Первая из Учиха

      Тёплый летний дождь тихо барабанил по крыше и окнам деревянного поместья Сенджу, разряжая свои тугие облака прямо на зелень Конохи. Погода ласково напевала прелюдию назревающей битвы. Под этот игривый мотив металл куная был ещё тяжелее в хрупких руках Сакуры. Женщина снимала печати со своих свитков, что захватила с собой в эту эпоху. Маленькие плотно закупоренные склянки с различными химикатами, кунаи, сюрикены, металлические нити и иглы — всё, что было в её стандартном походном наборе. И форма. Её форма ниндзя.       В гардеробе Сакуры многие годы пестрили розовые платья, майки, кофты, пояса и различной длины эластичные шорты. Удобнее одежды для миссий в её представлении и быть не могло: ничего не сковывало свободу движений и только подчёркивало красоту тела; её одежда легко отстирывалась от пятен крови и была довольно недорогой, чтобы иметь возможность постоянно покупать что-то на замену испорченному. Но официальную форму ниндзя Конохи она всегда носила запечатанной в свитке. Свиток лежал в подсумке и ждал своего часа. И сейчас приходился как нельзя кстати.       В мутном свете масляной лампы медик стояла посреди просторного пустого зала для тренировок. Поместье Сенджу было целым комплексом построек, а потому место для Сакуры нашлось без особых затруднений. Его было достаточно, чтобы иметь возможность разложить все припасы на полу для быстрого визуального подсчёта арсенала.       Дождь стихал, а это значило, что совсем скоро новая команда Сакуры выдвинется в путь по следам Мадары, пока они окончательно не исчезли в темноте ночи. Возможно, это была самая мощная команда за всю историю Листа — в другие Сакуру как-то пока не заносило.       Женщина скинула с себя свою потрёпанную гражданскую одежду на пол и быстро натянула плотные тёмно-синие штаны и водолазку с красным водоворотом на плече. Ткань была менее эластичной, чем та, к которой она привыкла, но была достаточно просторной для манёвров. Сакура не знала, из чего шили форму, но она не впитывала воду, была прочной на износ и хорошо дышала, при этом сохраняя тепло тела.       На голень и щиколотки медик наложила в несколько туров эластичный бинт, что было не просто данью традиции, а позволяло телу ниндзя выдерживать большие нагрузки на связки голеностопа с меньшими повреждениями. Любимые кожаные перчатки на руках защищали от сбитых костяшек настолько, насколько это возможно в принципе при стиле боя Сакуры. Самым тяжелым и мощным элементом в амуниции ниндзя был зелёный защитный жилет. В узкие нагрудные карманы жилета сразу же отправились склянки с ядами по правую сторону и с противоядиями — по левую. После обновления формы ниндзя карманы на жилетах упразднили, но Сакура отказывалась менять свой старый потрёпанный битвами на новый лаконичный элемент одежды.       Малый подсумок для кунаев на правом бедре и большой подсумок за спиной. Не хватало лишь протектора, который подтверждал тот факт, что она является ниндзя Конохи. Его женщина оставила дома, когда отправлялась в путь, который казался теперь столь тернистым. Сакура присела, чтобы поднять старые брюки с пола и нашарить в глубине кармана почти новенький протектор Мадары, найденный ею забытым на полу их покоев. Маленькая металлическая пластина с отчеканенным листом на поверхности отправилась на её лоб. Решимость женщины можно было слышать в треске крепкого узла, который она затягивала на своём затылке, закрепляя протектор. «Пускай моя воля огня станет твоей путеводной звездой, Мадара», — с этими мыслями крепло и сердце Сакуры. Она затачивала его к предстоящему сражению, ведь без острого сердца и трезвого ума любой кунай будет тупым. — Чудной у тебя доспех, — голос Мито застал медика уже под конец сборов. Взгляд Узумаки гулял по форме розоволосой. — Почему на твоей спине герб моего отчего клана? Разве ты не часть клана Учиха?       Сакура поспешно заматывала пустые от печатей свитки и убирала их в сумку. Женщине совершенно не хотелось обижать Мито своим кислым заунывным выражением лица, но оно наползало само собой после последних событий в клане. А потому Сакура была рада, что сидела сейчас к Узумаки-сама спиной. — В моё время это называется защитным жилетом. Его дают после достижения определённого ранга в должностной иерархии ниндзя, — Сакура не была уверена, что подобный военный строй уже существовал в деревне, но рано или поздно он должен был появиться. — А символ спирали на нём — древняя дань уважения дружественному клану. И это тоже, — медик потёрла алую спираль на левом плече своей водолазки.       Узумаки затихла, и Сакуре пришлось обернуться, чтобы понять: довольна она или растеряна? Мито-сама смущённо улыбалась. Она знала, что всё это сделал Хаширама и его последователи для неё и её клана, и что дружественный союз их деревень был не только на словах. Их классический старинный доспех прошёл большую дорогу, чтобы превратиться в конечном итоге в облегчённый элемент формы, но спираль его уже никогда не покинет.       Сама Мито была облачена в свободные алые штаны и белую рубашку на запáх. Пряжка тяжёлого ремня стискивала её грудь, делая изгибы тела женщины более отчётливыми и заметными глазу. Ремень из светлой кожи уходил за спину Узумаки и держал огромный свиток на весу. Сакура предполагала, что в нём сокрыты сильнейшие печати Мито-сама. Даже заколки, вплетённые в её волосы, были ничем иным, как защитными печатями. Сколько у жены Первого было тузов в рукаве для медика оставалось загадкой.       Скрип половиц дал понять, что приготовления завершили и мужчины: Хаширама и Тобирама вошли в зал спустя три минуты после Мито. До этого момента Сакуре казалось, что мужчины были всегда при параде, пока не увидела их в нынешней амуниции. За спиной Хаширамы был закреплён свиток и гигантский меч в ножнах, на поясе висела катана, а на левом бедре покачивался мешок с мелким оружием. Тобирама обошёлся несколькими мечами на поясе и коротким вакидзаси за спиной на пояснице.       Старший Сенджу с интересом скользнул по форме Сакуры, словно одним глазом снова заглядывая в будущее деревни. Но не прошло и мгновения, как свет померк в его глазах, а лицо осунулось. Никакого будущего могло и не быть, если они позволят Зецу поглотить Мадару полностью. Сакура видела стенания Первого и ей хотелось успокоить его. Утро наступит даже после самой тёмной ночи. Что бы ни случилось. — Встаньте в одну линию и возьмитесь за руки, а затем синхронизируйте поток вашей чакры настолько, насколько получится, — сказал Тобирама, концентрируя чакру в своих ладонях. — Я использую перенос Летящего Бога Грома, чтобы переместить всю группу к метке на южных вратах деревни.       Хаширама и Мито встали по обе стороны от Сакуры и подхватили её ладони в свои. Мито переплела свои пальцы с пальцами медика, и розоволосая тут же почувствовала сопротивление горячей чакры Узумаки. Рука Хаширамы была ледяной, и это заставило Сакуру порядком напрячься от разницы температур. Женщина повернула голову в сторону хокаге и, словно ребёнок, старалась вытянуться и заглянуть в его глаза. Старший Сенджу перехватил её взгляд и попытался улыбнуться в ответ, но улыбка вышла болезненная, словно по лицу мужчины прошла судорога.       Он не просто волновался за друга. Его мучило чувство вины за слова, что он уже не сможет забрать назад. Всё, что он бросил в лицо Мадаре, было толчком к тому, чтобы Учиха ушёл. Хаширама винил себя больше, чем кто-либо другой в этой комнате.       От вязких тёмных мыслей Сенджу отвлекла тёплая рука Сакуры, которая сжала его большую ладонь чуть крепче в своей. В её глазах теплилась надежда, разбивающая корку льда и сомнений в его сердце. Чакра медика была прохладная и мягкая, словно мятное дыхание ветра. Хаширама отпустил свои чувства, и это помогло слиться с женщинами. Кристалл на ожерелье Сакуры едва заметно задрожал от близости чакры Хаширамы, но женщина почти этого не почувствовала.       Тобирама уже занял позицию за их спинами и одним толчком больших заряженных чакрой ладоней вытолкнул Мито и старшего брата из тренировочного зала прямиком на лесную поляну; они потянули за собой и Сакуру, которая держалась за них изо всех сил. Для неё групповой перенос оказался куда ощутимее, чем перенос наедине с младшим Сенджу. Сердце женщины дико заходилось в груди от напряжения. Чужую чакру по обе стороны от себя было не так-то просто выдержать. Особенно если её тип тебе совершенно не подходил, как это было в случае Сакуры.       За спинами команды стояли гигантские зелёные врата, и тело Сакуры рефлекторно дёрнулось назад в деревню, чтобы просить разрешения у хокаге выйти за её пределы. Но она быстро пришла в себя, когда осознала, что тот самый хокаге стоит от неё по правую руку. Вдохнув холодный и ещё влажный после дождя ночной воздух, Сакура собралась с силами.       Тобирама, присев и прижав ладонь к земле, уже сканировал округу. Не будь Мадара дураком, он уже должен был замаскировать свою чакру и присутствие в густом лесу. Сакура нахмурилась. Да, она была неплохим сенсором, но радиус её был невелик. Чего не скажешь о Тобираме Сенджу, который мог чувствовать чакру людей из других стран и кланов, замаскированную, скрытую тысячами километров. Только вот Сакура, как и Тобирама, отчётливо чувствовала громкий гул чакры Мадары по всей округе. Он словно не скрывался. Он бросал вызов. «Мадара, что же ты задумал?» — билось тревожно в голове Сакуры. — Вперёд! — дал команду Тобирама.       Ниндзя разлетелись в разные стороны, словно осколки теней, по лесу. Теперь им оставалось преодолеть несколько километров на двенадцать часов и не попасть ни в одну из ловушек Мадары. Но чем дальше команда продвигалась в чащобу леса, тем тревожнее становилось. Нервы Сакуры резонировали от каждого крика птиц, что заглушали меланхоличные пощёлкивания сверчков. Фокусировать внимание на мельчайших деталях окружения на предмет ловушек было всё сложнее, потому что скользкие после дождя ветви деревьев всё время пытались сбросить тушку Сакуры с себя прямо в придорожную грязь.       Женщина держалась несколько позади братьев Сенджу и Мито, замыкая их малую колону. Это всё объяснялось довольно просто: опасность большей частью сейчас была на переднем фланге, сильнейшие боевые ниндзя должны были принять удар на себя; Мито была единственным человеком, способным надёжно запечатать Зецу, а потому должна была находиться в самом безопасном месте. А Сакура? Если всё должно было пойти по настоящему плану Тобирамы, то в ней он попросту не нуждался. Ниндзя-медик, который способен исцелить противника, был настоящей бедой, если ты шёл на убийство. Сакура для младшего Сенджу была просто прикрытием. Не больше.       Затылок Второго давно должен был заполыхать, как куст, от её полного раздражения взгляда. Этот прагматичный мужчина был слишком радикальным в своих методах. Ведь именно из них родился корень АНБУ, который принёс так много бед Конохе.Тобирама не был злым и желал деревне только добра и процветания, но эта тупая линия, которую он гнул, была слишком резкой в своих очертаниях. Мир не делился на чёрное и белое, а в глазах мужчины серых оттенков попросту не существовало.       Тем временем их группа стремительно приближалась к Мадаре, но ни одной ловушки им так и не попалось на пути. Либо он считал их слишком бесполезными против Хаширамы, либо эта дорога вела прямиком в самую большую из них — западню Мадары. Даже сейчас он не позволял себе стать жертвой. Он не убегал, и чакра его по ощущениям не удалялась. Учиха тоже уже должен был почувствовать их команду. Каждого из них.       Холодная дрожь прошлась по телу женщины, когда в воздухе запредельно близко начал витать аромат разряженных облаков, озона и молодой зелени — его запах. Всё равно, что возвращаться на войну, которая была уже за спиной. Ощущения и страх, которые по крупицам выдирала из себя Сакура в послевоенном октябре так много лет назад, снова затрепетали в её жилах. Она так и не смогла окончательно от них избавиться. Горло болело от вязкой слюны. Но луна уже скрыла дорогу назад — её больше не было.       До места столкновения оставалось по общим прикидкам не более пятисот метров, группа остановилась. — Мито, Сакура, — Тобирама повернулся к женщинам, — дальше мы идём без вас. Лицо альбиноса было строгим и не терпело возражений. Хаширама же был тише обычного и с братом не спорил. Сейчас было так необходимо. Сакура сжала ладони в кулаки. «Как же так, чёрт подери?!» — кровь билась в висках медика вместе с подскочившим пульсом.       Младший Сенджу поймал колючий взгляд Сакуры на себе и недовольно вздёрнул подбородок. — Не смотри так на меня, — укорил он женщину. — Здесь неподалёку гора Хару, отправляйтесь туда и укройтесь в её пещерах. Когда вы понадобитесь, я подам сигнал.       Мито лаконично кивнула, качнув тяжёлыми заколками, исчерченными печатями. Перекинувшись лишь одним кратким взглядом с Хаширамой, Узумаки вместе с мужчиной отскочила на крепкую ветку соседнего дерева. Сакура не могла слышать, о чём они говорят, но понимала — они, возможно, прощаются. Хаширама ласково взял её руки в свои и прижал к губам, а затем склонился и к лицу женщины.       Дальше Сакура не смотрела, она была слишком смущена чужой близостью. Лёгкий румянец проступил на её щеках и укол зависти едва тронул сердце. Ведь ей некому было подарить всю ту любовь, что заполняла её изнутри. Сакура положила руку на грудь, под водолазкой лежало тяжёлым грузом ожерелье. Напротив неё стоял лишь Тобирама.       Кажется, мужчина тоже почувствовал повисшую в воздухе неловкость. Когда Сакура подняла на него взгляд, то он больше не видел в её глазах недовольства — лишь бесконечную грусть. Его рука дёрнулась к ней, и Тобирама положил свою ладонь на плечо медика, сжимая. Сакура замерла, но тут же вздрогнула, когда особо любопытная ворона закричала буквально за спиной. Розоволосая отпрянула от мужчины, словно испугавшись. — Спасибо, я не нуждаюсь в жалости, — слабо улыбнулась она.       Тобирама в ответ лишь ухмыльнулся на откровенную ложь. Хаширама и Мито уже закончили. Их команда разделилась на две маленькие группы, которые двинулись в двух противоположных направлениях. Мито повела за собой Сакуру на гору Хару, а розоволосая, двигаясь несколько позади, всё размышляла: так какой же сигнал подаст Сенджу?       Не успели они отдалиться по тёмному лесу к подножью горы и на сотню метров, как по земле поползла дрожь. Тяжёлая волна плотного воздуха ударила женщинам в спину, и Сакура, поскользнувшись на мокрой ветке, едва не рухнула мешком вниз. Медик буквально прилепила себя чакрой к коре дерева. Мито же успела приземлиться на землю, крепко увязнув в топи. Следом за первой полетела вторая волна, а секундой после между стволов деревьев поднялись облака пыли и каменистые осколки, которые на приличной скорости накрыли женщин. Узумаки пришлось прикрывать руками лицо, чтобы её не ослепило. Сонный лес встрепенулся, и стаи перепуганных птиц взмыли в воздух, удаляясь от эпицентра шума. Сакура испуганно обернулась и поняла — всё началось.       Сакура вынула из подсумка стальную нить и перекинула ту через соседние ветви деревьев; одну из сторон намотала на кулак, а вторую спустила к Мито. Узумаки схватилась за неё и начала выкарабкиваться из топкой грязи, что тянула за лодыжки на дно. Оказавшись на раскачивающихся от ветра верхушках деревьев, они рванули в мерцающем свете луны вперёд, быстрее к подножью горы. За спиной послышался оглушительный рёв водной стихии: тысячи кубометров воды, казалось, обрушились с небес на землю тяжёлым водопадом. Будь они к эпицентру шума ближе, то точно бы оглохли.       Чем выше они взбирались в гору, тем меньше становилось вокруг деревьев. Макушки скал были одеты в пышную зелень: азалии, горечавка, разнообразные злаки и давно лишившиеся цвета редкие стволы сакуры. То тут, то там шныряли светлячки, передавая друг другу замысловатые сигналы. Сакура и Мито укрылись в пещере, край которой обрывался крутым склоном. Из укрытия открывался восхитительный вид на ровный ряд полей возле деревни; огни Конохи изредка мерцали в ночи; птицы и животные ворошили лес на юге. Они в ужасе бежали от боя самых настоящих титанов среди ниндзя.       Стоя у края скалистого обрыва, Сакура всматривалась в поле боя, силясь увидеть хоть что-то, но остроты её зрения попросту не хватало. И лишь когда земля содрогнулась и край скалы, на котором стояла женщина, начал осыпаться и уходить из-под ног, розоволосая увидела, как россыпью горячих бусин лес рвут взрывы. Они тут же полопались от длинной мощной струи воды, разлетаясь по округе горячим паром.       В больших зелёных глазах Сакуры стоял неподдельный ужас, когда она встретилась взглядом с Мито. Узумаки быстро взяла ситуацию под контроль: сорвав со своих волос заколки-печати, она прикрепила их по обе стороны от входа в пещеру и установила едва мерцающий синевой барьер. Теперь ударные волны, осколки и жар не могли достать до них. Жена Первого была совершенно спокойна, ведь на это было как минимум две причины. Во-первых, она с раннего детства была закалена в боях, и вид горящего леса, крови и криков боли не вызывал в ней ничего, кроме печали. А во-вторых — она была полностью уверена в своём мужчине, который был настоящим Богом среди ниндзя.       Сакура же, всматриваясь сквозь сияние барьера, не могла разделить этого спокойствия. Соперником братьев Сенджу был сам Учиха Мадара, а это не просто сопливый мальчишка с тупым кунаем. Розоволосая видела, как он одним взглядом своего шарингана убивает за пару секунд тысячи людей. Но то был другой Мадара. Сейчас он ещё не стал тем равнодушным убийцей. И женщина не могла даже в своей голове сопоставить одного и того же человека из своего прошлого и из этого настоящего. Он ещё не успел совершить тех грехов, за которые его стоило ненавидеть. А потому сердце под рёбрами трепыхалось, как птица в клетке, от одной мысли, что Тобирама убьёт его быстрее, чем она придёт на поле боя. — Сакура, не бойся, — попыталась успокоить куноичи Мито-сама. Женщина уже успела опуститься на землю с тихим шорохом в глубине пещеры и теперь смотрела в напряжённый силуэт розоволосой Учиха, который содрогался от малейшего звука из леса. — Мне не страшно, — осипшим голосом воспротивилась медик. — Ты вся дрожишь… — От нетерпения.       Какими бы широкими и могучими не были бы спины соратников, Сакура не желала прятаться за ними. Сейчас она была готова. Сейчас было пора. Сосредоточившись, медик выдохнула и отпустила себя, позволив силе, которую она так долго держала в себе под замком, растекаться по телу. Тёплыми лучами её печать заалела, спускаясь полосами по лицу и расцветая. Она опутала руки, которые Сакура сейчас сжимала до побелевших костяшек; полосы спустились на плечи, торс и обхватили бёдра. Алое свечение померкло, замирая плотным чёрным рисунком на теле куноичи. Сакура глубоко вдохнула, а затем одним выдохом заставила пещеру задрожать от напора своей вмиг потяжелевшей чакры. Барьер от близости с такой сильной энергией пошёл рябью и задрожал. — Мито-сама, — Сакура обернулась, — я должна быть с ним.       Узумаки тихо кивнула и, прежде чем Учиха вырвалась за пределы пещеры, напутственно добавила: — Каждый из нас похож на пустой сосуд. И то, каким человеком ты станешь, зависит напрямую от того, чем ты наполнишь его. Мадара же до краёв наполнен горечью потери и болью. Это даёт силу его шарингану. Но, кроме того, это делает его уязвимым перед влиянием этого чёрного Зецу. Он множит сущее, заставляя видеть Мадару всю картину мира через призму злобы и отчаянья, — Мито поднялась, упираясь рукой в своё колено. — Любовь не может изменить мир. Любовь не может изменить человека, сделать его другим, — Узумаки прикоснулась к своему барьеру, добровольно открывая проход для Сакуры. — Но именно она сможет вытеснить боль и обиду, заполнить его сосуд. И тогда больше никто не сможет им манипулировать.       Мито одобрительно хлопнула розоволосую по плечу. — Сакура, вперёд!

***

      Воздух, пропитанный кровью и удушливым запахом гари, стоял тяжёлый. Но Мадара наслаждался им с тем же упоением, с которым под его пальцами хрустел череп Тобирамы, когда он с силой вдавливал его рукой в землю. Скулы Сенджу под его пальцами, продавливаясь, трещали. — Как же давно я мечтал об этом, — с блаженством в голосе пропел Учиха, наслаждаясь тихими хрипами соперника.       Тобирама, придавленный телом Мадары и связанный толстой цепью гунбая, пытался сопротивляться, руками схватив запястье Учиха. Отступить его заставили толстые древесные ладони, управляемые Хаширамой, которые вырывались прямо из толщи крепкой почвы. Ловко уворачиваясь от них, Мадара отпрыгивал назад и не позволял древесным техникам даже коснуться себя. Часть из пут, что тянулись к нему, мужчина разрубал порывом ветра, который он призывал своим гигантским веером.       Округа уже с первых приветственных ударов стала напоминать выгоревшую пустошь. Сейчас же она была и вовсе пробита до самых подземных вод, которые местами вырывались на поверхность, образуя тонкие реки. Они спускались ручейками в углубление, в которое вмял тело Тобирамы своей внезапной атакой Учиха. Отхаркивая сгустки крови, которые затекли младшему Сенджу из разбитого носа в горло, мужчина поднялся. Оказавшись в воде, что теперь омывала его тело, он сконцентрировал чарку стихии воды вокруг себя и заставил цепи лопнуть. — Тобирама, назад! — взревел Хаширама, концентрируя чакру отшельника.       Мадара лишь ухмыльнулся, видя, как лицо его главного соперника меняется из-за чёрных меток, которые расползались вокруг глаз. Сложив печати, Хаширама призывал из недр земли гигантскую древесную бодхисаттву, чья спина была увенчана тысячью рук. Словно гора, набирающая силу, она выросла в один миг. Но и на это у Мадары был свой ответ — вокруг мужчины захрустели синие кости, собираясь в скелет, который тут же обтянулся кожей и доспехами. Из торса активированного сусано вырвалась ещё одна пара рук, которая тут же, словно выцепив из воздуха по крупицам, схватила мечи. Учиха почувствовал тот азарт, к которому давно стремилась его душа.       Мужчины взревели, и две гигантские фигуры бросились друг на друга, тяжело зашагав по пояс в поднявшейся грязи и пыли. Тобирама успел отпрыгнуть на плечо древесной статуи старшего брата, но рядом с ним вцепилась огромная синяя ладонь сусано, словно пыталась прихлопнуть альбиноса, как надоедливую муху. Он попытался отрезать эту конечность струёй воды, которую выпускал из своего рта под высоким давлением, но та лишь фонтаном безобразно билась во все стороны, не причиняя костяной броне Мадары вреда.       Учиха старался вдавить бодхисаттву Хаширамы в скалу позади, — настолько глубоко они раздолбили землю под собой, — но руки за спиной деревянной статуи захрустели и начали действовать, обрушиваясь градом на сусано. Это оттолкнуло гигантский скелет на десяток метров, но не помешало ему извлечь из воздуха ещё пару мечей. Один удар — Учиха отсёк большую часть древесных рук, второй удар — заставил накрениться бодхисаттву на подрубленной конечности. Дополнительной парой рук он вонзил свои мечи в священный обруч за спиной статуи, из которого росли руки. Своими мечами, словно клиньями, он вдолбил эту древесную технику в скалу.       Пока Хаширама пытался вернуть себе контроль над статуей, Тобирама активировал технику стихи земли, заставляя расти из почвы хаотичным штабелем каменные столпы. Ровные и правильные длинные прямоугольники взмыли вверх, и ноги сусано пошатнулись на неровной поверхности. Потеряв равновесие, махина завалилась. И прежде, чем она окончательно упала, Мадара рассеял сусано, выпрыгнув из его центра. В свободном полёте он метнул на землю раскалённый огненный шар, и каменные колонны начали плавиться.       Камень его потёк, становясь раскалённой плазмой, тая словно восковой. Стремясь хоть как-то снизить распалившуюся температуру воздуха вокруг, младший Сенджу призвал огромные объёмы воды из недр земли. Пар пышным густым облаком застелил округу, утробно шкворча. Из его белой плотной толщи вылетела фигура Мадары, сжимающего в руках свою косу и веер.       Он неумолимо надвигался в сторону Хаширамы, — единственного, с кем по-настоящему ему хотелось кружиться в этой бойне из крови, грязи и стихий. Стройные деревянные плети со свистом пронзали воздух, чтобы оттолкнуть Учиху и сделать его уязвимым перед более мощными дистанционными атаками, но мужчина ловко маневрировал между ними. Ведь каждое движение на поле этого боя фиксировал пёстрый шаринган, что сейчас заставлял его глаза неистово вращаться по своей орбите. А потому появление Тобирамы, который принял удар на себя, незамеченным не осталось. Но Мадара всё равно рефлекторно вздрогнул, пускай едва заметно. Младший Сенджу возник перед ним словно из воздуха, а это для Учихи это означало одно — на нём метка. Его коса столкнулась своим остриём с мечом Сенджу, который на самом деле больше напоминал концентрированный сгусток чакры стихии молнии. От этой стычки влажный распаренный воздух мгновенно пропитался десятками разрядов, которые ударили по обоим мужчинам.       Мадара зарычал от боли, и вокруг него вновь начала сползаться броня сусано, закрывая его от внешних атак. Белобрысый Тобирама был для него бельмом на глазу. Сейчас, когда каждая жила его тела стремилась к Хашираме на уровне инстинктов. Стоило контакту клинков прерваться, как опалённый Тобирама сорвался камнем вниз, а старший брат метнулся за ним. Грудина сусано почти приобрела свою истинную плотность, когда свирепый удар раздробил ту на тысячи мелких осколков.       Впервые у кого-то хватило мощи разбить прочнейшую броню Учиха. И Мадара хотел увидеть это представление до конца. Тело его, подхваченное волной плотной чакры от чужого удара, швырнуло в оплавленный каменный столп. Но не успел мужчина с ним столкнуться, как его намотало на чужой кулак с новой силой, вдавливая в зыбучую землю. Он успел лишь прикрыть голову руками, чтобы не потерять от удара сознание. Шаринган видел всё, но неподатливое тело после удара током не хотело реагировать быстрее.       Кости в руках захрустели, а внутри что-то по ощущением натужно лопнуло, и изо рта Учихи с кашлем вырвалась струя крови. Столкнувшись с землёй тело Мадары выбило из почвы крупными кусками каменные глыбы. И лёжа в этой боли глаза его, затуманенные пеленой, видели лишь её такие родные розовые локоны. Ну вот, наконец, и ты, Сакура.       Медик, поддавшись инстинктам, спрыгнула к его телу вниз на вязкую почву. Сакура нависла над Учихой, быстро оценивая ситуацию. Сейчас он не был воскрешённым, а потому такой удар точно нанёс ему серьёзные повреждения. Мадара не шевелился больше пяти секунд, а потому она занесла над ним руку. — Сакура, нет! — вскричал Хаширама, чётко ощущая потоки природной чакры вокруг Мадары.       Но было поздно. Фигура Учихи выросла из земли с той скоростью, за которой тело Сакуры попросту не поспевало даже с активированной печатью Силы Сотни. Он схватил её за протянутую руку и до хруста в костях заломил ту за её спиной. Второй рукой женщина попыталась отбиться, но он поймал её за запястье прежде, чем Сакура успела нанести удар. Мадара прижал тело куноичи к себе и метнулся на поверхность ближайшего целого столпа. Зудящее синее сияние его сусано вновь осветило небо. Учиха приставил кинжал сусано к её глотке. И Сакура замерла.       Если хочешь убить — убей сразу. Если хочешь сбежать — не оставляй следов. Зачем ему пленник? Зачем ему эта схватка? Тело Сакуры окаменело от хватки Учиха. И время, казалось, вдруг застыло, звуки растворились в её тяжёлом дыхании, стихли. Она уже не слышала, как звал её Хаширама, когда летел в лобовую атаку голыми руками на Мадару. Не было ни боли, ни страха, ни даже разочарования.       Воспоминания быстрым потоком заполонили её сознание. И она, наконец, осознала: Зецу её обыграл. Сакура верила, что сломай она святыню Мадары, то избавится как минимум от половины проблем. Ну зачем Учихе постоянно смотреть на священную скрижаль, если благодаря шарингану она навсегда отпечатается каждым своим символом в его сознании? Очевидно, он помнил каждое слово. И особый акцент был на том, что при слиянии Сенджу и Учиха рождается риннеган.       Мадара Учиха жаждал плоти Хаширамы. Заполучив её, в этой игре будет поставлен шах. И когда мир станет полностью беззащитен перед силой риннегана — всё закончится матом. Отборным.