Те пологие склоны, что ведут в ад

      Двумя ночами позже Себастьян нанес Эннесли еще один визит. Как он и подозревал, жена и слуга все еще были в доме, поэтому он вернулся домой ни с чем. Его разочарование усилилось еще больше, когда утро преподнесло ему еще один неприятный сюрприз.       Рука его лорда снова кровоточила. Вчера вечером она была заметно лучше, но сейчас выглядела раздраженной и сырой.       Себастьяну это показалось странным в прошлый раз, но сейчас его охватило еще более острое волнение.       — Я не понимаю, — пробормотал он, внимательно изучая рану. — Почему не заживает? Лечение, которое я применяю, такое же, как и всегда. Чем отличается эта рана?       Молодой господин бросил на него такой презрительный взгляд, что Себастьян автоматически почувствовал себя смущенным. Он хмуро посмотрел на свое нелепое тело. Если бы он знал, какая часть вызывает все эти бессмысленные эмоции, он бы с радостью вырвал ее.       — Я вижу, что твоя некомпетентность поистине не знает границ, — его господин вздернул подбородок, глядя на него сверху вниз. — Ты знаешь что-нибудь о людях? Правая рука отличается от других частей тела. Она требует особого лечения.       Что?       Себастьян уставился на него, пытаясь понять, шутка ли это, но мальчик выглядел серьезным. На его лице не было ни тени веселья или озорства. Тем не менее, идея была слишком смехотворной — она не могла быть правдой. Правые руки ничем не отличались от любой другой части человеческого тела. Не так ли?       — Нет, это не так, — настаивал Себастьян. Его лорд фыркнул, указывая на рану здоровой рукой.       — Что ж, доказательство прямо здесь. Как долго ты это лечишь? И все же она все еще болит. Тебе это ничего не говорит?       Либо пробелы в его знаниях о человеческом теле были серьезнее, чем он думал, либо его господин дурачил его. Раздражало то, что Себастьян не мог сказать, какой вариант был правильным.       Он был так занят размышлениями, что чуть не пропустил еще одно возмутительное заявление.       — У меня плотный график, — заявил мальчик. Его взгляд был прикован к нему, как будто он ждал реакции. Себастьян прищурился.       — Ваше расписание на сегодня свободно, — возразил он.       Его господин осмелился закатить глаза, как будто Себастьян был невыносимо медлителен. Как будто он что-то забыл, а их график и в самом деле был заполнен.       Но это не так. Он знал, что это не так — это он все планировал. Не то чтобы это могло выскользнуть из его головы.       Мальчик снова выглядел спокойным, хотя и немного скучающим и раздраженным. Он был воплощением правдивости, и Себастьяну очень хотелось рассмотреть вариант, что он может сходить с ума.       Однако… Единственным человеком, который мог извлечь выгоду из его неуверенности в себе, был его невыносимый господин. Следовательно, у его господина будет мотив, чтобы попытаться заставить его поверить, что он сумасшедший.       Это не могло быть совпадением. Мучение Себастьяна идеально сочеталось с милым нравом, который господин демонстрировал в последнее время.       Тем не менее его терзали сомнения, поэтому, когда мальчик потребовал, чтобы он доставил письмо Лау, Себастьян почувствовал облегчение. Возможно, отсутствие его сбивающего с толку присутствия позволит ему проветрить голову.       После неудачного последнего раза он подумал о том, чтобы открыть и прочитать письмо. Ему было бы полезно заранее узнать, о чем там говорится, на случай, если молодой господин снова решит потратить его время, заставляя его оскорблять себя перед третьей стороной.       В конце концов, он отклонил эту идею. Он может быть параноиком, но не удивится, если Сиэль Фантомхайв научится помечать свои письма таким образом, что разоблачит любого, кто попытается прочитать их без его разрешения. В последнее время он работал над чернилами, которые появлялись только под прямыми солнечными лучами для корпорации «Фантом» — кто знает, что еще он мог придумать?       Он бы посмотрел, как Лау справляется с конвертом. Если бы ничего плохого не оказалось, он бы решил открыть будущие письма преждевременно.       Лау изящно принял сообщение. Себастьян внимательно следил за его движениями, но не замечал ничего сверхъестественного. Конверт, письмо и его содержимое казались безобидными.       Он должен был открыть его, когда у него был шанс. Чего молодой господин может хотеть от Лау? Они не расследовали никакого дела, так что тут обсуждать?       Лау потребовалось пять минут, чтобы прочитать его. Закончив, он тихо рассмеялся, и на его бледном лице отразилось возбуждение.       — Понятно, — сказал он, задумчиво потирая подбородок. — Пожалуйста, скажите графу Фантомхайв, что я помогу ему найти то, что он ищет. Я свяжусь с ним и сообщу подробности позже.       Любопытство тянуло его, подталкивая к разъяснениям, но Себастьян проигнорировал это. Было бы нехорошо показать, что он и его лорд не в ладах и что он понятия не имеет, о чем было письмо.       Однако он мог задать другой вопрос.       — Вы случайно не знаете что-нибудь об излечении рук? — спросил он. — Особенно правых.       Лау медленно поднял голову. Он не открывал глаз, но каким-то образом Себастьян все еще ощущал тяжесть его молчаливого недоверия.       — Особенно правых, — повторил Лау. — Потому что они, видимо, отличаются от левых рук.       Это звучало как утверждение, поэтому Себастьян оживился.       — Так и есть?       Лау вздохнул. Неохотно взглянул на письмо. Откашлялся, затем снова вздохнул.       — Я понимаю, — отрезал Себастьян. Раздражение и унижение переплелись, отравляя его своей вонючей смесью. — Считайте, что мой вопрос снят.       Лау был интересным человеком, но Себастьян уже научился его читать. Было ясно, что правые руки ничем не отличаются от левых, в конце концов, но Лау нашел эту дилемму настолько забавной, что у него возникло искушение подтвердить ее просто для смеха. В то же время он был осторожен, прекрасно понимая, что раздражать Себастьяна — плохая идея.       Словно поддерживая свои мысли, Лау фыркнул.       — Вы поставили меня в затруднительное положение, дворецкий, — протянул он, барабаня пальцами по письму. — Я чувствую себя разрывающимся надвое. Должен ли я быть верен графу Фантомхайву, который, несомненно, вдохновил вас задать этот замечательный, освежающий вопрос? В конце концов, мы с вами его слуги. Он выше нас. С другой стороны… — Лау лукаво взглянул на него. — Ты, будучи собой, можешь просто расположить меня к себе. Я так глубоко ценю неизведанное.       Себастьян позволил легкой улыбке коснуться губ. Присутствие Лау на его стороне, когда он и его лорд столкнулись, может быть полезным, даже если это шанс узнать, что было сказано в письмах. Тем не менее, он знал, что лучше не доверять этому предложению. Лау в первую очередь руководствовался своим любопытством и потребностью в хаосе. Он постоянно переходил на другую сторону, если видел в этом личную выгоду.       Это не означало, что Себастьян не мог использовать его, когда это было необходимо.       — Интересно, что ты упомянул об этом, — сказал он шелковистым голосом, — потому что мне нужна услуга. Ничего особенного, но я бы предпочел, чтобы это осталось между нами.       Лау выпрямился, выглядя почти мучительно любопытным.       — Не думаю, что у нас возникнут здесь проблемы, дворецкий, — сказал он. — Что я могу сделать для вас?       — Человек по имени Эннесли живет в Лондоне. Он барон. Вы случайно не знаете его?       Понимающая ухмылка скользнула по губам Лау. Он коротко кивнул, и Себастьян улыбнулся в ответ.       — Мне нужно убедиться, что барон Эннесли проведет ночь в своем доме без жены и слуг, — сказал он. Убить всю семью было бы проще, но он должен был учитывать реакцию своего господина. Мальчик был далеко не самым добрым и сострадательным человеком, но вряд ли он оценил бы убийство Себастьяном невинного человека.       Конечно, Себастьян не собирался говорить ему, что причастен к смерти Эннесли, но все было возможно. Он должен был рассмотреть каждый потенциальный сценарий.        — Конкретная дата не имеет значения, — добавил он, — хотя я бы предпочел, чтобы это произошло поскорее. Вы можете это организовать?       Лау взглянул на письмо. Затем он снова улыбнулся, и Себастьян напрягся.       Эта улыбка была другой. Это было удивительно похоже на улыбку его господина, когда он что-то замышлял.       — Конечно, — дружелюбно сказал Лау. Теперь его глаза были полуоткрыты, и Себастьян мог видеть, как они озорно блестели. — Я дам вам знать, когда все устрою. Между тем, не могли бы вы подождать, пока я напишу ответ нашему Лорду Фантомхайву?       Себастьян подозрительно сузил глаза.       — Я думал, вы собираетесь ответить ему позже?       Лау пожал плечами, демонстрируя невинность и доверчивость.       — Я просто подумал, что ему будет приятно услышать ответ раньше. Вы так не считаете?       Через мгновение Себастьян кивнул в знак согласия.       Лау уже что-то планировал, но опять же, он всегда что-то планировал. Пусть планирует. Было даже интересно посмотреть, как он мог бы использовать текущую ситуацию в своих интересах.

***

      — Мы идем на собрание леди Джордин, — холодно сказал молодой господин. Он не удостоил Себастьяна своим взглядом, направив его на газету, которую держал в руках. — Сегодня вечером. Нам нужно быть готовыми к пяти часам.       — Да, мой Лорд.       Ему удалось произнести слова так, как будто эта информация его не удивила. Впрочем, удалось ли ему это, оставалось под вопросом, судя по тому, как губы мальчика изогнулись в мимолетной улыбке.       Собрание. С каких это пор Сиэль Фантомхайв посещал собрания, которые не был обязан посещать? Он ненавидел их — в большинстве случаев Себастьяну приходилось применять различные уловки, чтобы заставить его пойти и не дать ему выглядеть так, будто он вот-вот умрет от скуки. И теперь он планировал посетить одно без всякой причины? Они ничего не расследовали… По крайней мере, так думал Себастьян.       Неопределенность быстро набирала очки в соревновании за звание самого раздражающего человеческого чувства. Достаточно скоро оно может победить даже привязанность, а это было не так-то просто.       В этот момент он ничего не понимал в своем господине.       Размышляя, Себастьян вернулся на кухню. Мей-Рин одарила его обнадеживающей улыбкой, и он едва сдержался, чтобы не огрызнуться на нее.       Поведение мальчика возмутило. Прошли недели, но он продолжал вести себя так, будто Себастьян сильно его обидел, лишь изредка давая передышку. Он не мог все еще обижаться из-за его обожженных ног, не так ли?       Хуже всего было то, что это было невозможно определить. Все, что он мог делать, это гадать и надеяться переждать это.       Они прибыли в поместье леди Джордин в шесть часов. В огромном зале уже было людно, и их появление моментально привлекало внимание: люди пялились, перешептывались и вообще старались держаться подальше. Небольшое количество из них, наоборот, казалось, тянулось к ним — они подходили, чтобы поприветствовать молодого господина и поговорить с ним, бросая на Себастьяна любопытные и настороженные взгляды. Они не обращались к нему напрямую, поэтому он хранил молчание.       Его господин кого-то искал. Какое бы дело ни привело его сюда, он хотел видеть кого-то конкретного, и те, кто окружал его, быстро истощали его терпение.       К счастью, Себастьян смог ему помочь.       Он уставился на всех, кто начал приближаться, как на добычу, позволив легчайшему оттенку красноты окрасить его глаза. Это сработало — минимум четыре человека побледнели и поспешили отвернуться, делая вид, что интересуются кем-то другим.       Хозяйка дома, леди Джордин, была одной из немногих, кого это не испугало.       — Вам нравится вечер? — спросила она, фальшивое гостеприимство сделало ее голос неприятно гнусавым. — Могу ли я попросить Бартоломью что-нибудь сделать для вас?        Себастьян не мог прогнать ее, но он знал, что его господин позаботится о ней так же эффективно.       — Я здесь по делу, а не для развлечения, — сказал он, по-джентльменски наклонив голову. Он вежливо улыбался, но тонкая угроза в его словах выбила землю из-под ног леди Джордин. Она сглотнула, выражение опасения отразилось на ее лице. Бросив быстрый взгляд на Себастьяна, она снова сосредоточилась на молодом господине. Ее рот шевельнулся, как будто она хотела что-то сказать, но не была уверена, какие слова подобрать, слишком беспокоясь о том, что может стать причиной этого дела Сиэля Фантомхайва в ее доме.       Себастьяну самому стало любопытно. Он знал, что лучше не спрашивать прямо — мальчик явно не хотел делиться с ним информацией, но это не значило, что ее нельзя было извлечь. Ему пришлось ослабить свою бдительность, заставив его говорить, независимо от выбора темы.       — Имя Бартоломей — это полное имя Барда? — спросил Себастьян, когда они продолжили движение, оставив леди Джордин позади. Мальчик споткнулся, прежде чем спохватился.       — Что?       — Бартоломей, — терпеливо повторил Себастьян. Это было первое, что пришло ему на ум, но теперь, когда он подумал об этом, это обрело смысл. — Возможно, с этого момента мы должны называть Барда этим именем.       Это могло помочь им приспособить свой дом в соответствии с тенденциями викторианской знати. В последнее время большинство современных аристократов преуспевают в том, чтобы разбрасываться своими длинными именами, ярким примером является леди Фрэнсис. Себастьян подумал, что она скорее проглотит свой язык, чем будет называть свою дочь Лиззи, а не Элизабет; даже слуг называли как-то довольно сложно, например Бартоломеем. Несмотря на сомнительность этой новой традиции, семья Фантомхайв ни в коем случае не должна отставать.       К сожалению, молодой господин только пролепетал что-то невнятное.       — Зачем тебе… Он же не Барт, не так ли? Бард происходит от Бартоломея.       — Но у него должно быть полное имя. На самом деле оно не может состоять только из четырех букв, а если может, то, возможно, его следует изменить. Такие короткие имена — воплощение простого воображения и дурного вкуса.       Колкость была преднамеренной, и он знал, что она сработала, когда его лорд покраснел от обиды.       — В моем имени четыре буквы, — возразил он.       Да. Его имя.       По правде говоря, Себастьян был странно очарован этим. Ему приходилось произносить его крайне редко, только когда ему нужно было представить своего господина кому-нибудь и провести различие между ним и его предшественником, но это только усиливало его очарование им.       Пусть это было короткое имя, но звучало оно законченно и самодостаточно. Оно было составлено из такого количества слоев, что Себастьяну часто хотелось повторить его вслух пять, двадцать, сто раз, пытаясь уловить весь его смысл, попробовать, как оно будет ощущаться на языке, увидеть, какую форму оно примет.       Увы, сама идея казалась богохульством. Он не знал, почему, и мог только удивляться ассоциациям, которые это вызывало у него.       Это могли быть голубые глаза мальчика, голубоватый оттенок его волос, тот факт, что человек, служивший Себастьяну до него, был французом, но каждый раз, когда он осмеливался даже подумать о Сиэле, его разум связывал это с образом неба . Безграничный, загадочный, темпераментный. Постоянный — и недосягаемый.       Странная безысходность скользнула где-то под его ребрами. Себастьян выдохнул, стряхивая оцепенение и возвращаясь к обсуждаемой теме.       Он не должен был предаваться размышлениям о красоте имени своего господина. Цель состояла в том, чтобы вывести его из себя, чтобы получить информацию, которую он хотел.       — Понятно, — снисходительно пробормотал Себастьян, скрывая улыбку, когда мальчик зарычал на него.       — Замолчи! У тебя даже нет имени, я придумал его для тебя!       — Это не значит, что у меня нет имени. И уверяю вас, оно состоит из более чем четырех букв.       Оно было длиннее всего на две буквы, но Сиэль Фантомхайв никогда бы его не услышал, так что не было ничего плохого в том, чтобы поддразнить его.       Как и думал Себастьян, его план оказался эффективным. Разочарование на лице его лорда стало более выраженным. Его образ, созданный для публики, дал трещину, и он уставился на него со всей своей мощной злобой.       — Какая разница! — прошипел он в ярости. Его руки дернулись, как будто он собирался подбросить их в воздух. — Если ты не готов поделиться им, перестань говорить. Я занят!       — Вы ищете кого-то конкретного? — невинно спросил Себастьян. — Я мог бы...       Он не успел закончить свой вопрос, потому что молодой господин внезапно выпрямился. Гнев испарился с его лица, словно по волшебству, прикрытый холодной маской вежливости. Отвернувшись от Себастьяна, словно его не существовало, мальчик пошел вперед. Его легкий тревожный вдох был единственным признаком его беспокойства, и Себастьян мгновенно насторожился.       С кем бы они ни собирались встретиться, это был человек, ради которого сюда пришел его господин, и эта предстоящая встреча не сделала его счастливым.       Потемневший взгляд Себастьяна пробежался по небольшой группе, к которой они сейчас приближались, и, заметив знакомое лицо, замер. Его кровь похолодела, вызывая леденящее ощущение, к которому он не мог привыкнуть, сколько бы раз он ни испытывал его за последний год.       Эннесли. Это было целью его лорда — он пришел сюда за Эннесли.       Был небольшой шанс, что он ошибся и мальчик поздоровается с кем-то другим, но в глубине души Себастьян понимал, что надеяться на это было слишком.       Что бы здесь ни происходило, вина лежала на Лау. Должно быть, он как-то это устроил. Это не могло быть совпадением, что Себастьян попросил его о помощи с Эннесли, и несколько дней спустя Молодой господин решил разыскать Эннесли.       Гнев спустился, как темное облако. Его грудь начала ощущаться тяжелой, но все остановилось, когда его лорд сглотнул, и его голова слегка наклонилась вправо.       Себастьян знал все его маленькие тики наизусть. Это был сигнал: неубедительная, совершенно фальшивая улыбка вот-вот должна была последовать, и Себастьян фыркнул, не успев сдержаться.       Сиэль Фантомхайв был грозен, когда оставался самим собой. Он также был искусным лжецом, особенно когда надевал маску, полностью отличающуюся от его настоящего «я». Но были ли случаи, когда ему приходилось сочетать и то, и другое, притворяясь более милой и очаровательной версией самого себя? Это были времена, когда он все еще мог ужасно барахтаться. Его навыки улучшались с годами, но ему еще предстояло пройти долгий путь — может быть, через десятилетие или два его усилия перестанут заставлять Себастьяна дрожать от смеха.       Судя по всему, его фырканье было слышно, потому что мальчик повернулся к нему, его взгляд сулил смерть и все земные муки, которые он только мог придумать. Себастьян начал ухмыляться, но все следы веселья внезапно покинули его, когда вмешался ненавистный голос.       — Граф Фантомхайв!       Эннесли заметил их и сделал несколько шагов в их направлении, на его лице отразился возбужденный голод. Себастьяну очень хотелось сорвать его.       — Добрый вечер, барон, — протянул его лорд. К неудовольствию Себастьяна, ему удалось звучать очень тепло и приветливо. — Надеюсь, моя компания вас не беспокоит?       — Нисколько! — Эннесли ухмыльнулся. Его рука обхватила руку мальчика без разрешения, крепко и собственнически.       Предупреждающее шипение вырвалось из груди Себастьяна, но его лорд пнул его, не оборачиваясь, и он тут же замолчал. Он нахмурил лоб в замешательстве.       Что он сделал, чтобы заслужить удар? Это не могло быть из-за шипения — оно было слишком низким для людей. Ожидал ли молодой господин, что он примет меры? Одно слово, и он с радостью вырвет оскорбительную руку Эннесли из сустава.       Словно реагируя на угрозу, которую он никак не мог ощутить, барон отпустил руку. Напряжение уменьшилось, но прежде чем оно полностью освободило Себастьяна от своей хватки, Эннесли сделал кое-что похуже: он шагнул ближе к Сиэлю Фантомхайву, возвышаясь над ним с расстояния, на котором могли стоять лишь немногие избранные.       В нем отразилось эхо тьмы. Себастьян уставился на Эннесли так пристально, что едва заметил, как его господин попятился, отступив назад и вернувшись к окружающей обстановке только после того, как резкий рывок затащил его за белую колонну.       — Что, черт возьми, не так с тобой? — прошептал его лорд. Он звучал задыхаясь от недоверчивого гнева. — Ты какой-то необученный зверь? Ты смущаешь меня!       Себастьян моргнул, пытаясь мысленно воссоздать только что произошедшее и найти изъян в своем поведении. Что он мог сделать? Он не собирался смущать своего господина — по крайней мере, сейчас. Он смотрел на потенциальные помехи, но не говорил об этом открыто. Кроме этого, он ничего не делал — даже не говорил ни слова. Что, черт возьми, так разозлило мальчика, что он решил бросить Эннесли посреди разговора, чтобы просто накричать на Себастьяна?       — Мой господин? — осторожно спросил он.       — Шипение! — Молодой господин неопределенно махнул рукой, все еще выглядя ошеломленным. — Или рычание, что бы это ни было. Ты не заткнулся — что это было? Люди не шипят на других, я думал, ты это прекрасно понимаешь!       Он слышал шипение?       Он слышал шипение.       Шок парализовал его, заставив его человеческое тело отключиться. Единственное, что Себастьян все еще мог делать, это стоять неподвижно, глядя на человека, который сделал то, на что не способен ни один другой человек.       Демоны обладали широким диапазоном частот. Лишь некоторые из них были доступны людям, и низкого шипения, вырвавшегося из горла Себастьяна, среди них не было. У человека не было шансов услышать это.       Но Сиэль Фантомхайв услышал. Как?       — Возьми себя в руки, — приказал мальчик. Теперь он звучал менее сердитым, как будто непонимание Себастьяна сгладило самые острые грани его гнева. — И ты изгнан на час. Делай, что хочешь, но не приходи сюда, пока я тебя не позову.       Изгнан? Он должен был оставить мальчика наедине с Эннесли?       Все в нем восстало против этого приказа. Но его любопытство оказалось сильнее нежелания, поэтому Себастьян решился на эксперимент.       — Я не думаю, что это хорошая идея, — тихо сказал он, понизив голос до демонического диапазона и прижав руку к горлу, чтобы убедиться, что его человеческие голосовые связки не вибрируют. Человек не смог бы уловить то, что он сказал.       Его господин нахмурился.       — Не думаю, что это твое дело, — насмешливо протянул он, и Себастьян чуть не подпрыгнул от удивления. — Делай то, что я тебе сказал.       Он мог слышать его. Сиэль Фантомхайв мог слышать звуки, которые могли воспринимать только демоны.       Это откровение было настолько ошеломляющим, что перевернуло в нем все с ног на голову. Ему нужно было время, чтобы прийти в себя, чтобы разобраться в этом. Но его внимания требовало и кое-что другое - вернее, кто-то другой. Барон Эннесли. Он стоял там, где они оставили его, глядя им вслед, чуть ли не пуская слюни вслед его господину. И Себастьян должен был оставить их вместе?       — Иди, — повторил молодой господин, его голос смягчился. — Если у твоей еды будут проблемы, будь уверен, она позовет тебя.       — Моей еды? — рассеянно спросил Себастьян. Недоверчивый вздох заставил его снова сосредоточиться на мальчике.       — Меня! — воскликнул он. Он выглядел так, как будто не был уверен, должно ли поведение Себастьяна показаться ему забавным или бесящим. — Что с тобой сегодня? Ты еще глупее, чем обычно!       Румянец выступил на его лице. Себастьян внутренне выругался, но комментировать и защищаться у него не было возможности — его господин пожал плечами.       — Я не собираюсь повторяться снова, — пренебрежительно сказал он. — Уходи и возвращайся через час. Не раньше.       Возможно, это было к лучшему. Эннесли ничего не мог сделать молодому господину здесь, посреди толпы, а Себастьяну срочно нужно было время подумать.       Несмотря на собственническое шипение, он отпустил мальчика. Затем он смешался с воздухом, отправившись в самый дальний угол комнаты.       Здесь его никто не побеспокоит, и он будет рядом на случай, если его господин передумает и позовет его обратно.

***

      Человеческие чувства были слишком притуплены, чтобы улавливать звуки, издаваемые демонами. Это был факт существования, его нельзя было перешагнуть. То, что сделал Сиэль Фантомхайв, считалось невозможным.       Возможно, при определенных условиях Себастьян был бы готов принять идею, что его господин был еще более интригующим исключением, чем это казалось сначала. Проблема была в том, что раньше он был неспособен на такие подвиги. Он никогда не реагировал на звуки, издаваемые Себастьяном, когда не хотел, чтобы мальчик их услышал. Эта способность была новой, так откуда же она взялась?       Его разум ухватился за этот вопрос с такой силой, что Себастьян стал мертвым для внешнего мира. Он продолжал думать об этом весь отведенный ему час, но не было ответов, которые он мог бы придумать, как бы этого не желал. Он не мог даже представить, что должно было произойти, чтобы появилось что-то подобное.       Если мальчик мог слышать его теперь, что еще он мог делать?       Печать загорелась, предупредив его о потенциальной опасности, и завороженные, расстроенные мысли увяли. Себастьян позволил своей энергии исказить свою форму, превратив ее в прочный человеческий костюм, а затем направился к тому месту, где в последний раз видел своего господина.       Ему хватило одного взгляда на стол, чтобы закипеть.       Мальчик стоял, вернее, шатался на ногах. Его взгляд был стеклянным, а щеки красными, непривлекательно раскрасневшимися, как когда люди слишком много выпьют. Эннесли все еще был рядом с ним, выглядя испуганным и соблазненным одновременно.       Себастьян не знал, как появилось первое, но в этот момент второе беспокоило его больше. Он начал приближаться, разрываясь между весельем и раздражением.       С одной стороны, его господин был пьян. Это было настолько уникальное зрелище, что он хотел увековечить его в своей памяти — Себастьян не думал, что когда-либо видел его в таком потерянном, отключенном состоянии, и уж точно не публично.       С другой стороны… паршивец был пьян. Он знал, что находится на публике, он знал, что должен соблюдать приличия, и все же он напился до неразумного одурения. И с Эннесли из всех людей. Что, если бы Себастьяна здесь не было? Что, если у них не было контракта, а мальчик присутствовал на этом собрании с мадам Ред или другой своей тетей? Они будут слишком заняты другими делами, чтобы уделять ему достаточно внимания, что даст Эннесли прекрасную возможность использовать его состояние и увести его прочь. Кто-нибудь вообще заметит?       Ярость закипела в нем при этой мысли. Люди убегали с его пути, когда он шел — если он выглядел таким же раздраженным, как и чувствовал, он мог понять почему.       Эннесли его не видел. Когда Сиэль Фантомхайв снова пошатнулся, спотыкаясь о собственные ноги, Эннесли рванулась ближе, чтобы схватить его за талию, и глаза Себастьяна утонули в красноте.       Он преодолел оставшееся расстояние в три шага и отшвырнул атакующие руки. Эннесли отшатнулся, его глаза расширились от ужаса. Себастьян с удовольствием продолжил бы это, но ему нужно было подумать о более важных вещах.       Наклонившись, он обнял мальчика, тот мгновенно расслабился в его объятиях.       — Спасибо, барон, — пробормотал он. Себастьян не был уверен, что он вообще сознательно ощущал его присутствие. — Давайте сочтем это обсжден… Этот разговор на сегодня оконченным. Ваша тайна в безопасности со мной. На данный момент.       Краски начали возвращаться к лицу Эннесли. Он немного нервно улыбнулся, облизывая губы.       Он, должно быть, выпил и слишком много алкоголя, потому что имел наглость снова потянуться к мальчику дрожащими пальцами, ища его лицо — откинуть эту непослушную прядь волос, без сомнения.       Ощетинившись, Себастьян напрягся, готовясь к атаке, но, несмотря на то, что был полуживым, его господин среагировал первым. Отпрянув и навалившись всем весом на грудь Себастьяна, он сумел замахнуться одной ногой и пнуть Эннесли в голень с такой впечатляющей силой, что Себастьян почти услышал, как хрустнули кости от удара.       — Не трогай меня! — отрезал мальчик. Удивительно, как он так точно прицелился, когда не мог даже взглядом найти Эннесли. — Или… Или еще. Или еще что-нибудь. Только Себастьян может… — огонь погас. Молодой господин замолчал, его окутало облако печали.       Себастьян не мог понять половину его мыслительных процессов, когда мальчик был трезв. Понять его пьяный разум было безнадежным делом.       Они привлекали к себе излишнее внимание. Несколько человек уже смотрели на них широко открытыми глазами и жаждали драмы. Эннесли протирал свой роскошный наряд. Он выглядел напуганным, но голод не покидал его лица — наоборот, он становился все острее, и Себастьян улыбнулся, обнажая зубы.       — Мы еще увидимся, — мягко пообещал он. Наконец Эннесли сосредоточился на нем. Увидев улыбку, он побледнел, попятился, его глаза округлились от страха.       Молодой господин был доволен тем, что прислонился к Себастьяну. Он ничего не сказал, даже не поднял головы, так что Себастьяну оставалось только уйти.       Весь этот эпизод был прискорбным. Хотя это и не было катастрофой, но все же нанесло удар по репутации мальчика. Напиться до беспамятства на таком собрании и пинать других гостей было ниже его достоинства — сплетни наверняка пойдут, и, к сожалению, Себастьян ничего не мог с этим поделать. Не сейчас.       Смерив любопытных гостей холодным взглядом, он крепче сжал мальчика и стал уводить его из усадьбы. Ноги Сиэля Фантомхайва двигались сами по себе лишь изредка - казалось, половину времени он дремал, поэтому Себастьян слегка приподнял его над полом, чтобы создать впечатление ходьбы, и потянул на улицу.       Как только они оказались снаружи, прохладный ветер коснулся их, бросая ледяные капли дождя им в лицо. Мальчик вздрогнул, протестующе пробормотал что-то и крепче прижался к груди Себастьяна.       Себастьян решил не возиться с каретой. Сменив хватку на более надежную, он подпрыгнул высоко в воздух, подальше от уличных фонарей, растворившись в услужливой темноте.       Всю дорогу домой мальчик спал. Он не обращал внимания на сцену, которую он устроил, на то, чего Эннесли хотел от него, и на то, что могло бы случиться с ним, если бы Себастьяна не было рядом. Как мог один крошечный человек создать столько проблем? Себастьян не мог вспомнить, когда ему в последний раз приходилось с такой частотой устранять одну катастрофу за другой.       Мальчику сослужит хорошую службу, если он на какое-то время станет предметом насмешек. Ему повезло, что Себастьян не собирался допускать этого — в конце концов, он был чертовски хорошим дворецким, и одной из его обязанностей было сохранение репутации своего лорда.       Убийство Эннесли решит все проблемы. Любой, кто захочет посплетничать, передумает, как только узнает о том, что с ним случилось. Себастьян напугал бы их до такой степени, что они даже не посмотрели бы в сторону Сиэля Фантомхайва.       Мальчик проснулся, когда они собирались войти в поместье. Он не говорил, но его дыхание изменилось. Было ли ему стыдно за свое поведение? Помнит ли он свое безрассудство?       Возможно, он мог бы спросить. Пьяные люди могут быть бесценным источником информации. Себастьяну редко приходилось прибегать к такой тактике, но с таким сводящим с ума хозяином, каким в последнее время был его господин, у него не было другого выбора.       — Вы знаете, кто тот человек? — спросил он. Ему не нужно было уточнять. Если мальчик решил пойти на публичное собрание ради Эннесли, он поймет, о ком говорит Себастьян.       — Конечно, знаю, — пробормотал он. Разговор, должно быть, полностью разбудил его, потому что он начал извиваться. — Опусти меня, я могу ходить.       Себастьян искренне сомневался в этом, тем более что они вошли в поместье и достигли лестницы. Однако, если молодой господин хотел выставить напоказ свою глупость, пытаясь сломать себе шею, он не возражал.       Он отпустил, и мальчик мгновенно схватил его для поддержки, его колени подогнулись. Выражение его лица немного прояснилось, и Себастьян воспринял это как знак того, что он может продолжить расспросы.       — Сомневаюсь, что вы знаете, — сказал он. Его господин сделал паузу, вероятно, пытаясь понять, о чем они говорили. К его чести, ему это удалось, он фыркнул, как будто нашел это замечание оскорбительным.       — Конечно, знаю, — настаивал он. — Эннесли. Барон. У него плохая репутация и большая власть. Женщины — его слабое место. Наверное, и еще что-то. Мне удалось напугать его, так что…       Женщины. Эннесли все это время пожирал его глазами, и все же мальчик все еще думал, что его слабым местом были женщины.       Дворецкий должен был быть отражением своих господ. Сиэль Фантомхайв сегодня был безрассудным и дерзким, и Себастьян не понимал, почему он сам должен вести себя иначе.       Тем более, что утром у мальчика не останется воспоминаний об этом.       Следуя какому-то глубоко укоренившемуся инстинкту, о существовании которого он не подозревал, Себастьян схватил своего лорда за талию и развернул его, прижав к стене. Мальчик моргнул. Он выглядел растерянным, так что Себастьян воспользовался этим шансом, чтобы приблизиться, ставя их колени вместе. Его сердце подпрыгнуло от волнения, которого он не мог понять.       — Какой вы наивный и ненаблюдательный мальчик, — протянул он. В его голосе звучала насмешка и что-то еще, что-то более глубокое. Сиэль Фантомхайв смотрел на него широко раскрытыми глазами, слишком пьяный, чтобы обидеться.       — Почему?       Какое-то время Себастьян просто смотрел на него. В усадьбе было темно, только лунный свет смутно струился внутрь. В тусклом серебристом свете Сиэль Фантомхайв казался неземным. Тени любили его — они цеплялись за него под идеальными углами, подчеркивая голубизну его взгляда, бледную румяность щек и темноватую красноту губ. Он напоминал ночное существо, уникальное и завораживающее, невинное и одновременно опасное.       Неудивительно, что такие люди, как Эннесли, желали его.       — Что, если я скажу вам, что Эннесли последние месяцы пытался вызвать демона? — тихо спросил Себастьян. Даже произнесение этих слов заставило яд подняться, смешаться с его кровью, превратив его в оружие, готовое отравить всех, с кем оно соприкоснется. — У него есть одно очень конкретное желание. Это не имеет ничего общего с женщинами, которых вы упомянули, всё это связано с вами. Барон Эннесли, кажется, настолько одержим вами, что ищет помощи у сил, которые он никогда не мог понять своим крошечным человеческим разумом.       Он ожидал страха или пустоты, но молодой господин снова удивил его. Он скривился, как будто почувствовал что-то кислое, и это было все — это было пределом его беспокойства.       — Я так и знал, — сказал он, умудряясь звучать надменно, даже когда его слова натыкались одно на другое. — Значит, я не наивен и не ненаблю… это.       Он знал. И все же он устроил встречу с Эннесли?       — И все? — Себастьян задумался. Их колени снова соприкоснулись, когда он лениво скользнул одной рукой вверх по спине мальчика, к его шее, касаясь шелка его волос. — Признаться, я ожидал более сильной реакции. Учитывая ваши проблемы с вниманием такого рода.       Могло ли быть так, что молодой господин не знал, о чем говорил? Он был достаточно пьян, чтобы это объяснение было правдоподобным.       Мальчик подозрительно покосился на него.       — Ты сегодня очень смелый, — заметил он, каждое слово было медленным и тяжелым от замешательства. — И ты ведешь себя по-другому. Почему?       Вопрос был настолько невинным, что Себастьяну захотелось рассмеяться. Теперь его ничто не останавливало, и он так и сделал — свободно и беззаботно. Другая его рука переместилась с талии Сиэля Фантомхайва на его грудь, поднимаясь, пока не достигла его подбородка. Он поднял его, откинув голову назад и упиваясь выражением его лица.       — Вы не вспомните ни слова из этого разговора утром, — сказал Себастьян. Он приоткрыл губы, желая вдохнуть воздух, которым дышал мальчик, его грудь набухла от противоречивой смеси снисходительности и потребности. — Вот что происходит, когда человек выпивает слишком много алкоголя неподготовленным. Вы стали почти таким же медленным, как другие люди.       Как он и ожидал, сравнение с другими пробудило соревновательную сторону его господина. Он нахмурился и попытался замахнуться на него.       — Заткнись, — пробормотал он. — Ты... другие люди. Я исключительный.       Такой высокомерный, даже когда пьян. Себастьян снова рассмеялся, у него закружилась голова от внезапного восторга. Он прижал мальчика к стене, жаждая большей близости с ним, но это, очевидно, было пределом его возможностей. С таким же обиженным взглядом его господин высвободился из рук Себастьяна и попытался подняться по лестнице.       Себастьян мысленно дал ему максимум десять секунд, пока тот не потерял равновесие и не упал. Пять, если ему удастся его отвлечь.       — Так почему вы не беспокоитесь? — снова спросил он. У него никогда не будет такого же шанса найти ответы, потому что с завтрашнего дня в их доме будет запрещен весь алкоголь.       Он предвидел момент, когда молодой господин упадет, дав Себастьяну еще одну возможность прикоснуться к нему, но, к его разочарованию, мальчик оказался умнее. Он остановился, правильно решив сосредоточиться на выполнении одного дела за раз.       — Многих тянет к власти, — пробормотал он, борясь с зевотой. — Даже если Эннесли одержим, он не первый и не последний. Им нужен не я. Дело не во мне, а в том, что я представляю.       Себастьян уставился на него. Не похоже было на его лорда быть таким самоуничижительным. Он был уверен в себе и в своих силах — его заносчивость часто достигала поразительных масштабов и требовала отдельного приспособления. Чтобы он думал, что интерес людей к нему был поверхностным…       — Знаешь, наследник знатной семьи для культа, — уточнил мальчик, когда Себастьян по-прежнему молчал. Он слегка взмахнул руками, то ли чтобы подчеркнуть свою точку зрения, то ли сохранить равновесие. — Известная личность в преступном мире. Все дело в статусе.       …Да, его господин был высокомерным. Но его высокомерие было результатом объективной оценки самого себя. Он превосходил других во многих областях и знал это. И то, что он говорил, теперь тоже имело смысл, даже если Себастьян не был уверен, что ему это нравится.       Очевидно, что такие люди, как Эннесли, были никем. Они не знали Сиэля Фантомхайва и интересовались только своими низменными желаниями. Но даже среди тех, кто его знал, был ли хотя бы один человек, который хотел бы заполучить его себе?       Для мадам Ред он был продолжением ее сестры и напоминанием о мужчине, которого она любила. Для Фрэнсис Мидфорд он был женихом ее дочери: ее интересовало его элементарное благополучие, но большую часть времени она игнорировала его существование.       Леди Элизабет, при всей чистоте своих чувств, с детства любила маленького мальчика и образ лихого мужа, который она культивировала в своем воображении. Финни, Мей-Рин и Бард увидели спасителя, который дал им шанс на лучшую жизнь. Бард думал, что понимает мальчика, но он, как и другие, знал только внешние слои. Танака обращался с Молодым господином как с Фантомхайвом, наследником семьи, которую он любил — его нежность была искренней, но безличной.       Себастьян интересовался его душой. Однако…       Однако было большее. Он знал, что иначе его привязанность не возникла бы. Никто не привязывался к своей еде, какой бы убедительной она ни была, поэтому, хотя конкретные причины ускользали от него, он, вероятно, ближе всех подошел к тому, чтобы оценить мальчика таким, какой он есть.       Он также лучше всех знал Сиэля Фантомхайва. Никто другой не мог сказать того же.       Мальчик снова замахал руками, привлекая внимание Себастьяна.       — И я больше не боюсь, потому что у меня есть ты, — неуклюже закончил он. В груди Себастьяна вспыхнуло тепло. Его губы скривились, но затем его лорд издал шокированный звук и упал прямо с лестницы. Себастьян инстинктивно поймал его, раздраженно закатил глаза и притянул ближе. Мальчик как будто ничего не заметил.       — Ты сказал, что Эннесли пытался вызвать демона? — воскликнул он. Ах. Его пьяный мозг, должно быть, наконец-то догнал. — Он знает, как это сделать? Как ты узнал? Я никогда раньше даже не разговаривал с этим человеком. А что, демонам не нравится его душа или что-то в этом роде?       — У большинства демонов нет вкуса, — с презрением сказал Себастьян. После последних столетий он уже не мог представить, что его удовлетворят многодневные контракты и получение в награду пресных, неудовлетворенных душ. — Они бы заключили с ним сделку, если бы не знали, что вы принадлежите мне.       Мальчик снова попытался вырваться из его объятий, но Себастьян не позволил ему. С него было достаточно.       После небольшой борьбы его лорд вздохнул.       — Ты принадлежишь мне, а не я тебе, — пробормотал он. Даже опьянение не могло помешать его упрямству — это замечание было так похоже на него, что Себастьян поймал себя на том, что улыбается. Сопротивления больше не было, поэтому он продолжил подниматься по лестнице, помня о своей изменчивой, но драгоценной ноше.       — О! — вдруг воскликнул его господин, вырвавшись из своего последнего приступа сонливости. — Значит ли это, что ты будешь сражаться со своими собратьями-демонами ради меня? Если один из них откликнется на призыв Эннесли?       Даже представление о том, что кто-то согласится помочь Эннесли, заставило его зашипеть от гнева. Хорошо, что Себастьян знал, что ни один демон не посмеет. А если бы посмел…       — Я бы сражался за любого из своих подрядчиков, — сказал он отстраненно. Он не позволит своим собратьям-демонам прикасаться к его людям и вторгаться на его территорию. Если бы они попросили, он, возможно, дал бы им свое разрешение — было бы забавно иметь их в долгу или даже просто увидеть их шок и замешательство от его согласия.       Но не когда дело касалось Сиэля Фантомхайва. Для него он выпотрошит весь ад и оставит его пустым.       — Я бы сражался за любого из них, — повторил Себастьян, бросив взгляд на своего господина, внезапно ощутив потребность увидеть его глаза. — Даже если они были недостойны. Репутация не воспринимается легкомысленно ни одним из демонов. Но для вас? — он наклонился ближе, вдыхая, чувствуя себя безрассудно. — Ради вас, я думаю, я бы сражался насмерть.       Мальчик ухмыльнулся, глядя на него с довольным видом.       — Я бы не согласился ни на что меньшее, — заявил он. Себастьян чуть не подавился испуганным смехом.       — Конечно, не согласились бы, — сказал он ласково. Его нос ненадолго коснулся мягкой кожи щеки его лорда, прежде чем он отстранился, надеясь, что странное наваждение рассеется. Этого не произошло.       Их ритуалы одевания, как правило, проходили одинаково ровно, без следов отвлекающих эмоций или нежелательных инцидентов. Но сегодня что-то было по-другому.       Туман в голове Себастьяна продолжал накапливаться. Постепенно он начал чувствовать опьянение, как будто это он злоупотреблял алкоголем. Может ли состояние опьянения передаваться?       Он не мог придумать ответ. Его мысли были сосредоточены на том, чтобы раздеть своего лорда, в то время как его тело постоянно поддавалось самым странным побуждениям.       Его пальцы задержались за пределами допустимого, не торопясь прижиматься, когда в этом не было необходимости. Вместо того чтобы оставаться безличными, его прикосновения превратились в подобие ласки. Себастьян мимолетно погладил обнаженные руки своего господина, освобождая его от рубашки; его руки скользнули вниз к талии, очерчивая форму его боков, скользя к ногам. Его глаза продолжали следить за завитками теней, затемняющих бледную кожу, любуясь тем, как она выглядит, желая проглотить это зрелище и сохранить его в желудке в качестве топлива.       Туман слегка рассеялся, когда один из его пальцев коснулся контуров свежего шрама. Любопытство жгло сильнее привязанности, и Себастьян был благодарен за это.       — Что случилось с вашей рукой? — спросил он. У него никогда не будет лучшей возможности узнать.       Молодой господин смотрел на него отсутствующим взглядом. Он молчал так долго, что Себастьян начал думать, что это безнадежное дело. Он уже собирался сдаться, как вдруг мальчик нахмурился.       — Это не важно, — пробормотал он.       — Если вы хотите, чтобы она зажила, мне нужно знать. Как еще я могу лечить это эффективно?       — Я не хочу, чтобы она зажила!       Ответ был таким грубым и искренним, что Себастьян остановился. Затем до него дошло значение этих слов, и его глаза недоверчиво расширились.       Конечно, это не означало… Но что еще это могло быть? Это все объясняло. Почему в один день рана почти зажила, а на следующий снова начала кровоточить. Почему его господин не казался озабоченным и вместо этого сочинял нелепые байки.       Тем не менее, он должен был спросить.       — Вы намеренно причиняете себе вред?       Сиэль Фантомхайв окинул его настороженным взглядом. Себастьян попытался замаскировать свое отвращение к этой идее и выглядеть более нейтрально, и, должно быть, это сработало — мальчик вздохнул.       — Дело не во вреде, — неопределенно произнес он. — Это напоминание о мадам Рэд. Я так чувствую себя лучше.       Отвращение мелькнуло. Себастьян не смог сдержать гримасу разочарования.       Так вот к чему все шло? Мальчик хотел причинить себе боль в честь женщины, которая чуть не убила его? Как по-плебейски. Непредсказуемо, да, но только потому, что он никогда не ожидал, что его лорд опустится до такого жалкого способа выражения эмоций. И к кому?       — Сентиментальность, — насмешливо протянул он. К счастью, туман, сбивавший его с толку, рассеялся, и он быстро закончил одевать мальчика для сна. — Ее смерть действительно разбила вам сердце? Как это по-человечески с вашей стороны.       — Я человек! — молодой господин запротестовал. Его голос был настойчивым, как будто объяснение своего недостойного поведения Себастьяну было для него вопросом жизни или смерти. — И мое сердце не разбито. Она мне даже не очень-то нравилась. Мне просто нужно напоминание. Неужели это так трудно понять?       Себастьян почувствовал странную потребность рассмеяться.       Конечно. Он должен был знать, что ничего не будет просто, когда дело касается Сиэля Фантомхайва. Люди, причиняющие себе вред, чтобы подавить другой вид боли, были для него обычным и знакомым, даже если он считал это странным. Но калечить свою плоть ради напоминания о нелюбимом человеке? Принимать боль только ради того, чтобы сохранить старую рану? Какой в ​​этом смысл?       — Это совершенно невозможно понять, — сказал ему Себастьян. Он осторожно коснулся подбородка своего лорда, разочарованный, но с облегчением, когда уже знакомый ток пронзил его при прикосновении. — Иногда мне кажется, что это безнадежное дело. В вас нет ничего постижимого.       Его поведение со времен Хаундсворта; как работал его разум; выбор, который он продолжал делать.       Хорошо, что Себастьян любил тайны.       — А если бы я был с разбитым сердцем? — внезапно спросил его господин. Его глаза были настороже. — Или был сентиментальным? Сделает ли это мою душу менее желанной?       Это был интересный вопрос. Это требовало его полного внимания, поэтому Себастьян отстранился, обдумывая это.       Люди обладали бесконечным очарованием. Тем не менее, многие из них унижали себя, падая жертвами самых низких эмоций. Так много было слабых, сгибавшихся под силой любви, печали или желания.       Сиэль Фантомхайв не был слабым, какие бы эмоции он ни испытывал. Даже если он будет оплакивать свою тетю до конца своей короткой жизни, даже если он начнет тосковать по леди Элизабет… Это ничего не изменит. Он останется самим собой в основе, а его сердцевина была тем, чего хотел Себастьян. Что он будет есть и потреблять в один прекрасный день.       — Я не уверен, что что-то может сделать вашу душу менее желанной для меня, — задумчиво сказал он. Он осторожно помог своему господину забраться на кровать. — Я много работал над этим. И я съем ее независимо от того, какие трансформации она претерпит, потому что она моя.       Его предыдущие господины были бы встревожены напоминанием, но только не Сиэль Фантомхайв. Во всяком случае, он расслабился; его лицо свою настороженность.       — Так как ты это сделаешь? — спросил он. Теперь его голос был беспорядочным, слоги невнятными, но Себастьян все еще понимал каждое слово.       — Как я сделаю что? — он уточнил. Он развязал повязку на глазу, и когда он хотел убрать руку, его господин преследовал ее, прижимаясь к ней щекой, словно пытаясь впитать ее тепло. Ему было холодно? Себастьяну придется принести ему еще одно одеяло.       — Как ты заберешь мою душу? — настойчиво спросил мальчик. Его любопытство было живым даже при тусклом освещении. — Как это происходит?       Этот вопрос пробудил в нем голод. Он схватил его желудок, скрутив его в тревоге, напомнив ему о том, как давно он ел в последний раз. Игнорируя все это, Себастьян усмехнулся. Предвкушение всегда разогревало его кровь сильнее, чем сама еда, и когда он, наконец, поглотит душу Сиэля Фантомхайва… Какой это будет пир.       Между тем, ему приходилось практиковать сдержанность. Он уже отшлифовал его до совершенства, так что же такое еще несколько лет или даже десятилетие?       — Вам еще рано об этом думать, — сказал он вслух. Поскольку молодой господин продолжал сидеть, он надавил ему на плечи, заставив лечь на подушку и натянув на него одеяло. Когда он начал отходить, мальчик снова остановил его, схватив за руку.       — Я хочу знать, — умолял он. Его глаза были невероятно широко раскрыты и столь же невероятно убедительны. — Как демоны забирают души?       Себастьян не собирался отвечать. Обрисовывать в уме бесконечные способы пыток было приемлемо, но раскрывать какие-либо из этих планов пьяному человеку перед ним? Он сомневался, что все пойдет хорошо. Его лорд был бы шокирован, если бы узнал, о чем так часто фантазирует Себастьян.       Но, к своему ужасу, он оказался в той же ловушке, что и многие люди.       Половину времени очарование Сиэля Фантомхайва было немногим лучше деревенщины. Но что касается оставшейся половины… Сейчас Себастьян смотрел на него и не мог отвести взгляд. Было так нелепо и недостойно попасть в ловушку пары глаз — глаз, которые, несмотря на их нынешнюю серьезность, могли в мгновение ока превратиться в насмешку. Себастьян был хорошо осведомлен обо всех тактиках и методах, которые его господин припас для манипулирования окружающими, но он никогда не думал, что станет их жертвой.       Как неловко. Может быть, мальчик действительно заслужил услышать, что его ждет.       Опять же... Как он мог взять его душу? Себастьян все еще не понимал этого. Его планы и идеи со временем менялись, и то, что он когда-то представлял себе, больше не устраивало его.       Он не хотел причинять больше боли, чем необходимо. Он не хотел продлевать страдания Сиэля Фантомхайва. Привязанность была могущественной силой, и она остановит его руку, даже если он попытается заставить себя следовать одной из своих самых жестоких идей — теперь он знал это. Он принял это.       Что оставило его без правдоподобного ответа, потому что он недостаточно обдумал эту тему после несчастной перемены, которая с ним случилась.       Однако мальчик ждал, и Себастьян безрассудно хотел выполнить его просьбу.       Если бы их контракт закончился сейчас... Если бы эта ночь была последней, которую он провел в качестве дворецкого Фантомхайвов... Как бы он получил свой долгожданный приз?       Его разум не хотел давать ответ, поэтому Себастьян решил вместо этого позволить своим инстинктам сделать эту работу. Он сосредоточился на жемчужном сиянии души перед собой, позволяя его двусмысленному свету соблазнить себя. При мысли о том, чтобы прикоснуться к нему, укусить его, его рот наполнился слюной. Теперь он почти чувствовал его запах, почти мог вдыхать великолепный аромат, который он излучал, — от него кружилась голова, наполняя ее бессмысленным желанием.       Его тело решило двигаться, и Себастьян послушно последовал его импульсу. Он опустился на колени рядом со своим господином, слегка поправляя волосы, скользя пальцами вниз и в стороны, касаясь его лица, ища его губы.       От этого прикосновения что-то вспыхнуло в его груди. Желание усиливалось, приобретая вариации, которых он никогда раньше не испытывал, и именно так Себастьян знал, как он это сделает.       — Через поцелуй, — сказал он тихо. При виде этого образа его пронзила дрожь, внезапная потребность скрутила его так сильно, что ему пришлось бороться, чтобы оставаться неподвижным. Губы мальчика дрожали на кончиках его пальцев, их влажное тепло ощущалось даже несмотря на перчатки и тело Себастьяна, которое ожило. Ошеломленный, он одернул руку и встал на трясущиеся ноги.       Он не знал, как ему удалось поклониться и выйти из комнаты в нормальном темпе. Его сердце бешено колотилось, разум был наэлектризован. Он чувствовал себя тревожно, болезненно опустошенным — все в нем горело от отчаянного голода. Его внутренности горели, и этот огонь перекинулся даже на его человеческое тело. Ощущение было совершенно сбивающее с толку: оно путало мысли, вселяя в него только одно непреодолимое желание — вернуться к своему господину.       Он не мог повиноваться этому, даже несмотря на то, что чувствовал, что его рассудок ускользнет, ​​если он не сделает что-нибудь, чтобы укротить свой голод. Потому что, если он сдастся, если поднимется наверх, то закончит тем, что убьет мальчика. Он нарушил бы их контракт всеми возможными способами.       Самым безопасным выбором было бежать подальше от поместья, но Себастьян также не думал, что способен на это. Когда каждая частичка его тела вибрировала от тоски по молодому господину, отказаться от этого и уйти было невозможно. Ему нужно было оставаться поблизости, где он мог хотя бы слышать биение его сердца. Этого должно быть достаточно, пока он не почувствует себя лучше и не возьмет себя под контроль.       Он прошел на кухню, прижался к двери и закрыл глаза. Дыхательная техника его господина иногда оказывалась бесценной, поэтому он старался следовать ей: вдох, три с половиной секунды бездействия, а затем еще один вдох. Снова и снова.       Прошло пять минут; последовали еще пять. К двенадцатой минуте тело Себастьяна начало успокаиваться. Его голод тоже улегся, и он рискнул открыть глаза.       Только чтобы увидеть красный окурок сигары и непрошенное лицо, уставившееся на него.       Бард. Все это время Бард был здесь, на кухне, и в своем смятении Себастьян не заметил его.       Почему несчастный человек молчал? Он мог бы сказать что-нибудь, чтобы избавить Себастьяна от страданий, зная, что у его смущающей демонстрации есть свидетель.       Единственная надежда заключалась в том, что человеческие глаза были слишком слабы, чтобы уловить какие-либо важные детали. Себастьян толкнул дверь, пытаясь казаться равнодушным.       — Почему ты не в постели? — он спросил. К счастью, ему удалось звучать прохладно.       Бард пожал плечами, по-прежнему глядя на него.       — Я только что завершил все дела на ночь двадцать минут назад, — сказал он. — Еще не так поздно, и не похоже, что мне пора спать, не так ли?       Себастьян не мог найти, что сказать на это. Было бы благоразумно сделать какое-нибудь небрежное замечание, чтобы объяснить свое присутствие здесь, но в его голове временно не было мыслей.       К своему облегчению и настороженности одновременно, Бард решил сам нарушить неловкое молчание.       — Как дела с привязанностью? — спросил он с искренним любопытством в голосе. — Чувствуешь себя уже излеченным?       — Не совсем так, — коротко ответил Себастьян. Он подошел к холодильнику и открыл его, делая вид, что просматривает содержимое.       Бард усмехнулся про себя, но ничего не сказал, так что Себастьян даже не повернулся к нему лицом.       — Знаешь, на самом деле приятно это слышать. Потому что я забеспокоился, что мой совет может принести больше вреда, чем пользы.       Это было мягко говоря интересно. Себастьян закрыл холодильник с довольным видом, словно нашел там то, что хотел.       — Как же так? — вежливо спросил он. Бард неловко пожал плечами.       — Это молодой господин, — пробормотал он, на мгновение опустив взгляд. — Я понимаю, почему ты хочешь сделать шаг назад, в этом есть смысл, ты не должен всю жизнь быть со своим работодателем. Но… Он еще ребенок. Он может не понять.       Себастьян громко вздохнул. Как обычно, Барду приходилось говорить запутанными загадками, которые понимал только его медлительный мозг, прежде чем он доходил до чего-то осмысленного. Что было с этим делать? Наверное, ничего.       Тем не менее, он был слишком заинтересован в этой теме, чтобы уйти, так что ему пришлось подчиниться.       — Молодой господин может не понять чего? — терпеливо спросил он. Бард посмотрел на него с сомнением, как всегда, когда считал, что его слова должны быть совершенно понятны всем.       — Почему ты ведешь себя с ним по-другому, — объяснил он. На его лице появилось виноватое выражение, и он покрутил сигару в пальцах. — Я имею в виду, что если ты справишься со своей привязанностью и начнешь вести себя с ним более отстраненно, его сердце будет разбито. Он будет думать, что это его вина, что он сделал что-то не так. Я хочу, чтобы у тебя все получилось, правда хочу, но если это будет за его счет… Я не знаю.       Себастьян смотрел, ожидая момента, когда бессвязность превратится в понятные ему слова. Он не пришел, поэтому, вздохнув еще раз, он решил сдвинуться с места.       — Почему наш лорд должен быть убит горем? — он уточнил. Бард уставился на него.       — Ради бога, мужик! — рявкнул он, и Себастьян чуть не вздрогнул от его ярого разочарования. — Ребенок привязан к тебе, как будто ты единственный, кого он знает! Вся эта поездка в Хаундсворт была ужасной, я продолжал видеть, как он пытался сделать храброе лицо и терпел неудачу. Он был несчастен все время, пока мы были там, и я прекрасно понимаю, почему.       — Я уверен, что ты собираешься объяснить мне это. Продолжай. Я нахожу твое невежество очаровательным.       — Потому что ты вздыхал по той девушке Анжеле, — сказал Бард, раздраженно закатывая глаза.       — Прошу прощения?       Бард проигнорировал его.       — Он привык к твоему безраздельному вниманию, — продолжил он, как будто Себастьян ничего не говорил, — и вот ты бежишь за кем-то другим. Я уверен, что он беспокоился, что ты можешь решить остаться в деревне вместо того, чтобы вернуться домой. Ты был с ним, когда он больше всего в ком-то нуждался, конечно, он боится тебя потерять. После того, через что он прошел, иметь стабильность и рутину — это хорошо. Так что, видишь ли, избавление хотя бы от части этой привязанности пойдет тебе на пользу, а ему навредит. И я не хочу принимать чью-либо сторону.       Себастьяну потребовалось двадцать секунд, чтобы извлечь хоть какой-то смысл из потока сознания Барда. Его глаза сузились, когда он обдумывал это.       Очень многие выводы Барда основывались на примитивных заблуждениях. Он совсем не знал и не понимал Сиэля Фантомхайва. Несмотря на то, что он знал о характере своей работы, он видел ребенка, а не порождение тьмы, которым тот был на самом деле. Он опошлял ум мальчика и приписывал ему наивные и детские идеи.       Но даже при всем этом трудно было отрицать, что убеждения Барда формировали более или менее правильную картину. Молодой господин действительно презирал Анжелу, и он действительно был мрачен во время их путешествия по причинам, которые Себастьян не мог догадаться. Может ли быть доля правды в словах Барда? Потому что если так…       Если это так, мировоззрение Себастьяна вот-вот должно было резко измениться.       — Я не «вздыхал» по Анджеле, как ты красноречиво выразился, — медленно сказал он. Бард издал грубый звук.       — Какого черта ты не вздыхал! Ты все время пялился на нее и спрашивал о ней по десять раз на дню!       Он предположил, что это правда. Он следил за ангелом, когда мог, чтобы убедиться, что он сможет помешать ее планам в случае необходимости.       Но то, что Бард думал о нем, в данный момент не имело значения. У него на уме был гораздо более важный вопрос.       — Ты веришь, что молодой господин тоже привязан ко мне? — он спросил. Бард замолчал. Настала его очередь смотреть, и Себастьян пошевелился, раздраженный тем, что столкнулся с таким явным недоверием. Как будто он спросил что-то совершенно нелепое.       Прошла долгая минута молчания, прежде чем Бард с отвращением и недоверием покачал головой.       — Иногда я поражаюсь тебе, — проворчал он. Затем он осмелился уйти, ничего не добавив.       Себастьяну придется придумать для него поистине одиозное задание с самого утра. Однако сейчас он предпочел бы заняться более важными делами.       Может ли Сиэль Фантомхайв быть привязан к нему?       Волна тоски, захлестнувшая его, застала его врасплох. Себастьян опустился на один из стульев, не глядя ни на что, но видя гораздо больше.       Мальчик определенно нуждался в нем, когда они впервые заключили контракт. Он был беспомощен и в значительной степени невежественен, и был период, когда он начал становиться неудобно теплым и дружелюбным. Себастьяну это не понравилось, что привело к его попытке обманом заставить своего лорда нарушить их контракт и досрочно поглотить его душу.       С тех пор прошло столько времени, что трудно было представить, что улыбки мальчика могли когда-либо раздражать. Что он мог давать их так свободно, без ограничений.       Возможно, в то время Сиэль Фантомхайв испытывал к нему детскую привязанность. Но сейчас? Идея казалась смехотворной. Он был слишком сдержан, чтобы испытать ту же дикую гамму чувств, от которой страдал Себастьян.       И все же, что, если он был не одинок в этом безумии? Что, если они оба застряли в одном и том же отвратительном болоте эмоций?       Любопытное ощущение расцвело прямо под его грудной клеткой. Оно казалось легким и хрупким, и Себастьян не знал, как его назвать.       Если бы утверждение Барда было правдой, это изменило бы ситуацию. Недавние действия мальчика приобретут оттенки, которые Себастьян не мог расшифровать раньше, но чем больше он думал о них сейчас, тем заметнее они становились.       Возможно, настроение его господина было неустойчивым, потому что он тоже боролся со своей привязанностью. Возможно, вопросы, которые он задавал, не подразумевали, что он знал о чувствах Себастьяна и осуждал его за них — возможно, он просто пытался сделать вывод, был ли он единственным участником этого безумия или они оба были заражены.       Еще одна эмоция присоединилась к неопределенной части тела. Ее Себастьян узнал. Это была радость, яркая и трепетная, смешанная с чувством глубочайшего облегчения.       Дни, которые он провел в ужасе от своей внезапной слабости, уже не казались такими унылыми, когда он понял, что его господин разделяет их. Смущение было более терпимо, когда он был не единственным, кто испытывал это, так что отражение привязанности к нему было бы лучшим поворотом событий.       Удовлетворенная улыбка скользнула по губам Себастьяна. Наконец он почувствовал себя легче, без бесконечного давления, толкающего его вниз, и, поскольку он был один, он позволил себе небольшой смешок.       Но все было почти идеально! Ему придется некоторое время понаблюдать за своим лордом, чтобы убедиться, что вера Барда обоснована, и если так, их динамика может получить новый поворот. Было бы интересно посмотреть, как далеко может зайти эта привязанность и какое конкретное влияние она оказала на мальчика.       Ожидание развернулось. Себастьян встал, его мысли крутились вокруг новых захватывающих перспектив, его голод был временно удовлетворен.       Бард оказался на удивление полезным. Кто бы мог подумать?

***

      Молодой господин провел следующие несколько дней, погрузившись в размышления. Себастьян внимательно следил за ним в поисках проблесков привязанности, но было трудно это заметить, когда мальчик почти не разговаривал с ним.       Единственное, что остановило его раздражение, это тот факт, что со всеми остальными обращались так же. Сиэль Фантомхайв, казалось, искренне сосредоточился на какой-то внутренней дилемме, и пока он не решит ее, не будет проверки теории Барда.       Однако… Возможно, этому были какие-то доказательства. Себастьян не хотел совершить ошибку, думая, что все одинаково испытывают воздействие одних и тех же эмоций. Он провел достаточно времени в человеческом мире, чтобы лично убедиться в этом: некоторые столкнулись с потерей и закрылись под смертельной силой горя. Другие пришли в ярость — потеря подогрела их ярость и подтолкнула к действию. Группа самых удивительных личностей изменила свою жизнь под его влиянием, найдя новую цель или погрузившись в религию.       Возможно, тот же принцип применим и к привязанности. Его господин, например, теперь, конечно, краснел чаще и охотнее. Себастьян неоднократно замечал, что он мечтает вместо того, чтобы читать или работать с корреспонденцией, и, пожалуй, самым интригующим открытием было то, что он продолжал прикасаться к своим губам.       Себастьян был очарован этим. Его привязанность проявлялась по-разному, и он не мог перестать замечать возможные вариации.       Если бы он не знал Сиэля Фантомхайва и анализировал его поведение вне контекста, он бы подумал, что мальчик переживает расцвет своего первого увлечения. Прикосновение к губам, в частности, может означать воспоминание о первом поцелуе с объектом его привязанности.       К счастью, Себастьян знал, что такого поцелуя не было. Кроме того, хотя мысль о том, что мальчик станет таким сентиментальным из-за него, была забавной, он знал, что этого никогда не произойдет. Он видел легкое отвращение и замешательство, которое молодой господин постоянно демонстрировал при романтических проявлениях вечно нетерпеливой леди Элизабет — у него не было глубокого понимания предмета. Еще более важным был его опыт в руках культа. Он мог чувствовать себя обязанным отрицать это, но это сильно ранило его, и Себастьян был бы удивлен, если бы он когда-нибудь преодолел барьеры, оставленные его прошлым.       По правде говоря, он был этому рад. Хотя воспоминание о том, как его господин был изнасилован, больше не приносило ему ни малейшего удовлетворения, это событие предотвратило опасности гормонального подросткового возраста, в которых Себастьян не был заинтересован. Он испытал достаточно потрясений, когда заподозрил, что мальчик интересуется Мей-Рин.       Отбросив увлечение, он остался ни с чем. Какие бы мысли и чувства ни были у его господина, они оставались загадкой, что делало привязанность единственным правдоподобным объяснением.       Себастьян обдумывал, какие методы могли бы лучше помочь ему найти ответы, когда получил короткую записку от Лау.       Сегодня та самая ночь. Жена барона Эннесли и горничная уходят на день.       Его охватила новая разновидность голода.       Себастьян улыбнулся.

***

      Он покинул поместье ночью, после того как его господин погрузился в глубокий сон. В доме Эннесли были освещены только две комнаты, одна из них была его спальней, и, когда Себастьян скользнул ближе, он сразу понял, почему.       Несмотря на тревогу Лау, Эннесли был не один. Он был занят излиянием своих голодных привязанностей на другого человека, как и в прошлый раз. Однако было что-то поразительно знакомое в его новом партнере.       Себастьян сделал паузу, его взгляд пробежался по стройной фигуре. Это был мальчик с короткими седоватыми волосами, одетый в благородный на вид костюм, от которого, тем не менее, воняло дешевизной. Он старался держать спину прямо, но плечи его все время сутулились, как по привычке, и с какой готовностью он поддавался Эннесли, этот опыт был, по-видимому, не первым, далеко не первым.       Мальчик ненадолго повернулся к окну, и у Себастьяна перехватило дыхание.       У него были голубые глаза. При таком освещении каждый их оттенок напоминал цвет глаз Сиэля Фантомхайва, а единственной отличительной чертой было отсутствие печати.       Себастьян замялся. В нем зашипел пламенный протест, и его недоверие быстро переросло в гнев.       Он протиснулся в комнату, позволив краям своей истинной формы исчезнуть и приняв человеческий облик. Он хотел, чтобы Эннесли увидел его, знал, кто собирается лишить его жизни и почему.       Эннесли и его гостю понадобилось смущающе много времени, чтобы заметить его. Когда они это сделали, мальчик испуганно взвизгнул, а Эннесли отшатнулся, споткнулся и упал на кровать.       Себастьян одарил его острой улыбкой. Теперь, когда его заметили, он позволил своей фигуре снова потемнеть. Перья закружились, когда его дорогие, но простые человеческие сапоги вытянулись в форму, которую он предпочитал.       — Добрый вечер, — промурлыкал он. Неистовство делало каждое слово ядовитым. — Надеюсь, я не отвлекаю вас от чего-то нехорошего.       Эннесли быстро, но молча моргал. Мальчик, с другой стороны, бросил один взгляд на Себастьяна и закричал. Голос у него был высокий и неприятный, совсем не похожий на голос оригинала.       Усмехнувшись, Себастьян шевельнулся. Он приготовился вырвать обидные голосовые связки, но тут мальчик уставился прямо на него своими завораживающими голубыми глазами, и что-то в нем резко дернулось. Себастьян колебался.       В конце концов, это был не тот цвет, совсем не тот. Мальчик тоже был далеко не таким красивым — бледные волосы, бледные черты лица, полное отсутствие гордости и напористости… Тем не менее сходство было. Каким бы мимолетным оно ни было, оно было достаточно убедительным, чтобы мурашки пробежали по спине Себастьяна, когда он представил, как причиняет боль этому человеку.       Эннесли удачно его выбрал. И теперь ему придется умереть, потому что он был в доме, когда он должен был быть пуст.       Знал ли Лау? В его характере было бы привести все в движение с целью подвергнуть Себастьяна отвратительной сцене, свидетелем которой он был.       В любой другой ситуации Себастьян счел бы себя вправе свернуть ему шею за дерзость, но, увы, винить в этом пришлось только самого себя. Он попал в ловушку, в которую всегда ловил людей, недостаточно ясно изложив свое требование и попросив уйти только жену и горничную.       Неужели Лау теперь считает себя демоном? Это может быть забавно. Себастьяну придется разобраться в этом, когда они в следующий раз увидятся.       — Пожалуйста, оставь меня в покое, — взмолился мальчик. Слезы текли по его лицу нескончаемыми ручьями, искажая его и еще больше разрушая его сомнительное совершенство. — Кто бы ты ни был, просто оставь меня в покое! Я ничего не сделал, ничего, клянусь! Пожалуйста!       Это было неприятно наблюдать. У Себастьяна не было никакого желания смотреть на двойника своего лорда, особенно когда у него все еще были свежие воспоминания о том, что этот мальчик делал с Эннелси. От одной мысли об этом у него подступала желчь к горлу, вызывая сильнейшее желание стереть в пыль все, что он здесь видел.       Однако…       Наклонив голову, он более внимательно изучил мальчика. Его желудок сжался в голодном предвкушении.       Идея была спонтанной и удивительной. Это было возмутительно даже по его стандартам, но теперь, когда это пришло ему в голову, он обнаружил, что не в состоянии отмахнуться от этого.       Эннесли желал Сиэля Фантомхайва, и он нашел себе двойника, чтобы удовлетворить свои потребности. Возможно, Себастьян мог бы сделать то же самое.       Он не мог и не стал бы убивать своего господина, пока их контракт не истечет. Даже если искушение начнет сводить его с ума, он сдержит его. Но максимально утолить голод? Это была привлекательная мысль, которая мгновенно воспламенила все его нервные окончания. Его нынешняя форма, наполовину демон, наполовину человек, сгорела — огонь поглотил все возможные аргументы и отполировал его решимость.       Не позволяя себе думать ни секунды дольше, Себастьян сделал еще один шаг и улыбнулся мальчику.       — Не нужно бояться, — промурлыкал он. — Я пришел сюда не для того, чтобы причинить тебе боль.       Мальчик все еще трясся, как лист. От него воняло восхитительным ужасом, но в его глазах начала расти и осторожная надежда.       — На самом деле, — добавил Себастьян, улыбаясь мягче, чтобы успокоить его, — у меня к вам только один вопрос. Если бы вы могли пожелать чего угодно на свете, что бы вы пожелали?       Всхлипнув, мальчик вытер нос трясущейся рукой.       — Я… Я хочу домой, — пробормотал он. — И я хочу быть богатым. Очень богатым. И иметь дом.       Ах, как до боли упрощенно. И все же именно то желание, на которое он надеялся.       — Я могу сделать это для вас, — сказал Себастьян. Он нежно погладил лицо мальчика, помня о когтях. Новая волна ужаса ударила ему в ноздри, и он вдохнул, содрогаясь от восторга. — Я могу сделать вас настолько богатым, насколько вы пожелаете. У вас будет достаточно, чтобы купить любой дом, который вы захотите; лучшая еда и одежда, а также. Что угодно. Все это в обмен на вашу душу.       Мальчик снова посмотрел на него, но тут же от страха опустил взгляд. Он продолжал дрожать. Однако его голос звучал ровнее, когда он сказал: — Только моя душа? Ничего больше?       Что еще, по мнению мальчика, он может от него хотеть?       — Только ваша душа, — покорно ответил Себастьян. Наступила тишина, и он вздохнул. Он терял терпение. Эннесли ждал, и его лорд мог проснуться в любой момент и потребовать его присутствия. Если он не получит ответ в течение следующей минуты…       — Хорошо, — сказал мальчик. Его глаза бегали по сторонам, но не останавливались на Себастьяне. — Я согласен. Ты можешь забрать мою душу, но только после того, как я разбогатею.       Триумф вспыхнул. Поскольку его новый контрактор не смотрел на него, не было нужды скрывать дикую ухмылку, широко растянувшую его губы.       — Отлично, — прошептал Себастьян. Без дальнейших вопросов он прижал руку к талии мальчика, точно в том месте, где была нанесенная культом метка молодого господина. Его печать впилась в кожу, и крики ужаса снова наполнили комнату.       Чем заметнее была печать, тем сильнее формировалась связь между демоном и контрактором. Себастьян не хотел, чтобы эта короткая сделка была крепкой. В результате отметина на его собственной руке стала меньше и тусклее — это было хорошо. У его настоящего господина было меньше шансов заметить это временное дополнение. Если он это увидит… Себастьян содрогнулся при этой мысли.       Мальчик наконец перестал кричать. Он вытянул шею, пытаясь увидеть печать, но, вздрогнув, отвел взгляд и схватил рубашку.       — Все сделано? — пробормотал он. — Я могу идти?       — Да. И теперь это твое, — размашистым движением Себастьян наколдовал кошелек, полный денег. Они были подделкой, но копии были достаточно хороши, чтобы обмануть большинство. — Я скоро приду к вам снова, чтобы дать вам больше.       Лицо мальчика просветлело. Он жадно схватил кошелек и заглянул внутрь, задыхаясь от волнения, когда увидел содержимое.       — Клянусь богом! — воскликнул он. — Это мое? Это все мое!       — Действительно, — протянул Себастьян. Было трудно сдержаться, чтобы не закатить глаза. — Вам следует уйти, потому что у меня есть другие дела.       Мальчик энергично кивнул. Убаюкивая кошелек, он бросился к двери, но остановился всего в нескольких дюймах от нее.       — Как мне тебя позвать? — спросил он. — Знаешь, если мои деньги закончатся?       Технически он должен был позволить своим контракторам дать ему имя, но…       — Меня зовут Себастьян, — сказал он. Мальчик удивленно моргнул, прежде чем кивнуть и убежать. Окончательно.       Поглощение этой души не насытит его надолго. Она была обычной — пресной и скучной, ее едва хватит на несколько дней. Но даже этого было бы достаточно.       В следующий раз, когда он столкнется с риском потерять контроль при общении со своим лордом, у него будет готовая замена, которую можно съесть. Это был интересный план, и Себастьян не мог поверить, что не придумал его раньше.       — Я знаю, кто ты, — сказал голос. Себастьян медленно повернулся к источнику.       Эннесли все еще сидел на своей кровати, где он упал, глядя на Себастьяна в зачарованном ужасе.       — Я знаю, кто ты, — повторил он, хотя теперь его голос звучал менее уверенно. — Ты демон. Я знал, что ты существуешь. Я знал это! Но когда никто не откликнулся на мой зов, я подумал… Вот почему ты здесь, не так ли? Ты пришел ответить на мой зов?       Себастьян рассмеялся. Смех был неприятным, и даже такой глупый человек, как Эннесли, должно быть, понял это, потому что он снова отшатнулся, и его лицо потеряло свои краски.       — Ты меня не узнаешь? — легкомысленно спросил Себастьян. Его ботинки щелкнули, когда он начал приближаться, сбрасывая еще несколько слоев своей человеческой формы. — Мы встречались уже несколько раз. Или, может быть, вы были слишком заняты, глядя на кого-то еще?       Эннесли нервно облизнул губы. Его тело начало трястись.       — Я тебя помню, — пробормотал он. — Ты слуга графа Фантомхайва. Но я думал… Ты пришел сюда, так что…       Себастьян насмешливо скривил губы.       — Я пришел сюда, чтобы найти удовлетворение за неуважение, которое вы проявляли к моему господину в течение последних нескольких месяцев, — мягко произнес он. — Самонадеянно с вашей стороны полагать, что я предпочту вас ему.       — Но ты только что согласился исполнить желание этой шлюхи! Почему бы тебе не выполнить мое?       Нелепость этого человека превышала обычно забавные пороги. Если бы в его крови не было постоянного слабого гудения гнева, у Себастьяна, возможно, возникло бы искушение поместить Эннесли в подвал какого-нибудь заброшенного здания и навещать его каждую ночь, чтобы посмотреть, сколько времени потребуется, чтобы лишить его всего, оставив только первобытный страх.       К сожалению, одной ночи должно хватить — меньше, если его господин проснется.       — Единственное желание, которое я действительно хочу исполнить на данный момент, — это желание графа Фантомхайва. — Себастьян подошел к кровати и остановился, пристально наблюдая за Эннесли. Его тьма рычала от нетерпения, вытягиваясь вперед и пытаясь обхватить его своей жгучей, удушающей хваткой.       Эннесли отшатнулся, вскрикнув от отчаяния. Он не заметил края и с глухим стуком упал на пол.       Фыркая, Себастьян медленно обошел кровать, упиваясь растущим отчаянием и паникой, которыми Эннесли так щедро осыпал его. Затем он направил нож вперед, наблюдая, как тот вонзился в плечо Эннесли и пригвоздил его к ковру.       Идиот закричал, дергаясь.       — Я могу предложить тебе больше! — истерически закричал он. Казалось, он смирился со своей неминуемой смертью, потому что остатки надежды исчезли, сменившись дикостью и безумием. — Я могу… Вместо этого я могу служить тебе! Стану связующим звеном в мире людей! Делать твою работу! Что делает Сиэля Фантомхайва твоим господином? Скажи мне, скажи мне, и я сделаю лучшее предложение! Почему я худший кандидат? Пусть я и не граф, но я респектабельный! Зачем служить ему, если я могу…       Себастьян метнул еще один нож. Этот попал Эннесли в грудь — неглубоко, чтобы ранить, а не убить.       С воем Эннесли замолчал. Однако он тяжело дышал, его окровавленная грудь опускалась и поднималась от напряжения.       — Потому что он король, а ты пешка, — лениво сказал Себастьян. Он сделал еще шаг, вертя в пальцах новый нож. — Солнце, в то время как вы — слизняк. Лакомство, а вы олицетворение безвкусицы. И самое главное, конечно, то, что он мой, а вы пытались посягнуть на мою территорию.       Шагов больше не осталось. Себастьян присел на корточки, обнажая зубы в многообещающей ухмылке, а Эннесли в панике завизжал.       — Подожди! Подожди! Мальчик — другой мальчик! Шлюха! Вы заключили с ним контракт! Конечно, я буду лучшим выбором? Он ничего не может тебе дать!       — Он может дать мне ровно то же, что дал вам, — заметил Себастьян. Его кровь бурлила при мысли о том, что он, наконец, поглотит душу, какой бы невпечатляющей она ни была, и о том, как он вонзил свои когти в Эннесли. — Бледная замена, чтобы утолить мой голод, пока душа моего истинного господина не станет моей. Ваша судьба будет лучше, если честно. Вы просто умрете, и ваша душа останется нетронутой. Освобожденной для поездки к следующему пункту назначения.       Эннесли явно находил эту перспективу более пугающей. Последняя связность мыслей ускользнула, и он закричал.             После этого он не переставал кричать.

***

      — Чего хотел от тебя мой господин? — Себастьян задумался. Эннесли был еще жив, и ему стало скучно. Пришло время закончить его маленькое приключение и вернуться в поместье, но сначала ему нужно было кое-что узнать.       Спрашивать своего господина было бы бессмысленно. Он получит либо насмешливый взгляд, либо кучу лжи, которая воспламенит его мозг.       Ресницы Эннесли трепетали. Его тело имело интригующий цвет — оно было не совсем белым, а скорее обесцвеченным. Его кровь забрызгала всю комнату, кожа превратилась в полотно из ожогов, ран и синяков. Изначально Себастьян думал нанести урон по определенной схеме: его лорд изъявил желание увидеть его способности к рисованию, и это могло быть хорошим шансом продемонстрировать их. Он мог создать что-то легко узнаваемое: портрет, образ их усадьбы; Плуто, возможно. Несчастный пес обожал его, почуяв существо похожего происхождения — Себастьяну столько раз приходилось взаимодействовать с ним, что теперь он мог легко изобразить все его черты, от точного рисунка окраски до смешного наивного взгляда.       В конце концов, он решил, что это будет слишком безвкусно. Кроме того, он не планировал, что молодой господин узнает об этом событии — Эннесли было суждено быть таким же бесполезным и скучным после смерти, как и при жизни.       Ответа пока не последовало, поэтому Себастьян прижал острую пятку своего ботинка к пупку Эннесли, постепенно усиливая давление и провоцируя разрывы кожи.       — Камера! — прохрипел Эннесли. Прошел час с тех пор, как он в последний раз умолял о жизни — теперь его мольбы сводились к тому, чтобы позволить ему умереть, сменяясь приступами апатии. — Камера. Камера Талбота. Он хотел оружие. Он хотел… увидеть… рыбу. Слабость. Чем оно дорожит… Вероятно, это был ты. Он говорил о тебе, я уверен. Ты рыба.       Это звучало тревожно из уст Эннесли, но именно это мог сказать его лорд.       — Спасибо, — вежливо сказал Себастьян. Он узнает об этой камере от кого-то, кто не находится на грани смерти. — Прощайте.       Эннесли даже не выглядел испуганным. Он закрыл глаза, и Себастьян толкнул пятку внутрь, проткнув ею нижнюю часть живота. Одновременно он оторвал голову одним мощным ударом.       Ну, вот. Еще одна неприятность исчезла, и репутация его лорда была восстановлена. Скорее всего, его попросят принять участие в расследовании. Себастьяну не терпелось увидеть его лицо, как только он взглянет на тело — сколько времени потребуется ему, чтобы понять, что ответственная сторона каждый день шаг за шагом следит за ним?       Улыбаясь, Себастьян встал. Тьма отступила, полностью насытившись, позволив ему снова обрести человеческий облик, и он скептически огляделся.       Кровь была повсюду — к этому моменту она образовала небольшое море, пропитав ковер, пол, белье на кровати, даже потолок. Это не годится. Молодой господин не любил кровь. В прошлый раз он вел себя с замечательной сдержанностью, но тогда он был потрясен и сонный. Его реакция может быть более резкой на месте преступления.       — Так много дел, — пробормотал Себастьян. Затем он принялся за работу.

***

      Было половина пятого утра, когда он наконец удалил из комнаты последнюю каплю крови. Теперь она выглядела нетронутой — и знак уважения к его господину, и маленькая загадка, которую ему нужно было разгадать.       Осталась только одна проблема. Его господин мог справедливо задаться вопросом, действительно ли это тело принадлежало Эннесли — насколько он знал, Эннесли мог кого-то убить и сбежать. Чтобы рассеять эти возможные сомнения, Себастьян переодел его в одежду, в которой он был на собрании, вплоть до ботинок с перьями, которые были оскорбительны для любого, у кого есть чувство стиля.       Он всегда мог оставить голову, но собирался взять ее с собой. Когда придет время, они могли подбросить ее в резиденцию неугодного человека. Это укрепит репутацию Фантомхайвов и защитит мальчика от возможных юридических проблем.       Бросив последний довольный взгляд на сцену, Себастьян ушел, надежно спрятав голову Эннесли под мышкой.

***

      Утро было занято. Он договорился о собеседованиях с потенциальными учителями своего господина, приготовил завтрак и подождал, пока мальчик съест его и поднимется наверх. Было уже девять часов. Наконец, еще через час, отдав приказы слугам и объяснив, что нет, Бард не может использовать огнемет, чтобы соревноваться с Плуто, он погрузился в свои исследования.       В нескольких книгах упоминалась камера Талбота. В еще меньшем количестве была подробная информации, чтобы объяснить, что это такое.       Подняв голову, Себастьян задумчиво посмотрел в окно.       Эта камера, несомненно, была заманчивым изобретением. Как жаль, что он не знал самого Талбота при жизни. Был ли он гениальным ученым, сумевшим сломать границу между человеческим и иным мирами? Или он нанял демона, чтобы помочь ему с его изобретениями?       Возможно, Себастьян мог бы спросить, когда в следующий раз посетит ад. Прием, способный показать, к кому человек испытывает самое глубокое уважение, при условии, что этот человек и его объект привязанности существуют в двух разных измерениях? По этой логике, если бы молодого господина сфотографировали, он мог бы увидеть рядом с собой образ своих умерших родителей или тети. Недостижимый источник его глубочайшего стремления.       Или он может увидеть Себастьяна.       Неопределенное ощущение дернулось под его ребрами. Было неприятно тепло и щекотно, и Себастьян вздохнул.       Ему было любопытно, конечно. Такая картина была бы одним из самых больших рычагов, на который он мог надеяться, какой можно получить над его господином. Кроме того, это могло послужить окончательным доказательством слов Барда. Если бы Себастьян точно знал, что мальчик к нему привязан, это уравняло бы их игровое поле.       Представить, что это было правдой… Его сердце забилось быстрее при этой мысли. Странное волнение захлестнуло его, и он бы поддался ему, если бы не одна маленькая, но постоянная проблема.       Было совершенно ясно, почему его лорд хотел заполучить именно эту камеру. Как и Себастьян, он хотел получить рычаги влияния и пошел на все, чтобы сделать это. Связаться с Лау, посетить общественное собрание, каким-то образом уговорить Эннесли рассказать ему то, что он хотел узнать… Это было блестяще — или было бы так, если бы настороженность не сдерживала восхищение Себастьяна.       Он не мог позволить себя сфотографировать. Независимо от стоимости. Потому что он был почти уверен в том, что покажет его фотография.       Честно говоря, вариантов у него было не так много. Камера изображала существо, которым он дорожил, в мире, который не был его собственным, и Сиэль Фантомхайв был буквально единственным кандидатом в этом соревновании. Себастьян заботился о многочисленных курьезах в аду, таких как его коллекция камней, но в человеческом мире? Все его предыдущие господины и любовницы были мертвы. Единственными людьми, которых он знал в настоящее время, были люди, связанные с его лордом, и нельзя было отрицать, что он предпочитал мальчика им.       Однако он подозревал, что молодой господин так не считает. Он мог неправильно истолковывать и придать изображению большее значение, чем оно было на самом деле, заявив, что это его победа, а Себастьян не мог этого допустить.       В книге также была строка, в которой упоминалась камера Талбота, которая ему не нравилась. «Если случается так, что субъект фотографии не заботится ни о чем во внешнем мире, изображение останется пустым от дополнительных присутствий».       Поскольку строка была короткой и добавлялась в самом низу, Себастьян удовлетворился тем, что проигнорировал ее. Тем не менее, было разумнее ошибиться в сторону осторожности.       Он сфотографировал бы своего господина, чтобы увидеть, что ему дорого. Он не хотел, чтобы его фотографировали только на тот случай, если фотография не была пустой и на ней был изображен его господин.       Все было бы так же просто, как он задумал.

***

      Себастьян так сосредоточился на предстоящем испытании с камерой, что забыл об Эннесли. Он вспомнил только, когда его господин приказал ему подготовить карету, его лицо было напряжено, его взгляд потемнел от мыслей, которые Себастьян сомневался, что он сможет извлечь из него, даже если он применит пытку.       Когда они остановились возле дома Эннесли, его предвкушение начало нарастать. Это заставило его кровь забулькать от нетерпения, и он с огорчением осознал, что ему придется держать маску безразличия вместо того, чтобы позволить себе следить за движениями своего господина с той интенсивностью, которую он был бы склонен проявлять в ином случае.       Они вошли в дом. Плечи мальчика были напряжены, вероятно, готовясь к ужасному зрелищу, которое, как он думал, его ожидало. Себастьяну не терпелось увидеть его реакцию, когда он поймет, что ему не о чем беспокоиться — ни одна капля крови не встретит его на месте происшествия.       На его губах начала появляться улыбка, поэтому Себастьян наклонил голову, чтобы скрыть ее. Один из офицеров, мимо которых они проходили, уставился на него с непостижимым ужасом.       Молодой господин сделал паузу, когда вошел в комнату. Себастьян затаил дыхание. Сейчас он не мог видеть его лица, но даже его положение плеч, то, как он держал спину, говорило ему о многом. Мальчик был полон недоверия.       Естественно. Он не мог подозревать Себастьяна, у него не было причин, но кто еще мог оставить ему такое прекрасное место преступления?       К удивлению и удовлетворению Себастьяна, его господин быстро оправился. Он подошел к телу Эннесли, кружил вокруг него и, наконец, показал свое выражение лица. Оно было холодно созерцательным. В нем нечего было читать, нечего было догадываться, поэтому Себастьян тихо выдохнул.       Ну тогда. Ему придется набраться терпения.       Его господин опустился на колени рядом с телом и некоторое время смотрел на него. Потом он расстегнул несколько пуговиц на его рубашке, заглянув в изуродованную грудь, и в Себастьяне вспыхнула искра восторга.       Умный и с отличной интуицией. Себастьян думал, что причина смерти настолько очевидна, что его лорд не станет утруждать себя изучением остальной части тела. Ему следовало бы знать лучше — годы исследований отшлифовали навыки Сиэля Фантомхайва, а его любознательный характер во многом способствовал его успеху в этой сфере.       Его улыбка стала шире. Он так отвлекся, что забыл стереть ее, когда его господин встал и повернулся к нему лицом.       — Вы закончили, милорд? — нейтрально спросил Себастьян.       — Я закончил, — ответ прозвучал очень уверенно. Мальчик подошел к нему, его пристальный взгляд из-под ресниц вызвал в сознании Себастьяна первые признаки настороженности.       — Так скоро?       — О, это дело очень простое. Хочешь услышать мои выводы?       Он был прав, что-то определенно было не так. Но что это могло быть? Его господин не мог заподозрить его. Насколько он знал, это был просто еще один ужасный случай — в его глазах Себастьян не имел прямой связи с Эннесли.       — Если вы хотите поделиться ими, — согласился Себастьян. Напряжение снова возросло, когда он получил ангельскую улыбку. Прежде чем он успел моргнуть, его господин схватил его за рубашку и резко дернул. Внезапность заставила Себастьяна поддаться удивлению, поэтому через мгновение он оказался лицом к лицу со своим господином.        — Я знаю, что ты убил его, — прошептал мальчик. Его взгляд был охвачен яростью, и у Себастьяна перехватило дыхание. Кровь его невыносимо закипела — он примагничивался, воспламенялся этим зрелищем, сам не зная почему. — Я мог бы узнать, как ты убиваешь, и оружие, которое ты используешь, где угодно. Если бы это был кто-то другой, а не Эннесли, я бы забыл это. Но ты меня подставил.       Что?       Сквозь туман, который начал накапливаться в его сознании, Себастьян не мог расшифровать смысл обвинения. Он подставил своего господина? Но это никогда не входило в его намерения. Наоборот, он стремился обеспечить его репутацию после того неловкого поведения на собрании.       — Люди видели, как я разговаривал с Эннесли, — прошипел молодой господин. Его слова были острыми, как ножи, и Себастьяну хотелось носить их, как украшения. Он не мог вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя таким счастливым. — Я никогда не разговаривал с ним раньше. Люди видели, что он был потрясен после нашего разговора. Я известен тем, что избавляюсь от таких подонков, как он. Как ты думаешь, во что они поверят теперь, когда вскоре после этого он умер таким уникальным образом? Как ты думаешь, кого заподозрят Рэндалл и даже Королева? По какой бы причине ты его ни убил, ты подставил меня. И это не то, что я хочу так просто забыть.       Каким полным жизни он выглядел сейчас. Сиэль Фантомхайв был в высшей степени красивым человеком, в этом не было никаких сомнений, но его праведная, гордая ярость добавляла ему еще больше слоев. Если Себастьяну нельзя было съесть его душу, он хотел вдохнуть ее. Вгрызаться в его плоть зубами, чтобы поглотить хоть часть его сущности. Он хотел целовать его губы до тех пор, пока они не почувствуют вкус крови, а затем он хотел пить ее, пока его голод не утихнет или его очарование не ослабит свою порочную хватку.       Он никогда не думал, что люди могут обладать истинной силой, но его лорд доказал, что он ошибался. Это случалось не всегда, но иногда, в такие моменты, как этот, сочетание его решимости, ума и способности оставаться непредсказуемым вдохновляло Себастьяна становиться на колени в рабстве добровольно, возможно, даже нетерпеливо. Он не мог представить, как мальчик совершил такой скачок, чтобы связать его со смертью Эннесли, но это было поразительно и впечатляюще, и Себастьяну больше никогда не хотелось вскрывать ему голову, чтобы посмотреть, что там внутри.       Мальчик отпустил его и сделал шаг назад. Его взгляд был расчетливым.       — Это было предупреждением, — произнес он, его голос был похож на сосульку, окутанную слоями презрения и темных обещаний. — Если ты когда-нибудь снова сделаешь что-то подобное, я пересмотрю наш контракт.       Туман исчез. Его сменил холод, и Себастьян напрягся.       Его господин должен был быть по-настоящему зол, чтобы выступить с такой угрозой. Под ним не было земли, Себастьян не нарушал никаких приказов, но даже услышав эти слова, в его груди забурлила неприязнь.       Мальчик пересмотрел бы их контракт?       В буквальном смысле, только через труп Себастьяна.

***

      Он перестал бурлить вскоре после того, как они вернулись домой. Было трудно оставаться раздраженным, когда чары продолжали преследовать его, напоминая ему о том, каким неотразимым существом был его господин.       Раньше, когда Себастьян размышлял о привязанности, он считал ее основной причиной красоту. Трудно было отрицать, что он было пристрастился к внешности мальчика и часами планировал и выбирал для него наиболее подходящую одежду, движимый ненасытным желанием сделать его слишком неотразимым, чтобы от него можно было отвести взгляд.       Но теперь он начал задаваться вопросом, не была ли эта непредсказуемость причиной его привязанности. Это было то, что он больше всего ценил в своем существовании, причина, по которой пребывание в аду, столь пресном, несмотря на все восхитительные ужасы, которые он таил, становилось невыносимым.       Движение времени было вечным — оно было плавным, беспечным и бесконечным, пока не вспыхнули какие-то тусклые огоньки. Это случалось время от времени, и когда это случалось, Себастьяну приходилось делить эту тьму с кем-то еще на очень короткое время. Заключение контракта было единственным изменением в его вечности, единственной полуинтересной вещью, которая освещала его путь, пока сделка не была закрыта, и он был вынужден снова погрузиться во тьму, надеясь, что свет нового испытания не заставит его долго ждать.       Чем непредсказуемее были его господины, тем больше он будоражился, а Сиэль Фантомхайв был воплощением непредсказуемости. Себастьян мог предвидеть лишь половину его решений. Вторая половина оставалась окутанной тайной, последним примером которой были успехи, достигнутые им после убийства Эннесли.       Как бы сильно он ни думал, Себастьян все еще не мог понять, как молодой господин выяснил, кто убил Эннесли. Еще более неожиданным было то, как он пришел к выводу, что Себастьян подставил его, когда намерение состояло в том, чтобы сделать противоположное.       Себастьян посмотрел на ситуацию и увидел ее под определенным углом, считая ее единственно верной; затем его господин представил другую точку зрения, и она была ничуть не менее логичной. Внезапно увидеть ту же картину по-другому было захватывающе. Этого чувства Себастьян жаждал больше всего на свете.       И это было еще не все. Сиэль Фантомхайв каким-то образом стал способен слышать его речь, когда ни один другой человек не мог сделать то же самое. Он одержал над ним блестящую победу в их игре с учителями — технически это была ничья, но Себастьян никогда не чувствовал себя более удрученным.       Его господин был исключительным. Себастьян сделал лучший выбор, решив служить ему и не съедая его каждый раз, когда он чувствовал к этому склонность. Если кто-то и заслуживал его привязанности, так это Сиэль Фантомхайв, так что в этом временном недуге не было ничего смущающего.       Это не сняло неудобную тяжесть с его плеч полностью, но послужило началом. Теперь ему нужно было доказать, что он не одинок в этом и что его господин разделяет его чувства. Когда дело касалось эмоций, люди всегда были слабыми и податливыми.       Не он, напомнил ему разум, но Себастьян отогнал эту мысль.       Ему нужно было узнать, привязан ли к нему его господин, а если нет, он должен был привить и взрастить в нем это ощущение. Он сравнял бы шахматную доску — в конце концов, он был демоном. Сиэль Фантомхайв был всего лишь человеком. Он мог выиграть несколько сражений, что уже было более освежающим, чем Себастьян мог надеяться, но у него не было шансов выиграть окончательную войну. Их финал был уже заранее написан: Себастьян исполнит его желание, а затем убьет его, окончательно вонзив зубы в его душу и поглотив ее всю, не оставив после себя и следа.       Великая победа была за ним. Но путь к ней был полон испытаний, и он стремился их преодолеть.       Для этого ему нужна камера. И, возможно, некоторое поощрение привязанности внутри своего господина, чтобы быть абсолютно уверенным во взаимности своих эмоций.

***

      Поскольку привязанность была для него совершенно новым чувством, Себастьян не знал, как ее взрастить. В ответе, который дал ему его лорд, ничего подобного не упоминалось, но если учесть, как вели себя другие пострадавшие люди… Можно с уверенностью предположить, что матери были привязаны к своим детям, а друзья в основном были привязаны друг к другу. На самом деле привязанность, казалось, шла рука об руку с симпатией, и что может быть лучше для ее поощрения, чем подарки?       Себастьян подумал, что в этом есть смысл. Мальчик уже зависел от него в самых важных вещах — время от времени продуманные и неожиданные подарки еще больше укрепят его уважение. В конце концов, кто еще смог бы придумать что-то, что действительно понравилось бы Сиэлю Фантомхайву? Никто. Потому что никто не знал его так хорошо, как Себастьян.       К сожалению, это не означало, что он мог сразу придумать подходящий подарок. Что ему подарить?       Был цветок, который выращивал Себастьян, но он еще не расцвел, так что было слишком рано его использовать. За годы службы он приготовил достаточно десертов и блюд, чтобы избаловать своего господина до беспамятства — приготовление блюда не будет хорошим подарком.       Возможно, что-то более уникальное. Его господин выделялся среди остальных, большинство других людей были просто овцами по сравнению с ним: очаровательными по-своему упрощенными, но слишком невыразительными, чтобы запомниться надолго.       Овца.       Идея была спонтанной, но удовольствие и волнение, охватившие его, скрепили сделку. Недолго думая, Себастьян протянул руку и позволил человеческому облику разлететься вдребезги. Знакомая темнота окутала его, тихо жужжа, и он осторожно извлек из нее один шипящий локон. Он охотно подчинился, поэтому, когда демон направил на него немного энергии, прядь трансформировалась без сопротивления. Мгновение спустя на его ладони лежала твердая игрушка. Она отражала форму черной овцы с белыми завитыми рожками и стояла на такой же белой платформе.       Она была идеальна. Лестное, но честное послание. Сиэль Фантомхайв был паршивой овцой в этом мире: неспособный вписаться в общество других, другой, уникальный. Кому-то он мог показаться странным, но эта странность только возвышала его. И все же, несмотря на все свои силы, он оставался человеком — все еще овцой. Навсегда приросший к своей человечности, как овца к своей платформе. Смертельно опасен для окружающих, но в ограниченных человеческих пределах, отсюда и белые рога.       Что больше всего порадовало Себастьяна в его подарке, так это то, что он был сделан из его сущности. Он превращал фигурку в своеобразный маленький талисман: он немного продлевал защиту мальчику, оберегая его от опасностей, подстерегающих в непосредственной близости. С его новообретенной способностью слышать демонический диапазон звуков, сможет ли он сказать, из чего он сделан?       Себастьяну не терпелось узнать.       Ночью он проскользнул в комнату своего господина и оставил фигурку овцы на прикроватной тумбочке. Мальчик мгновенно переместился, словно его привлекло его присутствие — еще одна уникальная способность? Себастьян выбежал из комнаты так же быстро, как и вошел, но далеко не ушел.       Он мог слышать движения своего господина. Легкий звук предупредил его о том, что овца была найдена и снята со стола, а потом какое-то время ничего не было.       Пока тишину не нарушил смешок. Он был полон восторга и такой невинной радости, что это звучало странно в устах его господина. Тем не менее, сердце Себастьяна екнуло, а его губы изогнулись в зеркальной ухмылке.       Казалось, он был на правильном пути. Этот результат был даже лучше, чем тот, на который он надеялся.       Из комнаты больше не доносилось ни звука, поэтому через десять минут Себастьян рискнул еще раз заглянуть внутрь. Его господин снова уснул, черты его лица были безмятежны, дыхание было глубоким и ровным. Он сжимал паршивую овцу в руке, и новая волна удовольствия захлестнула Себастьяна, разливая тепло по его телу. Он улыбнулся.       Он все еще улыбался, когда ночь закончилась.

***

      Опасения Себастьяна по поводу камеры Талбота исчезли, как только его лорд раскрыл свой план.       Он пытался быть хитрым и не выдать своих намерений, поэтому вместо того, чтобы приказать Себастьяну стоять на месте, он вовлек в свой план Барда, Финни и Мей-Рин.       В тот момент, когда эти три дурака дали свое согласие, Себастьян позволил себе рассмеяться.       Разум юного господина мог создать проблему, но их слуги никогда не смогли бы выполнить свою миссию. У них была продолжительность концентрации внимания человеческого малыша — они двигались с такой же медлительностью, поэтому, если бы они хотели преследовать Себастьяна по дому, он с радостью примет их так называемый вызов.       Так он и сделал. Он порхал по всему поместью, останавливаясь достаточно долго, чтобы начался тревожный отсчет, и меняя положение в последнюю секунду, ухмыляясь над огорченными воплями и проклятиями. К его интересу, Бард, похоже, был особенно увлечен фотографированием — возможно, после их неминуемой неудачи Себастьян спросит его, почему.       Однако все это меркло по сравнению с самым интригующим и актуальным нюансом. Нюанс, из-за которого Себастьян уже чувствовал себя победителем в этой новой игре.       Решение Сиэля Фантомхайва сделать снимок тайно выдало его чувства глубже, чем он мог предположить. Он добровольно пожертвовал решающую шахматную фигуру и подверг себя сильной возможности проиграть, и он сделал бы это только по одной причине: если бы ему нужна была очень специфическая победа.       Если бы он приказал Себастьяну стоять на месте — еще лучше, если бы заставил его сфотографировать себя, это означало бы, что ему нужен рычаг воздействия. Это было бы холодным и расчетливым ходом с целью выяснить, что больше всего заботит Себастьяна в человеческом мире, и разоблачить это как его слабость, унизив его вещественными доказательствами его недостатка.       Но мальчик выбрал другое. Он выбрал хаотичный, лихорадочный и ненадежный метод — изо всех сил старался держать Себастьяна в неведении о существовании камеры; когда это стало уже невозможно, он притворился, что это очередная игра, хотя его отчаянные усилия говорили о чем-то более глубоком. Такой подход был лишен логики, а это означало, что он основывался на эмоциях.       Сиэль Фантомхайв не хотел рычагов воздействия. Он хотел потенциальное оружие для самозащиты. Он хотел увидеть, будет ли он изображением на фотографии Себастьяна, а если нет, то он не хотел, чтобы Себастьян знал или задавался вопросом о фотографии, вероятно, планируя похоронить ее как постыдную тайну и забыть, что это когда-либо происходило.       Чувства должны были стоять за его все более отчаянными попытками сделать снимок и тем безумным планом, который он придумал. Привлечь слуг; испортить свой внешний вид, развязав галстук и потребовав, чтобы Себастьян его поправил; нанять несомненно фальшивого репортера с неправдоподобной историей для рассказа… Одно только любопытство не могло объяснить такой напор. Нет, у мальчика были более личные и эмоциональные мотивы, и они могли исходить только из одной правды.       Бард, при всем своем невежестве, был прав. Сиэль Фантомхайв был привязан к нему. Подарки уже не имели значения — привязанность уже сформировалась. Теперь мальчик отчаянно нуждался в доказательстве того, что Себастьян тоже заражен. Он был слишком огорчен, чтобы отдать прямой приказ, опасаясь, что Себастьян может прийти к правильным выводам, поэтому решил пойти более сложным путем, который защитит его достоинство в случае, если он не получит желаемых результатов.       Они были очень похожи. Неудивительно, что у них были схожие идеи.       Острая сладость триумфа опьяняла. Себастьян предостерег себя от поспешных выводов, но его восторг не исчез. Наоборот, он продолжал набирать обороты и скрашивал его дни самым приятным образом.       Он поймал себя на том, что смотрит на своего господина даже больше, чем обычно, представляя возможности, которые могут открыть его новообретенные знания. Он еще не знал, как использовать эту ситуацию, но само ее существование уже вызывало в нем странное и блаженное головокружение.       Его ненадолго прервала новейшая идея его господина.       — Полагаю, мне придется умереть, чтобы получить то, что я хочу, — сказал он вслух. Он должен был знать, что Себастьян его услышит, и был прав — звук его голоса разнесся по всему поместью и настиг его в самый неожиданный момент.       Себастьян снова попытался сосредоточиться на наемном репортере, но его внимание было рассеяно, пока он слушал подробности нового плана.       Игра выходила на новый уровень, и это было еще безумнее, чем до этого. Мальчик правильно рассчитал, что единственное, что заставит Себастьяна остановиться, это он сам. Планируете подвергнуть свою жизнь опасности, поставить такой сложный спектакль, и при этом отказываетесь отдать приказ? Его упрямство превосходило любого, кого когда-либо знал Себастьян, кроме самого себя. И этот план, в отличие от других, действительно имел высокие шансы на успех. Это должно было настораживать, но Себастьян находил это только очаровательным.       Пусть фотографируют его. Если его господин реализует свою дикую идею, он заслужил несколько минут почувствовать себя победителем. В конце концов, у Себастьяна было множество способов уничтожить изображение до того, как оно попадет в руки мальчика.       День продолжался, и любопытство вкупе с нетерпением подтолкнуло Себастьяна к шалостям. Если его господин прибегнет к грязной игре, он сделает то же самое. И он выиграет. Саморазрушающее поведение не поощрялось.       Пищевые наказания всегда были эффективны, поэтому вместо того, чтобы приготовить свежий шоколадно-мятный пирог, как планировал Себастьян, он взял маленькие печенья в форме лапок, которые слуги привезли из Хаундсворта, и положил их на тарелку. Выглядели они непривлекательно, и вкус, должно быть, был таким же неприятным.       Кроме того, если Бард был прав насчет привязанности, то он мог быть прав и в отношении причин неприязни молодого господина к Анжеле. Напоминание ему о Хаундсворте было бы тонким уколом, который он мог понять, а мог и не понять.       В отличном настроении Себастьян поднялся наверх.       — Сегодня я подаю бобовые пирожные демонической гончей, — безмятежно сказал он, протягивая сомнительного вида тарелку. — Изготовлено в Хаундсворте во время нашей поездки.       Мальчик нахмурился и проткнул одно печенье. Его хмурый взгляд усилился. Увы, вкус ему понравился, но его растерянное выражение лица было приятным. Игра с ним никогда не потеряет своей привлекательности.       Себастьян не мог напрямую спросить о фотографиях, если только игра не была близка к завершению, но он мог намекнуть на ее наиболее вероятный исход, напомнив про интервью Танаки.       — Молодой господин, — промурлыкал он с игривым взглядом, — как насчет того, чтобы взять еще одно?       При упоминании снимке, его лорд напрягся. В его глазах мелькнуло настороженное выражение, прежде чем он попытался казаться отчужденным.       — Ни за что, — пробормотал он. Его голос был сдавленным, как будто одно только предположение приводило его в ужас, и Себастьян не мог не рассмеяться. Он автоматически полагался на демонический диапазон звуков — оскорбить своего господина и столкнуться с еще одним творческим наказанием не входило в его планы на сегодня, поэтому, когда мальчик обернулся, чтобы посмотреть на него, он замер.       — Что смешного?       Конечно. Теперь он мог слышать его. Как неловко — и в то же время как совершенно очаровательно. Себастьяну придется следить за тем, что он говорит теперь. Это было потенциально неудобно в долгосрочной перспективе, но он пристрастился к чувству изумления, которое, наблюдая за этим, возникало у него снова и снова. Он не хотел бы отказываться от него, несмотря на все недостатки.       Разочаровывало то, что его господин не увидел ничего необычного, когда посмотрел на паршивую овцу — его таинственная связь с миром демонов, чем бы она ни была, далеко, видимо, не простиралась, но Себастьян все равно был доволен. И предвкушал дальнейшие преобразования.

***

      Он намеренно умолчал о подробных приготовлениях, которые его господин проводил со слугами. Хотя ему было любопытно, он предпочитал удивляться. Не похоже, чтобы мальчику угрожала реальная опасность — печать предупредит Себастьяна, как только развернется представление, так что он прибудет вовремя, чтобы предотвратить это.       Пока он ждал, он сосредоточился на приготовлении ужина, поджаривании утки и нарезке овощей, чтобы сделать для нее острую подушку. Кухня была пуста: все были там, занятые своим безрассудным планом. С одной стороны, Себастьян ценил возможность готовить в тишине, а