Те пологие склоны, что ведут в ад

      Себастьяну потребовался день, чтобы прийти к выводу, что привязанность — самое унизительное чувство, которое может испытать демон. Потребовался еще один, чтобы решить, что ему нужно вырвать его из груди или рискнуть потерять рассудок.        Постоянная неисправность его тела. Нелогичные мысли, которые терзали его разум. Реакции и инстинкты, которые он не мог понять, — все это были симптомы его болезни, и он хотел избавиться от нее.       Для начала нужно было понять, чем это вызвано. Какой аспект существования Сиэля Фантомхайва поместил в него это кипящее ощущение? Почему это произошло именно сейчас, а не раньше? Себастьян служил тысячам людей. Чем этот случай отличался? Душа, да, но она должна была стать его едой. Любить душу не означало быть привязанным к человеку, поэтому должно было быть что-то еще.         Чувства всколыхнулись, когда он посмотрел на мальчика, так что, возможно, проблема заключалась в красоте. Его нынешний лорд выделялся среди остальных своей внешностью, это было неоспоримо. Любопытно, что Себастьян не понял этого с самого начала — когда они впервые заключили контракт, он считал мальчика тощим, невыразительным малюткой, грозным только из-за того, как гордо он держал себя, несмотря на боль, и из-за уникального, противоречивого блеска его души.            Его прежняя ненаблюдательность приводила его в ужас. Его всегда тянуло к красоте, будь она проявлена ​​в искусстве, архитектуре или во внешности, так что как он мог упустить тонкие черты, голубые глаза и все эти манящие волосы, — он не мог этого понять.       Одежда, которую он выбирал для своего господина, не имела значения, поэтому Себастьян решил изменить ее в первую очередь. Он провел час, выбирая самые скучные, пресные и непривлекательные вещи из гардероба мальчика. Затем он критически посмотрел на результаты.       Сочетание серого и коричневого притупляло остроту внешности Сиэля Фантомхайва, но лишь до некоторой степени. Он по-прежнему поражал, и Себастьян все еще чувствовал тот тревожный всплеск эмоций, когда смотрел на него.       Возможно, ключ был в том, чтобы выставить его смешным, но этот план усложнил сам его господин. Он мог быть равнодушен к одежде, но даже он заподозрил неладное, когда Себастьян нашел помпезный желтый костюм и попытался надеть его на него.       — Где ты нашел это злодеяние? — мальчик настороженно посмотрел на него. Он не предоставил попытки позволить Себастьяну надеть на него рубашку, поэтому Себастьян раздраженно вздохнул.       — Это нынешняя тенденция в викторианском обществе, — пояснил он. — Костюм подчеркнет ваш статус.       Слова звучали для него убедительно. Он не собирался позволять своему лорду входить в такие общественные места в этом, но, может быть, увидеть, как он ходит по поместью в такой одежде, будет достаточно, чтобы убить все ростки нежности, развившиеся в нем.         К сожалению, молодой господин только нахмурился, скрестив руки на груди.       — Я не припоминаю, чтобы видел людей, одетых как клоуны, — мрачно сказал он. — Пурпурная рубашка и желтый костюм? Это нелепо. Я не надену это.       — С каких это пор вы стали обращать внимание на одежду? — Себастьян раздраженно рявкнул, и брови его господина поползли вверх по лбу.       — Следи за тоном, — предупредил он. — И мне не нужно обращать внимание на одежду, чтобы знать, что этот костюм — мерзость. Думаю, я бы запомнил, как лондонское общество приняло вид экзотических попугаев!         Они уставились друг на друга. Несмотря на шипение раздражения и разочарования в голосе Себастьяна, он решил больше не спорить. С кислым выражением лица он убрал костюм и достал более типичную сине-черную комбинацию.       Это не имеет значения, успокаивал он себя. Весь план был несовершенен с самого начала — заставить своего господина выглядеть глупо могло сработать только в том случае, если ему удастся закрепить свой успех, сделав его постоянным, а добиться этого было невозможно. Даже такой равнодушный к моде человек, как Сиэль Фантомхайв, запротестовал бы, как он сделал это сейчас, и проявление себя некомпетентным дворецким граничило с зоной, на которой Себастьяну было некомфортно.       Ему нужно что-то более постоянное. Одежда была просто атрибутом, так что, возможно, обезображивание молодого господина могло бы принести ему желаемые результаты.             Себастьян провел остаток дня, размышляя об этом. Все его существо восстало против этой идеи, но разве это не свидетельство того, что это именно то, что ему нужно? Он был уверен, что нежелание исходило от его привязанной стороны, которую он пытался разрушить. Для него было естественно бороться с чем-то, что приведет к концу этого.       Ночью он стоял у постели своего господина, глядя на то, как тот спал, а когти медленно очерчивали контуры его лица, не касаясь его по-настоящему. Его кожа была такой нежной — требовалось малейшее нажатие острого ногтя, чтобы проткнуть ее, чтобы потекла пьянящая кровь. Она скатывалась бы по щеке мальчика, образуя багровое ожерелье на его шее, или, возможно, достигала бы его волос, сделав их блестящими от крови.       Образ был настолько заманчивым, что Себастьян почти сделал это. Он сильнее надавил на ноготь, вздрогнув, когда пульсация крови отозвалась эхом в кончиках его пальцев, но момент был испорчен, когда его лорд нахмурился.       — Прекрати, — сонно приказал он. Себастьян моргнул и отдернул руку, когда внезапная тревога пронзила его. Однако больше ничего не последовало. Сиэль Фантомхайв продолжал спать, его хмурый взгляд постепенно разгладился до безупречной ровности.       Облегченно вздохнув, Себастьян снова подошел ближе. Он рассеянно погладил мальчика по лицу, поражаясь диссонансу между его разумом и… Какая часть отвечает за привязанность? Люди, скорее всего, обвинили бы в этом сердце или душу, но это были глупые метафоры, которых Себастьян никогда не понимал. Он удерживал и поглощал человеческие сердца при жизни; у него самого часто было человеческое сердце, и это был просто орган, как и у остальных. Это, конечно, не было причиной всех досадных коротких замыканий, от которых он страдал.          Возможно, люди еще не обнаружили источник проблемы. Будучи демоном, Себастьян не особо интересовался гуманитарными науками, хотя и с интересом следил за некоторыми событиями. Теперь ему придется уделять им больше внимания.       Его коготь скользнул по лицу лорда, задержавшись на уязвимой коже прямо под глазом, затем поднялся еще выше, задев мягкие ресницы.       Он мог ткнуть сюда, и тогда рана была бы гораздо серьезнее, чем невинная фантазия о кровавом ожерелье. Один небольшой соблазнительный рывок, и Сиэль Фантомхайв лишится своего непомеченного глаза, что, по сути, оставит его слепым вдобавок к изуродованному. Это было бы достойной компенсацией за тот ад, который он устроил Себастьяну во время их последней игры.       Но все это противоречило бы основам их контракта, поэтому, какой бы интригующей ни была такая возможность, Себастьяну пришлось ее отвергнуть. Он попытался игнорировать ту часть себя, которая расслабилась от облегчения при осознании этого.       Это не имело значения. Он всегда мог инсценировать несчастный случай, чтобы гарантировать свою невиновность. Например, он мог заставить Мей-Рин бросить кастрюлю с кипятком прямо в лицо мальчику. Его миловидные черты смешались бы в распухшее, покрытое шрамами месиво, и, возможно, взгляд на него больше не заставлял бы сердце Себастьяна бешено колотиться.       Та же ненавистная часть его души протестовала, но он научился игнорировать ее с возрастающей эффективностью. С некоторой неохотой он отстранился и вышел из комнаты, его мысли кружились в попытке определить наилучшую тактику.       Идея с кипяченой водой, безусловно, имела свои достоинства, но он полагал, что еще слишком рано применять такие решительные меры. В конце концов, он даже не мог быть уверен, что это сработает и что его привязанность разрушится. Лучше было начать с чего-то меньшего, чтобы проверить его теорию.       Снаружи донесся тихий жалобный звук, и Себастьян остановился. Довольная улыбка скривила его губы.       Ах. Одно из самых замечательных существ, созданных человеческим миром, было здесь на свой поздний ужин.       Она могла бы помочь ему с его планом.  

***

        Кошка была прекрасна: вся черная, с маленьким белым пятнышком на груди и самыми пленительными желтыми глазами, в которых было и презрение, и грациозное принятие. Себастьян убаюкал ее и понес прямо в спальню своего лорда.       — Ты поможешь мне, не так ли? — проворковал он, почесывая ее за ухом свободной рукой. — Я обещаю, что это не займет много времени. В качестве компенсации ты получишь удобную кровать и большой свежий завтрак. Как на счет этого?       Кошка молча смотрел на него. Она, казалось, не возражала, поэтому Себастьян потерся щекой о ее мех и осторожно положил ее на кровать своего господина, прямо рядом с его лицом. Она неодобрительно посмотрела на него, прежде чем снисходительно свернуться клубочком на новом месте.       Удовлетворенный, Себастьян отошел в сторону.       Это был первый раз, когда у него была возможность наблюдать, как развивается аллергия у его господина. Вскоре его лицо начало покрываться болезненным покраснением. Его дыхание участилось. Он нахмурился, бормоча что-то невнятное, и протер глаза, умудряясь выглядеть раздраженным даже во сне.       Себастьян надеялся, что к утру эффект усилится, но это произошло лишь до некоторой степени. Голова его господина была наклонена так, что сопли текли ему прямо в рот; он выглядел немного обрюзгшим, и хотя это должно было отталкивать, по какой-то необъяснимой причине Себастьян нашел это… милым? Он не был уверен, какое слово ищет, но одно было ясно: Сиэль Фантомхайв по-прежнему выглядел прекрасно. Его план провалился.          Он не позволил этой неудаче испортить ему настроение. Всегда были другие идеи на рассмотрении.       Устраивать аварию с кастрюлей с кипящей водой было бы поспешно. Что, если его привязанная часть сумеет в последнюю секунду передумать и вынудит защищать мальчика? Это приведет к упущенной возможности и новым приступам разочарования. Нет, он должен был сначала подготовить свой разум: он должен был проверить свою реакцию на инцидент, который будет похож, но меньшего масштаба.       Ожоги бывают разной формы и степени, так почему бы, например, не налить перегретую ванну и не посмотреть, как мальчик полезет в нее? Это было бы ценным предварительным тестом. Ожоги, которые получит молодой господин, скорее всего, ограничатся его ногами — в конце концов, он не станет нырять в воду сразу. Себастьян будет наблюдать и соответствующим образом корректировать свои реакции, готовясь к более серьезному инсценированному происшествию, которое должно будет произойти позже.       Это было бы логичным первым шагом на пути к уничтожению всей этой привязанности.       Вечером он наполнил ванну только горячей водой. Мальчик глубоко задумался: он поднял руки в молчаливом приказе раздеть его, и Себастьян это сделал. Он тщательно обрабатывал каждый предмет одежды, убирая их и отслеживая движения своего господина.       Как только последняя вещь исчезла, Сиэль Фантомхайв подошел к ванне. Печать Себастьяна предупреждающе зашипела, но он проигнорировал это.       Его прерывистое сердцебиение было труднее игнорировать, но он все равно преуспел, даже когда его тело продолжало бессловесную борьбу. Его желудок начал бурлить, руки стали липкими, и даже ноги пытались двигаться без его явного разрешения, стремясь вовремя добраться до мальчика, чтобы остановить его.       В любой другой ситуации диапазон реакций, которые претерпевало его человеческое тело, мог бы быть захватывающим, но не сейчас. Не тогда, когда это служило еще одним доказательством того, насколько неуравновешенным он стал под влиянием скудных человеческих эмоций.       Если он не сможет смотреть, как его господину причиняют даже малейшие ранения, он никогда не сможет смириться с мыслью о том, чтобы навсегда изуродовать его. Если бы он был прав и привязанность сформировалась на основе красоты, тогда он был бы проклят испытывать это до конца их контракта.       Эта мысль заставила неприятный узел эмоций набухнуть прямо внутри него. Стиснув зубы, Себастьян заставил себя оставаться неподвижным и смотреть.       Сиэль Фантомхайв не стал ждать его руки — он решил сам войти в ванну. Его движения были довольно быстрыми, так что ему удалось полностью погрузить одну ногу внутрь и наполовину погрузить другую.       В ту же секунду с его губ сорвался крик боли, и приступ иррациональной паники заставил Себастьяна дернуться. Его тело автоматически притягивало его к молодому господину, сгорая от нежелательного беспокойства и острой потребности защитить. Он снова дернулся, когда мальчик поскользнулся и чуть не рухнул на мокрый пол. Его ступни были зловеще-красного цвета — доходило до одного из колен, и руки Себастьяна зудели от желания нанести на них успокаивающий бальзам.       Как утомительно. Он всегда интересовался человечеством, желая испытать его любым доступным ему способом, но теперь, когда он столкнулся с его ужасами, он пожалел о своем прежнем интересе. Какой в ​​этом смысл, если это только заставит его чувствовать себя неуверенно и виновато?       — Что это значит? — крикнул его господин. Он повернулся к нему лицом, его голубые глаза были дикими от возмущения. — Ты сошел с ума? Ты должен был проверить воду!       Себастьян мгновенно стёр любое выражение со своего лица. Сложив руки, он позволил себе тонкую улыбку.       — Простите, мой лорд, — сказал он. Он надеялся, что его искреннее, разочаровывающее чувство вины не отразилось в его голосе. — Боюсь, вы залезли внутрь слишком рано. Я не говорил вам, что все готово, не так ли?       Мальчик подозрительно сузил глаза, и Себастьян попытался подавить нехарактерное желание извиваться под его взглядом.       Он не сделал ничего плохого. Этот контракт пройдет и в конце концов исчезнет из его памяти, как и многие другие контракты до этого, независимо от того, сколько столетий должно пройти. Но сама концепция привязанности… Если она пришла к нему однажды, кто сказал, что это не повторится в какой-то момент в будущем? Он должен был научиться сопротивляться и подавлять ее. Его долгосрочное самосохранение было важнее мимолетной вины за саботаж своего долга.       За дверью раздались тяжелые шаги: судя по тяжелому дыханию, это была Мей-Рин. Вероятно, она отреагировала на крик молодого господина и побежала проверить, что происходит.       Через несколько секунд дверь распахнулась.         — Все в порядке? — воскликнула Мей-Рин, щурясь из-за толстых очков в попытке что-то разглядеть. — Я слышала крик!       Ее беспокойство не было интересным, особенно по сравнению с реакцией Сиэля Фантомхайва. Как только Мей-Рин вошла внутрь, он поспешил спрятать выжженное на коже клеймо из виду. Его движения были отрывистыми и инстинктивными, выдавая его очевидную слабость, и медленная улыбка скривила губы Себастьяна.       Это было как раз то, что ему было нужно, чтобы вернуть чувство контроля. Чувство вины за его преднамеренную ошибку, позволившую его господину обжечь себя, отступило теперь, когда собственный проступок мальчика смотрел им прямо в лицо.        И его господин тоже это понял. Он мгновенно напрягся, отпустив Мей-Рин коротким приказом и настороженно глядя на Себастьяна. Казалось, он не хотел нарушать напряженную тишину, поэтому после паузы Себастьян решил сделать это за него.       — Я понимаю, почему вас смущает ваша метка, молодой господин, — пробормотал он с поддельным сочувствием. Его губы шевелились от удовольствия. — Но вам не о чем беспокоиться. Она у вас на спине, Мэй-Рин не могла ее увидеть. Хотя, наверное, это сила привычки. Люди до смехотворной степени зависят от таких мелочей.          Его слова попали в цель. Юный господин, возможно, и пытался сохранить свою маску равнодушия, но полностью это не получилось: Себастьяну удалось уловить вспышку эмоций. Однако, к его неудовольствию, он не смог ее идентифицировать.       — Позаботься о воде, — сказал мальчик. Слова были совершенно ледяными, и Себастьян ничего не мог сделать, кроме как подчиниться им.       Он добавил в ванну немного холодной воды. Все его существо покалывало, реагируя на своего господина, даже когда он не мог видеть его напрямую.       Он что-то замышлял. Себастьян не знал, откуда пришло это знание, но он был в нем так же уверен, как и в своих собственных мыслительных процессах. Может быть, это зависело от того, как вел себя мальчик: дыхание его замедлилось, стало тише; его сердцебиение тоже стало делать более длительные паузы. В то же время он практически излучал гудящую энергию, и Себастьяну хотелось выпить ее до последней капли.       — Вероятно, тебя это тоже беспокоит, — сказал наконец его лорд. У Себастьяна теперь появилась причина посмотреть на него, что он и сделал, немного настороженно. Его спина напряглась, когда он увидел злобный блеск в голубых глазах — может быть, он еще не понял причину этого, но такое выражение никогда не приводило ни к чему хорошему.        — Метка, — пояснил Сиэль Фантомхайв. Несмотря на сладость его тона, он источал яд. — Секта отметила меня первой, твоя печать — второй. Я бы не позвал тебя, если бы не они, так что в каком-то смысле их претензии надо мной важнее.        Себастьяну потребовалось мгновение, чтобы осознать все последствия. Когда он это сделал, ярость, взорвавшаяся в нем, была настолько сильной, что наполнила его только удушающим жаром, обжигающим даже заднюю часть век. По краям его зрения образовалось красное кольцо, туннель стал таким узким, что он больше ничего не мог видеть.       Почему он никогда не думал об этом раньше? Мальчик был прав. Это клеймо, из-за которого Себастьян насмехался над ним, было знаком собственности — знаком, принадлежащим кому-то другому. Возможно, большинство членов этого культа были мертвы, но их печать жила. Хуже того, их печать предшествовала печати Себастьяна. Укрепило ли это их собственность?       Даже возможность этого вдохнула больше огня в его легкие. Низкое рычание сорвалось с его губ, слишком низкое, чтобы мальчик услышал.       Это было невыносимо. Почему он не позаботился об этой метке, когда они заключали контракт? Он позволил своему господину годами ходить с клеймом, отмечающим его как чужого, не задумываясь об этом. Он не мог придумать худшего проступка.       Это было почти гарантией того, что метка была оставлена от имени королевы Виктории. Учитывая восхищение юного господина ею, это означало, что ее власть над ним была не только умственной, но и физической.       Себастьян презирал ее, даже не подозревая об этом. Теперь его пальцы дернулись, отчаянно желая превратиться в когти и разорвать кого-то или что-то на части.       Однажды будет расплата. Однажды Сиэлю Фантомхайву придется признать правду о личности человека, ответственного за гибель его семьи, и тогда Себастьян получит удовольствие. У него никогда раньше не было возможности убить короля или королеву. Виктория будет первой, и он с удовольствием сделает из нее пример, который мир увидит и запомнит.       Сценарии возможной мести сглаживали его самые острые стороны. Постепенно его голодная ярость начала утихать, но затем его господину пришлось снова заговорить.       — И это существо осмелилось назвать меня смехотворным, — насмешливо прокомментировал он. Каким-то образом он уже забрался в ванну — должно быть, Себастьян упустил этот момент. — Честно говоря, он как будто никогда не смотрелся в зеркало.       Оскорбление было не таким уж изобретательным, и все же оно все-таки задело сердцевину гнева, который только начал остывать. Он снова вспыхнул ярко-красным, и Себастьян зарычал, не успев сдержаться.       Он понял, что это была еще одна ошибка, когда торжествующая ухмылка скользнула по губам его господина.       — Хороший питомец, — протянул он так самодовольно, что Себастьян снова чуть не зарычал. — Надеюсь, ты усвоил урок. Можешь идти, я позову тебя, когда мне нужно, чтобы ты принес мое полотенце.       В эту единственную секунду все его мысли, весь его гнев сосредоточились на одной маленькой фигурке, развалившейся в воде. Темнота что-то прошептала, но, несмотря ни на что, он не чувствовал настоящего желания причинить вред. Напротив, что-то в нем уклонялось от этой мысли, слишком встревоженное недавним переживанием, когда он думал, что Сиэль Фантомхайв вот-вот умрет.       Тем не менее, ярость требовала выхода. Она не могла найти его здесь, а это означало, что ему нужно было уйти и сосредоточить ее на ком-то другом.       Не говоря ни слова, Себастьян вылетел из ванной. Перевоплотившись на полпути, он выскользнул из ближайшего открытого окна, пересек лес и опустился на заброшенное кладбище каскадом разрушений. Камень и грязь взрывались под его натиском, и это зрелище доставляло ему примитивное удовлетворение.       Несколько мгновений спустя он достаточно успокоился, чтобы снова принять свой человеческий облик. Тем не менее, его сердце продолжало бешено биться — ему было некомфортно, поэтому Себастьян глубоко раздраженно вздохнул.       По крайней мере, теперь он мог мгновенно определить причину своей кипящей ярости. Это была не дерзость его лорда — этого следовало ожидать. Каждый раз, когда Себастьян выступал против него, действиями или словами, он знал, что должен ожидать возмездия. Возможно, он даже предвидел это, как бы он ни ненавидел это время от времени.       Но метка. Метка была проблемой. Даже сейчас, в миле от поместья, Себастьян испытывал к ней ненависть. Он никогда не хотел видеть ее снова — он никогда не сможет смотреть на нее так, как смотрел раньше, не думая о том, что это значит. Это был катализатор: все остальное, как и оскорбления его господина, было лишь раздражающим дополнением.       Он хотел, чтобы она исчезла. Он ведь мог соответствующим образом манипулировать ситуацией? Какой смысл помогать людям в достижении их целей, если он не может реализовать свое собственное желание?       Себастьян задумчиво провел пальцем по губам. Идея промелькнула, и он выпрямился, темное облако наконец рассеялось.       Его лорд ненавидел это клеймо так же сильно, как и Себастьян. Возможно, никаких манипуляций не требовалось — возможно, они могли бы быть в этом соучастниками.       В конце концов эту идею стоило проверить. Он попробует это через несколько дней.         Через двадцать минут он вернулся, готовый помочь своему господину выйти из ванной. Мальчик зашипел, когда его ноги коснулись пола, и Себастьян мгновенно оказался рядом с ним, подняв его на руки. Как и ожидалось, все, что он получил за свою заботу, был недовольный взгляд.       — Это твоя вина, — раздраженно выплюнул его лорд. Поскольку он не пытался сопротивляться, Себастьян прижал его ближе.       — В лучшем случае вина взаимна, — спокойно возразил он. — Возможно, я проявил небрежность, но вы не удосужились проверить воду или уточнить, готова ли ваша ванна. Спешка — опасная вещь. Хотите знать, сколько моих господинов погибло из-за этого?       Он пожалел о своем вопросе, как только задал его. После Тамерлана он больше не хотел делиться историями из своего прошлого. Одного раза было более чем достаточно.       Однако мальчик не выглядел раздраженным. Он откинул голову назад, с любопытством глядя на Себастьяна. Что-то в этом — то, как он выглядел, как он смотрел, — выбило из груди Себастьяна весь воздух. Он моргнул, сбитый с толку, и инстинктивно усилил хватку.       Это была новая сенсация. Что было на этот раз? Что вызвало это?       — Расскажи, — разрешил молодой господин. Его разрешение вывело Себастьяна из странного оцепенения, и он направился в спальню.       — Не менее двадцати, — сказал он. — Как только мы заключили контракт, мне дали указание выполнить его. Например, жил человек, который хотел создать самую красивую картину в мире. Я откликнулся на его призыв, потому что мне было любопытно узнать о его планах. Я думал, что он может попросить меня помочь ему стать величайшим художником, но он только потребовал, чтобы я закончил картину сам. Так я и сделал. Я закончил через час и…       — И ты съел его, не удосужившись показать ему его картину, — закончил мальчик. Он выглядел изумленнум, его губы сложились в удивительно нежную улыбку.       Удивление расцвело. Себастьян пораженно уставился на него, не имея времени скрыть свое изумление.       — Как вы узнали? — спросил он. Он не считал окончание этого контракта предсказуемым, поэтому не мог представить, как его господин мог догадаться об этом.       Мальчик закатил глаза, его улыбка стала шире.       — Ладно тебе, — фыркнул он. — Это типичный ты. Ты был разочарован и обескуражен его желанием, поэтому решил наказать его любым доступным тебе способом. Ты любишь использовать лазейки, поэтому я не сомневаюсь, что ты делал это и здесь. Он попросил самую красивую картину, но не уточнил, что хочет ее увидеть. Поэтому он умер, не увидев результатов своего желания.         Каждое слово было правдой. Себастьян не мог не улыбнуться. Он чувствовал себя странно очарованным, и хотя он не был уверен, что ему нравится это чувство, оно было слишком интересным и приятным, чтобы сразу подавить его.       — Да, — подтвердил он, осторожно укладывая своего лорда на кровать. — Это была пустая трата контракта. Его душа тоже не была особо вкусной.       Сиэль Фантомхайв попытался встать, но зашипел от боли. Откинувшись на край кровати, он с яростью посмотрел на Себастьяна.       — Это по-прежнему твоя вина, — пожаловался он. — Я не могу долго стоять, у меня болят ноги! И не говори мне, что это потому, что я поторопился. В любом случае, какое отношение спешка имеет к истории об одном из твоих тупых господинов?       — Он тоже торопился, — сказал Себастьян, хотя его внимание было сосредоточено на ногах его господина. Он опустился на колени и поднял одну ногу, изучая яркое покраснение, которое, казалось, поглотило конечность. Видимых ожогов не было, но была пара зловещих волдырей, которые изрядно потемнели и свернулись в шар с острыми краями прямо в сердце Себастьяна. К этому времени он уже знал, что покалывание в груди не поможет облегчить это ощущение, поэтому он отбросил его.       Ему нужно лечить эти травмы. Его план оказался огромным, просто полным провалом — даже если бы он смог подавить тревогу при виде ранения своего лорда и заставить себя пройти второй этап, это не изменило бы негативных результатов. Потому что он забыл учесть одну важную вещь: если Сиэль Фантомхайв будет изуродован, это повлияет не только на его внешний вид. Он станет бесполезным и неэффективным, как тот идиот с картиной.       Слишком горячая ванна, и мальчик не мог нормально ходить. Как долго он будет восстанавливаться после того, как ему плеснут в лицо кипятком? На это могут уйти месяцы, а может быть, и годы. Не будет никаких расследований и интересных задач, потому что его слабое тело будет иметь приоритет.       Какое облегчение было осознать это рано. Даже дышать стало легче, и Себастьян расслабился, наслаждаясь ослаблением электрического напряжения, которое держало его в заложниках последние несколько дней.       Никаких кастрюль с кипятком и никакого обезображивания. Ему придется придумать совершенно другой план.       Но сначала ему нужно было вылечить ноги своего господина.       Десять минут спустя он наблюдал за мальчиком, пока тот вымачивал ноги в миске с холодной водой. Выражение облегчения на его лице было настолько глубоким, что Себастьян уставился на него, не в силах отвести взгляд, но и неспособный понять удовлетворение, которое отразилось в нем от увиденного.       Его господин был прекрасен в своей боли, этого нельзя было отрицать. Но наблюдать за ним в этом более расслабленном состоянии также было странно приятно, и Себастьян купался в этом ощущении.       — Сейчас лучше? — спросил он.       — Да. Не благодаря тебе.       Это замечание было настолько мелочным, что Себастьян фыркнул.       — Это на самом деле благодаря мне, — указал он. — Это была моя идея, и именно я принес вам эту миску.       — После того, как ты обжег мне ноги. Ты сейчас пытаешься исправить свою собственную ошибку, поэтому не можешь приписать себе никаких положительных результатов. Если бы не ты, мне не нужно было бы с самого начала замачивать их в холодной воде.       Такая логика была ошибочной, но каким-то образом в ней тоже был смысл. Себастьян снова фыркнул, еще больше позабавившись.       — Ладно, — разрешил он. — Ваши ноги были в плохом состоянии, а теперь им лучше, и все не благодаря мне.       Он опустил голову, чтобы скрыть улыбку, когда мальчик обиженно фыркнул.       — Что ты имеешь в виду под «все не благодаря мне»? — спросил он, агрессивно брызгая водой. — Мои ноги в плохом состоянии на самом деле благодаря тебе, так что не пытайся преуменьшить это!       — Я думал, мы договорились, что ваша собственная поспешность привела вас сюда?       — Нет, мы не договорились. Ты путаешь меня со своим безмозглым господином, который не удосужился придумать желание поумнее или сделать что-то свое. Кстати, что случилось с картиной?       Вопрос был неожиданным, но долгожданным. Губы Себастьяна сложились в улыбку.       — Самой красивой? — уточнил он. Его господин сморщил нос, настороженно глядя на него.       — Ну, я не знаю об этом, — протянул он. — Я никогда раньше не видел, как ты рисуешь, и я не знаю, какой образ твой извращенный демонический мозг сочтет красивым. Но да, эта картина.       — Честно говоря, я не совсем уверен. Себастьян проверил температуру внутри чаши, чтобы убедиться, что она остается приемлемой. Его пальцы случайно коснулись ноги его лорда, а секунду спустя раздался писк и пинок, направленный в его сторону.       — Не щекочи меня! — пронзительно пожаловался его лорд. — Ты же знаешь, что мне это не нравится.       Что за паршивец. Это было едва касание.       На мгновение Себастьяна охватило странное желание прижать мальчика к земле и пощекотать его по-настоящему, но так же быстро, как оно появилось, порыв прошел. Он вытер руку и снова надел перчатку.       — Я, наверное, принес эту картину к себе домой, — рассеянно сказал он. — Наверное, она до сих пор где-то там лежит.       Рот Сиэля Фантомхайва открылся. Высокомерие исчезло с его лица, обнажив искрящееся очарование.       — Твое место жительства, — повторил он, та же интрига вплеталась в каждое слово. — Ты имеешь в виду постоянное? Где оно находится? В аду?       Для того, кто продолжал заявлять, что ему ничего не интересно знать о прошлом Себастьяна, его господин определенно задавал много вопросов. Не то, чтобы Себастьян возражал. Наоборот, в его груди вспыхнуло теплое сияние удовольствия, заставив его губы скривиться в еще одной улыбке.       — Да, — сказал он. — Даже демоны должны где-то жить.       Его лорд наклонился вперед в своем любопытстве. Казалось, он забыл о своих обожженных ногах, и в интересах Себастьяна было продлить этот момент временного забвения.       — Вам оно не понравится, — добавил он, когда мальчик отказался задавать дополнительные вопросы, несмотря на его очевидное желание. — Он очень большой и полностью белый, с кривыми углами, от которых кому-то захочется вырвать глаза.       Испуганный смех сорвался с губ молодого господина, его голубые глаза сияли от удовольствия. Было странно, что всякий раз, когда Себастьян позволял себе смотреть слишком долго, он больше не хотел отводить взгляд. Он был уверен, что это еще один признак привязанности. Какое прискорбное чувство.       — Почему ты сделал, чтобы оно так выглядело? — спросил мальчик, рассеянно убирая волосы со лба. Себастьян проследил за движением.       — Именно для этого, — ответил он немного хриплым голосом. — У демона должно быть жилище, соответствующее его статусу и подчеркивающее его положение в нашем обществе. Я хотел сделать заявление.       Взгляд его лорда расширился еще больше, волнение сделало даже фиолетовый глаз более голубым.       — Значит, ты девиант? — воскликнул он в восторге. — Местный девиант со склонностью оскорблять других?          Технически это было правдой, но то, как Сиэль Фантомхайв сказал это, звучало так, как будто Себастьян был непритязательным изгоем, который служил развлечением для других демонов. В его крови бурлило возмущение, за которым последовала настойчивая потребность разрушить это заблуждение.       — Если хотите знать, я пользуюсь уважением большинства демонов, — раздраженно произнес он. — Так что, хотя вы могли бы сказать, что мне нравится иногда раздражать их, это не делает меня «девиантом», как вы выразились. Мой статус достаточно высок, чтобы гарантировать мне то, что я хочу, и я хочу огромный белый дом, сделанный только из углов.       Мальчик снова рассмеялся. Затем он сделал очень странную вещь: с улыбкой, все еще украшавшей его рот, он протянул руку и коснулся плеча Себастьяна. Его прикосновение было тяжелым от настойчивого собственничества, как будто он что-то требовал. Себастьян не мог себе представить, что это за заявление, но он не возражал.       — Значит, ты важный демон, — заключил его господин. — Это хорошо знать. Я бы не хотел быть связанным с самым бесполезным представителем ада. Туда ты пойдешь, когда съешь мою душу? К твоему белому кошмарному дому?          Вопрос был таким же сбивающим с толку, как и прикосновение, которое все еще согревало его кожу. Себастьян чувствовал это ощущение даже сквозь рубашку и жакет — по его руке побежали мурашки, а затем последовало глубокое, рокочущее удовлетворение.        — Возможно, — сказал он запоздало. Большая часть его разума, казалось, была сосредоточена на прикосновении и том отвлечении, которое оно вызывало, так что думать стало труднее. — Я еще не думал об этом. Неясно, когда закончится наш контракт, поэтому я не вижу смысла строить планы на будущее.       Мальчик улыбнулся ему, и почему-то эта улыбка казалась наградой.       — Хорошо, — объявил он.       Себастьян не знал, что хорошего он нашел в его ответе, но спорить не собирался. Их перемирие было мимолетным — его господин сейчас же вспомнит, почему ему пришлось окунуть ноги в холодную воду, а привязанность возобновит свои упрямые попытки пустить свои ядовитые корни в Себастьяне. Он снова начнет строить планы, но в эту оставшуюся минуту он будет наслаждаться их подобием мира.  

***

      На следующий день ноги Сиэля Фантомхайва почти пришли в норму. Он все еще морщился при ходьбе, но кроме этого все, казалось, было в порядке. Себастьян был бы доволен, если бы это не было вопиющим доказательством его слабости.       Хуже всего было то, что он временно выпал из эффективных планов. Делать было нечего, пока он что-нибудь не придумает, поэтому Себастьян сосредоточился на изменении еды, которую он готовил для молодого господина, отложив борьбу с привязанностью в пользу мелочности.       Если бы ему пришлось страдать, мальчик страдал бы вместе с ним, пусть и по-другому.       Себастьян знал его предпочтения и антипатии лучше, чем свои собственные. Приготовить блюдо, которое выглядело бы идеально и пахло идеально, но которое не понравилось бы его лорду, было не простым трюком — это было искусство, и он вникал в него со всей самоотдачей, которой заслуживала эта задача.       Мальчик не любил большинство видов рыб. Запаха было достаточно, чтобы у него скрутило желудок, поэтому Себастьян стал использовать морскую соль вместо стандартной в каждом блюде. Для десертов он выбрал самый темный и самый горький шоколад, который ему удалось найти, но перед нанесением смешал его с какао-маслом и немного ванили. Это уменьшило горечь, но сделало вкус шоколада скучным, и Себастьян добавил в муку щепотку морской соли в качестве вишенки сверху.       Процесс приготовления пищи обрел новые грани, став более увлекательным. Еще интереснее были результаты.       Сиэль Фантомхайв был совершенно сбит с толку. Он стал забрасывать еду на полпути, глядя на свою тарелку с потерянным и сбитым с толку выражением лица. Было ясно, что он понятия не имел, что случилось, просто по какой-то причине не оценил вкус.       У Себастьяна было больше идей, которые он хотел попробовать, но все остановилось, когда молодому господину надоело. Отодвинув тарелку, он оценивающе посмотрел на него.       — Я недоволен твоими действиями, — неторопливо сказал он. Что-то в его голосе заставило Себастьяна почти инстинктивно выпрямиться. — То, что ты приготовил для меня сегодня, некачественное, и я не потерплю этого. Тебе нужно руководство — я уверен, что Бард будет рад помочь.       Все в нем сжалось от этого предложения. Может, он неправильно расслышал. Это было слишком оскорбительно и слишком подло, чтобы быть правдой — наверняка молодой господин шутил?       Его слабая надежда была безжалостно задушена, когда он увидел, какая ухмылка была направлена ​​на него. Это была самая противная ухмылка, которой обладал Сиэль Фантомхайв. Он был взбешен, и это означало, что Себастьяна ждало наказание, равное необходимости хранить молчание, когда он прислуживал фальшивым учителям.        — Ты проведешь неделю под его командованием на кухне, — уточнил мальчик. Ему удалось сказать так, чтобы каждое новое слово звучало более радостно, чем предыдущее. — Иди, сообщи ему об этом. Я ожидаю от тебя лучших результатов к концу — если ты снова приготовишь что-то, что мне не нравится, мы продлим срок обучения.       — Если бы только можно было совершить убийство, — сокрушенно подумал Себастьян, направляясь на кухню. Увы, он слишком много вложил в этот контракт, чтобы позволить ему закончиться так позорно. Он также должен был признать, что, возможно, он заслужил это. Он испортил мальчику еду, даже если его причины были оправданы.       Бард сидел на табурете и курил одну из своих отвратительных сигар. При виде Себастьяна он встал, но не прекратил своей деятельности. Этот придурок должен был командовать им неделю? Каждое блюдо, которое он готовил, имело вкус пепла — и это было комплиментом.       — Ты что-то хотел? — осторожно спросил Бард. Себастьян прочистил горло.       — Молодой господин предложил нам вместе готовить еду в течение недели, — сказал он. Это звучало совершенно неопределенно, но он знал, что это его не спасет. Даже если ему удавалось держать Барда в неведении какое-то время, мальчик быстро вмешивался и сообщал свой точный приказ.       — Вместе? — Бард оживился, забыв о своей сигаре. — Так ты собираешься меня учить?       Вот и закончилась его потенциальная отсрочка.       Себастьян чуть не проглотил язык, отказываясь говорить слова, но, в конце концов, и эта битва была проиграна.       — Не совсем так, — прохрипел он. — Скорее наоборот.       Сегодня Бард был особенно медленным. Он продолжал смотреть на Себастьяна, ощутимо обдумывая услышанное и пытаясь разобраться в этом. Когда он, наконец, понял смысл, Себастьян был готов уволить его за то, что он был идиотом.       — Ты имеешь в виду, что я буду учить тебя? — воскликнул Бард. Широкая нахальная ухмылка рассекла его лицо от уха до уха. — Мальчик! Ты, должно быть, сильно разозлил его. Что ты сделал на этот раз?       Себастьян нахмурился. Краснота коснулась внутренней части его глаз, и он позволил ей распространиться, бросив на Барда устрашающий взгляд.       Бард побледнел и бросился отводить взгляд, но губы его продолжали бешено дергаться. На секунду Себастьяну пришла в голову мысль свернуть ему шею — это могло бы стать хорошей альтернативой убийству его невозможного лорда, но он быстро отмахнулся от этой мысли.       Если он убьет Барда, то вскоре захочет убить Мей-Рин, Финни и, возможно, даже Танаку. И тогда им придется искать других слуг, которые могут оказаться более бесполезными, чем эти четверо.       К сожалению, убийство было невозможным. Это означало, что Себастьяну придется подчиняться противному приказу всю неделю.  

***

        Он повиновался. Он молчал — в основном. Он продержался три дня, не изрубив в фарш неуклюжие руки Барда и не подав их молодому господину. По его мнению, это имело бы оглушительный успех.       Конечно, Бард не пытался злоупотреблять своим новым и временным положением так сильно, как ожидал Себастьян. Время от времени он отдавал глупые приказы и хихикал, наблюдая, как Себастьян следует им, но не настаивал и даже иногда сам спрашивал совета.       На пятый день Себастьян понял, что все это время он пытался решить человеческую проблему, полагаясь на свой демонический разум. Привязанность, подобная той, от которой он страдал, была сугубо человеческим чувством, не так ли? Бард был человеком. Возможно, он мог бы предложить решение.       Стоит отметить, что его предыдущие рекомендации были чушью, но в этот момент Себастьян был достаточно отчаянным, чтобы ухватиться за что-нибудь отдаленно осуществимое.       — Могу я задать вопрос? — он сказал. Он ополаскивал овощи, удаляя с них все следы пыли и грязи.       — Конечно, — весело ответил Бард. — Это из-за кипячения? Мы просто должны…       — Нет, дело не в кипячении, — прорычал Себастьян. Он так крепко сжал помидор, что тот лопнул прямо у него в руке, забрызгав красным соком. — Сколько раз тебе говорить, мы не будем варить овощи. Ты не варишь помидоры. Если только ты не хочешь, чтобы молодой господин наказал нас обоих на этот раз, назначив Мей-Рин нашим следующим начальником?                 — Боги нет! — Бард резко вздрогнул. — Ладно. Тем не менее, продолжай промывать их и замени этот помидор. Ты не можешь служить нашему господину подобным образом.       Себастьян закатил глаза. Он собирался засунуть испорченный помидор в рот Барда и заставить его съесть это, но его вопрос был более срочным, поэтому он подавил порыв, по крайней мере, на время.       — Дело в привязанности, — осторожно сказал он. — Я полагаю, ты испытал это?       — Привязанность? — Бард в замешательстве почесал затылок. — Ну да, конечно. Как ты проживаешь жизнь, никого не любя?       Себастьян решил, что вопрос был риторическим, поэтому не удостоил его ответом.       — Это чувство довольно новое для меня, — сказал он, — и я обнаружил, что не ценю его. Я хотел бы избавиться от него, если это возможно, но я не уверен, как это сделать. Может, у тебя есть совет?             Бард уставился на него, его рука все еще была приклеена к затылку. Он излучал удивление, и Себастьян быстро начал чувствовать себя неловко.       Возможно, было ошибкой спросить. Бард не был самым ярким представителем человечества, поэтому ожидать от него достойного ответа было наивно. Он не смог бы сказать ничего такого, чего сам Себастьян уже не пытался сделать.       К его удивлению, Бард сделал несколько шагов в его сторону. Веселье и удивление исчезли с его лица: их сменила серьезность.       — Почему ты хочешь от него избавиться? — он спросил. — Привязанность должна быть приятным чувством. Людям это нравится.       — Не понимаю почему, — холодно возразил Себастьян. — Это отвлекает меня от моих обязанностей и заставляет действовать так, как никогда раньше. Это делает меня физически нездоровым и наполняет меня самыми нелепыми мыслями и порывами. Из-за этого я не контролирую свое тело, что постепенно начинает нервировать, и я хотел бы, чтобы эта ерунда прекратилась.        Бард замер, а потом его серьезность сменилась настороженностью. Настала его очередь прочищать горло, как будто он не знал, как сказать то, что хотел.       — Послушай, Себастьян, — пробормотал он. — Я понимаю, правда, понимаю. Мей-Рин красавица и все такое. Но вы ей уже нравитесь, и все может очень быстро стать очень безобразным, если вы ее поощряете. Если только ты не собираешься на ней жениться…       Себастьян слушал с пустым лицом и смутно раздраженным.       Как он и думал, просить Барда было глупым решением. Он всегда говорил вещи, которые заставляли Себастьяна поверить, что они говорят на разных языках. Он не мог представить себе, какое отношение Мей-Рин имела к его вопросу и что заставило Барда прийти к такому заключению.       Он продолжал бормотать что-то о свадьбе, и, наконец, терпение Себастьяна лопнуло.       — Я не говорю о Мей-Рин, — с насмешкой выплюнул он. — Ты приписываешь мне свои собственные желания? Зачем ты втягиваешь ее в эту дискуссию?       Напряжение покинуло плечи Барда, и он испуганно рассмеялся.       — Ой! — воскликнул он, его лицо вспыхнуло от смущения. — Извини-извини. Значит, это молодой господин? Просто, ты сказал… Как ты это сказал, я подумал, что ты имеешь в виду романтическую привязанность. Или, ты знаешь. Влечение.       Себастьян недоверчиво покачал головой из-за полнейшей безнадежности стоящего перед ним существа. Бард поднял руки, защищаясь.       — Эй, это ты жаловался на то, что не контролируешь свое тело! Что я должен был думать?       — Этот разговор бессмыслен, — заключил Себастьян. Разочарование зашевелилось в нем, убив оставшиеся искры надежды и оптимизма. — Я не понимаю ни слова из твоего лепета.       — Ладно, не надо так шипеть, — подошел Бард и хлопнул его по спине. Себастьян недовольно прищурил на него глаза. — Теперь я понимаю, что ты имеешь в виду. Молодой господин — конечно же, это он. Это как-то связано с последним разом, когда мы говорили о нем? Когда он ушел, предаваясь воспоминаниям с Танакой, а ты сидел в его кабинете?       Бровь Себастьяна дернулась, но он сдержался, чтобы ничего не сказать. Его молчание, должно быть, было достаточно показательным, потому что Бард серьезно кивнул.       — Хорошо, что ты хочешь начать дистанцироваться, — похвалил он его. — Лучше поздно, чем никогда, а? Молодой господин пойдет своим путем, у него будет своя семья — если леди Элизабет захочет, они поженятся всего через пару лет. Конечно, мы все будем здесь, чтобы заботиться о них и их детях, но важно иметь и другие приоритеты. Ты слишком сосредоточен на нем. Хотя, честно говоря, я не знаю, чем тебе помочь. Я не думаю, что существует какой-то универсальный метод.       …Неужели он только что выслушал всю эту чепуху о женитьбе Сиэля Фантомхайва, которой никогда не будет, и его детях, которых никогда не будет, просто так? Убить Барда, невзирая на последствия, вдруг показалось лучшей идеей. По крайней мере, он мог бы насильно накормить его всеми вымытыми овощами — этого было бы достаточно, чтобы он заткнулся.       Себастьян обдумывал, как начать, когда Бард подпрыгнул.       — Я знаю! — воскликнул он. — Послушай, это может не сработать, я использовал это, когда пытался избавиться от одной очень противной, но очень милой дамы, но попробовать точно не повредит.       — Да? — медленно спросил Себастьян. Работа с Бардом требовала нечеловеческого терпения, и к настоящему времени он столкнулся с передозировкой. Как только этот разговор закончится, он придумает какое-то задание, чтобы отправить его подальше. Бард, может, и был его нынешним начальником на кухне, но Себастьян оставался дворецким, а это означало, что он мог отдавать ему приказы в другом месте и требовать, чтобы он выполнял их.       — Тебе нужно сосредоточиться на его качествах, которые тебе не нравятся, — сказал Бард. Он бросил виноватый взгляд на дверь, словно опасаясь, что их могут подслушать. — То что сильно не нравится. Тебя что-то в нем раздражает? Должно быть, вы практически проводите свою жизнь вместе. Итак, выбери худшее качество и сосредоточься на нем некоторое время. Напоминай себе об этом так часто, как тебе нужно. Это может немного погасить твои положительные чувства, и это то, чего мы хотим, верно?       — Верно, — сказал Себастьян, но его мысли уже были устремлены вперед.       Это была удивительно здравая идея. Он бы никогда не придумал это сам, потому что это было так… по-человечески. Бороться с эмоциями эмоциями? Интересный подход. Если это помогло Барду, то могло быть эффективным и для него.       Все, что ему нужно было сделать, это решить, какое качество Сиэля Фантомхайва он ненавидит.       Ответ пришел быстро. Он презирал верность мальчика королеве и его наивную, детскую, страстную преданность ей. В ее присутствии, физическом или словесном, он действительно становился собакой: безмозглый в своем возбуждении, отчаянно нуждающийся в ее похвале, сопротивляющийся логике. Учитывая ее очевидное участие в убийствах Фантомхайвов, обожание мальчика перед ней было еще более оскорбительным и унизительным.       Себастьян потратил много времени, пытаясь ткнуть в него. Он не был уверен, что было причиной этого — в конце концов, похоже, любовь к Королеве была одной из тех унаследованных вещей, которые принял его господин. Эта преданность была привита ему с рождения, и его разум не смог взять верх, когда в игру вступила привычка.       Если бы он сосредоточился на этом качестве, культивировал его, то вполне возможно, что привязанность разрушилась бы.       Этой возможности было достаточно, чтобы Себастьян просиял. Он вернулся к овощам, нарезав их теперь, пока его разум радовался.       Он мог начать тренироваться немедленно.  

***

        Казалось, что на этот раз вселенная благоволит ему. Королева Виктория отправила своему верному маленькому щенку еще одно письмо, приказывая ему исследовать деревню, полную собак, и Себастьян был поражен иронией этого. Это была прекрасная возможность подавить все беспокоящие чувства и задержаться на том, что он презирал.       Лучше всего было то, что ему даже не пришлось сильно стараться. Молодой господин был в восторге от их поездки, стремясь исполнить желание своей Королевы, и чем больше Себастьян концентрировался на своем негодовании, тем меньше он чувствовал привязанности.       Хаундсворт приветствовал их деревом, на котором висели многочисленные ошейники. Это было настолько подходящее зрелище, что Себастьян почувствовал, как у него поднялось настроение. Он ухмыльнулся, когда Бард, Мей-Рин, Финни и Танака издали жалобные звуки, но тут же поймал себя на том, что машинально смотрит на своего господина, обмениваясь с ним веселыми взглядами. Его радость померкла.       Некоторые привычки было слишком сложно сломать. Ему придется постараться.          Они въезжали все глубже на территорию деревни, и чем ближе они подходили, тем страннее начинал себя чувствовать Себастьян.       В воздухе что-то было. Пахло смертью, что неудивительно, учитывая количество исчезновений и убийств, но дело было не только в этом. Какой-то тонкий, крайне редкий аромат. Пахло чистотой с легким оттенком гнили. Однажды он столкнулся с подобным запахом, но это случилось столетия назад, и только тогда, когда он намеренно отправился на его поиски. Чтобы он был здесь, в какой-нибудь развратной английской деревушке? Это было невозможно.       — Ой! — вдруг крикнул Финни. — Вижу первого жителя деревни! Танака, пожалуйста, остановитесь здесь!           Это была пожилая женщина с детской коляской. Ее душа превратилась в груду боли и страданий, и Себастьян с любопытством уставился на нее. Он практически ощущал вкус безумия. Хотя что угодно могло привести к такому результату, это говорило о том, что она была первым человеком, которого они встретили здесь. Это дело обещало быть более интересным, чем он думал.       Может быть, поэтому его господин был в хорошем настроении? Не из-за возможности выполнить приказ Королевы, а потому что он хотел узнать, что здесь произошло?       Нахмурившись, Себастьян отогнал эти мысли. Он не нуждался в них, когда был на пути к излечению, черт побери.       Финни, как всегда, выставил себя дураком. Пытаясь помочь, ему удалось перевернуть коляску, но вместо младенца они увидели только свернутый череп.       Себастьян не ожидал этого. Он снова обменялся взглядами со своим господином, прежде чем спохватился.       Как часто он это делал? Раньше он никогда этого не замечал, но для того, чтобы развился такой глубокий инстинкт, должно было пройти много времени. Какой вообще был смысл проверять реакцию мальчика? Чтобы разделить взаимные эмоции, какими бы они ни были?       В синем взгляде был безмолвный вопрос, и Себастьян пожал плечами. Даже если бы он хотел, он не смог бы сказать, что происходит. Он и сам этого не понимал.       — Ребенка нет, — пробормотала женщина. Она выглядела отсутствующей, как будто едва осознавала, что происходит вокруг нее. — Ребенка больше нет. Он съел ребенка.       Она отвернулась от них, мягкие слова какой-то песни сорвались с ее губ. Себастьян уже собирался отпустить ее, когда ритм достиг его ушей. Он замер, все мысли мгновенно исчезли из его головы.       Этот ритм. Как слова плавно переходили одно в другое. Их звук с эфирными нотами, которые не смог бы обнаружить ни один человек.       Он не ошибся в природе запаха. Он был ангельским. И эта тревожная, казалось бы, простая песня была наполнена ангельской энергией — она была сочинена и вдохновлена ​​ангелом, переделана в гимн, направленный на восхваление ее создателя и отвержение кого-то другого. Оно позвало Себастьяна и одновременно предупредило его, на что способно только другое сильное существо.       Впервые Себастьян сосредоточился на человеческом значении слов.       — Белая собака — хорошая собака, лучшая собака. Черная собака — плохая собака, худшая собака. Он съест твою плоть до костей. Он будет пожирать тебя, пока ты не исчезнешь.       Женщина пела и пела. Как бы далеко она ни шла, Себастьян мог ее слышать, и по его спине пробежал холодок.       Это могло быть совпадением… Не так ли? Было нелогично полагать, что ангел будет строить такую ​​схему вокруг него и его господина.       Но было немыслимо, чтобы ангел и демон случайно встретились в человеческом мире, поэтому верить в то, что это была простая случайность, означало проявлять жалкую степень оптимизма.       «Белая» собака определенно была ангелом, кем бы он ни был. «Черной» собакой был Себастьян. Песня, как и ожидалось, возвышала ангела как более высокое и превосходящее существо и предупреждала Себастьяна, потому что ангел знал, что он идет.       Они знали это давным-давно, за несколько месяцев до того, как Сиэль Фантомхайв получил приказ королевы посетить Хаундсворт, потому что потребуется время, чтобы вбить песню в голову сумасшедшей женщины. Возможно, и в головы других жителей деревни, поскольку все жилище, казалось, было построено как эхо этой песни. Ошейники, собачий череп, даже название деревни были связаны с собаками, и теперь Королевскому сторожевому псу было предложено вынести свое суждение. Можно ли было все спланировать заранее? Или собственные проблемы Себастьяна мешали его логике и он видел закономерности там, где их не было?            А вот вторая часть песни… Чёрный пес сожрет твою плоть до костей; Он будет пожирать тебя, пока ты не исчезнешь. Это было… Все равно, что прямое обращение к его господину? Предупреждение о том, что Себастьян поглотит его? Как будто мальчик этого еще не знал.       Если он был прав, то могло случиться так, что он не был главной целью ангела. Это Сиэль Фантомхайв, и эта мысль заставила Себастьяна напрячься, его тьма вырвалась на поверхность, настаивая на освобождении.            Чего мог желать ангел от смертного мальчика? Навредить ему? Мысль была абсурдной. Ангелы не причиняли вреда людям, это была работа Себастьяна и ему подобных. Чтобы очистить его? Это было маловероятно — контракты заключали тысячи людей, и никто из них не привлекал внимания ангелов. Те, кто продал свои души, считались безнадежными, и хотя Сиэль Фантомхайв был исключительным, он не был таким уж уникальным. По крайней мере, не для существ, которые даже не знали его.       Они снова поехали в сторону деревни, и Себастьян воспользовался этим временем, чтобы обуздать свое волнение и настороженность.       Значит, здесь был ангел. Это было увлекательно, и хотя да, это могло быть опасно, не было никаких оснований полагать, что его лорду угрожала какая-либо опасность. Еще нет. Его выводы были тверды, но было самонадеянно делать их, не проверив все предварительно.       Они доберутся до Хаундсворта и изучат его, и если Себастьяну что-то не понравится, он заберет отсюда Сиэля Фантомхайва. Если понадобится, он найдет подходящее объяснение позже.       С этим новым решением он расслабился. Его пальцы перестали жалить в своем яростном стремлении превратиться в когти, и ему удалось достаточно расслабиться, чтобы оценить их окружение.       Эта деревня была унылым местом. Как и ожидалось, его наводнили собаки всех пород — одинаково безмозглые, одинаково послушные собаки. Это было как раз то, что ему было нужно, чтобы вспомнить, что он пытался сделать.       — Манипулируя собакой лакомствами и наказаниями, ее владелец получает от нее совершенное послушание, — прокомментировал он. Его господин не ответил, удовлетворившись тем, что проигнорировал его, поэтому продолжил. — Это эффективная тактика. Но и собака не безупречна — она выполняет приказы и приветствует цепь на шее. Я этого не понимаю.       Лучше всего было то, что все, что он говорил, было правдой. Ему не нужно было заставлять себя делать то, чего он не хотел, например, топить мальчика в горячей воде или вырывать ему глаза, чтобы полностью изуродовать его. Он имел в виду каждое слово, и, возможно, его господин почувствовал это, потому что отрезал: "Если ты пытаешься что-то сказать, то делай это четко!"       Несмотря на требование, он уже казался оскорбленным. Правда всегда была неприятной. Себастьян знал это по личному опыту и был бы рад поприветствовать Сиэля Фантомхайва в этой же лодке.       — Если вы настаиваете, — согласился он. — Я люблю котов. Мне не комфортно с собаками. Если быть до конца откровенным… — он слегка повернулся, снисходительно улыбаясь. — Я ненавижу их.         Эта ненависть к бездумности и послушанию наверняка поможет ему избавиться от привязанности. Когда Сиэль Фантомхайв принадлежал самому себе — или Себастьяну, но это означало одно и то же, — он представлял мощную силу, которая ослепляла его своим сиянием. Он был умен, хитёр и поразительно проницателен. Его разум улавливал малейшие подсказки, выдвигал самые смелые, самые удивительные идеи, которыми восхищался Себастьян, даже когда они шли вразрез с его собственными интересами.       Но когда его господин превратился в собаку на поводке королевы, эта искра, этот разум исчез. Только этим можно было объяснить тот факт, что он до сих пор не мог сказать, кто заказал смерть его семьи и его похищение. Убийство такой знатной пары, как Фантомхайвы, должно было стать огромным, серьезным делом. Королеве Виктории пришлось проявить большой интерес к расследованию, вместо того чтобы проигнорировать его, а затем охотно позволить ему исчезнуть из памяти публики.       Армии убийц, пришедших убить мальчика после того, как он вернулся из плена, когда лишь несколько человек знали о его выживании; атаки прекратились только после того, как прибыло королевское письмо с требованием, чтобы он приступил к выполнению обязанностей своего предшественника, несмотря на его возраст и отсутствие опыта. Это определенно было бы смертным приговором, если бы не помощь Себастьяна.       Все подсказки были налицо, очевидные для любого, кто удосужился взглянуть, но Сиэль Фантомхайв ничего не замечал. Он был больше, чем сторожевым псом, его ценность простиралась гораздо дальше, но пока он этого не замечал, его слабость была честной игрой. К счастью, в нем была часть, которая откровенно не нравилась Себастьяну и которую он мог использовать в качестве точки фокусировки в битве против самого себя.       Лицо мальчика вытянулось от его слов. Себастьян наклонил голову в ответ, любопытный. Чтобы оскорбление причинило вред, его нужно было понять, а он был уверен, что его господин ничего не понял. Что же тогда его расстроило?          Губы мальчика дернулись, но он не произнес ни слова.       — Гав, — рявкнул он вместо этого.       Это было так неожиданно и поразительно, что у Себастьяна открылся рот. Потом он рассмеялся, не надеясь остановить себя. Веселье согрело его грудь и смягчило горло, из которого вырвалось еще больше звуков радости.       Этот единственный слог был так странно очарователен, что он почувствовал себя поглощенным им. Презрение и его решимость цепляться за это разбились вдребезги, оставив после себя груды привязанностей. Это покалывало, наполняло его бурлящей нежностью, с которой было невозможно бороться, и Себастьян не мог даже собраться с силами, чтобы посмеяться над собственной слабостью.       Он купался в этом до тех пор, пока они не остановились возле ничем не примечательного особняка. Его двери распахнулись, и седовласая молодая женщина выбежала наружу, чтобы поприветствовать их. Один взгляд на нее, и Себастьяну пришлось отвернуться, чтобы прийти в себя.       Свет, исходивший от нее, был ослепляющим, и не таким приятным, как у его господина. Этот свет причинял боль: он заставлял его сущность сжиматься и съеживаться в инстинктивном неприятии. Себастьяну потребовалось несколько секунд, чтобы подавить инстинкт и собрать свои собственные силы, подпитав их для формирования щита. Он окутал его несколькими прочными слоями безопасности, поэтому, когда ангел заговорил, он нашел в себе силы повернуться и посмотреть ей в лицо.       Она была довольно проста для небесного существа. Даже фиолетовый цвет ее глаз казался тусклым, того же оттенка, что и ее застиранная униформа. Цвет особенно бледнел по сравнению с отметиной, которую Себастьян вырезал на глазу своего господина, так что он напевал себе под нос, довольный этим знанием.       — Добро пожаловать в замок Бэримор, — сказал ангел. — Мой господин ждет вас.       Ее голос состоял из тихих колокольчиков и мелодий, которые могли расшифровать только ее представители, но Себастьян снова почувствовал что-то странное. Та же вонь гнили, которую он почувствовал, когда они только вошли в деревню.       Интересно.       Он помог своему господину сойти с кареты, но его взгляд был прикован к ангелу. В любой другой день он был бы рад возможности встретиться с кем-то вроде этого. Сначала жнецы, теперь ангел — контракт с Сиэлем Фантомхайв продолжал благословлять его волнением, которого он ранее не испытывал в своей жизни. Но было слишком много неизвестного, чтобы он чувствовал себя непринужденно. У него был человек, которого нужно было защищать, а это означало, что каждая непонятная фигура на шахматной доске автоматически представляла угрозу.       — Я Анджела, — пропел ему тот же голос. — Анджела Блан*.       Как предсказуемо скучно. Сочетание имени, которое дал ему его лорд, с именем «Михаэлис» было изобретением, которым Себастьян очень гордился. Однако это… Это было просто безвкусицей.         — Да, я понимаю, — коротко сказал он. Хватка его лорда на нем усилилась, и Себастьян тут же сжал его руку.       Казалось, что даже мальчик почувствовал, что что-то происходит. У него не было причин для беспокойства, Себастьян всегда обеспечит его защиту, но было бы неплохо понять, от чего ему нужно защитить его. Уж не от ангела ли? Эта идея была безумной.       Он вполуха наблюдал за разворачивающимся выступлением Бэримора, его внимание было сосредоточено на анализе каждого движения и слова Анджелы. Его лорд мог бы своим ядовитым укусом разрубить пополам человека калибра Бэримора, так что он не имел значения. Он должен был понять, что здесь делает ангел и чего он хочет.        Прикосновение может помочь. Это могло установить короткую связь между ними, и в зависимости от количества силы, которую каждый из них нес, Себастьян мог заглянуть в голову Анджелы.       Это был опасный план с непредсказуемыми результатами. Он понятия не имел, как отреагирует его тело и сможет ли оно выдержать прямое прикосновение чего-то настолько чистого. Однако, если разложение, которое он продолжал чувствовать, было тем, чем он думал… Если в этом конкретном существе была хоть капля тьмы… Тогда Себастьян легко смог бы вытерпеть прикосновение и наладить контакт между ними.       Эта возможность представилась, когда Анджела попыталась подать им чай. Ее руки дрожали, и Себастьян наклонился, чтобы прошептать: "Пожалуйста, позвольте мне сделать это."       Анджела одарила его удивленной, но заинтригованной улыбкой. Это было так быстро, что Себастьян едва успел ее уловить, и следующее, что он осознал, это то, что она первой коснулась его руки.       — Спасибо, — мягко сказала она. — Я ценю это.       Их кожа зашипела от прикосновения. Прежде чем Анджела закончила говорить, полоска тьмы Себастьяна отделилась от него и бросилась на нее. Он не стал тратить время на хитрость — он втиснулся в ее голову, съёжившись от беспощадной белизны, но решив украсть хотя бы одно изображение.       Анджела быстро сообразила и, к его удивлению, сама высказала мысль. Она проникла в его разум, и Себастьян с тихим шипением отшатнулся.       Образ был его господина. Голого, с цепью на шее, его волосы туго стянуты фигурой в плаще. Другие фигуры окружали его, касаясь его.       Ярость, взорвавшаяся в груди Себастьяна, была настолько сильна, что лишила его мыслей и перехватила дыхание. Если бы он мог двигаться, то напал бы на ангела прямо здесь — единственное, что его останавливало, — это странное онемение конечностей. Они казались тяжелыми, как будто они были не его; они чувствовали себя скованными, как Сиэль Фантомхайв.       Эти картинки он видел лично. Они укоренились в его памяти, и он мог получить к ним доступ в любое время — он видел, как его господина пытали, прежде чем счел его достойным заключить с ним контракт. Тогда ему это нравилось, но он годами держался подальше от этих воспоминаний. Они покоились на самом заднем плане, присутствуя, но лишенные деталей или живости.       Вот почему свежее изображение Анджелы стало шоком. Ему казалось, что его окунули в ледяные воды Ада: его ярость и ненависть были единственными живыми вещами, которые согревали его изнутри.       Ему нужно было мысленно отступить. Нападение на ангела таким образом было бы самоубийством. Он не был готов, он еще слишком многого не знал — и он разрушил бы расследование, которое вели он и его господин.       Его господин.       Разум Себастьяна ухватился за эту идею, отчаянно вызывая в памяти другие образы. Его господин смеется; его господин с отвращением морщит нос; его лорд дарил ему те таинственные улыбки, которые всегда означали озорство. Нелепое «гав», которое он издал всего пятнадцать минут назад; то, как он схватил Себастьяну за руку, словно прося подтверждения его защиты.       Гнев начал остывать. Себастьян расслабился, и к тому времени, как он начал разливать чай по чашкам, почувствовал себя почти безмятежно.       Еще более глубокое спокойствие окутало его, когда он сосредоточился на разговоре своего господина с Бэримором. Его остроумные замечания были успокаивающими и такими знакомыми, что Себастьяну удалось взглянуть на Анджелу, не борясь с желанием разорвать ее на части.       Он подумает о ней позже. Он подумает о последствиях того, что она ему показала, но его господин и их расследование были на первом месте. Они всегда будут первыми, и впервые Себастьян был благодарен за это.       Оказалось, что даже привязанность иногда может иметь свои преимущества.  

***

        Тревога начала рыскать в нем вскоре после того, как их привели в их комнаты. Это заставило его сердце сильно забиться, и он поймал себя на том, что суетится над мальчиком с навязчивой интенсивностью. Он сменил промокшую одежду, причесал, вытер лицо, хотя в этом не было нужды; когда он снова попытался переодеть, его господину наконец надоело.       — Что с тобой не так? — спросил он, опасно нахмурив брови. — Я здесь не для того, чтобы выиграть приз за самый впечатляющий наряд. Не беспокой меня, я устал от поездки и хотел бы немного отдохнуть.       Себастьяну нечего было возразить, это просто его неуправляемые инстинкты, вышедшие из-под контроля. Они одновременно гудели внутри него, побуждая его найти любой предлог, чтобы продолжать прикасаться к своему господину и убеждать себя в его присутствии и благополучии.       В конце концов, он кивнул, наблюдая, как молодой господин уселся в одно из кресел с газетой, уже сосредоточив на ней свое внимание.       Он был в безопасности. И он останется таким. К счастью, он не выгнал Себастьяна из комнаты, поэтому, даже если Себастьян не мог прикоснуться к нему, он мог продолжать следить за ним и вмешиваться, как только заподозрит что-то неладное.       Их контракт принял удивительный оборот — Себастьян еще не знал, как на это реагировать.       Собрать картинку не составило труда. Ангел мог показать ему этот навязчивый образ только в том случае, если он лично был свидетелем этого события. Он был там, когда Сиэля Фантомхайва пытали — раньше, чем Себастьян, иначе он бы почувствовал его присутствие.       Анджела должна была служить Королеве; она, должно быть, была палачом Фантомхайвов, и единственной причиной, объясняющей ее присутствие в этом месте, был приказ закончить то, что она начала. Убить мальчика.       Гнев вырвался наружу, и Себастьян сжал руки в кулаки, скривившись, когда услышал хруст. Его когти сумели прорвать перчатки, а сила, с которой он сжал кулаки, испортила их.       Зафиксировав взгляд на фигуре своего господина, он попытался контролировать свое дыхание.       Теперь он определил двух ключевых игроков, которых он должен был устранить. Увы, это была самая легкая часть. Он создал больше вопросов, чем дал ответов.       Почему ангел служил человеку? Было ли это рабством или, скорее, сотрудничеством? Как ангел мог быть готов организовать убийства и продать ребенка для пыток и смерти?       Культ с неясной целью стоял за непосредственными страданиями Сиэля Фантомхайва, и, увидев Хаундсворт, Себастьян подумал, что может узнать почерк. Анджела начала и взращивала и то, и другое. Она руководила группой безмозглых людей, которые жаждали крови и насилия, но нуждались в праведном оправдании, чтобы поддаться им.       Люди, которых он видел здесь на улицах, были набожными. Он не был уверен, кому именно они поклонялись, но подтекст песни ясно давал понять, что восхваление Анджелы и ее укрепление лежат в основе всего. Культ, захвативший его господина, не пел, но они тоже молились.       Это было умно — искусственно создать армию последователей и ввести их в заблуждение, подпитывая ее силой. Но почему ангел решил погрузиться в насилие? Это было загадкой. Это не имело смысла и противоречило всему, что он знал об ангелах. За исключением…       Себастьян медленно разжал кулаки, позволив сломанным когтям срастись и снова вырасти.       Этот намек на запах, который он почувствовал. Гнилая сладость этого могла объяснить все: Анджела была в состоянии Падения.       Падший ангел. Каковы были шансы встретить такое существо?       Волнение зашевелилось на секунду, но поток отвращения потопил его.       Это был бы блестящий поворот в любом другом контракте, но не в этом. Себастьян слишком заботился о том, чтобы довести дело до конца, чтобы позволить чему-либо поставить его под угрозу, и, похоже, он и ангел по контракту были обязаны работать друг против друга.       Не поэтому ли прекратились массовые атаки на его лорда? Королева Виктория и Анджела поняли, что мальчик получил свой личный сверхъестественный источник защиты, и решили перейти к долгосрочной игре. Если бы ему пришлось угадывать, он бы сказал, что они надеются, что контракт между ним и его господином скоро закончится и что имя Фантомхайвов навсегда исчезнет из этого мира.       Это было гениально, и, возможно, когда-нибудь Себастьян сможет это оценить. Однако сейчас он почувствовал беспокойство. И когда он подумал об изображении, которое ему пришлось увидеть, он также почувствовал ярость. Его зрение мгновенно потемнело, тяжелое биение пульса стало единственным звуком, который он мог слышать, и ему потребовалась вся его сила воли, чтобы стоять неподвижно, вместо того, чтобы разбить в пыль каждый материальный объект, до которого он мог дотянуться.       Теперь, когда он позволил себе вспомнить то, что видел, ярость возросла. Она душила его, царапала в безумной жажде мести — еще несколько секунд, и с самим собой не будет рассуждений. Он разрушит поместье или отправится на охоту за ангелом.       Единственным другим соперничающим инстинктом было желание быть ближе к своему господину. Инстинкт обжег его легкие и горло, и он, не раздумывая, скользнул к креслу, изогнувшись так, чтобы увидеть лицо мальчика.       — Скажите мне что-нибудь, — сказал он. Его голос звучал умоляюще для собственных ушей, но поскольку молодой господин выглядел лишь несколько сбитым с толку, это не могло быть так уж плохо.       — Сказать тебе что? — осторожно спросил он. Его указательный палец постучал по газете — знак нетерпения и желания вернуться к чтению. Это было такое знакомое зрелище, что Себастьян чуть ли не против своей воли слегка расслабился.       — Все, чем вы хотели бы поделиться.       Сначала не было никакой реакции, но потом мальчик наклонил голову.       — Это твоя попытка успокоить меня после того, как ты проигнорировал меня? — спросил он. Обвинение было настолько шокирующим, что Себастьян чуть не замер от удивления. Отчаянная ярость тоже утихла, равно захваченная врасплох.       — Когда я вас игнорировал? — недоверчиво спросил он. День, когда ему удастся игнорировать своего господина, станет днем ​​личной победы, но он еще не был так близок к ней.       — Раньше.       Он ломал голову в надежде определить момент, о котором говорил его господин, но ничего не приходило ему в голову.       — Я только помню, как вы говорили мне перестать вас беспокоить, — сказал он наконец. — Это произошло около десяти минут назад. Что в моих действиях заставило вас подумать, что я игнорирую?       Красивое лицо мальчика приобрело презрительный вид, как будто это Себастьян был глуп.       — Это было умиротворением, — коротко ответил он. — Я говорю о том, что этому предшествовало.       Никакой поиск в памяти тут не помог, поэтому Себастьян только покачал головой. Умиротворение? Неужели он пропустил что-то, что оскорбило его господина? Странно было созерцать — в последнее время он из кожи вон лез, чтобы добиться такого эффекта. Теперь он, очевидно, сделал это, сам того не заметив.          — Не могли бы вы быть яснее? Как дворецкий, я обязан…       — С этой служанкой, — прорычал мальчик. Он швырнул газету на стол, глаза его сверкнули. — Было отвратительно видеть, как ты пускаешь на нее слюни. Одно дело, когда такое недостойное поведение исходит от Финни, но от тебя я ожидал большего.       Себастьян моргнул, не зная, что с этим делать. Опять ангел? Его господин уже спросил его о ней, когда они вошли в комнату. Теперь он начал казаться одержимым. Что это было за обвинение? По какой-то причине это напомнило Себастьяну о том, как Бард решил, что ему интересна Мей-Рин. Почему люди обвиняли его в том, чего он не чувствовал? Был ли он прав, и они приписывали ему свои личные постыдные желания?       Если да… Значит ли это, что Сиэль Фантомхайв интересовался Анджелой? Это было бы иронией высшего порядка. Себастьян разрывался между весельем и раздражением.       Но в любом случае, эти нынешние чувства были облегчением после огненной бури насилия, которую он испытал всего несколько мгновений назад. Вовлечь его лорда в разговор, каким бы запутанным и бессмысленным он ни был, было хорошим решением. Это отвлекло его достаточно, чтобы сильные эмоции притупились.       — Меня не интересуют люди, — вслух сказал Себастьян. Мальчик побледнел, как будто эти слова ударили его. На секунду у Себастьяна возникло абсурдное желание уточнить, добавить «таким образом», но это было нелогично, поэтому он промолчал.       Злясь, молодой господин снова схватил газету и спрятался за ней.       Следующие несколько часов они не обменялись ни словом, но тем не менее Себастьян почувствовал себя спокойнее.  

***

        С приближением вечера его беспокойство снова стало усиливаться. Оно было ненадолго разбавлено убийством еще одного селянина, но прослушивание совместной песни толпы вновь взбудоражило его.       Как он и ожидал, они были культом. Анджела объединила их в страхе и благоговении перед существом, которое они называли Гончей-демоном, прививая ритуалы, направленные на умножение ее силы. Вопрос в том, почему песня была написана специально для Себастьяна и его господина. Было ли это просто шуткой для Анджелы или настоящим предупреждением?          Демоническая Гончая тоже тронула любопытство Себастьяна. Бэримор был идиотом, который использовал простую собаку и неубедительные украшения, но поскольку ангел был замешан, Себастьян не удивился бы, если бы Гончая оказался настоящей.       Он хотел бы увидеть это. Он видел двух таких существ в аду, но Гончая, послушная ангелу? Это должно было быть зрелищем.             Ночь принесла с собой тишину. Каждая часть поместья Бэримора, казалось, уснула, так что Себастьян мог довольствоваться тем, что слушал ровное сердцебиение своего господина.       Это оставалось самым захватывающим из звуков. Иногда казалось, что оно живет своей жизнью, потому что какие бы эмоции ни испытывал его господин, его лицо редко отражало их. Оно оставалось холодно красивым и равнодушным даже в минуты смуты. С другой стороны, его сердце… Оно рассказывало другую историю. Пропущенный удар здесь; споткнулось там. Изучать его никогда не утомляет.       Ночное время имело особое значение. Себастьян научился слышать кошмары до того, как тело мальчика начнет дергаться под их воздействием — об их приходе предупреждал учащающийся пульс. Однако сейчас ритм был устойчивым. Медленным. Подсчитывать удары и сравнивать разницу между ними минута за минутой было на удивление интересным занятием: Себастьян был настолько поглощен, что чуть не пропустил кое-что.       Звон. Мягкий и нежный, отвратительный в своей чистоте.       Предупреждение о приближении ангела.       Волосы на его теле встали дыбом. Напряжение и настороженность рванулись вверх, к груди, а когда звон стал превращаться в песню, все еще мягкую, но все более ядовитую, они сменились мощным, ошеломляющим приливом страха.       Прежде чем Себастьян понял, что делает, он подлетел к кровати своего господина и вырвал его из нее, обхватив его руками достаточно сильно, чтобы оставить следы. Сгорбившись в попытке замаскировать себя, он отошел от залитого лунным светом угла и слился с темнотой.        — Что ты делаешь? — пробормотал мальчик. Его голос был хриплым ото сна, и Себастьян почти заставил его замолчать, прежде чем его разум сообразил.       Это было бессмысленно. Ангел знал, где он. Она вторгалась преднамеренно, вся маскировка человеческой горничной исчезла, остался чистый сгусток ослепляющей энергии. Она планировала убить мальчика сегодня ночью, действуя в заблуждении, что Себастьян не будет представлять угрозы?       Этого не должно было случиться. Ни один волос не упадет с его головы. И все же… И все же… Сможет ли он победить ангела?       Себастьян не мог дать определенного ответа. Не сразу. А это само по себе означало, что он должен был бежать. Взять мальчика и покинуть это место, оставив между ними и Анжелой как можно больше стран. Возможно, он мог бы привести его в ад — это было бы самое безопасное место, пока Себастьян не придумает, как...       Удар под ребра заставил его вздрогнуть. Слегка дернувшись, Себастьян взглянул на своего господина и был встречен полной силой его взгляда. Странная смесь раздражения и нежности коснулась его мозга, на короткое время притупив его чувства.        Конечно, он все усложнял. Когда такого не было?       Но сейчас не было времени что-то объяснять. Он должен был принять решение — даже миллисекунда могла полностью изменить исход. Бежать или остаться?       Его господин будет тем больше в безопасности, чем дальше от ангела они уйдут. Но бежать означало бы признать поражение, признать свою неуверенность. Это сделало бы их обоих уязвимыми.       Нет. Прежде всего, это сделало бы Себастьяна уязвимым. Он не потеряет лицо прямо перед ангелом, он потеряет его перед своим господином — ему придется признать, что, возможно, он не сможет защитить его так, как поклялся. Себастьяну нравилось обходить условия контракта, но не в этом. Никогда в этом. Он защитит Сиэля Фантомхайва всем, что у него есть.       Если бы он мог просто где-нибудь спрятать мальчика и вернуться, чтобы разобраться с ангелом… Он не был бы настолько заторможен. Если бы он был здесь один, он бы пошел на риск — он бы радовался этому, потому что мысль о битве с созданием Небес была волнующей.       Но его господин тоже был рядом, и даже одна ошибка могла означать его смерть. Ставки были слишком высоки, чтобы быть приемлемыми.       Себастьян плотнее обхватил свою хрупкую ношу, зарылся лицом в волосы и глубоко вдохнул. Знакомый запах распространился по нему одной быстрой волной, только на этот раз он оставил после себя огненный след.       Мальчик был его, и он не мог так рисковать его жизнью. Он не мог. У него был контракт, который нужно было выполнить, и душа, которую нужно было поглотить, поэтому он должен был сделать что-то быстро.        Бежать? Или остаться?         Дверная ручка повернулась, и тут произошло сразу несколько вещей. Звон резко прекратился, как бы насильно оборвавшись; дверь открылась, и внутрь проскользнула знакомая демоническая фигура, и, несмотря на то, что он узнал ее, Себастьян предостерегающе зашипел. Он попятился к окну, оскалив зубы.       Фигура быстро приняла человеческий облик. Это была Гремори: увидеть ее здесь вместо ангела должно было стать облегчением, но Себастьян снова зарычал, безмолвно требуя, чтобы она оставалась на месте.       Гремори помолчала, черты ее лица исказились от беспокойства.       — Это всего лишь я, Себастьян, — медленно сказала она. — Я пришла не драться с тобой. Ты же знаешь, что я бы не стала.       Он знал. Проблема была в том, что его тело отказывалось сотрудничать. Он вибрировал от волнения: его сила гудела под самой его кожей, сворачиваясь и готовясь противостоять любой угрозе мальчику, спящему в его руках.       — Себастьян?       — Я понимаю, — прохрипел он. Даже одно слово было достижением, поэтому он переключился на низкое шипение, которое ни люди, ни ангелы не могли расшифровать. — Но я прошу тебя не подходить ближе.              Гремори застыла как статуя. Она отбросила притворство, что ей нужно дышать, изучая его своим темным взглядом и ожидая, пока он успокоится.       Этого не произошло. С усилием Себастьяну удалось стряхнуть с себя незамедлительную бурную реакцию, но это было лучшее, на что он был способен в данный момент. Напряжение оставалось, скручивая его тело и заставляя его принять свою истинную форму.       — Что ты здесь делаешь? — тонко спросил он. Гремори снова ожила.       — Я наткнулась на информацию, которая будет тебе интересна, — тихо сказала она. — Когда я нашла тебя, я почувствовала присутствие… той штуки, — ее нос задрожал, как будто вонь ангела казалась ей невыносимой. — Я подумала, что, возможно, тебе нужна помощь. Что происходит, Себастьян?       — Я еще не знаю, — ответил он. По большей части это была ложь, но ему было все равно. Он не чувствовал желания делиться своими выводами с Гремори. Она могла бы стать могущественным союзником против ангела — однако он не воспользовался бы ее предложением помощи, если бы не решил, что опасность слишком велика и молодому господину нужно больше защитников, что маловероятно.       Себастьян поклялся защищать его, и он это сделает. Для этого ему не нужны были другие демоны.       Теперь Гремори выглядела еще более ошеломленной.       — Если ангелы по какой-то причине вовлечены в жизнь этого мальчика, может быть, было бы лучше отступить? — она предложила. Ее голос был осторожным, как будто она думала, что любая неправильная интонация может заставить его сорваться.       Она может быть права.       — Я рассматриваю варианты, — сказал Себастьян. Он прижал мальчика к себе, собственнически прикрывая его затылок рукой. — Если я сочту опасность слишком значительной, мы можем переместиться в Ад на какое-то время. Пока я не решу, что делать.       — «Мы», — повторила Гремори. В ее голосе было недоверие, которого Себастьян не понял. — Ты имеешь в виду, что отправишь человека в ад?       — Разве это не то, что ты предложила?       — Когда я сказала «отступить», я имел в виду тебя. Одного, без своего господина.       Гремори никогда не была тупой, но, возможно, что-то изменилось за то время, что Себастьян ее не видел.       — Если ты забыла, мы несем ответственность за жизни наших подрядчиков до тех пор, пока контракт не будет выполнен, — нетерпеливо напомнил он ей. — Пока все не закончится, мальчик идет туда, куда иду я, и наоборот.       Гремори моргнула, и на ее лице появилось странное выражение. Никто из них ничего не сказал в течение нескольких минут.         — Я не знаю, понимаешь ли ты меня неправильно, или это твой способ показать, что ты отказываетешься принять мою идею, — ответила она после того, как молчание стало неловким, — но я не собираюсь настаивать. Делай, как хочешь. Но будь осторожен. Ангелы никогда раньше не вмешивались в наши контракты.               — Милорд, похоже, привлекает внимание различных сверхъестественных существ, — согласился Себастьян. В его голосе звучала странная гордость, и Гремори, должно быть, это уловила, потому что нахмурилась.       Затем она взглянула на Сиэля Фантомхайв, и рычание вырвалось из горла Себастьяна, прежде чем он смог его перехватить. Он выругался про себя, когда глаза Гремори расширились.       — Хорошо, — сказала она после еще одной паузы. — Я вижу, что ты… взволнован. Если тебе не нужна моя помощь, я оставлю тебя в покое. Но сначала информация, которой я хотела поделиться. Мне стало известно, что человек в Лондоне последние два месяца пытался вызвать демона. Твой нынешний контрактор является объектом его интереса. Естественно, никто не осмелился откликнуться на его призыв, но я подумала, что ты, возможно, захочешь узнать.       Неверие в такие новости было настолько подавляющим, что Себастьян не мог заставить себя чувствовать что-то еще. Даже злость не пришла — замерла в одинаковом замешательстве.       — И что этот человек хочет от моего господина? — спросил он, когда снова обрел голос. Гремори помедлила, прежде чем сделать быстрое неопределенное движение.       — Ничего необычного. У этого человека есть кое-какие... Желания... Которые он хотел бы подавить, и твой господин — последний объект его интереса.       Как осторожно она ни старалась говорить, она, должно быть, старалась не провоцировать его дальше. Себастьян неохотно оценил это. Ему не нужны были подробности, не сейчас, когда его кровь все еще кипела от ожидаемой конфронтации с ангелом.       — Имя? — огрызнулся он. Гремори бросила на него испуганный взгляд.       — Барон Эннесли, — сказала она. — Ты его знаешь?       Да. Он знает. Эннесли был тем самым человеком, который оскорбительно наблюдал за его господином, когда они наносили визит королеве. Себастьян выследил его днем ​​позже и собрал основную информацию о нем. Неприятный, с небольшими деньгами, но с большим количеством связей; мужчина, который принуждал молодых женщин к сексу и пускал слюни на каждое красивое лицо, с которым сталкивался.       Он полагал, что его господин был одним из многих. Но если Эннесли пытался сделать его объектом договора с демоном, его интерес был глубже.       Себастьяну придется разобраться с ним, как только они вернутся домой.       Мальчик что-то пробормотал во сне, и Себастьян шикнул на него, успокаивающе поглаживая по волосам. Когда он заметил, что Гремори продолжает смотреть, он нахмурился.       — Есть что-нибудь еще? — спросил он, пытаясь казаться менее раздраженным, чем он себя чувствовал. — Спасибо за информацию, но я сам разберусь с этими проблемами.        В последнее время было слишком много Гремори. Его неожиданное появление в аду, должно быть, удивило ее, заставив обратить на него более пристальное внимание, и когда она увидела, что он сделал с мисс Тейлор, ее беспокойство усилилось.       Себастьян понимал ее беспокойство, но предпочитал, чтобы его оставили в покое. У него не было времени успокаивать демонов, когда у него был господин, которому он мог понадобиться, чтобы сделать то же самое.       Вежливо кивнув головой, Гремори исчезла. Когда ее присутствие полностью исчезло, Себастьян прислушался к звону, но его не было. Все было тихо.       Тем не менее, он отпустил своего господина и уложил его обратно в постель только тогда, когда первые лучи рассвета начали пробиваться в комнату.       Ночь закончилась. В идеале, их расследование тоже скоро закончится, и они смогут уйти.       Себастьян не мог ждать.  

***

        Даже в своем невежестве его господин сумел сделать его жизнь мучительно трудной.       — Принеси мне чай на улицу, — высокомерно приказал он. — Я собираюсь провести утро на пляже.       Это была плохая идея по нескольким причинам. Здоровье мальчика было хрупким, и ему было слишком холодно, чтобы сидеть на улице. Скорее всего, в какой-то момент он отослал бы Себастьяна с поручением, и это сделало бы его уязвимым для любой атаки со стороны ангела.       И снова Себастьяну пришлось принимать меры.       — Бард, Финни, Мей-Рин, — позвал он. Все быстро подбежали к нему, словно ожидая его команды. — Мы будем сопровождать молодого господина на пляж. Обязательно пригласите мисс Анджелу, может, она тоже захочет пойти. Учитывая вчерашние события, надеюсь, мне не нужно напоминать вам о ваших основных обязанностях?       — Нет, сэр! — воскликнули они в унисон. Финни радостно захлопал в ладоши.       — Мы будем следить за молодым господином, — пообещал он. — Мы не оторвемся ни на секунду!       — Я удивлюсь, если ты хоть раз взглянешь на молодого господина в присутствии мисс Анджелы, — пробормотал Бард. Финни усмехнулся ему. Он начал было отвечать, но Себастьян перебил его.       — Мне все равно, на что вы смотрите, но вы должны держать его в безопасности. Это понятно?       Ему ответили хором «да», и он отвернулся, довольный.       Лучше было держать ангела там, где он мог их видеть. Анджела вряд ли стала бы нападать среди бела дня на глазах у всех — она играла в какую-то игру и, похоже, еще не собиралась отказываться от нее.       Они устранили бы Бэримора сегодня. Если молодой господин откажется от своего мстительного плана превратить эту деревню в курорт, завтра они могут отправиться домой.       Если только ангел не решил остановить их.  

***

      Во время их коротких разговоров Бэримор на удивление сильно раздражал Себастьяна. Он не оценил неуважение к своему господину; постоянные упоминания о собаках поначалу могли показаться забавными, но теперь они действовали ему на нервы; самое главное, у Бэримора был ужасный вкус, который оскорблял Себастьяна на эстетическом уровне.       Превращение его кончины в спектакль могло бы служить компенсацией.       Во-первых, он незаметно проскользнул в комнату Бэримора. Придурок наелся еды, а Себастьян презрительно поджал губы. Это то, что слуги в этом доме подают на завтрак? Хорошо, что он решил сам готовить еду для своего господина. Эта неуместная смесь наверняка оскорбила бы его вкус.       Себастьян довольно небрежно отрезал кусок ткани от штанов Бэримора, уверенный, что это останется незамеченным до нужного момента. Потом просочился через пол в подвал. Как он и думал, там были кое-какие полезные вещи, в том числе пузырек с фосфорной пылью и то, что, как он был уверен, было орудием убийства. В конце концов, он решил взять череп. Он мог бы поспорить, что Бэримор использовал его, чтобы имитировать укусы собак на своих жертвах, и это добавило бы шоу достаточно драматизма.       Следующий шаг повлек за собой сбор всех жителей деревни в одном месте, и что могло быть лучше, чем инсценировать казнь? Прошли века, но люди не изменились. Кровь и насилие, причиненные другому, завораживали и увлекали его, опьяняли очарованием свободного извращения.        Жители Хаундсворта были наказаны фальшивой гончей-демоном; взамен они имели возможность наказывать простых собак, которых обвиняли в своих несчастьях.       Найти собаку человека, убитого вчера, было смехотворно легко. Никуда она не пошла — вырыла себе яму под крыльцом и спряталась там, дрожа от страха и горя. Себастьян бесстрастно наблюдал за этим.       Какое простодушное создание. Джеймс, его владелец, был мертв, но он все равно остался, цепляясь за иллюзию жизни, которой наслаждался до вчерашнего дня.       Это напомнило Себастьяну Сиэля Фантомхайва. Но что еще хуже, по необъяснимой причине это заставило его думать о себе.       Мысль об окончании их контракта взволновала его. Он дрожал даже от воображаемого вкуса души своего господина, жаждая его каждой частью, которая была способна жаждать. Но время, которое придет позже, беспокоило его.       Как только он поглотит душу мальчика, что останется? Ему придется покинуть их поместье и перестать вмешиваться в уголовные расследования. В конце концов Лондон забудет его лицо. Он возьмет на себя новые роли, новые образы, и никогда больше не будет известен как дворецкий Фантомхайвов.         Это было естественной частью его жизни — контракты приходили и уходили, а он оставался прежним. Но представить, что это происходит сейчас, было странно тревожно. Это заставило его легкие болезненно сжаться; это заставляло его чувствовать, что мир никогда больше не будет таким интересным. Как будто что-то оторвется от него, вырвется прямо из его кишки, оставив его выпотрошенным и пустым.        Это не просто беспокоило, это пугало. И Себастьян знал, что было виновато. Привязанность. Это был вирус, который люди-врачи должны были изучить как смертельную болезнь. Это отравило его, скрутило, и теперь он не мог сказать, какие из его чувств были хотя бы настоящими.       Себастьян разочарованно зашипел, и пес поднял взгляд, умоляюще глядя на него.       Он должен был продолжать бороться с этим. Привязанность явно будет преследовать его до тех пор, пока смерть мальчика окончательно не разорвет ее, а поскольку до того, как это произойдет, могут пройти годы, он должен сделать все, чтобы смягчить ее последствия.       Сосредоточившись на безвкусных качествах своего господина. Культивируя неприязнь.       Эта глупая собака под крыльцом не имела к нему никакого отношения. Он представлял Сиэля Фантомхайва и его одного. Его тоже покинула семья, но он продолжал оставаться рядом, готовый бежать за королевой, как и его предшественник, потому что это укоренилось в нем. Он игнорировал знаки и намеки на опасность, как и эта собака; он мог бы попытаться заявить, что его служба была результатом того, что он не хотел терять свое с таким трудом заработанное положение, но Себастьян на это не купится.       Он считал, что мальчику нравилось управлять преступным миром. Он считал, что сохранение благосклонности королевы необходимо для того, чтобы оставаться на вершине в этом обществе. Но это было еще не все, и его господин был лжецом, пытаясь притвориться иначе.       Единственный раз, когда он заботился о своей одежде, это когда они посещали дворец. Он легче краснел, когда с ним разговаривала королева; он выглядел как нетерпеливый, наивный слуга, и Себастьян ненавидел это.       — Вот, возьми, — громко сказал он, засовывая кусок штанов Бэримора собаке в пасть. Пес жалобно заскулил, но он посмотрел на него сверху вниз.       — Иди, — приказал он. — Убедитесь, что тебя видят. Не отпускай ткань, пока я не скажу, что бы ни случилось. Это поможет тебе отомстить за Джеймса, твоего хозяина.       Он мог бы наполнить свои слова силой, чтобы внушить команду крошечному мозгу собаки, но что-то подсказывало ему, что в этом нет необходимости.       Он был прав. Пес издал скорбный звук, но его глаза сверкнули решимостью. Он вышел за ворота, мрачный, но больше всего желающий отомстить.       Себастьян дождался криков, прежде чем исчезнуть.  

***

      Все началось достаточно хорошо. Он успешно отклонил свои внутренние протесты, подождав, пока его господина чуть не растерзали, и появился только в последний момент. Он издевался над собаками, которые бездумно рычали на него по приказу своего хозяина; он привлек внимание толпы и разоблачил Бэримора.       Как и ожидалось, после этого все начало разваливаться, и все из-за его собственных глупых параллелей.       Собака Джеймса была мертва. Финни прижимал его к груди, всхлипывая от горя так, что желудок Себастьяна сжался от дискомфорта. Эхо мрачного предчувствия прошептало в нем, и он нахмурился. Нежелательные мысли, как только они приходили, отказывались покидать его разум: они наполняли его откровениями, которых он предпочел бы не знать.       Собаки, несмотря на все их раздражающие качества, часто вызывали симпатию. Их абсолютная лояльность могла быть ошибочной и бессмысленной, но она подтолкнула их к тому, чтобы стать грозными существами. Они были бойцами; они были выжившими. Они могли быть устрашающими и находчивыми, полными решимости достичь своей цели, независимо от того, с какими препятствиями и болью они столкнулись.       Хуже всего, однако, была их сущность. Какими бы интересными и достойными привязанности они ни были, они были всего лишь собаками. Простыми. Низшими.       Смертными.       Он ненавидел их за это еще больше.

***

        Финни настоял на том, чтобы похоронить тело собаки в могиле Джеймса. Никто не возражал — Себастьян даже принес ему лопату. Его настроение было мрачным, и оно еще больше потемнело, когда он столкнулся с Анджелой на кухне.       — Себастьян, — протянула она. Она сушила свои седые волосы, и от образа робкой девицы в ней уже не было ничего. Голос у нее был игривый. — Ты пришел меня проведать?       — Я пришел приготовить чай для моего господина. Он собирается ложиться спать, — ровно ответил он. Анджела кивнула.       — Ребенок, должно быть, устал, — проворковала она. — И ты тоже должен был. Выполнять все эти поручения для него… Разве это не утомительно?       — Думаю, это менее утомительно, чем выполнять поручения английской королевы.       Анджела замолчала, а затем на ее лице расцвела широкая ослепительная улыбка.       — Молодец, — мягко похвалила она. — Ты понял это раньше, чем я ожидала.       — Тогда у тебя, должно быть, крайне низкое мнение об умственных способностях демонов, — Себастьян взял чай и налил немного в изящную чашку. Он больше не смотрел на Анджелу, но был настроен на каждое движение и действия, которые она делала. Если бы она бросилась на его лорда, он смог бы остановить ее вовремя.       Она смотрела на него, не говоря ни слова.       — И все же наши позиции расходятся, как ночь и день, — сказала она наконец, когда Себастьян налил в чайник горячей воды. — Ты и няня, и комнатная собачка, и прислуга одновременно. Королева и я в равной степени вносим свой вклад в наш союз.       — Ваш союз? — повторил Себастьян. Тон его был мягок, но сердце забилось быстрее.       Он был прав. Ангелы не заключали контрактов с людьми, это была работа демонов. Но, видимо, они могли вмешиваться по-своему. Какова цена такого сотрудничества? Что обе стороны получали от этого? Он сомневался, что убийство Фантомхайвов и продажа их наследника культу были основной задачей Анжелы. Королева могла бы сделать это, полагаясь на людей. Что же тогда удерживало их вместе?       — Конечно, союз, — встала Анджела, потягиваясь, демонстрируя стройные изгибы своего тела. Себастьян с любопытством поднял бровь. То, что ангелы были тщеславны, не было неожиданностью, но попытка воззвать к демону? Это было ново. Из того, что он знал об этой группе, они считали себя святыми и слишком хорошими для таких, как он. — Или ты думал, что ангел опустится до заключения контракта с человеком, даже если этот человек королева? Мы разделяем одни и те же цели. Мы хотим сделать мир лучше во имя принца Альберта и человечества в целом, и мы начали с этой страны.        Себастьян издал незаинтересованный звук, добавляя в чашку сахар и размешивая его.       — Продажа ребенка для пыток делает мир лучше? — мягко спросил он. Он сомневался, что Анджела верила тому, что говорила. С другой стороны, она не была обычным ангелом, не так ли? Гнилая сладость окружала ее, так что, возможно, она сходила с ума.           В то же время у нее может быть просто неортодоксальное мышление. Себастьян тоже не считался воплощением здравомыслия в аду, хотя большинство его решений имели больше смысла, чем удовлетворение других демонов пресной рутиной.       Если бы это было так с Анджелой, они могли бы быть более похожи, чем он думал.       Теперь она усмехнулась, ее лицо поникло.       — Душа Сиэля Фантомхайва была испорчена вскоре после его рождения, — скорбно сказала она. Ее глаза наполнились слезами, и Себастьян смотрел на это, не зная, что и думать. — Как же так, если его воспитывает темная семья вроде Фантомхайвов? Все, что я хотела, это дать ему шанс на искупление. Культ должен был убить его, а пережитые им страдания открыли бы ему врата рая. Но он потерял эту возможность. Он потерял шанс обрести покой из-за тебя.       Это звучало так, как мог бы сказать сумасшедший человеческий священник. Исходя такое от ангела — оно становилось тревожным.       — Его душа не испорчена настолько, чтобы оправдывать такие пытки даже сейчас, — вместо этого сказал Себастьян. Отвращение начало лизать бушующее в нем гневное пламя, заставляя его вспыхивать ярче. — Тогда она точно не была испорчена. Придумай другое оправдание.       Слезы исчезли, как будто их и не было. Вместо этого Анджела ухмыльнулась, и что-то в этом заставило его покрыться мурашками.       — Я не удивлена, что ты так думаешь, — сказала она. Теперь ее голос был веселым — такая резкая перемена раздражала. — Ты демон, а демоны слепы. Но не волнуйся, Себастьян Михаэлис. Мои планы уже приведены в действие. Я ударю сегодня вечером, только один раз. Я возьму одну человеческую жизнь, потому что свободные концы должны быть связаны навсегда. После этого мы расстанемся, и если встретимся снова, то уже в новом мире.             — Не думайте о себе так высоко, — предупредил ее Себастьян. Он взял поднос и пошел к двери, стараясь выглядеть более расслабленным, чем он себя чувствовал. — Ты не единственное существо, которое пишет здесь правила. Если ты попытаешься навредить моему господину, то обнаружишь, что я могу быть гораздо более достойным противником, чем думаешь.       Ресницы Анджелы затрепетали, словно она была в восторге от его слов.       — Посмотрим, — загадочно пробормотала она.        Себастьян вернулся в их комнаты, посмотрел, как его господин пил чай, и уложил его в постель. Он не мог сосредоточиться — его дыхание было неровным, как и сердцебиение.       Если бы только этот контракт был менее значительным, и он мог позволить волнению настигнуть его... Сражение с ангелом было мечтой, о которой он никогда не думал, потому что она казалась недостижимой. Теперь это вдруг стало реальным, просто в пределах его досягаемости, и все же он не мог быть счастлив. Каким-то образом опасность для мальчика перевесила желание испытать свои силы против незнакомого врага.        Себастьян остановился перед кроватью, настороже.       Возможно, он мог бы позвать Гремори… но нет. Он не стал бы этого делать, если бы в этом не было крайней необходимости. Он со всем справится сам. Более того, он не мог полностью доверить ей жизнь Сиэля Фантомхайва, а это означало, что риск был неприемлем.       Через два с половиной часа ангел зашевелился. Его ослепляющая энергия затопила дом, заставив Себастьяна стиснуть зубы. Когда эта энергия пришла в движение, он схватил своего господина с кровати и, оберегая, обнял его, сверкая глазами во тьме.       Пусть оно попробует. Оно бы не узнало, что на него напало.       — Это будет наш новый ночной ритуал? — пожаловался его господин. — Тебе нравится тревожить мой сон и держать меня в заложниках?       Голос у него был хриплый ото сна, но наслаждаться им было некогда. Все внимание Себастьяна было приковано к противоположной стене и белой массе, которая продолжала двигаться за ней.       Осмелится ли ангел? Не поэтому ли его и его лорда вызвали сюда — в надежде, что вблизи будет легче закончить то, что начала королева Виктория?       Молодой господин что-то пробормотал, прежде чем обнять Себастьяна за шею и уткнуться в нее носом. Несколько мгновений все было тихо, но потом кто-то толкнул ручку двери. Ангел, казалось, был дальше — это был какой-то трюк?       Он схватил своего господина так сильно, что тот, должно быть, проснулся, — он сонно поднял голову, с тревогой глядя в сторону двери.       Значит, он тоже это слышал. Это не было чем-то, что придумал перевозбужденный мозг Себастьяна.       Дверь начала открываться, и Себастьян быстро позволил половине своих человеческих слоёв растаять, обнажив сырую массу горящей демонической энергии. Так он чувствовал себя в большей безопасности — было бы легче защитить своего господина и принять полную истинную форму, если возникнет необходимость.       Все в нем трепетало в бурном предвкушении. Его кровь гудела в ушах, заглушая все остальные звуки, поэтому в тот момент, когда он заметил темный силуэт, начинающий входить в комнату, он атаковал. Он пошел на голову, не утруждая себя тратить время на менее безопасные варианты: схватив ее, он крутил ее изо всех сил, которыми обладал. Она легко отделилась от тела, и Себастьян выбросил ее, пылко изучая свою жертву и ее личность.       Он был настолько уверен, что вот-вот увидит ангела, что его мозгу потребовалось некоторое время, чтобы осознать реальность.       Да, на полу лежал труп, но это была не Анджела. В этом не было ничего сверхъестественного.       Просто человек.           — Ты только что обезглавил нарушителя? — недоверчивый голос его господина заставил его вздрогнуть. Себастьян виновато посмотрел на него и тут же оказался в ловушке изумленного взгляда. — Даже не отпустив меня? Ты совсем сошел с ума?       Было чудом, что Сиэль Фантомхайв еще не начал кричать на него, учитывая… ну, все. Особенно ту часть, где он теперь был весь в крови человека, который не представлял реальной угрозы и не должен был умереть.       Это был просчет — очень плохой. Ангел все еще двигался, Себастьян чувствовал его присутствие: должно быть, он был настолько сосредоточен на этом, что не заметил человеческих шагов. Они никогда не узнают, чего хотел этот безголовый человек, но Себастьян сомневался, что он пришел сюда только для того, чтобы поговорить. Вероятно, его смерть была оправдана.       Однако не такая смерть. Не та смерть, из-за которой его господин, с его отвращением к крови, промок с головы до ног.       Себастьян ожидал, что начнутся крики. Шок должен был скоро пройти, и когда это произойдет, его господин наверняка припишет ему все ругательства, которые только сможет придумать.       Как ни странно, казалось, что его внимание сосредоточено на чем-то другом. Он смотрел на руку Себастьяна, а затем осторожно потянулся к ней, наблюдая, как его пальцы проходят сквозь шипящий слой энергии.       С потрясением Себастьян понял, что могло и должно было произойти. Его сердце чуть не выпрыгнуло из груди в дикой панике, и только любопытное прикосновение его господина помогло немного восстановить его концентрацию.       Его демоническая форма. Его нынешняя форма была слишком горячей, чтобы человек мог ее выдержать. По всей логике, это должно было сжечь мальчика до костей, как только Себастьян глупо трансформировался, держа его на руках. Ни один человек не мог пережить это, это было невозможно — его температура была абсолютно несовместима с человеческим телом.       Он чуть не потерял его. Он чуть не потерял душу из-за глупой, безрассудной ошибки.       Разум Себастьяна зациклился на этом факте с ужасающей одержимостью, не позволяя ему думать ни о чем другом. Он застыл, когда Сиэль Фантомхайв снова коснулся его, на этот раз более смело. Его руки с любопытством скользнули по плечам Себастьяна, без признаков ожогов или дискомфорта. Он вел себя так, будто в его исследованиях не было ничего необычного, как будто он не перевернул мир Себастьяна с ног на голову, нарушив одно из установленных правил, которое знал каждый демон.       Они могли принимать демоническую форму, которая не причиняла бы мгновенного вреда человеку, но это срабатывало только тогда, когда они стряхивали один или два слоя. Три слоя ближе к истинной форме также обычно были приемлемыми — это была форма, которую Себастьян предпочитал держать. Но он сбросил гораздо больше. По общему мнению, он, должен был сжечь его лорда дотла, не оставив после себя ничего, кроме почерневших костей.       Здесь не было ошибки. Его господин должен быть мертв. Но он не был.       Кроме того, энергия Себастьяна казалась странно влюбленной в него. Каждое место, к которому он прикасался, оживало, и не так, как при общении с врагом. Тьма шипела и цеплялась за него, пытаясь притянуть ближе.       Он не мог представить, каково это должно быть для человека, который продолжает жить вопреки всему, но в следующую секунду получил ответ. Когда еще одна вспышка энергии жадно обернулась вокруг пальцев мальчика, он хихикнул.       Сердце Себастьяна остановилось при этом звуке. Какое-то новое чувство закружилось в нем, перехватывая дыхание, но заставляя его чувствовать, будто он состоит только из воздуха. Он вздрогнул, и его энергия отреагировала на это, потянувшись вперед, чтобы снова схватить мальчика.       Пальцы Сиэля Фантомхайва погладили его лопатки, и вдруг он потянул за одно из перьев.       У человека не было шансов вырвать его, но перо с готовностью поддалось. Оно охотно прыгнуло мальчику в руку, и когда он захохотал от восторга, размахивая им, как трофеем, по телу Себастьяна пронесся гул удовольствия, эхом отозвавшийся в каждой его частичке.       Это было как… Это было не похоже ни на что, с чем он когда-либо сталкивался. Его сущность не действовала так ни с кем, включая самого Себастьяна. Она подчинялась ему, была его самым сильным союзником, но никогда не была игривой или озорной, как это было с молодым господином.       Его губы, должно быть, приоткрылись от изумления, потому что мальчик внезапно прижал палец к одному из клыков Себастьяна, его лицо светилось от возбуждения. Через мгновение он издал удивленный звук. Легкий запах крови достиг ноздрей Себастьяна, и, прежде чем он успел сдержаться, его язык слизнул крошечную драгоценную каплю с зуба.       Дрожь блаженства поглотила его. Голод зарычал, и ему пришлось оттолкнуть мальчика в отчаянной потребности создать некоторую дистанцию ​​между ними и восстановить контроль.       Губы его лорда шевельнулись — он что-то сказал, но Себастьян не мог этого расслышать. Желание, скручивавшееся в нем, было невыносимо: он мог выть от того, как внезапно ощутил голод.       Следующее, что он помнил, Сиэль Фантомхайв снова приближался, направляясь прямо к его клыкам. Увидев, как нетипично ведет себя его тело, Себастьян не удивился бы, если бы и его зубы с радостью покинули его в пользу компании мальчика, поэтому он сделал единственное, что пришло ему в голову: он ослабил хватку, позволив своему господину опуститься на пол.                     Шок и инстинктивное чувство вины произвели эффект ледяной воды. Задыхаясь, словно после долгой битвы, Себастьян отвернулся и закрыл глаза.       Кровь, которую он попробовал, не была такой неотразимой. Это не так. Он мог контролировать себя. Когда он снова посмотрит на своего господина, его не будет одолевать желание вонзиться в него и поглотить. Его время придет, а пока он должен играть свою роль. Он должен был быть защитником. Ангел еще не пришел за ними, но это не означало, что мир продлится до утра.       Мантра сработала плохо, поэтому Себастьян закусил губу, позволив собственной крови течь и прогоняя вкус своего господина.       Это помогло. Постепенно вой прекратился. Демоническая энергия тоже утихла, и Себастьян, наконец, был готов снова встретиться со своим господином.       Он приготовил для него свежую ванну, смыв все следы крови. Волосы были самой сложной областью, и мальчик своими жалобами не облегчал ситуацию.       — Слишком много воды, я не могу дышать. Это слишком жарко. А сейчас слишком холодно! Себастьян!       — Я был ужасным слугой сегодня вечером, — согласился он, снова согревая воду своим прикосновением. — Мне искренне жаль, мой лорд. Я сделаю все возможное, чтобы загладить свою вину.       Это, казалось, успокоило молодого господина. Он перестал жаловаться, хотя продолжал бросать на него недовольные взгляды.       Он мог потерять все это сегодня вечером. Не из-за ангела — из-за себя самого, по собственной глупости. Как он мог трансформироваться и забыть, что держал своего господина? Такого раньше никогда не было. Это никогда не должно повториться, несмотря на то, что мальчику каким-то образом удалось выжить и подружиться с его демонической сущностью.       Издалека Себастьян заметил, что его руки слегка дрожат. Даже угроза ангела не казалась слишком большой по сравнению с тем, что он почти сделал.       После ванны он завернул мальчика в теплое полотенце, высушил ему волосы и надел на него ночную рубашку. Его взгляд задержался на уродливом клейме, оставленном культом от имени ангела.       Теперь, когда он знал, кто несет ответственность за это, он презирал клеймо с более личной страстью. Теперь это было похоже на метку его соперника, существа с силой, равной ему. Он не мог смириться с мыслью, что его господин нес что-то, изобретенное ангелом.        Они должны были избавиться от этого.        — У меня есть идея относительно вашего клейма, — сказал Себастьян. Чтобы проиллюстрировать свою точку зрения, он провел рукой по талии мальчика, прижавшись к его коже через ночную рубашку, слегка поглаживая то место, где, как он знал, была метка. Дрожь удовольствия пронзила его, и она усилилась, когда он увидел, как вспыхнуло лицо его господина.       — Я… — пробормотал его господин. Он не закончил фразу, его голос был слишком хриплым. Откашлявшись и поерзав, он попытался снова. — Я не уверен, что ты имеешь в виду.       — Я знаю, что вас это беспокоит, — сказал Себастьян. Не было никакого смысла продолжать держать мальчика, как он держал, но это было приятно, и он не встретил сопротивления, поэтому не отпустил. Сегодня ему нужно было это утешение. — Моя работа как дворецкого — снять бремя с ваших плеч. Я без колебаний сделаю то же самое с этим, если вы попросите.       — Как самоотверженно с твоей стороны, — рявкнул его господин. Его лицо по-прежнему имело заманчиво-красный оттенок, усиленный аромат его крови окутывал Себастьяна очередным облаком удовольствия, но напористость вернулась. Он шлепнул Себастьяна по руке и предостерегающе сузил глаза. — Я не думаю, что у тебя есть к этому какой-то личный интерес? Например, нежелание видеть на мне чужое клеймо? Это все исключительно альтруистично.       Слова согласия сорвались с языка автоматически, но, поколебавшись, Себастьян проглотил их обратно.       Было бы бессмысленно отрицать правду, тем более что он был уверен, что его господин уже знал об этом. Если он хотел, чтобы метка исчезла, он должен был быть честным.       — Я бы сказал, что и то, и другое, — осторожно сказал он. Мальчик поднял бровь, поэтому он был вынужден продолжить. — Я готов выполнить любые ваши приказы, так как я ваш верный слуга. Но мне также не нравится видеть такую ​​отметку на вашей коже. Хотя я должен подчиняться вашим приказам по контракту, я с удовольствием выполню этот приказ.       Глаза мальчика расширились. Он уставился на него в откровенном шоке, как будто не ожидал такого признания. Тогда на него нашло более задумчивое выражение, и прошла добрая минута, прежде чем он заговорил.       — Я думаю, что это должно остаться, — заключил он. Его ответ был странно сформулирован — это должен был быть обдуманный выбор, поэтому Себастьян с интересом наклонился ближе. Под этим углом он почти мог дышать воздухом своего господина.       Мальчик не возражал против такой близости. Он ткнул пальцами свое клеймо, на мгновение отвращение окрасило его лицо.       — Эта метка важна, — пробормотал он. — Это лучшее напоминание о том, что я должен делать и почему я должен это делать. Это заставляет меня вспомнить, через что я прошел, даже когда я предпочел бы забыть.       — Разве моя печать не служит той же цели? — спросил Себастьян. Его слова прозвучали сильнее, чем он хотел.       Молодой господин улыбнулся ему, отстраненно водя пальцем под отмеченным глазом.        — Проблема в том, что мне нравится твоя печать.       Признание застало его врасплох. Когда оно, наконец, проникло внутрь, по телу Себастьяна прокатилось теплое ощущение. Его порхающая эссенция наполнила его до краев, и тут же жар разлился по его венам, вызывая дрожь удовольствия, пробежавшую по его спине.       Его господину понравилась его печать. Должно быть, это был первый раз, когда кто-либо из людей, которым он служил, чувствовал себя так. Люди склонны рассматривать след, оставленный демоном, как свидетельство своего проклятия — многие просят его оставить его там, где они не увидят, потому что не хотят постоянных напоминаний. Как всегда, Сиэль Фантомхайв пошел против нормы, и по какой-то причине Себастьян был этому до смешного рад.       Словно почувствовав его настроение, мальчик фыркнул.       — Не смотри так самодовольно, — предупредил он, наматывая одеяло на плечи. Себастьян потянулся, чтобы поправить его. — Ты меня наполовину ослепил, и, если ты этого не знаешь, то, что кто-то вырезает сложный символ на твоем глазу, не совсем приятно.       Несмотря на критику, на губах молодого господина застыла легкая улыбка. У Себастьяна возникло абсурдное желание коснуться его пальцами, чтобы почувствовать его форму и впитать его тепло. С трудом заставил себя поднять глаза.       — Тогда почему она вам нравится? — спросил он. Мальчик все еще выглядел холодным, поэтому Себастьян бросился в свою комнату, принес оттуда одеяло и укутал своего господина дополнительным слоем тепла. На все ушло три секунды — мальчик удивленно моргнул, но ничего не прокомментировал.       — Мне это нравится, потому что напоминает мне о том, что означает, — хрипло объяснил он, крепче вжимаясь в ткань. — Это дало мне силу и возможность уничтожить моих врагов и поставило меня на путь свершения мести. Но годы идут… — Молодой господин заколебался, как будто не был уверен, что должен сказать то, что хотел. Себастьян терпеливо ждал. — Иногда мое желание теряет актуальность. Иногда я целыми днями вообще не думаю о своей конечной цели — меня волнуют новые дела, насущные проблемы, но не месть.       Странное чувство заползло в грудную клетку Себастьяна. Он почти хотел сказать: «Меня тоже», но вовремя спохватился.       — Вот почему метка должна остаться, — мрачно заключил Сиэль Фантомхайв. Он должен был выглядеть жалко — крошечная фигурка, спрятанная под двумя толстыми слоями одеял, пытающаяся заговорить, но решимость на его лице делала его таким красивым, что Себастьян ничуть не смеялся. — Твоя печать заставляет меня думать о силе, но культа? Я ненавижу их. Это унижает меня и напоминает мне о самых постыдных моментах моей жизни. Каждый раз, когда я это вижу, я вспоминаю, почему мне нужна месть, поэтому в конце концов это делает меня сильнее. Я не могу позволить себе избавиться от этого и рискнуть потерять то, что определяет меня.              Себастьян медленно кивнул. Это имело для него смысл. Он по-прежнему презирал это клеймо, потому что это было не что иное, как вызов его собственным притязаниям, но горячая неприязнь утихла.       — Твоя печать исчезнет, ​​когда ты съешь мою душу? — неожиданно спросил мальчик. Себастьян выпрямился, когда его охватила внезапная тревога.       — Да, — сказал он с тяжелым нежеланием в голосе. Еще одна вещь, которую он никогда не рассматривал всерьез. — Как только контракт закончится, печать и клеймо исчезнут.       — Ох.       Это был всего один звук, но в нем было столько разочарования, что Себастьян чуть не подпрыгнул от острой необходимости подбодрить его.       — Я мог бы заново вырезать ее на вашем теле, — предложил он. — После вашей смерти. Вам бы этого хотелось?       Мальчик оживился, лицо его просветлело.       — Да! — воскликнул он. Затем он покраснел, вероятно, смущенный своим энтузиазмом. — Да, — повторил он более ровно. — Я хотел бы этого. Я устроил конец своей жизни, заключив с тобой контракт. Моя смерть должна отражать мой выбор.       Себастьян не мог не согласиться. Следуя порыву, он погладил своего лорда по щеке, изучая его отмеченный глаз.       — Печать должна быть на том же месте? — он спросил. — Или вы предпочтете, чтобы я поставил ее в другом месте?       Его господин выглядел так, будто собирался стряхнуть с себя прикосновение, поэтому Себастьян направил часть энергии в свою руку, согревая ее. Мальчик ахнул, но потом закрыл от удовольствия глаза и крепче прижался к Себастьяну, явно наслаждаясь предоставленной им передышкой от холода.       — Поставь снова у меня на глазе, — пробормотал он. — Я не хочу, чтобы это изменилось. Я хочу, чтобы все… оставалось прежним. Навсегда.       — Да, мой лорд, — прошептал Себастьян. Голова мальчика склонилась набок, и он резко дернул ее назад, его глаза были отяжелевшими от сна.       — Я хочу лечь спать, — пробормотал он.       — Сначала вам нужно выпить что-нибудь горячее, господин. В этом поместье холодно, а вы только что приняли ванну. Горячий напиток поможет вам сохранить тепло.       — Хорошо.       Себастьян неохотно убрал руку и встал. Он был уже почти у двери, когда по этажам прокатился громкий крик. Он осторожно остановился, но затем внутри него расцвела надежда.       Могло ли быть так, что целью Анджелы стал кто-то другой? Что ему и его господину не о чем беспокоиться, по крайней мере, в ближайшем будущем?       Надежда продолжала расти, и через несколько минут, когда Себастьян увидел изуродованное тело Бэримора, она достигла вершины. Смятение, копившееся в нем, наконец рассеялось, и он впервые за два дня вдохнул полной грудью.       Анджела не собиралась убивать Сиэля Фантомхайв. Свободным концом, о котором она упомянула, был Бэримор — у них были странные отношения, и он, должно быть, знал о ней достаточно, чтобы стать обузой теперь, когда он отыграл свою роль.       Себастьян до сих пор не знал, зачем его и его лорда пригласили сюда, но это уже не имело значения. Анджела сказала, что отнимет только одну жизнь — и так и случилось. Она также заявила, что после этого они расстанутся, а следующая их встреча произойдет в далеком будущем, если вообще произойдет.       Конечно, она могла солгать, чтобы застать его врасплох, но Себастьян сомневался, что это так. Лгать не входило в привычку ангелов: пока Анджела шла по черте, отделяющей ее от Падения, он был уверен, что почувствует ее ложь. Каждый проступок толкал ее ближе к краю — если бы она солгала, он бы сразу заметил это по изменению ее запаха и посерению света, который она несла.       Она была честной. По крайней мере, на данный момент она не представляла угрозы для Сиэля Фантомхайва.         Себастьян никогда не думал, что такая простая вещь может наполнить его такой радостью.       Ему казалось, что он может случайно уплыть от блаженного сочетания облегчения и счастья. Все меркло рядом с этим неожиданно прекрасным чувством, включая сомнения по поводу привязанности.       Так что, если он был привязан к своему нынешнему господину? Это было человеческое чувство, и поэтому оно было мимолетным. Рано или поздно это пройдет. Даже если оно исчезнет только после смерти мальчика, это было не так критично — впереди у Себастьяна были тысячелетия. Он подождет.       Кроме того, здесь была Гончая демона. Если он достаточно хорошо знал своего лорда — а он знал, — они не уйдут, пока не поймают его, а это означает, что у Себастьяна будет шанс мельком увидеть его, не беспокоясь постоянно о безопасности своего господина.         Оптимизм и приподнятое настроение пронесли его всю оставшуюся ночь, пока его господин не усмехнулся.       — Обычно ты скучный, — протянул он. Хотя его тон был игривым, что-то в нем мгновенно заставило Себастьяна нервничать. — Но это дело, похоже, выбило тебя из колеи. Я заинтересован в тебе, когда ты связываешься с собаками.       Себастьян замер. Легкость, которая танцевала в нем, внезапно прекратилась, и ему потребовалось мгновение, чтобы осознать это последнее откровение.       За все эти дни, которые он провел, беспокоясь о привязанности, он никогда не задумывался об одном из ее худших последствий. А именно, его господин узнает об этом.       Этого не должно было быть, он же не мог быть таким прозрачным… Впрочем, что еще могли означать эти слова?       Осторожно Себастьян закрыл шкаф и повернулся к мальчику, пытаясь сохранить на лице мягкую улыбку.       Его лорд тоже улыбался — медленно, обоюдоостро. Его глаза были тревожно проницательны, и Себастьян сглотнул.       Да. Он знал. Или, по крайней мере, подозревал.         — С каждым днем ​вы учитесь быстрее, — мягко ответил он, надеясь, что его голос прозвучал уверенно и спокойно, хотя спокойствие было последним, что он чувствовал.       Он не мог допустить этого. Разве не было достаточно того, что он был поражен привязанностью? Теперь молодой господин должен был узнать об этом? Он бы никогда не забыл это. Если бы ему удалось высмеять Себастьяна за совершенно разумные истории из его прошлого, зная, что он стал жертвой человеческих эмоций, было бы в тысячу раз хуже. Приходилось отговаривать его любыми средствами.       Смущение и стыд тяготили его. Ему едва удалось заставить себя двинуться вслед за своим господином, который с довольным вздохом забрался в свою постель.       — Вот что мы собираемся сделать завтра, — решительно сказал он. — Ты поймаешь мне эту демона-гончую . Я хочу увидеть это лично, прежде чем делать какие-либо конкретные выводы. В свою очередь, я остановлюсь на сельчанах. Посмотрим, как быстро они изменят свою приверженность.             — Вы не хотите участвовать в поимке Гончей? — спросил Себастьян. Он автоматически поправил подушку своего господина, пытаясь не смотреть на него, но безуспешно.       Мальчик ухмыльнулся, как будто точно знал, как он сопротивляется.       — Учитывая сложность твоих взаимодействий с собаками, я бы предпочел понаблюдать, — сказал он.       Себастьян снова замер, когда пришелся еще один удар. Ему удавалось сохранять видимость пустоты, но все в нем сжималось от силы такого унижения.        Это не может продолжаться. Он должен был что-то сделать.       — В этом нет ничего сложного, — холодно сказал он. Сердце билось где-то в горле — говорить было трудно. — В конце концов, даже демон-гончая — не более чем собака, вне зависимости от уникальности ее породы. Если вы знаете, как с этим справиться, в конце концов, оно займет свое второстепенное место, и интерес к нему уменьшится.       К счастью, улыбка исчезла с лица мальчика. Он выглядел раненым, и Себастьян радовался этому виду.       Да. Еще не все потеряно. Был шанс сохранить уважение своего лорда и спасти себя от еще более глубокого смущения. Какие бы подозрения ни были у мальчика, они еще не были полностью твердыми, а это означало, что Себастьян мог найти способ рассеять их.          — Посмотрим, — мрачно пообещал Сиэль Фантомхайв. Себастьян склонил голову.       Действительно, они так и сделают.  

***

        Демон-Гончая оказалась огромной белой массой разочарования. Он вел себя еще более раздражающе, чем гончие, которых Себастьян видел в аду: он был таким же нетерпеливым и шумным, но при этом умудрялся быть отвратительно веселым. Гончие, которых он видел, были угрюмыми и свирепыми — эта напоминала щенка-переростка. Возможно, этого и следовало ожидать, учитывая, что его вырастил ангел.       К счастью, Себастьян преуспел в извлечении пользы даже из разочаровывающих моментов. Сломать дурацкую собаку перед своим лордом было идеальной демонстрацией его самого большого недостатка и напоминанием о том, что привязанность или нет, Себастьян не перестанет высмеивать его слабости, когда это будет необходимо. Ему самому нужно было это напоминание, чтобы не допустить дальнейшего развития привязанности; более того, если бы над ним издевались, он моментально устроил бы не менее унизительное представление.         Вся эта поездка произошла потому, что его господин, светлый и пленительный в своем своеволии, смиренно предложил эту волю королеве. Она обращалась с ним точно так же, как с собакой: она полагалась на него, чтобы он выполнял ее приказы, давала ему лакомства в форме фальшивого дружелюбия, подвергала его все более сложным задачам, а затем хлестала его за малейшую неудачу, отказываясь от своей благосклонности. Это случалось нечасто — Себастьян следил за тем, чтобы большинство их расследований проходило без сучка и задоринки, но когда это случалось, это приводило его лорда в уныние. Он хандрил несколько дней, пока новое письмо не соизволило поступить. И все же он не только согласился с этим, но и гордился своим статусом Сторожевого пса. Могло ли быть более унизительное название для должности?        Он взглянул на мальчика, чтобы убедиться, что тот наблюдает. Так оно и было, и, судя по выражению его лица, представление показалось ему глубоко отталкивающим. Он застыл в своем неодобрении, а Себастьян снисходительно улыбнулся.        Возможно, было самонадеянно думать, что один недостаток его господина излечит его от привязанности, но в то же время это заставляло его еще больше презирать его. Его господин был королем на этой шахматной доске. Пока он не поймет, что это значит и кто его противник, они никогда не закончат эту игру — она будет продолжаться вечность.       Довольно скоро демон-гончая была должным образом приручена, молодой господин наблюдал за ней с каменным выражением лица, а Анджела благосклонно улыбалась им.       — Умоляю вас, граф Сиэль, не могли бы вы взять его с собой в свой особняк? — спросила она вдруг.       Себастьян почувствовал, как его сердце остановилось. Одна из недостающих частей со щелчком встала на свое место, и холод пронесся по нему быстрой ледяной волной.       Так вот в чем заключался план Анджелы. Увидев их, она решила не атаковать Сиэля Фантомхайв напрямую. Возможно, она так же настороженно относилась к Себастьяну, как и он к ней, или у нее просто была другая идея с самого начала. В любом случае, она пока не хотела смерти мальчика. Она хотела посадить шпиона в их поместье.       Демоны-Гончие подчинялись своим хозяевам. Их объединяла уникальная магия, которую невозможно было разрушить: даже если бы пес возненавидел Анджелу, он все равно был бы вынужден ей подчиняться. Он мог бы провести годы рядом с Сиэлем Фантомхайвом и все равно разорвать его глотку, как только получит приказ.          Хуже всего для Себастьяна и лучше всего для ангела было то, что он не мог его убить.       В аду были свои правила, включая соблюдение контрактов с людьми. Не причинение вреда демонам-гончим было среди них. Нарушение правила означало пожертвовать частью своей силы, а этого хотел избежать даже Себастьян.        — Ему нужна твердая рука! — Анджеле хватило наглости умоляюще взглянуть на него. Он сверкнул глазами. — Я думаю, что если бы Себастьян обучил его, Плуто мог бы стать послушным псом.       — Нет, — сказал он тихо. Слово сочась тьмой. — Я просто дьявольски хороший дворецкий.       Он надеялся, что это напомнит его господину о его главной цели. Он должен был устранять угрозы, а не питать их. Но как только слова слетели с его губ, его накрыло дурное предчувствие.       Он сделал ошибку. Это было худшее, что он мог сказать, потому что Сиэль Фантомхайв существовал, чтобы противоречить и превращать жизнь Себастьяна в ад.       — Почему нет? — протянул мальчик, бросив на него радостный взгляд.       Сейчас было не время для этого! Почему глупый ребенок не мог понять, что это уже не игра?        — Господин, вы серьезно? — прошипел он. Его господин ухмыльнулся.       — Действительно. Я думаю, что найду это забавным… По нескольким причинам.       Себастьян чуть не зарычал от разочарования. Выдохнув, он отвернулся, пытаясь взять себя в руки, но зная, что это безнадежное дело.       Иметь шпиона в их поместье... Конечно, он всегда мог рассказать молодому господину правду о том, кто такая Анджела, но эта идея была столь же неприятна, как взять к себе демона-гончую. Мальчик мог не поверить ему, учитывая, что его любимая Королева лежит в центре обвинения. Хуже того, это было бы таким неутешительным окончанием их контракта. Чтобы Себастьян раскрыл все карты и сделал всю работу…       Нет. Он будет ждать, к лучшему или к худшему.            Была еще надежда. Надежда, что его лорд передумает и прикажет убить Гончую.       Контракты обладали уникальной силой. По приказу своего господина Себастьян сможет обойти закон и избавиться от этой штуки. Мальчик мог согласиться отвести Гончую обратно в поместье, но, скорее всего, сделал это исключительно для того, чтобы рассердить Себастьяна. Это существо было опасным и потенциально ответственным за бесчисленное количество смертей — его казнь была единственным способом по-настоящему закрыть это дело.         Толпа обезумевших жителей деревни бросилась к одному из обнаруженных им горячих источников. Они ненадолго отвлекли Себастьяна, но решительный голос его лорда вернул его внимание к нему.       — В любом случае, наша работа здесь сделана, — объявил он.       Так вот что это было. Он считал дело закрытым, не видя ничего предосудительного или подозрительного в том, что его попросили приютить кровожадного зверя. Игнорирование всех несоответствий, таких как Анджела, выражающая ужас при упоминании Гончей, несмотря на то, что на самом деле она так дружелюбна с ним; служил Бэримору с искренней преданностью, а теперь быстро отмахнулся от того факта, что его убили, прижимаясь к убийце.        На одну секунду стена сокрушительной ярости блокировала способность Себастьяна мыслить. В нем закружились сотни разочарованных обвинений и мольб, слишком лихорадочных, чтобы быть связными, но затем так же внезапно все они исчезли. Он выдохнул и почувствовал, как тепло в нем отступило.        Хорошо. Если его господин хотел выставить себя дураком, зачем ему его останавливать? Как много раз говорил мальчик, Себастьян всего лишь пешка. Он не был настоящим игроком, поэтому спокойно наблюдал за тем, как все разворачивается, действуя только тогда, когда это было необходимо.       Было даже интересно посмотреть, как скоро его господин поймет, кто стоит за его похищением и какой ущерб нанесет существо, которое он согласился впустить в их дом.       — Молодой господин, вы уже пытались сделать подобное заявление ранее, — насмешливо сказал Себастьян. — И все же вы не выполнили. Хотите попробовать сказать это снова?       Мальчик бросил на него растерянный взгляд.       — Ты скажи, — отрезал он.       Себастьян был счастлив подчиниться.       — Дело раскрыто! — театрально объявил он, в триумфальном жесте взмахнув одной рукой. Раздражение и горечь все еще кипели в нем, но уже едва заметно. Он мог игнорировать их.       Он не хотел, чтобы господин, в которого он вложил столько усилий, потерпел неудачу в самостоятельном расторжении их контракта. Однако и он не мог ему помочь. Если Сиэль Фантомхайв хочет верить, что это дело закрыто, пусть будет так.       Пусть будет так.  

***

      Молодому господину понадобилась неделя, чтобы организовать все для того, чтобы превратить эту унылую деревню в курорт. Они поспорили об этом, но Себастьяна это не заинтересовало. Что его удивило, так это то, что его лорд тоже не настаивал на этом, хотя технически он победил — жители деревни быстро полюбили его фальшивую улыбку и его властный характер. Он казался рассеянным и угрюмым, и Себастьян мстительно надеялся, что это из-за его невежества. Может, мальчик почувствовал, что что-то упустил, и пытался понять, что бы это могло быть.        Ему определенно не нравилась Анджела. Однажды вечером, когда Себастьян заканчивал десерт, Анджела решила подойти к нему. Это была их первая личная встреча после смерти Бэримора, и Себастьян не мог сказать, что был счастлив.       — Зачем все усилия? — спросила она, ее голос звучал, как неприятная музыка. — Люди не могут отличить исскуственную и настоящую еду.       — Мой господин может, — коротко ответил Себастьян. Анджела напевала, кружась вокруг него и останавливаясь в дюйме от его тела. Ее дыхание коснулось его лица, и Себастьян вежливо взглянул на нее.       — Не могли бы вы отойти в сторону? Если милорд найдет ваши волосы в своем блюде, мне придется его переделать, а я лучше проведу это время по-другому.       — Как по-другому? — Анджела усмехнулась, ее пальцы прошлись по контурам его костюма, не касаясь его. — Если вы открыты для предложений, у меня есть несколько.       Себастьян не знал, что и думать. Ангел, соблазняющий демона, был неслыханным — Анджела, должно быть, играет в какую-то игру. Или она считала его настолько безмозглым, что думала, что он ухватится за шанс нарушить одно из самых больших табу, существовавших между их видами? Какая здесь была цель? Чтобы соблазнить его отказаться от своего господина без боя? Как будто это когда-нибудь произойдет.       Он открыл рот, чтобы сказать это, когда знакомое сердцебиение привлекло его внимание. Он резко повернулся в этом направлении, и в следующую секунду его господин прошел на кухню. Себастьян моргнул, пораженный его появлением. С каких это пор мальчик соблаговолил посетить место для прислуги? В чужой усадьбе, не меньше?       — Мой господин? — осторожно позвал он. Мальчик остановился, бросив на Анджелу такой злобный взгляд, что Себастьян почти почувствовал ее удивление. Неглубоко поклонившись, она отошла, улыбнулась и ушла, лишь раз повернувшись, чтобы бросить на него игривый взгляд.       Как неприятно.            Себастьян смотрел ей вслед, и когда он снова столкнулся со своим господин, то тоже встретил яростный взгляд.       — Что-то не так? — он спросил. Он не опоздал с десертом, не так ли? Неужели недостаточно, чтобы мальчик осмелился спуститься сюда и наорать на него?       — Да, — молодой мастер скривил губы, гнев оживил его черты и каким-то образом сделал их еще красивее. — Все не так. Особенно с тобой.       Теперь это было еще более загадочно. Себастьян сделал шаг вперед.       — Ох? — спросил он. Ему было искренне любопытно узнать ответ, но все, что он получил, это еще один мрачный взгляд. Его господин развернулся на каблуках и вышел из кухни.       — Выбрось то, что ты приготовил, — крикнул он. — Оно испорчено. Я не буду это есть.       Испорчено? Себастьян покосился на тарелку, но ничего не заметил. Это был идеально приготовленный десерт — ни единого изъяна.       Может быть, мальчик так презирал Анджелу, что одна ее близость портила ему аппетит? Это могло бы успокоить, вот только его гнев тоже был направлен на Себастьяна. Это означало, что какие бы мысли ни преследовали его странную голову, это не имело никакого отношения к незавершенному расследованию.          Раздражение снова начало нарастать. Себастьян попытался выбросить его вместе с приготовленным им десертом.       Он не должен затаить дыхание из-за того, что его господин передумал и что-то понял. Если этого не произошло сейчас, то вряд ли это произойдет вообще.         Он был прав. К концу недели его лорд объявил, что они уходят, а он по-прежнему не выказывал никакого намерения делать что-либо, кроме как взять с собой Демона-Гончую.       Глупец.       Себастьян был так расстроен, что, когда Анджела протянула: «Может быть, однажды я приеду навестить Плуто в вашем поместье», он чуть не зарычал на нее. Его гнев зашкаливал, достигая критической отметки, и он понятия не имел, как ему удавалось сдерживать себя.       — Я бы не рекомендовал этого, — холодно сказал он с явным предостережением в голосе. — Вам удалось приручить гончую демона. Это задача, с которой не многие могут справиться. Кажется, у вас есть талант обводить низших существ вокруг пальца.       Его сообщение было ясным, и по потемнению глаз Анджелы он понял, что она его получила.       Возможно, ей удалось обойти защиту Гончей и обмануть Сиэля Фантомхайва, но в конце концов они не были на одном уровне. Преодоление собаки и человека не впечатляло — даже если они оба были исключительными, ангел был превосходным существом. Себастьян, с другой стороны… Его не так просто было бы прогнать, отвлечь или ввести в заблуждение.       Он не был гончей. Он не был человеком. Он был демоном, и если она рискнет ступить ногой в их поместье, он уничтожит ее.             Его господин позвал его, и, бросив последний мрачный взгляд, Себастьян забрался в карету. Он хотел выбраться из этого места как можно скорее.       И все же, даже через сорок минут после их путешествия, он чувствовал, что Анджела наблюдает за ними.  

***

        Молодой господин ненадолго приободрился, когда они наконец добрались до поместья, но уже через час его настроение резко ухудшилось. Он стал таким же обиженным и мрачным, каким был большую часть их пребывания в Хаундсворте, отдавая все более раздражающие приказы и размышляя в тишине.       Себастьян понятия не имел, что могло быть причиной этого, но к концу дня ему хотелось задушить своего лорда. Когда спустилась тьма, наступило облегчение — мальчик заснул, а это означало, что появилось окно для выполнения задуманного Себастьяном.       Проверив периметр, чтобы убедиться, что нигде нет замаскированных угроз, он трансформировался и бросился в сторону Лондона. Найти человека, с которым у него не было контракта, было довольно сложной задачей, но, к счастью, у него было достаточно сил для ее решения.       Он нашел барона Эннесли в посредственном особняке. Он развлекался в спальне с молодой женщиной с короткой стрижкой, и, судя по огорчению и стыду, которые Себастьян чувствовал от нее, она не была особенно охотной партнершей.       Некоторое время он оставался рядом, изучая поместье и людей, которые в нем жили. В крошечной комнате спал пожилой слуга; в противоположном конце дома другая женщина читала книгу. Себастьян узнал в ней жену Эннесли — он видел ее с ним во дворце, когда они обсуждали его лорда. Казалось, она сознательно выбрала комнату, которая была как можно дальше от комнаты ее мужа.       Самая интересная находка была в пустой комнате для гостей. Она была полна свечей, нарисованных пентаграмм и оккультных книг, и губы Себастьяна дернулись в насмешке.       Глупый человек, отчаянно пытающийся призвать силы, о которых он явно ничего не знал. И он посмел втянуть в это его господина?       Себастьян должен убить его прямо здесь, к черту свидетелей. Он сомневался, что женщина, которую Эннесли использует в своих интересах, будет возражать. Он также мог подождать, пока она уйдет, или убить ее тоже, но это казалось расточительным.       Он предпочел бы, чтобы дом был пуст, потому что, когда он доберется до Эннесли, он не будет торопиться. Для этого ему потребуется некоторое продленное уединение.       Бросив последний взгляд на эту последнюю помеху, Себастьян ушел, планы и идеи крутились в его голове.  

***

      Утро встретило его свежим запахом крови. Обычно это неудивительно — у них были самые неуклюжие слуги во всей вселенной и случайные идиоты, которые хотели попытать счастья, напав на поместье, но пьянящий запах принадлежал молодому господину. Это он истекал кровью, и что-то в Себастьяне кольнуло от беспокойства. Что могло случиться?       Мальчик сидел на своей кровати, рассеянно потирая руку. Кровь уже пропитала его ночную рубашку, и Себастьян мгновенно материализовался рядом с ним, удивленный и недовольный.       — Что у вас с рукой? — спросил он. Его господин подпрыгнул от его внезапного появления, прежде чем сердито вспыхнуть.       — Сколько раз я должен говорить тебе, чтобы ты поступал по-человечески! — рявкнул он. — Это включает в себя ходьбу. Перестань появляться и исчезать, когда тебе заблагорассудится!       Себастьян проигнорировал жалобы, осторожно потянув за рубашку, чтобы обнажить рану. То, что он увидел, заставило его нахмуриться.       Это была та же самая рана, которую оставила мадам Ред. Все это время она хорошо заживала, так что заставило ее снова открыться?       — Вы умудрились пораниться во сне? — скептически спросил он, хотя и знал ответ. Молодому господину сегодня ночью не снились кошмары — иначе Себастьян бы это почувствовал.       — Нет, — мальчик отвернулся от него. Он выглядел несчастным, и Себастьян разочарованно вздохнул. Если бы он только мог проникнуть в его разум и выхватить оттуда интересующие его мысли. Может быть, тогда он поймет, что происходит.       — Я скоро вернусь, — пообещал он.       Он схватил бинты, воду и несколько мазей, прежде чем быстро вернуться. Его господин не сдвинулся ни на дюйм, все еще изучая стену темным взглядом. Он не возражал, когда Себастьян стянул с него рубашку и начал промывать рану — он казался слишком погруженным в свои таинственные, сбивающие с толку мысли.        В какой-то момент он наконец повернулся к нему лицом, и Себастьян выжидающе поднял голову. У его лорда был новый решительный вид, как будто он принял какое-то решение.       — Ты ответишь на мои вопросы, — приказал он. Он звучал так строго, что брови Себастьяна поползли вверх по лбу. Затем он усмехнулся, удивленный и заинтригованный, несмотря на щепотку беспокойства. Он не помнил, чтобы их разговоры начинались так раньше. Обычно, если его господин хотел что-то спросить, он просто делал это, не уточняя, что это приказ.         — Конечно, — спокойно ответил Себастьян. Мальчик сглотнул.            — Вы с Анджелой… — начал он, прежде чем замолк. Румянец окрасил его лицо.       Услышав это имя из уст своего господина, что-то неприятное сжалось в груди Себастьяна. Он нахмурился, ожидая второй части вопроса, и мальчик прочистил горло.       — У вас с Анджелой были какие-то отношения в Хаундсворте? — уточнил он. — Ты казался дружелюбным, но когда она попросила разрешения навестить нас, ты ей отказал.         Себастьян несколько мгновений стоял неподвижно, слишком удивленный, чтобы говорить. На самом деле, он не был уверен, что сказать. Почему весь интерес к Анджеле? Он был бы рад, если бы его господин наконец начал подозревать ее, но он уже смирился с тем фактом, что этого не произойдет. Сиэль Фантомхайв упустил свой шанс — он оставался невежественным и невнимательным. Это делало его постоянное любопытство к ней еще более странным.       — Я бы не назвал это отношениями, — медленно ответил Себастьян. Если бы он мог понять, к чему все идет, он мог бы придумать лучший ответ. — И я отказал ей, потому что было бы неуместно позволять ей навещать меня.       Его ответ был максимально нейтральным, но каким-то образом его лорду удалось счесть его оскорбительным. Он напрягся, его решительный взгляд сменился знакомым взглядом.       — Ну, я полагаю, ты всегда мог бы навестить ее сам, — горько выплюнул он, сжав руки в кулаки. — Было бы это более уместно, чем встреча с ней в нашем поместье?       Себастьян смотрел, беспомощный и растерянный.            — Я понятия не имею, что вы пытаетесь сказать, — наконец признался он. — Почему беспокоетесь об Анджеле? Я думал, вы объявили это дело завершенным?       Теперь настала очередь мальчика бросить на него непонимающий взгляд.       — Я говорю не о деле, — заметил он. — Ты что, дурак?       — По вашим сбивающим с толку стандартам? Возможно.       Они сердито посмотрели друг на друга. Мальчик отказался говорить больше, и Себастьян вернулся к обработке раны.       — Я надеюсь, что никто из нас больше не встретит Анджелу, — сказал он наконец. — Этот ответ вас удовлетворяет?       По-видимому, этого не произошло, потому что в глазах молодого господина появилось новое пламя. Он наклонился вперед, не обращая внимания на то, как его движение стряхнуло повязку, которую Себастьян начал накладывать.       — А почему ты надеешья на что-то подобное? — спросил он таким ядовито-сладким голосом, что Себастьян не мог не восхищаться им. — Ты беспокоишься, что она может отобрать у тебя собаку? Ты привязался к нему, в конце концов?        Опять это ужасное слово. Это ужасное обвинение.       Чувство стыда захлестнуло его, смыв любые слова, которые он, возможно, хотел сказать. Себастьян стиснул зубы, борясь с желанием отвести взгляд и избежать понимающего блеска в глазах своего господина.       Он знал. Мальчик знал о его дилемме с привязанностью, теперь Себастьян был в этом уверен. Не было ни подозрений, ни колебаний, ни «а что, если» — его господин знал, и теперь он пытался уговорить Себастьяна признать это.       Он буквально предпочел бы остаться запертым в аду на вечность и голодать, чем подчиниться.       — Вовсе нет, — холодно ответил он. Притворяться глупым и притворяться, что он понятия не имеет, о чем говорит его господин, всегда было эффективным решением. Теперь он мог также сосредоточиться на ране — это был хороший предлог, чтобы избежать прямого зрительного контакта. — На самом деле, ничто не порадовало бы меня больше, чем Анджела, вернувшаяся за Плуто. В этом доме для него нет места.       Краем глаза он заметил, как мальчик недовольно нахмурился. Больше он ничего не сказал, поэтому Себастьян молча закончил перевязку раны. Закончив, он поклонился и так же безмолвно вышел.       Сиэль Фантомхайв держал в руках мощное оружие. Если он победит и заставит Себастьяна признаться, что стал жертвой человеческой слабости, их динамика необратимо изменится. Что бы он ни делал, Себастьян всегда будет в невыгодном положении.       Это было неприемлемо. Это означало, что он должен был сделать все, чтобы сохранить эту унизительную тайну в секрете. Пока он будет молчать и игнорировать провокации своего господина, они останутся на равных. В конце концов, никакая определенность не может соперничать с вещественными доказательствами, как признание.       Учитывая, что Себастьян не хотел признаваться даже себе, он сомневался, что молчание станет проблемой.