрам, предпочитая в тишине варить кофе и готовить завтрак, обожали долгие пешие прогулки, поездки на машине и вкусную еду в безымянных забегаловках. После ужина в небольшом ресторане а-ла-карт, где подавали огромных омаров почти без всякого гарнира, мы с Нам-гилом отправились на пляж, смотреть на закат. Солнце исчезало прямо в воде, и мир вокруг менял свои цвета: яркие краски дня уступали место приглушенным оттенкам вечера. Мы гуляли по пляжу, который бесконечной песчаной лентой стремился к горизонту. Темнота наступала с океана, размывая границы мира вокруг, и мне всерьез казалось, что мы можем заблудиться просто идя по прямой. Было чувство, что время вокруг нас остановилось: над головой звенели южные звезды, тёплый океан ласкал мелкий песок, а музыка, что доносилась издалека, звучала всё тише. Нам-гил сидел на плетеном лежаке, а я стояла перед ним, и он держал меня за руку.  — Не жалеешь? — вдруг спросил Нам-гил, и его глаза в темноте кубинской ночи казались мне двумя провалами.  — О чём? — непонимающе переспросила я.  — О том, что пошла на всё это, — он был серьезен, — несмотря на все очевидные сложности. О том, что вышла за меня замуж, хотя об этом придется молчать… Я мягко улыбнулась, коснувшись ладонью его лица. — Ты же понимаешь, то, что между нами есть стоит всех тех ухищрений, к которым приходится прибегать? — Определенно, стоит. — Неужели похоже, что я хотя бы секунду сомневалась в своем решении? Нам-гил ухмыльнулся.  — Конечно, нет.  — Тогда не говори глупостей. И спасибо тебе за всё это.  — Нет, — он покачал головой, — это тебе спасибо Меня вновь поразило то чувство, которое я впервые испытала несколько лет назад в безымянном караоке-баре, в который мы попали через заднюю дверь. Чувство словно я знаю Нам-гила всю жизнь и даже больше, словно он не просто часть меня. Его во мне было больше, чем меня самой. Эта внезапная и такая правильная мысль расставила всё по своим местам, наделяя смыслом то, что было между нами с момента первой встречи и до этого самого мига.  — Кажется, мы всё-таки встречались в прошлой жизни, — улыбнулась я, сжимая его пальцы. Нам-гил посмотрел на меня долгим и немного печальным взглядом, так, как умел смотреть только он.  — Значит, мы будем вместе и в следующей. И я поверила ему, как и всегда.