Munashi

Ты всегда будешь один… Каору обернулся, затылком почувствовав магнитные вибрации. Голос? Показалось. Он вернулся к работе, к своему станку, из которого зигзагами лилось голубоватое стекло. Вокруг царила рабочая атмосфера, все хмуро занимались своими обязанностями. Стекло плавно вошло в форму и Каору запечатал её плёнкой, аккуратно вставляя в углубление, одно из тысячи по правую руку. Времени на то, чтобы собрать эту коллекцию ушло невыносимо много, вечность, если по ощущениям. Завод по производству стеклянной продукции ни разу не давал сбой, в отличие от его отражения… Посмотри на себя, Каору, измучился, извелся, ты всегда будешь один… Снова эти звуки. Даже не голос, серебристый вой из периферии космической пыли. Как он сюда попал? Только недавно ведь скакал по сцене, сочинял песни и был счастлив. Или счастье только казалось. Сколько стоит вот так, складывая одно за другим в пчелиные соты прозрачную хрупкость неба? С каких пор его небо стало превращаться в шрамовую ткань неведомых болезней и пульсирующее однообразие человека? Несоответствие, малая доля амбивалентности души. Будто вернулся на тысячу лет назад и теперь, в свете крест-накрест перечеркивающим дверь с надписью «выход», вынужден собирать тайное единомыслие, погружаясь туда, где ни за что не хотел бы оказаться. Будто негласно имеющийся «иммунитет» потерял свою значимость и теперь вместо чего-то важного и привычного в его руках ещё одна запакованная в полиэтилен прозрачная форма. Память подводила. Возможно он оказался здесь не по своей воле. А по чьей? Форма сваливается на пыльный пол, поднимая серый клубок сухих капель. Следующая партия жидкого стекла выливается ему на руки. Каору чувствует опустевшую жгучую боль, но руки не отводит. В аккуратных пальцах играют голубые гитарные ноты, разбудившие ураган голосов повсюду. Недовольных и как будто осуждающих. Нервные центры пораждают злорадство и отчуждение. Забудь это, ты не вернёшься… — Конечно вернусь, — цедит сквозь сжатые зубы он в ответ тюкающему в затылок говору. Упрямо сжимает пальцами твердеющее стекло, с вопящим хрустом ломает его, и получает новый заряд возгласов из-за спины. Каору перевёл взгляд на рабочий отсек с формами подписанными разными годами. Сколько же их… Бережно гладит взглядом каждую. Хочет дотронуться, но не удаётся, потому что руки в надёжных переливистых радугой перчатках, как в неповоротливых булыжниках. Безнадёжное отрицание слабости, проклятое упадническое упрямство, качества, которые он заслужил, как и постоянное напоминание позади Форма банальна, лишь неторопливый холодный пожар души способен понять тебя, ты всегда будешь один…