***
Сакура проснулась давно за полдень. Смех, топот и крики детей, доносившиеся из окна, которое она сама оставила открытым перед сном, заставили её устало открыть глаза. Казалось, что веки буквально прилипли друг к другу, а мешки под глазами давно начали жить своей жизнью. После ночной смены в госпитале тело женщины отказывалось функционировать без водных процедур. Сакура откинула край плотного одеяла на привычно пустую сторону большой кровати и опустила босые ноги на холодные половицы. Это заставило женщину поёжиться от холода, но всё же встать. Дом встретил её пыльной тишиной. Прямо по коридору и налево. Каждую трещину в половице, каждую потёртость по дороге до ванной комнаты она знала, как себя. Добравшись до ванной комнаты, женщина набрала себе горячую ванну с травами, приняла предварительно душ и опустилась в расслабляющий раствор. Если бы мама узнала, что она вопреки всеобщему распорядку принимает ванну среди бела дня, а не вечером, то скандала было бы не миновать. Но теперь она лишь усмехалась своим мыслям, потому что мамой была она сама. Если бы в пятнадцать лет ей сказали, что она будет матриархом великого клана Учиха, женой Саске, родит ему красавицу-дочь, то она бы просто отмахнулась от жестокой шутки. Даже в самых смелых мечтах Сакура не решалась зайти настолько далеко. Но теперь это её красивая правда, обёрнутая в тускло поблёскивающее описание. Только вот на самом деле от некогда великого и гордого клана осталась лишь одна малая семья вынужденного главы клана, мужа она не видела уже несколько месяцев, а дочь стала брать более серьёзные и длительные миссии, чтобы помочь своей матери оплатить долги за дом. Саске, казалось, не особо заботила бытовая сторона его новой семьи. Он просто ушёл из деревни, когда выполнил свой долг последнего из Учих. В этом доме так одиноко, чёрт возьми. После того, как её мышцы стали отпускать усталость рабочей смены, Сакура вышла из душной влажной комнаты. С кончиков её волос капала вода, которую женщина ловила на половине пути до пола. Усталость, казалось, накрыла женщину с новой силой, но залив в себя чашку зелёного чая, Сакура натянула на своё влажное тело привычный нежно-желтый свитер и светлые штаны. Вне работы она не любила носить одежду с символикой Учиха. Задержав взгляд на семейной фотографии, бывшая Харуно стала мысленно подсчитывать, как давно она не видела дочь. Чем серьёзнее становились миссии Сарады, тем сильнее нарастала тревога матери. Но ведь Сакура и сама была такой юной куноичи. Она прекрасно понимала стремление Сарады стать сильной посредством сражения с более опытными противниками, но также с возрастом Сакура начала понимать и свою собственную мать, которая устраивала истерику перед каждой её вылазкой. В коридоре на коврике перед дверью стояли чёрные сандалии на каблуке, которые никто так и не поставил должным образом. Сакура привычным движением обулась и открыла дверь, которая разделяла её с яркой солнечной Конохой. Она любила свою родную деревню. После длительных путешествий по миру в роли куноичи Сакура осознала, что нет края уютнее, чем страна Огня с её бескрайними лесами, ласковым солнцем и уютным климатом. Каждый свой выходной она проходила один и тот же путь по знакомым улицам: зайти в продуктовый, чтобы приготовить хотя бы немного еды для смены в госпитале, затем в оружейный магазинчик к Тен-Тен за новыми запечатывающими свитками, поздороваться к Ино в цветочный. Вот и весь выходной. Каждый раз, проходя мимо госпиталя, ей хотелось зайти и остаться на работе. Да, она уставала, но больничные койки ей заменили тёплую постель, а автомат с шоколадными батончиками домашнюю еду. Сакура любила заходить к Ино. Подруга была, конечно, той ещё занозой, да и после родов её характер стал куда более скверный, но, по правде говоря, и Сакура была не сахар. Женщины расположились на заднем дворе цветочного магазинчика Яманака, удобно усевшись на веранде. Ино всучила розоволосой огромную чашку с цветочным чаем. Сакура недоверчиво потянула носом аромат напитка, но он не вызывал опасений. Она была уверена, что блондинка только и ищет подходящий способ уложить её спать на добрые пару суток. − Для того, что ты называешь выходным, ещё слова цензурного не придумали, − сетовала Яманака, перебирая в руках цветы для продажи. — Даже Наруто и тот больше тебя отдыхает, а ведь он, прости Господи, Хокаге. − Мне просто не хочется больше никуда идти, кроме как в госпиталь. Я чувствую, что там люди, которые нуждаются в моей помощи, − Сакура аккуратно отпила из чашки, пытаясь языком отковырять приставучий цветочный лепесток из полости рта. − Я думаю, что на самом деле это ты нуждаешься в других людях. Твои Учихи совсем тебя забросили со своими серьёзными миссиями! − Может ты и права, − розоволосая неохотно согласилась. На самом деле всё её естество хотело броситься в пылкий спор, доказывая, что Яманака не права на этот счёт. Но очевидные факты просто душили её протест на корню. Если бы подруга была не права, то Сакура бы сейчас не сидела на её веранде, устало смотря на работу тонких нежных пальцев, перебирающих сочные бутоны цветков. Это зрелище успокаивало своей размеренностью и отточенностью движений. Будучи детьми, они часто вместе помогали с этим матери Ино. Её не стало через пару лет после смерти Иноичи-сана на войне. Солнце мерно укладывалось за горизонт, окрашивая последними лучами деревню в задорный оранжевый цвет. Попрощавшись с четой Яманака, Сакура потащила свои покупки в сторону дома. Физической силы женщине было не занимать, всё-таки это было одним из её личных достоинств среди остальных куноичи. Но если быть честной перед самой собой, то розоволосой хотелось, чтобы кто-нибудь разделил с ней эту ношу. Чувствовать заботу о себе — запретное удовольствие для неё. Входная дверь дома была открыта к её большому удивлению. Толкнув деревянную преграду, Сакура бросила покупки в угол коридора, небрежным движением скинула сандалии, что устало опустились без поддержки нежной щиколотки, и быстрым шагом проследовала в основную комнату. Ей не терпелось почувствовать жизнь в собственном доме. − Я дома. Сарада, это ты? От тебя так давно не было вестей, я… − женщина осеклась, когда застала в просторной комнате стоящую к ней спиной фигуру мужчины в чёрном плаще. Он резким движением развернулся к ней лицом, и она увидела, что в руках мужчина держал рамку с фотографией. Их фотографией. − Саске, дорогой… − промямлила обмякшая Сакура, покачивающейся поступью двинувшись к мужу. Он, казалось, не разделял её чувств. Каждый мускул на его лице был напряжён, словно он был вырезан из мрамора. Красный шаринган съедал последние закатные лучи в отблеске глаз. − Быстро собирайся. Наруто ждёт нас, − лаконично и хлёстко. Как и всегда. Она не ждала от него нежных объятий и поцелуев, но даже от Саске хотелось большего участия. Весь его вид говорил том, что Учиха не шутил. Вообще никогда в своей жизни. Что-то заставило тревогу зашевелиться внутри противным червяком. Сакура не знала, что от неё требуется взять, но на всякий случай пристегнула пояс с оружием к талии, взяла пару запечатывающих свитков и выскочила на улицу через окно спальни. Во дворе уже ждал Саске. Он моментально сорвался на бег, женщине оставалось только стараться не терять его спину в темноте опустившегося сумрака. Саске ускорялся, запрыгнув на ближайший козырёк магазина, а затем и на крышу самого двухэтажного здания. Следуя за ним, Сакура узнавала знакомую дорогу до госпиталя. Наруто ждёт нас. Ночной воздух Конохи пропитывался её тревогой, которая, очевидно, передавалась прохожим, что успевали их заметить. Не часто можно увидеть сейчас двух настолько спешащих ниндзя. Почему не в резиденции? Почему в госпитале? Сакура боялась нарушить напряжённую тишину между ними. Отчасти, потому что знала, что Саске ей не ответит. Это было не в правилах его игры. С крыш они спустились только во дворе госпиталя. В том же ускоренном темпе они вошли в главный корпус, внутри их встретила девушка в белом халате. Черт её лица она даже не успела разглядеть настолько быстро они двигались. В спину лишь догнал женский голос. − Учиха-сама, Вас ждут в третьем секционном зале… Резким движением Саске распахнул большие двустворчатые двери. Свет искусственных медицинских прожекторов резал глаз. Рефлекторно Сакура потянулась в угол помещения, чтобы взять халат. Голоса людей внутри вмиг смолкли. Тсунаде-шишо, Какаши-сенсей, Наруто, Шизуне-сан. Их бледные лица, отдающие неестественным синим оттенком в свете больничных ламп, устремились своими взглядами на них. Нет. На неё. На Сакуру. Женщина прошла вглубь помещения, отчётливо слыша каждый свой удар каблука о белый кафель. Восемь звонких ударов о поверхность пола разделяли её с телом. − Сакура, прости меня. Мне очень жаль… Будучи медиком с относительно большим стажем, она не раз участвовала в патологоанатомическом вскрытии трупов. В четырнадцать лет это казалось чем-то нереальным, неестественным. Трупы никак не ассоциировались у неё с некогда живыми телами. Первое время, она привыкала просто находиться рядом с ними в одном помещении. Но Тсунаде-сама насильно заставляла её прикасаться к ним, пока Сакура не потеряла всякую чувствительность к подобного рода медицинской деятельности. Не мёртвые люди, а просто набор патологоанатомических диагнозов и причин насильственной смерти. Всё, что она видела. До этого момента. На столе перед ней лежала молодая девушка. Её бледная синяя кожа ангельски чисто сияла на свету. Бурые пятна покрывали небольшие участки кожи, нарушая девственную чистоту тела. Руки лежали под неестественным углом, на нескольких пальцах отсутствовали ногтевые пластины, грязь и чёрные запёкшиеся корочки, казалось, были вместо них. Множественные колотые раны покрывали всё её тело. Огромный синяк уродливым болотом зеленел на животе. Вместо глаз были чёрные выжженные дыры. Чёрные волосы обрамляли до боли знакомые черты лица. Черты, что она ни раз видела в собственном отражении в зеркале. Затылочная доля мозга просто отказывалась обрабатывать эту абсурдную зрительную информацию. Она не хотела верить, что это был её ребёнок. Женщина дважды сморгнула пелену с глаз и прикоснулась к телу. Кожа под пальцами обожгла своим холодом, и рецепторы толкнули в голову болезненный импульс. Затылок, казалось, пронзило тысячами игл. Самым болезненным для Сакуры было отсутствие глаз. − Кто это сделал? — просипела Учиха севшим от боли голосом. − Наши шиноби сейчас это выясняют, Сакура. Мы думаем, что… − начал было торопливо Какаши, но розоволосая перебила его с треском в голосе. − Я говорю про глаза, − она заботливо наклонилась к трупу, и поцеловала дочь в чистый холодный лоб, натягивая больничную накрахмаленную простынь повыше на её тело, словно укладывала спать свою малышку в последний раз. — Это был я, − наконец подал голос Саске, до этого стоявший молча в углу комнаты. Сакура развернулась к нему, её глаза блестели от слёз ярости. Она сжала кулаки и приготовилась к атаке. Ей хотелось размазать этот кусок бесчувственного мяса по кафелю, чтобы санитары отмывали его останки ещё пару дней. Запястья сразу с двух сторон обхватили крепкой мужской хваткой Наруто и Какаши, почувствовав, как она концентрирует чакру в кулаках. Тёплые прикосновения надломили в Сакуре ярость, которая стеклянной стеной посыпалась с оглушительным треском. Женщину крупно затрясло, сердце лихорадочно лупило по грудине. Наруто дёрнул маленькое тело Учиха на себя и сгрёб в охапку. Она трепыхалась в его руках, как раненая птица. Он только сильнее сжал хватку, вдавливая её тело в себя. Все остальные в помещении молчали. Напряжение пылью въелось в каждый сантиметр их одежды и тянуло к земле. Но подкосились колени только у Сакуры. Её захлестнули безудержные рыдания. Наруто опустился на колени вместе с ней. Она сразу сделалась очень маленькой и жалкой в его больших руках. Женщина кричала и извивалась в объятиях Седьмого, но тот лишь гладил её по спине, стараясь успокоить. Он вдавливал её в себя, пытаясь впитать боль потери. Саске лишь отстранённо отступил в защитном жесте глубже в тёмный угол комнаты, пока тьма не поглотила его полностью. Последняя нить между ней и Саске надорвалась, упруго резонируя.***
Сакура пришла в себя, не осознавая, где находится. Лицо пощипывало, а голова гудела, противно напоминая о недавних слезах. Воспоминания заставили резко подняться её из лежачего положения. Женщина начала хватать жадно ртом воздух, словно его в помещении было недостаточно. Внезапно в тёмном помещении, где она находилась, появилась небольшая полоса света, которая медленно расширялась, рисуя тенью женский силуэт. − Сакура-сан, ты уже пришла в себя? — прошептал знакомый голос. − Хината? Где я? — прохрепела женщина, явно испытывая недостаток не только в кислороде, но и в воде. В её руки всучили стакан воды, придерживая за дно. Сакура жадно отпила, осушив всё одним глотком. − Наруто принёс тебя без сознания около часа назад домой. Мы в его кабинете, − глаза розоволосой медленно привыкли к темноте, и она стала замечать очертания письменного стола, что стоял у открытого настежь окна. Холодная рука коснулась её лба, временно облегчая боль. Сакура сглотнула, сжав край пледа, который только что заметила на своих коленях. Хотелось домой в собственную кровать. − Хината, принеси, пожалуйста, ещё стакан воды, − попросила Сакура, не поднимая глаз на Узумаки. Та лишь кивнула в темноте сама себе и вышла из комнаты. Женщина скинула с себя плед и вскочила на ноги. Голова закружилась, а в глазах заиграли причудливые круги. Она быстро стряхнула с себя это состояние. В темноте нащупала сандалии и, взяв их в руки, выскочила в открытое окно прямо на дорогу, освещённую одиноким фонарём. Сакура быстро сориентировалась в какой стороне от дома Узумаки находился её собственный дом и побежала. Она бежала, разрывая дремучую ночь деревни. Пыль, камни и редкий мусор босыми ногами Сакура вдавливала глубже в землю. Холодный ночной ветер кричал ей в лицо, что она может простудиться, но она больше не чувствовала свою душу частью этого тела. Его участь женщину мало волновала. В собственный дом она вошла, как в чужой. Сандалии полетели в угол, глухо ударившись о стену. Грязными босыми ногами она прошла в главную комнату и увидела груду рваных тряпок в центре помещения. Со стен и штор рваными ошмётками висела ткань, что была недавно украшена символом клана Учиха. Гобелены грязной кучей были вдавлены в пол чьей-то жесткой рукой. Сакура устало посмотрела на один из них, центральная часть его была украшена округлым веером, который был перерезан крест на крест. Она упала на колени в эту груду тряпок, а затем и вовсе опустилась лицом в символ клана. Этого проклятого клана. Утром Сакура проснулась, смутно осознавая реальность происходящего. Она чувствовала, как чьи-то руки отрывают её от того места, где розоволосая уснула. Её тело, словно она была тряпичная кукла, отнесли и усадили в ванную. Заботливые женские руки стягивали с неё одежду. Ванная наполнилась тёплой водой. Учиха чувствовала, как женщина взяла её пятку и начала щёткой оттирать налипшую грязь. Сакура усилием воли подняла затуманенный взгляд. Мама. Мебуке была озадачена собственными мыслями, которые Сакура даже не пыталась разгадать. Она просто откинула голову назад, снова отдаваясь той болезненной неге, которая не давала ей функционировать как человеку. После водных процедур в ванную зашла Тсунаде, которая лёгким движением подняла куноичи на ноги, пока её собственная мать растирала тело Сакуры махровым полотенцем. Женщины вместе отвели её в постель. Уже лёжа в ней, Сакура почувствовала, как Тсунаде погружает её в лечебный сон с помощью своей тёплой зелёной чакры. Просыпалась розоволосая редко и украдкой. Она чувствовала, что руки, которые касались её, иногда менялись, но фокусировать взгляд на лицах женщина не хотела. Поднимали, кормили и снова укладывали спать. В пелене этого бреда Сакура провела по ощущениям несколько дней. В один из обычных солнечных дней женщина резко открыла глаза и ясно подумала лишь об одном. Что с телом? Учиха встала и на ватных ногах, нащупав стену, побрела по дому в поисках источника шума. С кухни тянуло едой, которая не вызывала аппетита. Лишь небольшое отвращение. Желудок издал противные звуки, напоминая о своём существовании. У плиты стоял Какаши. Шестой Хокаге собственной персоной готовил ей завтрак. Это действительно заслуживало внимания. Он заметил её присутствие ещё в коридоре, но решил не напрягать излишней заботой, зная, как та может душить. Сакура села за его спиной на стул, положила руки на стол и просто стала ждать. Когда мужчина закончил, он поставил перед ней тарелку с яичницей и несколькими ломтиками бекона, приветливо поблёскивающими на свету. Есть совсем не хотелось. Немного задержавшись рядом, мужчина так и не нашёл что ей сказать и просто вышел с кухни. Розоволосая лениво ковыряла палочками завтрак, не решаясь поднести хотя бы кусочек ко рту. Рядом на соседний стул опустился Наруто. Она отставила тарелку в его сторону, и он, посмотрев на Сакуру, принял из её рук палочки и начал есть. Учиха терпеливо ждала, пока он закончит. − Наруто, что с телом Сарады? — впервые за долгое время решила заговорить Сакура. Свой голос она слышала, казалось, впервые в жизни. − Сакура-чан… Всё по протоколу, ты ведь знаешь. Она, всё-таки, была ниндзя… − он просто не знал, как произнести вслух то, что тело её дочери они кремировали. − Ясно, − выдохнула женщина. Ладонь Наруто накрыла её руку. Он просто не понимал, как ещё ему выразить то сострадание, что он чувствовал по отношению к Сакуре. — Как… − она запнулась, собираясь с силами. — Как это случилось, Наруто? − На её команду напали по пути в Коноху. Она возвращалась из Суны. Это были террористы, Сакура. Им нужен был шаринган Сарады, − Сакура нервно сглотнула, поджав губы. Она кивнула. — Саске тоже возвращался в Коноху. Он почувствовал бой и знакомую чакру, поэтому отправился туда по следу. Но Саске опоздал. То, что он сделал сам с её глазами, ты должна понимать… − его голос предательски дрогнул. − Наруто, я не девочка. Он сделал это, чтобы сохранить кеккей генкай Учиха в секрете от врага, − мужчина кивнул, стараясь быть аккуратнее со своими словами. Узумаки до сих пор был немного неловким в этом отношении. − Он догнал и убил всех, кто в этом участвовал, − смерть этих людей никак не облегчала горе Сакуры, но и этого было достаточно, чтобы откинуть даже малейшие мысли о мести. Следующие дни прошли в прощании с Сарадой, беспрерывном потоке слов соболезнования и объятиях. Она знала, что Саске тоже был на том полигоне, прощаясь с дочкой, скрываясь в тени деревьев. Каким бы человеком он ни был, но он снова терял свой клан. Саске не мог не чувствовать этой боли. Родная дочь умерла у него на руках. И Сакура ничего не могла изменить.