***
Голова раскалывалась так, будто я напилась прошлым вечером, но я никогда не пила. Вроде бы. Все тело было уставшим и болело. Я открыла глаза. Естественно, все было белым, и первые несколько секунд я пыталась сфокусироваться. Я находилась в какой-то комнате. Здесь живет обычный подросток, я уверена. Девушка, которая фанатеет от каких-то актёров, в большинстве случае голубоглазых блондинов, любит читать и спит с мягкими игрушками. Ей чужды вечеринки молодежи, ведь она каждый вечер готовится к экзаменам. Ну или если взглянуть на последнее отмеченное число в календаре, готовилась раньше. На столе, словно кто-то не успел прибраться там, в уголке на стыке двухметрового шкафа и стола покоились учебники, а в спешке неубранные тетради лежали в перемешку. На краю, столь опасном для керамических изделий, стояла чашка, в которой очевидно был когда-то чай, судя по коробке черного на подоконнике. Особого внимания чашка и не привлекала, но надпись быть веселее меня сбивала с толку, особенно если учитывать, что сбивать уже нечего, и толк давно покинул меня. Шкаф, который я заметила ранее, казался мне огромным по сравнению со всем остальным в комнате и меня самой. Его владелица явно была шопоголиком и в этом шкафу хранила не один десяток тысяч долларов. Все же узнать подробнее, что было в этой комнате, я посчитала необходимым, поэтом спустила ноги с кровати. Грустно осознавать, но ноги не доставали до пола, поэтому я спрыгнула, и покачнувшись, схватилась за ближайший предмет. То была лампа, полетевшая со стены на пол. Об этом узнала позже, ибо вначале, как подобает человеку, у меня потемнело в глазах, и все предметы, которые решили полетать, меня совершенно не волновали. Много проблем это лампа не вызвала, разве что небольшую дырку в стене. Вообще не понимая, кто я и как оказалась здесь, я выяснила, что не вставала с кровати очень долго и первые шаги прошла на подогнувшихся ногах, дважды чуть не разбив себе нос о спинку стула, приставленному к моей кровати. Хотелось расплакаться от того, что я ходить нормально не могу, хотя вроде должна была. Возможно вы посчитаете, что это глупо и это была меньшая из моих проблем, но она не переставала быть проблемой. Разобравшись с равновесием, я подошла к окну и распахнула шторы. Конечно, все думают, что солнце залило комнату светом, но на деле оно даже не виднелось за горизонтом, лишь розовело. Я взглянула вниз. По дороге не неслись машины и те несчастные две, которые мне удалось заметить, не дали мне большей информации, что сейчас предрассветный час. На подоконнике стояло небольшое зеркало, и в нем отразилась девушка с миловидным лицом и волосами цвета карамели и у корней чуть ли не платиновыми. Ничего странного во мне не было, но вот глаза меня саму поразили. Они были голубые, но словно пораженные болезнью, от который у деревьев появлялись сгнившие пятна. Впрочем, не забивая себе голову такими сравнениями, мои глаза были голубыми в карию крапинку. Теперь я могла разобраться с тем, что творилось на столе. Учебники по физике и химии отпугнули меня моим существованием, поэтому я просто взяла одну из тетрадей. Обычную тетрадь. Девушка, которой она принадлежала, обладала довольно-таки красивым почерком. Теперь я могла узнать и имя владелицы: «Скарлет Эллен Фриман». Город, в котором она проживала, и в котором очевидно находилась и я, был Сан-Диего. Сан-Диего… Название словно впилось в мое сознание, шептало о том, что я его знаю. Я отвела взгляд и проморгалась, а потом вновь взглянула. Имя девушки теперь словно тоже нашло свой смысл. Твердило о том, что я с этим связана. Я понимала, что это так, но все же что-то было не то. Не в силах более даже смотреть на те тетради, я открыла рядом стоящий шкаф. Он был высок и широк, но к счастью не весь заполненный одеждой. С левой стороны девушка создала свой уголок: какие-то безделушки и сувениры, фотографии друзей и себя… То есть на фото была я. Я сняла с верхней полки фото в рамке. Я на нем вся светилась от счастья, но что-то в нем было неестественно. Натянутая и одновременно искренняя улыбка, и глаза, голубые лишь наполовину. Это жутко, особенно если учитывать, что примерно также выглядели фотографии мертвых викторианской эпохи. Но я не была мертва, в моих жилах все ещё текла кровь, мой пульс продолжал простукивать ритм, заданный сердцем. Я вытащила фотографию и перевернула на обратную сторону. Чужим почерком, не той самой Скарлет было написано поздравление. «Моя дорогая Скарлет, вот тебе и исполнилось 16. Не переставай быть такой же прекрасной девушкой, будь всегда счастлива. Жду твоего выздоровления больше, чем своего дня рождения. Мы с Фредом будем бесконечно рады, когда ты очнешься. P.S. фото взято у твоей мамы, ты такая милашка была на новый год, оставайся такой всегда. Твоя Бекки 31.05.20» Так я и была той самой Скарлет? Неужели все это принадлежит мне? Я вновь взглянула на календарь и последний раз, владелица, ой, то есть я, отмечала 30 мая. Почему я не смогла прийти на собственный день рождения? Что произошло за это время и почему я ничего не помню? В комнате словно кто-то пошевелился, но я не придала этому значения. Ответ на вопрос ожидал меня в моей же голове и потому в следующую секунду я упала на колени, пытаясь избавиться от головной боли, внезапно напавшей на меня. На меня словно вознесли терновый венец, а через секунду грудную клетку сдавили корсетом. Становилось трудно дышать, по щекам катились слезы, размывая мне все то, что я видела. Голос в голове шептал, что да, я Скарлет Эллен Фриман и так было всегда. Прими эту судьбу и перестань противиться происходящему, прими смерть с достоинством. Но я не могла так просто смириться с тем, что мне желают смерти, и пыталась начать брыкаться, но тогда тот корсет, не видимый для глаз моих, затянули еще сильнее, практически перекрыв мне весь воздух. Я теряла сознание, и никто не мог мне помочь мне очнуться, ведь как я думала, все спали. Я оставалась здравомыслящим человеком, но я не знала, что происходит со мной. Впрочем, долго размышлять об этом мне не пришлось. Свет погас в моих глазах и я упала на бок, а через секунду пропал и голос, все это время беспрестанно твердивший, что я Скарлет Эллен Фриман.***
Когда я очнулась, солнце уже поднялось за горизонтом, и птицы были готовы разорваться от своих песен за окном, но дом, если в нем кто-то еще живет кроме меня, все ещё спал. Я приподнялась и оглядела вокруг комнату. Опять. Что я ожидала увидеть? Ничего, просто привычка. Но к моему удивлению, рядом со мной действительно лежал венец, однако не терновый. Будь он чуть пошире и была бы я богиней, то это был бы уже нимб. Но лишь позолоченный венец и нитки рядом с ним. Под этим мотком, как оказалось из какого-то комплекта от средневековой одежды молодой леди, лежала записка. «Здравствуй, моя дорогая Скарлет, если ты вообще Скарлет. Жаль, что ты не умерла пару часов назад, а ещё лучше три месяца назад.» Не хотелось расстраивать того, кто написал это, но я даже не помню, что было три месяца назад. Записка внушала некий ужас и заставила меня содрогнуться, но не более. Воспоминания прошлых лет, все такие же странные, хлынули в мою голову потоком после прочтения записки. В них совершенно не было информации насчет того, что происходило в последние полгода. Лишь многочисленные переезды из-за пожаров в последние четыре и относительно счастливая жизнь на одном месте первые 12 лет. Все это я могла занести в список ненужной информации, найденной за сегодня. Но зато, я нашла часы в этой комнате, висевшие почти под потолком, и показали они лишь восемь часов утра. Что ж, может дом всё-таки проснулся? На лестнице послышались шаги, когда я открывала дверь. От удивления на ступеньках застыла темноволосая женщина, а через пару мгновений, не скрывая слез, она бросилась ко мне. Я оказалась в ее крепких объятиях, но не настолько, чтобы терять сознание вновь. Женщина, как мне показалось не больше сорока лет, плакала и смеялась, осыпая поцелуями мое лицо. — Скар, милая моя, ты очнулась, — она шептала что-то. — Столько времени я простояла у твоей кровати и ты вновь с нами, солнышко. Я предположила, что это моя мама. Ее руки теперь нежно трогали мой нос, мои щеки, мои уши, словно желая вновь проверить, что это не обман. В ее глазах, в которых я минуту назад видела лишь печаль, теперь поселилась надежда на счастье. Я ощутила мокрую щеку, когда она наклонилась к моему уху и прошептала. — Сойка моя, как долго мы тебя ждали. Она круто развернула меня и вцепилась мои плечи, словно боясь потерять вновь, и повела вниз по лестнице в полной тишине. По мере приближения к первому этажу я уже различала голоса, мужской и женский. Они спорили о том, с чем делать омлет, но тут обратили внимания на наши приближающиеся шаги. — Кэти, дорогая, объясни Натали, что омлет с помид… — начал было мужчина у плиты, но увидев нас, осекся. Несколько секунд он был в ступоре, после чего кинулся ко мне, обнял и прошептал: Скарлет, милая Скарлет, ты очнулась. Очевидно, это был мой отец. Девочка, сидевшая за столом, смотрела на нас, и на ее глазах наворачивались слезы счастья. Ее имя было мне знакомо со слов папы. Натали. В нем было что-то непривычное. Но понять что мне не суждено, ибо даже со своим именем я разобралась лишь два часа назад. Когда отец выпустил меня из своих медвежьих объятий, Кэти, то есть скорее всего моя мама, решительно направилась к столу и поманив меня рукой, произнесла: — Коннор, я считаю, что выбрать должна наша любимая Скарлет. Крошка, ты ведь согласна? — обратилась она к той самой Натали и, получив положительный ответ, повернулась ко мне. — Сойка моя, с чем ты будешь омлет? Я была застигнута этим вопросом врасплох, поэтому не нашла ничего лучше, чем отказаться от омлета и просто попить кофе с сэндвичами с утра. Когда завтрак был готов, мы уселись за столом. За все это время Натали не сказала мне ни слова. Возможно, что так же, как и я, она пребывала в состоянии, в котором даже говорить о чем-либо является странным. Неловко затянувшееся молчание нарушил мой папа. — Сойка, с возвращением. Как ты себя чувствуешь? — Да вроде нормально, — решила я умолчать о моем обморочном состоянии, — вот только помню я ровно ничего. — Что именно ты хотела бы узнать, родная моя? — То, почему я выпала из реальности на столь продолжительный срок и какой сегодня день. — Что ж, начнем со второго, — захотела ответить мама, — сегодня 3 сентября и через неделю, если все будет хорошо, то ты перейдешь в новую школу. А насчет того, что произошло, то мы не знаем… Эти страшные дни. Ох… О них вспоминать не хочется и я даже не могу понять, что тогда было. Скарлет, это лучше выяснить с врачом, мне слишком больно это вспоминать. Ответ матери мне показался как минимум странным и неправдоподобным, так и ещё Натали, которая услышав весь ответ, нервно сглотнула и отвела взгляд, словно для нее это не было загадкой. — Мама, неужели правда не помните события трехмесячной давности, которая были настолько ярки и явно впечатались в память? — Мне надо отойти, — Натали резко выскочила из-за стола, потянув за собой стакан с водой. Судя по тому, что вслед за ней шли небольшая вереница капель, она явно брызгала себе этой водой в лицо по дороге в другую комнату. — Твоя сестра очень странно переживала то, что происходило, — взяла мою руку мама. — Не сердись на нее, Скарлет. «Понимаешь ли, но мне сердиться здесь можно только на семейную амнезию, лично у мне ушедшую на полгода назад.» — Да-да, мам, все хорошо. Я понимаю ее. Родители улыбнулись мне самой искренней улыбкой, какой видал этот мир, и я решила ответить им тем же.***
Прошло лишь два дня, а врач меня уже выписал и сегодня я собираюсь в школу. Невероятно странным продолжало быть поведение моей сестры, она меня сторонилась, а когда мне всё-таки удавалось захватить время этой девочки и разузнать что-нибудь насчет того, что произошло, она начинала бегать взглядом и нести какую-то чепуху, которой будь я помладше, поверила. Переход в новую школу родители аргументировали тем, что в старой, чье название они даже не захотели называть, я бы стала жертвой буллинга. Конечно, я не нашла причины этому, ведь проблемы со здоровьем, черт возьми, есть у каждого и это совершенно нормально. С какой стати абсолютно чужие мне люди должны были начать травить меня? Мама ушла от этого вопроса и сменила тему на то, в какой одежде я собиралась идти в первый день. К счастью, ответ на это у меня уже был, ведь за первую бессонную ночь я перерыла весь шкаф и нашла чудесное белое платье, слегка косящее под винтажное. На моем худом теле, не получившим достаточного количества количества еды за три месяца, оно висело. Что было ещё более странным, так это отмененная подача питания за пару дней до моего пробуждения. Словно кто-то знал. Но явно не мои родители. Я была готова и уже вышла на улицу, чтобы ждать школьный автобус, но моя мама решила, что нас с Натали надо подвезти на машине. Что ж, вполне возможно, но я бы хотела познакомиться с людьми еще в автобусе.***
Мы опоздали. Натали на половине пути вспомнила, что забыла рюкзак, и мы повернули назад. Очевидно такими темпами я не познакомлюсь с людьми и в школе. Первым уроком шла химия. Мне совершенно не прельщало идти одной по коридорам. Страдая топографическим кретинизмом, я потерялась даже с планом школы. Никого не было, урок уже начался. Крики какой-то учительницы служили мне неплохой наводкой. Лучшей бы была Натали, но она сбежала от моего присутствия сразу. Не успела я дойти до ближайшего поворота, как меня затащили в кабинет. То был рыжий мальчик моего возраста. Прежде, чем я успела задать какой-либо вопрос, он шикнул на меня и указал на свободное место перед ним. Знакомство с новыми людьми я представляла не так. Преподавательницей была женщина бальзаковского возраста с черными волосами, собранными в хвост. В ней было что-то притягивающее, но в тоже время отталкивающее. Может голос? Заметив нас, она прервала свой монолог о правилах безопасности и уставилась на меня. — Мисс Фриман, я правильно понимаю? — и получив положительный ответ, продолжила. — Есть ли у Вас причина, по которой вы опоздали? Если бы не Джей, которой вызвался искать такую ветреную особу, Вы бы до сих пор блуждали по коридорам этой школы. Сказать, что я была возмущена, это ничего не сказать. Непрофессионализм был на лицо. — Спасибо Вашему Джею или кто он, но оскорблять учеников при первой же встрече не стоит. — Милочка, с каких пор ты указываешь мне что стоит делать, а что нет? Когда сама, — она явно взглядом оценивала меня, — пришла сюда не в форме, которую требует устав. Только сейчас я заметила, что да, я действительно была не по форме. Все в синих юбках, брюках, и я, совершенно не к месту в белом платье. — Извините, миссис… — Миссис Гетц, — шепнул мне тот самый Джей. — Дааа, миссис Гетц. Завтра я приду по форме. Но я не ветреная особа. — Посмотрим, — усмехнулась она. — Со спиртовкой обращаться умеешь? Стыдно было признавать, но нет. Но так сильно опозориться еще раз за 10 минут я не хотела, поэтому пришлось приврать: — Да, но с радостью бы попрактиковалось в этом еще. Скептически взглянув на меня, она поставила передо мной ту самую спиртовку и спички. Помощи мне явно ждать было не от кого, потому что весь класс обсуждал бал. На Хэллоуин. Что ж, прекрасно. Но, а со спиртовкой мне никто не помогал. Чудом в моей голове всплыла инструкция по использованию, но дело в том, что я максимум на эту инструкцию и смотрела, но в руками ничего не делала. С третьего раза я зажгла наконец и пока ждала миссис Гетц, обернулась назад. Джей словно ждал этого разговора, но тому не суждено было состояться, ибо подошла преподавательница. Совершенно не замечая ничего, она подошла к углу моей парты, и, о боже, я забыла погасить спиртовку. Низ ее кардигана был опален. — Извините, миссис Гетц, я сейчас погашу, — и не сводя испуганного взгляда с женщины, потянулась к спиртовке. Вместо того, чтобы просто накрыть колпачком, я промахнулась и накрыла своей ладонью. Взвизгнув от боли, я уже подготовилась идти к директору. Весь класс, боже, они почти все смеялись. Джей сочувственно усмехнулся. — Скарлет Эллен Фриман, что вы творите? Что вы делаете с моим прекрасным кардиганом? Идиотка. У меня не было желания даже обижаться на нее, поэтому я ждала дальше ее приговора. — Надеюсь вы подумаете о своем отвратительном поведении и полной невнимательности по дороге в медпункт. И не переставая охать и каждый раз смотреть вниз, уверенная, что с ее кардиганом что-то поменяется, она пошла к кафедре. Я же выдохнула и выбежала из кабинета. Про то, что я вышла без плана, я вспомнила не сразу. Когда боль в руке становилась все больше, а круги вокруг одного и того же места все многочисленнее, я чуть ли не расплакалась от несправедливости. Из-за паники о руке, думать было тяжеловато и я просто шаталась по коридорам. — Кажется, ты потерялась.