Восемь пьес для пианино

Вайолет всегда любила гулять после дождя, особенно за городом, где в такие часы воздух был невероятно свежим и душистым, а листья и трава блестели, как россыпь изумрудов. Поэтому когда Сара, честно просидев два часа над этюдами Шопена, обратила внимание, что ливший с утра дождь перестал и в небе засияло солнце, и пригласила учительницу сыграть в саду в бадминтон, Вайолет с радостью согласилась. Сама игра шла неважно из-за довольно сильного ветра: волан постоянно падал, и к нему липли травинки и мокрый песок. Но Вайолет это не сильно заботило, да и Сару, кажется, тоже – девочка весело смеялась, в очередной раз подбирая волан. «И ведь, быть может, Сара скоро станет моей дочерью, – думала Вайолет. Сегодня как раз была ровно неделя с того вечера, когда мистер Каррутерс сделал ей предложение, но, к своему немалому смущению, она до сих пор колебалась, сама не зная отчего. – Я буду счастлива растить её... Её отец прекрасный человек – что же я всё ещё не дала ему ответа?» В это время Вайолет услышала, как со скрипом открывается садовая калитка. Мистер Каррутерс вернулся из Лондона. – Папа! – воскликнула Сара, положив ракетку на траву и бросаясь ему навстречу. Он подхватил её на руки и закружил в воздухе. – Папа, а мы с мисс Смит уже позанимались, а теперь в бадминтон играем, – сообщила Сара. Всё так же держа её на руках, он повернулся к Вайолет. А у Вайолет что-то защемило в душе при виде этой незамысловатой картины. Столько теплоты и нежности было в лице мистера Каррутерса, когда он смотрел на неё! И как она могла в нём сомневаться?.. Внезапно ей пришло в голову, как ему же, должно быть, тяжело приходится одному с растущей дочкой – так захотелось помочь ему, хоть как-то поддержать. Именно в этот миг ей стало ясно, что она не сможет оставить его – просто не сможет. Сара постоянно вертелась рядом с отцом, и поговорить с ним наедине Вайолет удалось только после обеда, когда девочка наконец ушла к себе в комнату. – Мистер Каррутерс, – начала она, когда они пили в гостиной чай, – я обдумала ваше предложение… – Да, мисс Смит? – спросил он. Видно было, что он очень напряжён, хотя и пытается говорить вежливо и спокойно. – Я согласна, – неожиданно для самой себя смутившись, пролепетала Вайолет. Потом, постаравшись совладать с неловкостью, повторила уже уверенно: – Я согласна. За это время я окончательно поняла – вы мне стали бесконечно дороги, – набираясь смелости с каждым словом, добавила она. – Я буду необычайно счастлива выйти за вас замуж, мистер Каррутерс. – Роберт, – изумлённо глядя на неё, поправил он. – Меня зовут Роберт, Вайолет. – Мне ещё надо к этому привыкнуть, – рассмеялась она. Он взял её за руку и осторожно привлёк к себе. У Вайолет мурашки побежали по коже. – Я никогда не думал, что когда-то смогу полюбить так сильно, – тихо сказал мистер Каррутерс. – Вайолет, можно мне вас поцеловать? Она смогла лишь кивнуть – голова закружилась от волнения. Было страшновато, но, конечно, совсем не так, как когда к ней приставал Вудли – сейчас она скорее чувствовала себя, как в детстве на вершине снежной горки: и хочется скатиться, и сосёт под ложечкой от высоты. Мистер Каррутерс склонился к её лицу. От почти невесомого и незаметного, казалось бы, прикосновения его губ у Вайолет запылали щёки. Удары сердца отдавались в висках. – Завтра же объявим о помолвке, если ты не против, – прошептал он, чуть отстранившись. Вайолет вдруг стало смешно, когда она поняла, что на её губах остался вкус чая с сахаром (она сама пила несладкий), и она испугалась, не глупо ли об этом думать в такой судьбоносный миг. Но когда мистер Каррутерс весело улыбнулся ей, она вспомнила, что ей однажды говорила мать. «Чаще всего хочется смеяться, когда ты рядом с теми, кого любишь». Теперь Вайолет была полностью уверена, что приняла правильное решение.