Life In Reverse

      Локи проснулся с затекшей шеей и чувствуя себя ужасно разбитым, но гораздо лучше, чем было. А еще на нем оказалось одеяло, и он сидел рядом с кроватью Стива, а в дверях стояла Наташа. В ее руках был телефон.              – Надеюсь, ты не против, что я тебя сфоткала.              Локи поморщился, вылез из-под одеяла, стряхнув его себе на колени, и попытался размять шею.              – То, как я сплю?              – Ага. Пойду продам таблоидам.              Локи окинул ее внимательным взглядом, слегка озадаченный ее приподнятым настроением.              – Что-то произошло?              Наташа помолчала.              – Да, – ответила она через секунду. – Клинт очнулся и может говорить.              Локи сел прямо, и его губы растянулись в улыбке.              – Правда?              – Ага, – сказала она. – И Тони тоже стало получше, – она замолчала, словно пыталась решить, говорить ли что-то еще. Улыбка Локи начала увядать.              – Что?              – Им помогли, – сказала она. У Локи замерло сердце, но он ничего не сказал, просто взглянул на нее, и его дыхание вдруг сделалось поверхностным. Наташа прикусила щеку. – К тебе пришли.              Локи вспомнил, что он принял за сон. Посмотрел на накинутое на него одеяло; а он-то было решил, что это Наташа позаботилась.              Облегчение от того, что его друзья теперь поправятся, сошло на нет.              – Из Асгарда? – слабым голосом уточнил он. Она кивнула, и Локи прикусил щеку, чувствуя, как душа, холодея, уходит в пятки. – Где они?              Наташа помедлила.              – Ты уверен, что готов к этому?              – К чему готов? – в полудреме пробормотал Стив; так что, если ему худо-бедно и удалось уснуть, они его опять разбудили. Локи поморщился и поднялся. Если он и чувствовал себя до сих пор слабым и неуверенным, по крайней мере, когда он встал, его не шатало.              – Я просто... хочу скорее покончить с этим делом.              Он видел, что Наташа с сомнением сверлит его взглядом, и спросил себя, пожелает ли она ему ответить, но потом та сказала:              – Пойдем вместе.              Стив приподнялся на локтях, нахмурив брови и переводя взгляд с одного на другого.              – Что стряслось?              – Расслабься, Кэп, – успокоила Наташа. – Никаких ЧС. Просто Локи нужно кое с чем разобраться.              Судя по его виду, Стив не особенно поверил, а Локи принужденно (и не вполне сумев это скрыть) улыбнулся.              – Уверяю, ничего интересного ты не пропустишь.              Ну, это он так надеялся. Хотя, если честно, он понятия не имел, чего вообще ожидать. Его сердце колотилось как-то уж слишком быстро.              Локи вышел в коридор, и Наташа последовала за ним.              – Сюда, – сказала она, и пусть Локи и понял, что она сдерживает свой шаг, примериваясь к его темпу, она постаралась сделать это незаметно, за что Локи был ей благодарен.              – Это... кто сюда пришел?              – Их всего двое, – сказала Наташа, краем глаза наблюдая за ним. – Это не... их там не целая армия или что-то в этом духе.              У Локи упало сердце. «Эти двое стоят армии».              – Всемать и Всеотец, – слабо сказал он. И снова поймал этот быстрый взгляд украдкой.              – Громкие титулы.              – Да, – отозвался Локи. Его ноги потяжелели. Ему казалось, что если бы он сейчас мог бегать, он бы сбежал.              – Тебе нужно подкрепление? – тихо спросила Наташа, и Локи сбился с шага.              – А ты бы разве… – Ну разумеется, она пошла бы с ним. Они все пошли бы. Даже несмотря на… – Это ведь Всемать исцелила Клинта, да?              – Она что-то такое сделала, – подтвердила Наташа. – Для него и для Тони.              Что-то ёкнуло у Локи в груди. Он покачал головой.              – Обойдусь без... подкрепления. Это… – он слабо усмехнулся, – семейное дело.              Наташа приподняла бровь.              – Иногда именно в таких делах подкрепление и нужно больше всего.              – Я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас пострадал. Еще сильнее, чем есть. Но спасибо.              – Да уж, – выдохнула Наташа, – я так и знала, что ты это скажешь. И ты, наверное, прав: сейчас от нас, пожалуй, мало толку. Но если сам факт, что я стою где-то рядом, тебе как-то поможет…              Локи покачал головой.              – Думаю, не стоит. Не сейчас.              Они остановились у ничем не примечательной двери. У Локи тряслись поджилки, и он молча уставился на дверь, снова чувствуя себя ребенком, который тянет время, прежде чем войти в покои Одина за наказанием.              Они и сейчас его накажут? Теперь, когда угроза исчезла, наконец настанет расплата? А может, дело еще в том, что он забрал Ларец из Хранилища, что следует рассматривать как кражу?              А в Локи ли вообще дело, или они просто явились сюда, чтобы забрать на хранение Ларец, Тессеракт и Камень Разума?              (Эта мысль ранила даже сильнее прочих.)              Наташа потянулась и сжала его руку.              – Эй, – тихо сказала она. – Ты справишься. Ты ведь даже Таноса одолел, правда?              «Его я, пожалуй, и то боялся меньше». Он бледно ей улыбнулся.              – Мы вместе одолели.              Одним движением он открыл дверь и сделал шаг вперед.              Сначала он увидел Фриггу. Ее вьющиеся волосы были убраны с лица, и она сидела в кресле, держа в руках дымящуюся кружку. Всемать выглядела точно так же, как когда он видел ее в последний раз, и одно это было как нож в сердце.              Потом увидел Тора; Тор непринужденно улыбался, полностью уверенный в своем праве находиться между матерью и...              Одином. Один Всеотец, который смотрел на него так, словно знал, что Локи стоит за дверьми, еще до того, как Локи их открыл. Локи вновь видел, как тот взирает на него сверху вниз, и ему вспомнилось, как отчаянно он искал хоть какой-то проблеск одобрения или понимания.              «Нет, Локи», – сказал тогда он, чем лишил Локи и тени надежды.              Он стоял здесь, но словно бы снова висел над пропастью.              – Локи, – сказал Один, и он вздрогнул.              – Всеотец, – выдавил Локи через мгновение, и, к его стыду, его голос осип от волнения. Кланяться, впрочем, Локи не стал. До такого не опустился. На лице Одина промелькнуло и сразу же исчезло выражение, которое Локи не успел прочитать.              Фригга встала и направилась к нему, а Локи в ту же секунду от нее попятился. Она остановилась в каком-нибудь полуметре от него, и ее выражение лица понять было куда проще.              – Сынок, – сказала она. – Разве ты не позволишь своей матери поприветствовать тебя?              У него внезапно встал ком в горле, и Локи тяжело сглотнул.              – А разве ты мне мать?              – И всегда ею была, – пылко заверила она, и в ее голосе было что-то почти отчаянное. Тор тоже медленно поднялся, напряженный и с написанной на лице тревогой. Локи закрыл глаза и закусил губу, чувствуя себя маленьким и слабым.              – Не всегда, – тихо молвил он. – Ведь была же у меня и другая мать когда-то? До того, как Всеотец подобрал меня на кровавом поле брани?              Фригга вздрогнула, и Локи почувствовал, как ему в грудь вонзился еще один кинжал.              – Тогда столько, сколько знаю тебя, – сказала она. – Все это истинная правда.              Локи потупил взор и прикусил щеку.              – С того момента, как я увидела тебя, – сказала она, – я тебя полюбила, как своего сына. Мы горевали о тебе, Локи. Но вот ты здесь, живой, и я никогда еще не гордилась тобой так, как сейчас.              Локи остолбенел. На этот раз, когда она приблизилась и обняла его, он не отшатнулся, а просто зажмурил горящие от слез глаза и замер, прерывисто дыша. «Мамочка», – подумал он, но сказать вслух не мог. Не смел…              Она отстранилась, но все еще продолжала держать его за плечи. Если бы не это, казалось Локи, он просто рухнул бы на пол.              – Ты побледнел, – сказала она. – Ты еще нездоров. Лучше сядь.              Локи плавно повернул голову, чтобы посмотреть на Одина, и слова сорвались с языка, прежде чем Локи успел его прикусить.              – А ты, Всеотец? – осведомился он. – Тоже горевал о своей ошибке?              – Локи, – негромко сказал Тор почти укоризненным тоном, но Один поднял руку и встал. Локи выпрямился, стараясь выглядеть выше, и вскинул подбородок, говоря себе… говоря…              – Вы двое не могли бы оставить нас наедине? – сказал Один. – Я хотел бы побеседовать с Локи сам.              У Локи сами собой сжались зубы. Тор замешкался, переводя взгляд с одного на другого, и у него на лице было написано явное замешательство. Он точно беспокоился; интересно, подумал Локи, за кого именно.              – Тор, – тихо позвала Фригга, и он последовал за ней. Локи с застывшим выражением лица неотрывно смотрел на Одина. Он не уступит. Локи не хотел выдавать свой неподдельный, мучительный страх.              – Так ты сядешь? – спросил Один после нескольких секунд молчания. Это был вопрос, а не приказ. Вот так неожиданность.              – Нет, – сказал Локи. – Благодарю.              Фригга права, он сейчас не в лучшем состоянии. Но именно сейчас Локи чувствовал, что это он должен встретить стоя.              – А вот мне бы лучше сесть, – сказал Один, и взгляд его единственного глаза был таким же цепким, как и всегда.              – Чего ты хочешь? – спросил Локи. – Что такое ты собирался сказать мне так, чтобы не слышали Тор и Фригга?              – Я подозреваю, это у тебя есть, что сказать мне, – сказал Один. – Я подумал, что, возможно, будет лучше тебе высказаться так, чтобы тебя не перебивали.              У Локи словно почву выдернули из-под ног. От покровительственной легкости тона у него занялся дух, и Локи с шипением выдохнул.              – Ах, – дрожащим голосом сказал он, – вот оно что? Значит, ты столь великодушно позволишь мне излить на тебя все мое раздражение, а сам сядешь поудобнее и подождешь, пока я наговорюсь? Ведь мой гнев не более чем детская истерика, которую нужно перетерпеть, не снисходя до нее?              На лице Одина промелькнуло недовольство.              – Это не входило в мои намерения.              – Неужто? – прошипел Локи. – Ты, значит, вовсе не думал, что я выговорюсь, и тогда можно на все закрыть глаза и простить?              – Локи…              – Я не дитя, – перебил Локи. – Не твое дитя. Я не должен молить тебя о прощении.              – Нет, – сказал Один с болью в голосе. – Ты не должен.              Это заставило Локи остановиться. Сжав кулаки, он замолчал.              – Я подумал, – сказал Один, очень осторожно подбирая слова, – что в присутствии твоих матери и брата ты был бы сдержан в своих речах. Или постеснялся бы говорить прямо. Или они стали бы свидетельствовать против твоих слов.              Локи просто на него уставился. Потом медленно прошел по комнате и тяжело опустился на стул.              – Отвечу на твой вопрос, – сказал Один, – да, оплакивал. Не свою ошибку, как ты это готов подать, а своего сына. И то, как я его подвел.              – Думаешь, горе снимет с тебя вину? – дрожащим от ярости голосом спросил Локи.              – Нет, – сказал Один. – Я так не считаю.              Локи снова вперился в него взглядом, ногтями впившись себе в ладонь.              – Все, чего я добивался, – сказал он, пытаясь овладеть голосом, – это твоего признания. Мне нужно было твое одобрение. Я всегда гонялся за ним, но, кажется, безрезультатно. Когда ты поведал мне, кто я такой, все нашло объяснение; и все же даже тогда я еще верил, что могу что-то доказать. Положить конец войне, начатой Тором. Вычистить нечистую кровь. Стать истинным сыном Одина.              – Для этого тебе не нужно было ничего предпринимать, – сказал Один. – Ты им и без того был.              – Не всецело, – Локи заставил себя перестать терзать свою ладонь. – Я всегда был чем-то средним. То ли сын Одина, то ли сын Лафея. Твое дитя и твой политический инструмент. Тору ты мог отдать все; мне же лишь половину.              Он ожидал возражений, но Один молчал. Локи судорожно выдохнул, и что-то в нем почувствовало облегчение. А что-то болело.              – Твоя мать вменила мне в вину, – наконец проговорил Один, – что слишком часто я скорее царь, нежели отец. Я прошу прощения.              – Я не могу простить тебя.              Произносить эти слова... было странно. У Локи с плеч гора свалилась. Голова закружилась от ощущения свободы.              Один понуро сгорбился. Локи взглянул ему прямо в лицо.              – Я пока что не могу простить тебя, – повторил он. – Может быть, еще и прощу. Когда-нибудь. Но не обязательно. Мне не обязательно оценивать себя, исходя из твоего одобрения или порицания, – он сделал глубокий вздох. – И я не... Я не вернусь в Асгард.              Впервые Один, казалось, удивился.              – Имей в виду… тебе будут рады. Тебя не будут судить...              – Пусть даже так, – Локи тяжело сглотнул. – Я не вернусь назад. Мое место здесь. Здесь я обрел цель, – он вскинул подбородок. – Когда я… разжал пальцы, я хотел умереть. Но этот мир спас мне жизнь.              Один смотрел на него в молчаливом внимании. На миг Локи почувствовал себя виноватым, но лишь на единый миг.              – Ты не заставишь меня передумать, – проговорил он тише. – Если ты за этим пришел сюда – забрать домой непослушного ётуна, то можешь смело возвращаться в Асгард.              – Я не затем пришел сюда, – сказал Один, помолчав. – Я пришел к сыну. Чтобы поговорить с ним. Чтобы вернуть домой.              Локи почувствовал, как губы сложились в улыбку, вежливую и горькую.              – Возможно, я недостаточно ясно выразился, – сказал он. – Я уже дома.              До того момента, как он произнес эти слова, он не ощущал, сколь они правдивы. Но теперь они были сказаны, проводя между ними невидимую границу.              – Ты царевич Асгарда, – сказал Один чуть настойчивей.              – Если мне придется отречься от титула, я это сделаю.              – Локи…              – Довольно, – тихо, но твердо сказал Локи. – Неужели ты и теперь не прислушаешься ко мне? Неужели ты настолько меня не уважаешь, что не примешь мой выбор? Кто властелин моей жизни: ты или я сам?              – Ты мой сын.              – Возможно, – сказал Локи. – Но я тебе не раб. – Он встал прямо и повернулся к двери.              – Локи, – отрывисто сказал Один. – Мы тебя любим, – он замолк. – Я тебя люблю. И горжусь тобой.              Эти слова, которые он так долго жаждал услышать, оставили его до странности равнодушным. Он закрыл глаза и тихо вздохнул.              – Горюй – не горюй, – сказал он наконец, – люби или гордись, а это теперь не излечит всех ран.              И вышел из комнаты. На сердце было тяжко, но шаги, пожалуй, стали несколько легче.              

***

             Локи удалился к себе, чувствуя, что ему необходимо побыть в одиночестве. Он хотел было пойти к Клинту, заглянуть к Стиву и Тони, возможно, поговорить с Наташей, но решил, что сейчас он вряд ли в состоянии. Он сосредоточился, пытаясь призвать магию, тщась преодолеть боль, но так и не преуспел.              За этим занятием его и обнаружила Фригга. Она легонько постучала в дверь.              – Да? – спросил он, приподняв голову и прекратив пялиться на собственные руки.              – Это я, – сказала она. Локи подумал, не отослать ли ее прочь, но потом вздохнул и встал. Она не Один, и не нужно смотреть на них одинаково, даже если она тоже была причастна ко лжи.              Он открыл дверь.              – Один поговорил с тобой?              – Поговорил.              – Ты пришла, чтобы попытаться переменить мое решение?              – Нет, – сказала она. – Я знаю, мои старания будут тщетны. Ты дольше все обдумываешь, но когда останавливаешься на каком-то решении, ты бываешь столь же упрям, как твои отец и брат.              – Сдается мне, это не комплимент, – ехидно сказал Локи.              – Это не комплимент и не осуждение, – сказала Фригга. – Просто мое наблюдение. Можно, я сяду?              Локи указал на один-единственный во всей комнате стул.              – Прошу.              Она грациозно опустилась, все еще глядя на него, и Локи постарался собраться и устоять под ее пристальным взором. Наконец она сказала:              – Знаешь, ты его опечалил.              Локи напряженно замер.              – А ты знаешь, что он причинял печали мне.              – А минус на минус дает плюс?              – Нет, – сказал Локи, и у него в голосе проскользнуло что-то болезненное. – Но он мне лгал. Вы оба лгали. И все, что я сделал, это просто сказал ему правду. То, что ему это не по нраву…              Фригга склонила голову.              – Знаю, – тихо произнесла она. – Понимаю, что мы не сумеем тебя заставить... вернуться домой. Пойти с нами, – поправилась она прежде, чем успел это сделать Локи. – Если бы только ты пожелал, как этого желаю я...              Локи потупил взор, закусив губу. Он снова ощутил этот порыв, искушающий его пойти с ними. Подчиниться и занять свое место, то, к которому его готовили с рождения.              Но он этого не желал. Больше не желал.              – Ты исцелила моих друзей в надежде, что это вновь сблизит нас с тобой? – спросил он напрямик. То, как быстро взгляд Фригги метнулся в сторону, было само по себе ответом.              – Это было не единственной причиной, – сказала она после долгой паузы. – Но да, мне действительно приходило в голову, что ты мог бы... стать более расположен к нам, если мы поможем этим смертным, к которым ты так привязан.              – Я благодарен за это, – сказал Локи, – но такие вопиющие манипуляции – это недостойное поведение для Всематери.              Фригга вздрогнула, будто он дал ей пощечину.              – Вот, кто я для тебя? – спросила она. Локи над этим вопросом уже сломал голову.              – Нет, – отозвался он наконец. – Не только это. Я все еще считаю тебя матерью, но все уже не так однозначно, как раньше.              – Я поняла тебя, – она снова помедлила, затем подалась вперед. – Дай мне руки.              Локи приподнял их.              – Это еще зачем?              – Твоя магия, – сказала она, – повреждена. Она истерзана оттого, что ты так перенапряг ее, призывая Ларец. Позволь мне помочь тебе с этим.              Локи посмотрел на нее.              – Хочешь, чтобы я оказался у тебя в долгу?              Она улыбнулась дрожащими губами.              – Нет, – сказала Фригга. – Я лишь хочу избавить тебя от боли. Такие раны нельзя запускать. Я бы сделала все, пока ты спал, но я хотела дождаться, чтобы ты сам позволил мне.              Локи медленно склонился вперед и протянул ей руки. Она взяла их в свои, и ее кожа была мягкой и гладкой, и Локи омыла ее магия, точно теплым приливом. Боль внутри ослабла, и что-то тесно переплетенное словно бы вновь распуталось. Он закрыл глаза и не стал сопротивляться.              Когда она отстранилась, то впервые с тех пор, как он очнулся, Локи почувствовал, что может вдохнуть полной грудью. Он осторожно потянулся за своей магией и обнаружил, что она все еще слаба, однако же он может ее коснуться, подержать в руках, ощутить ее, прежде чем снова отпустить.              – Спасибо, – от чистого сердца поблагодарил он.              – Все равно будь осторожен, – ласково сказала она. – Ты дошел до крайности, – Фригга слабо улыбнулась: – Впрочем, как и всегда.              Локи отвел взгляд.              – Я поступил так, как было правильно.              – И я счастлива, ради благополучия Девяти миров, что ты так поступил, – сказала она и при этих словах, однако, протянула руки и нежно обхватила его лицо ладонями, заставив его вновь посмотреть на нее. – Но искренней и глубже я рада тому, что мне не придется во второй раз оплакивать моего младшенького сына.              Слезы комом встали у Локи в горле, и он часто захлопал глазами, чтобы унять в них боль.              – Прости меня, – проговорил он, потому что внезапно почувствовал, что должен извиниться. – Прости, что заставил тебя горевать.              – И не только меня, Локи.              – Перед ним я извиняться не стану, – хрипло сказал Локи. Фригга вздохнула.              – А я не стану тебя принуждать, – сказала она. – Но когда-нибудь... как мать, я всегда надеюсь на лучшее, так что я продолжу уповать, что вы еще помиритесь.              – Спасибо, – сказал Локи тогда, когда ему показалось, что он достаточно овладел собой. – Что исцелила моих друзей.              – Не за что, – мягко проговорила Фригга. Она выглядела… ну такой печальной, но в этот раз искушение вернуться было уже слабее. Локи все равно помедлил, до сих пор не зная, как поступить.              – Он потребует его вернуть? – спросил Локи. – Ларец?              – Отец намеревается забрать его в Асгард, да, – недоуменно хмуря брови, ответила Фригга.              – Я заявляю на него свои права, – сказал Локи. – Требую его себе по праву рождения. Так ему и передай.              – Разве ты не можешь попросить его сам?              – Нет, – почти тут же сказал Локи. – Думаю, нам со Всеотцом больше нечего сказать друг другу.              Это ее ранило. Локи это заметил по ее лицу и по тому, как она опустила глаза и глубоко вздохнула, прежде чем снова взглянуть на него.              – Раз ты так решил, – ласково сказала она.              – Да, – произнес Локи. – Я решил так.              

***

             Локи в глубине души ждал, что Тор примчится на всех парах и потребует, чтобы Локи объяснился или переменил свое решение, но этого не произошло. Локи задремал, а когда проснулся, то выпил немного воды и позвал свою магию, просто чтобы проверить, не было ли его невероятное везение лишь обманом чувств. Он позволил себе на мгновение призвать свою силу, прежде чем снова отпустить ее, опасаясь чрезмерно напрягаться.              Вдруг ему на телефон пришло уведомление, и он взял мобильник, глядя в экран, где и обнаружил СМС-ку от Клинта: «Это Нат. Клинт говорит, хорош вариться в собственном соку, иди к нам».              Локи приподнял брови. «Я и не варюсь, – написал он в ответ. – И куда же мне идти?»              «Мы на одном этаже с тобой. Никто сильно далеко и не разбегался. Давай приду за тобой?»              «Нет, – напечатал Локи. – Я сумею вас найти».              Он пошел, хотя передвигался все еще медленно. Пусть он уже и чувствовал себя лучше, почти как обычно, но он был на грани истощения, а это так быстро не проходит. Локи оставалось только надеяться, что Мидгард какое-то время постоит и не развалится без его защиты.              Первым он услышал голос Тони, громкий и отчетливый: «…ни за что не поверю, что это лучшая каталка во всем здании, но я этого так не оставлю… «Джарвис», включи это в список дел…»              Его голос звучал почти обыденно, и все-таки Локи уловил в нем слабенькую тревожную нотку, ощущение, что Тони слишком старается говорить, будто ничего не произошло. Услышать в ответ голос Клинта было облегчением: «Если у кресла не будет репульсоров, и оно не взлетит, Старк, говорю тебе, это будет не кресло, а фигня!»              Губы Локи дрогнули в улыбке, и он вошел в просторную комнату, панорамные окна которой выходили на город. С такой высоты все выглядело не так и плачевно. Вполне поправимо.              То же можно сказать и о людях, сидевших в этой самой комнате: в инвалидном кресле Старк, на котором живого места не было, и, как подозревал Локи, ему сделали какие-то обезболивающие, но он хотя бы жив; Клинт сгорбился на стуле, но глаз не закрывал и вообще выглядел уже не таким болезненно бледным, как в прошлый раз, когда Локи его видел. Рядом сидела, подобрав ноги, Наташа. Подле них, опираясь на костыли, стоял Стив, и Локи пришло в голову, не попросить ли Фриггу позаботиться и о нем. И Брюс, снова в человеческом обличии, похоже, целый и невредимый, хотя вид у него был такой, словно он засыпает на ходу.              И, к его удивлению, тут же была Джейн, какая-то смущенная и словно посторонняя. Но, на взгляд Локи, здесь ей было самое место.              – Смотрите, кто пришел! «Персона дня»! – провозгласил Клинт. Локи тихо усмехнулся и подошел к стулу, занимая свободное место.              – Приношу свои извинения, что опоздал, – сказал он с осторожной беспечностью, так, будто это собрание было самым обыденным. – Я не знал, что у нас торжество.              – Торжество – это ты слегка загнул, – не без иронии сказала Наташа.              – Праздновать будем потом, – сказал Тони. – Вот когда у меня будет моя летучая коляска…              Губы Стива дрогнули, словно он пытался удержаться от смеха, но вместо этого искоса взглянул на Локи.              – Привет, – сказал он. – Выглядишь... получше. Вроде бы, – он неуверенно улыбнулся. – Трудно сравнивать, я мало что помню.              – Мне лучше, – сказал Локи и положа руку на сердце признался: – Что-то было не так с моей магией. Но Фригга, по-моему, все исправила.              – Фригга, – сказал Клинт. – Она царица? Ваша с Тором мама?              Локи едва заметно дернулся, готовый его поправить, но затем медленно кивнул.              – Она самая.              Наташа сдвинула брови.              – Ты не говорил, что что-то было не так.              – Вот так неожиданность, – заметил ей в ответ Клинт, и Локи прожег его недовольным взглядом. Тот пожал плечами и поморщился. – Сам же знаешь, что поделом.              – Но теперь-то я здоров, – сказал в свою защиту Локи, заметив, что и Стив сверлит его подозрительным взглядом. – Здоровее, чем большинство из вас.              Он слегка удивился, что никто не стал расспрашивать дальше о Фригге или об Одине. Но зато, чтобы успокоиться, это было немало.              – Я по-прежнему ищу кого-нибудь, кто смог бы мне разложить по полочкам, что произошло, – меланхолично проговорил Брюс. – Кто объясняет получше, чем этот парень, – он махнул рукой на Тони. – А то такое чувство, что я все пропустил.              Все на него уставились, и Локи захлопал глазами.              – Что?              – Только четверо из нас все это время были в сознании, – отметила Джейн. – И лично я была... какое-то время вне игры.              – Из меня плохая рассказчица, – заявила Наташа.              – А я пропустил последние пару минут, – сказал Клинт. – И в любом случае я из того, что произошло, половину не понял, так что...              Локи протяжно вздохнул.              – Позже, – пообещал он Брюсу. – Я бы предпочел... нет, лучше отложим на потом. Если для вас это не суть как важно. – В нем до сих пор все замирало при воспоминании о том, как его затягивало в Бездну. – Дайте мне время, и я вам сложу самую настоящую скальдическую поэму.              [Прим. перев.: Скальдическая поэзия – это разновидность поэзии древней Скандинавии, обладавшая нарочито изощрённой формой в угоду содержанию. Один из основных жанров – боевая песня, прославлявшая подвиги и выражавшая героические идеалы.]              – О, отлично, – сказал Брюс. – Без понятия, что это значит, но… сочиняй в свое удовольствие.              Наташа обвела рукой стол.              – Кстати, угощайся. Пеппер тут нам китайской еды заказала.              Локи подался вперед, разглядывая подношения, хотя особого аппетита в себе не обнаружил. Но все равно подумал, что надо бы хоть что-нибудь съесть.              – Как мило с ее стороны.              – Это такой презент со смыслом «спасибо, что не дали Тони убиться», – сказал Тони. – Ее благодарность не знает границ.              Наташа бросила на него быстрый взгляд. «Она тоже это услышала», – подумал Локи. Едва уловимый налет принужденной веселости. Но она не более была склонна к тому, чтобы поймать Тони на притворстве, чем сам Локи – к тому, чтобы выговаривать ей за то, что она с них глаз не сводит, всех контролируя. Или же отпускать замечания по поводу теней, залегших у Стива под глазами, или о том, как подтянула ноги к груди, словно бессознательно отгораживаясь, Джейн. Не было ни одного из них, кого последние события так или иначе не коснулись бы. Но все выжили.              Локи попробовал вареников и риса. Он видел, что Наташа бросает на него вопросительные взгляды, надеясь узнать, чем завершился его разговор с родителями, но она, кажется, решила, что это может подождать.              Несмотря на все попытки придать вечеру нормальности, их встреча прошла довольно сдержанно. Совсем не похоже на одно из тех шумных пиршеств, какими отмечал победы Асгард. Хотя Локи предполагал, что, возможно, позже еще придет время и для таких торжеств, как и грозился Тони. Сейчас это была скорее встреча друзей (и с каждым разом называть их так все легче); изможденных, но радостных уже оттого, что остались в живых. Локи подумал, что такое празднество ему, пожалуй, нравится куда больше.              – Вы не против, если я к вам присоединюсь?              Локи резко обернулся, удивленный, что Тор вообще спрашивает. Не столько он подивился тому, что тот оказался здесь, сколько тому факту, что это была вежливая просьба, а не что-то само собой разумеющееся.              Чуть больше времени у Локи ушло на то, чтобы осознать, что остальные все уставились на него в ожидании его позволения. Если он скажет «нет», пришло Локи в голову, они велят Тору уйти...              Он посмотрел на Тора, подметил его вопросительно приподнятые брови, сквозящую в выражении лица неуверенность, и губы Локи сложились в полуулыбку.              – Ну разумеется, – сказал он. – Садись. Отведай ло-мейна. [Прим. перев.: Ло-мейн – китайское блюдо с яичной лапшой.]              Улыбка Тора стала шире, и он приблизился, рассматривая заказанные на вынос упаковки с едой.              – А что это и где?              Локи ткнул в нужную сторону палочками для еды, а сам прислонился к спинке дивана. Завязался разговор, но Локи молчал, слушая весьма рассеянно.              – Мама сказала, что ты останешься здесь, – спокойно сказал Тор. Локи постарался не нервничать.              – Да, я останусь, – сказал он, и в его груди вновь полыхнуло недовольство: ну вот, теперь снова придется оправдываться.              Тор вздохнул.              – Я тоже намерен остаться на какое-то время в Мидгарде, – сказал он. – Нам… с Джейн кое-что надо наверстать. Если будешь не против, я бы хотел быть неподалеку, чтобы мы могли... продолжить общение, – он едва заметно улыбнулся. – Подозреваю, нам целую кучу всего надо бы обсудить. И я не в последнюю очередь... интересуюсь тем, как ты тут живешь.              Локи чуть не рассмеялся. «Ты уже не тот, что прежде, правда? – подумал он. – Ты изменился. Ну или начал меняться».              – Я не исключаю такой возможности, – сказал он. Тор положил руку ему на плечо, и Локи поймал себя на том, что подался навстречу, пусть и совсем незаметно. Но в этом, наверное, не было ничего плохого.              Впервые за долгое время Локи подумал, что он действительно умиротворен.