* * *
Унылое песчаное дно ещё никогда не выглядело так маняще. Выпуская из жилета весь воздух, Луи опускается между двумя камнями, свет утреннего солнца, проходя сквозь воду, распадается на тонкие лучи, а когда мимо проносится стая скумбрий, отражается в чешуйках на их боках серебряными вспышками. Гарри подплывает ближе и вопросительно склоняет голову. Луи изображает зевок, и Гарри, весело сверкнув глазами, опускается рядом с ним — так близко, что Луи достаточно протянуть руку, чтобы его коснуться. И с каких пор это стало иметь значение? С каких пор Луи стал измерять расстояние в усилиях, необходимых, чтобы его преодолеть? Он знаком с Гарри меньше недели. Четыре дня, плавно перетекающие в пятый. Луи винит во всём то, что вчера, после того, как они с Гарри разошлись каждый в сторону своей постели, сон никак не хотел к нему идти. Он то ли опять, то ли всё ещё чувствует усталость, и это оправдание он собирается использовать весь оставшийся день. Никто не может ему этого запретить, так что Зейн с его подозрительными взглядами может пойти прямиком нахуй. Благо, он не из разряда тех, кому это может быть интересно. С каждым вздохом Гарри немного отрывается ото дна. Он пытается подогнуть под себя ноги, но запоздало понимает, что в ластах сделать это не так уж просто. Луи невольно улыбается, наблюдая за ним. Придвигаясь ближе, он переплетает их пальцы, а свободной рукой взмахивает в воде, жестом обводя всё, что их окружает, а затем и их самих — знак не подниматься с места. В обычной ситуации он не предложил бы такое своему ученику — не особо чему-то научишься, просто сидя на песке и глазея по сторонам. Более того, Луи твёрдо убеждён, что дайвер должен быть парящим и эфемерным, подобно шёпоту, и ни в коем случае не должен ничего трогать. Ну, за исключением красивых ракушек, которые он время от времени посылает сёстрам, но об этом Луи ученикам не рассказывает. В мире и без того полно безответственных дайверов, которые неосторожно пинают кораллы и оставляют после себя одни разрушения. Ни одному из своих учеников Луи не позволит попасть в эту группу — скорее, посоветует найти новое хобби. Но сейчас вокруг лишь песок. И, сидя на нём, они не могут ничего разрушить, а Гарри однозначно не относится к тем дайверам, кому на подобные вещи плевать. Как раз наоборот. Так что ничего страшного. Хотя бы на этот раз. Они сидят, они наблюдают, и лишь со временем Луи замечает, что Гарри начал дышать с ним в унисон.* * *
Найл опаздывает на обед и появляется на террасе коттеджа с жизнерадостным: — Миньоны! Есть работа на вечер. — После восьми вечера только за двойную ставку, — говорит Зейн. — Только если выпивка бесплатно, — говорит Луи. — Я тебе не миньон, — говорит Гарри. Лиам же поспешно отодвигается и хлопает по освободившемуся рядом с ним месту. — Что за работа? — Тряпка. — Луи указывает на него пальцем и издаёт язвительный смешок. Он даже гордится этим язвительным смешком — годы практики прошли не даром. — Да ты у него теперь на коротком поводке, Лиам, поверить в это не могу. Найл заваливается Лиаму за спину и с прищуром смотрит на Луи, что… ого. Это что-то новенькое. До сих пор Луи полагал, что когда при рождении детям дарили способность испепелять взглядом, Найла фея пропустила. Стоит признать, что Луи вообще мало понимает в том, по какому принципу при рождении тебя наделяют теми или иными способностями, и делает ли это фея, аист или волшебный единорог. В любом случае, сути это не меняет. — Отвали от моего бойфренда, — говорит ему Найл, и… Ого, ничего себе, ладно. Луи быстро окидывает взглядом стол и убеждается, что Зейн теперь удивлённо пялится на Найла, а Лиам, широко распахнув глаза, сидит, точно парализованный. В то же время Гарри как ни в чём не бывало продолжает жевать кусок бекона, который он стянул у Луи с тарелки. — Бойфренда? — повторяет Лиам, затрачивая, судя по всему, просто невероятные усилия только на то, чтобы выдавить из себя это слово. — Ну да, конечно же. То есть… Что? — Найл резко выпрямляется и, перекинув одну ногу через скамейку, с явным недоумением на лице поворачивается к Лиаму. — То есть мне казалось, что это и так пиздец очевидно? Я не стал бы прыгать по самолётам каждый месяц ради первого встречного. Так что. Или ты не этого… — Он вдруг осекается и замолкает. «Кто-нибудь, тащите сюда попкорн». Луи всё же удаётся промолчать, но он вдруг ловит на себе взгляд сидящего напротив него Гарри и замечает, что тому приходится закусывать изнутри щёку, чтобы сдержать улыбку. От этого контролировать собственное выражение лица становится только труднее. Ну а затем он обращает внимание на Зейна, который, опустив голову, безуспешно пытается скрыть свой беззвучный смех, и на этом просто теряет самообладание. — Лиам с радостью станет твоим бойфрендом, — объявляет Луи. Потому что ну правда, мир никогда ещё за всё время своего существования не видел ничего настолько же очевидного. — Вообще-то, он даже хочет родить тебе детей. Гипотетически. Если однажды наука сделает это возможным. — Луи, — шипит Лиам, заливаясь краской, а затем бросает быстрый взгляд на Найла. И то, чего бы он там ни увидел, заставляет его глубоко вдохнуть и улыбнуться. — Хотя в чём-то он прав. — Ты такой тупой, — произносит Найл. — Я познакомил тебя с родителями. Правда, что ли? Ну, то есть, конечно же, Лиам с ними знаком — они ведь его работодатели, но Найл явно имеет в виду не какую-нибудь деловую встречу за подписанием договора. И до чего же всё-таки занимательно, что Лиам не посчитал нужным этим поделиться, ровно как и тем, что летал к Найлу в Лондон. Хотя в этом весь Лиам: вечно обсуждает свои проблемы только сам с собой. Иногда у Луи проявляются похожие наклонности. Возможно, он даже хочет что-то с этим сделать. — Я думал, это вышло случайно. — Лиам становится почти пунцовым. — Ты сказал им, что я друг, и во время ужина они не говорили, ну, ничего такого, и не… Ну ты понял. Качая головой, Найл на редкость ласково улыбается, а его обычная бравада выцветает, словно рисунок пастелью. — Только потому, что я не хотел на тебя давить. А у родителей нет дурной привычки совать нос в мои дела. Но ты им понравился. — Оу. — Лиам выглядит так, будто пытается заново собрать воедино своё разлетевшееся на осколки мировоззрение. Вдруг хохотнув, он прячет лицо у Найла в плече и выдаёт: — Блин, прости, вышло реально тупо. Гарри хихикает и тут же прикрывает рот ладонью, вот только уже поздно, потому что Луи, например, прекрасно всё слышит, и от этого вся его выдержка тоже мгновенно улетучивается. Зейну же хватает всего одного взгляда на него, чтобы забиться в таком сильном приступе хохота, что даже мешки под его глазами проступают чуть сильнее. — Меня окружают идиоты, — выдавливает он, задыхаясь, а его голос звучит выше, чем обычно. — Серьёзно, я что, один тут с чувствами не лажаю? — Эй. — Гарри тянет гласную, словно жевательную резинку, и, если задуматься, со стороны Зейна и правда было не очень красиво говорить такое, учитывая, что Гарри совсем недавно расстался с парнем. Под столом Луи дотрагивается ногой до его лодыжки, невесомо касаясь оголённой кожи. Гарри благодарно ему улыбается, и он отвечает тем же. — Я не имел в виду твоё прошлое, Гарри, — исправляется Зейн. — Я живу сегодняшним днём. — Как это вообще понимать? — спрашивает Гарри, расслабляясь. Луи уже раздумывает над тем, чтобы убрать ногу, но случайно поднимает взгляд на Найла с Лиамом, и… да, они абсолютно точно целуются, и да, абсолютно точно с языками, и нет, Луи абсолютно точно не хотел на это смотреть. — Боже правый, — громко выдаёт он, и Лиам с Найлом отстраняются друг от друга. — Всё равно, что наблюдать за поцелуем своих братьев. У меня теперь психологическая травма. И сейчас будет обморок. — Он сползает со скамейки, театрально поднося руку ко лбу. — Скорее, Гарри, мне нужно дыхание рот в рот. — Это что, э-э… — Гарри сглатывает, а его улыбка кажется слегка неуверенной, хотя, может, у Луи просто разыгралось воображение. — Это задание входит в экзамен на первый разряд? — Могу его туда включить, — отвечает Луи, снова садясь на скамейку, и подаётся вперёд. Взгляд Гарри тут же опускается на его губы. — Говорю же — идиоты, — повторяет Зейн, ни к кому конкретно не обращаясь. Ну, если только к самому себе: каждый раз, когда на него накатывает особо привередливое настроение, он любит гундеть, что разговор с самим собой — его единственная возможность получить разумный ответ. Но он обычно извиняется сразу же, как получает свою чашку утреннего чая. Гарри закусывает нижнюю губу и отводит взгляд, слегка хмуря брови. Ну и ладно. Видимо, это значит «нет». Луи не разочарован, совсем нет. Но он всё же не собирается наблюдать за обжиманиями Найла с Лиамом, когда сам ничего такого не получает, так что как только они снова принимаются за своё, он запускает в них куском бекона. Тот приземляется Лиаму на щеку и соскальзывает вниз, оставляя за собой жирный след. — Бекон, — ахает Найл. — Вот спасибо. — С этими словами он подбирает упавший кусочек и, одарив Луи широкой ухмылкой, запихивает его себе в рот. Луи вновь опускает взгляд на свою тарелку и понимает, что весь его бекон закончился, а надутые щёки Гарри подозрительно шевелятся. — Я вас всех ненавижу, — заявляет Луи, и Гарри сдвигается, обхватывая его ногу своими. Это даже мило. Хотя и не настолько, чтобы компенсировать пропажу бекона. — Каждый из вас просто полный отстой. Ищи теперь кого-нибудь другого, кто будет делать за тебя грязную работу, Босс-молокосос. Мне теперь всё равно, я пас. Нет бекона — нет и желания жить. — Вообще-то, — Найл ухмыляется, — тебе эта работа понравится, вот увидишь.* * *
Найл оказывается прав — Луи в самом деле нравится. В итоге их работа больше напоминает игру в казаков-разбойников: они присоединяются к одному из ночных патрулей и, передвигаясь по стратегически важным точкам заказника, высматривают нарушителей — а точнее, браконьеров, расставляющих в море ловушки на омаров. Бонусом ко всему этому служит целая ночь на борту «Большого М Алого». Другим бонусом — Гарри, напросившийся к ним в компанию. До темноты ничего особенного не предвидится, так что ранним вечером на палубе спокойно и хорошо: бот мягко покачивается на волнах, пока все уплетают за обе щёки еду, которую Гарри перед ужином набрал для них на кухне ресторана. Ему каким-то образом удалось подружиться почти со всем персоналом курорта, включая даже тех, кто ни слова не говорил по-английски, при том что сам Гарри ничего не понимал по-португальски. Еда, кстати, потрясная. Луи однозначно собирается за него замуж. Ну хорошо, не собирается. Ну то есть не то чтобы… Луи не влюбляется в Гарри, потому что Луи не влюбляется в принципе, и уж точно не так быстро. Нет никакого смысла к кому-то тут привязываться, а Гарри ещё и только что закончил очень длительные отношения… блять, влюбиться в него было бы худшим решением в жизни Луи. Так что нет. Такого никогда не будет. Даже внутренний голос Луи звучит немного напугано. Чтобы его заглушить, Луи сталкивает Гарри в воду прямо в одежде. Выныривая, Гарри начинает отплёвываться, мокрые волосы лезут ему на глаза, а ресницы слипаются от воды. — За что? — обиженно и в то же время удивлённо кричит он, переворачиваясь на спину, и теперь его белая, промокшая насквозь футболка просвечивает настолько, что Луи прекрасно видит под ней тёмные овалы сосков. Луи тычет в него пальцем. — За то. От этого недоумение Гарри лишь возрастает. — А поточнее? В ответ Луи лишь зловеще смеётся. Он не намерен выкладывать правду. Сразу же после этого он чудом уворачивается от попытки Найла отомстить за своего лучшего друга. — Попробуй догони, — выдаёт Луи, и это срабатывает так же хорошо, как брошенная перчатка, потому что с этого момента каждый сам за себя и против всех. Пока Гарри в своих потемневших и прилипающих к ногам джинсовых шортах забирается на палубу, Найлу удаётся застать врасплох Лиама и сбросить за борт уже его. Вот только в последний момент Лиам успевает схватить его за руку, и Найл валится в воду следом за ним. — Но я всего лишь хотел… — вопит Найл, но тут же замолкает, будто воды в рот набрав. Хотя… почему «будто». — Только попробуй, — шипит Зейн, видя, как Луи приближается к нему, как бы он сам это назвал, походкой пантеры. Весь такой грациозный. Опасный. Гоп-стоп, мы подошли из-за угла, гоп-стоп¹… — И что мне будет? — Луи вытягивает вперёд руки, из пантеры превращаясь в зомби. Он вразвалочку двигается вперёд… как вдруг сзади его хватают сильные руки, к спине прижимается мокрый торс Гарри, и оу, оу. На секунду Луи даже забывает, что вообще происходит. Забывает, что должен сопротивляться. Когда же он наконец приходит в себя, его левая нога уже занесена над водой, талию крепко сжимает рука Гарри, и как бы Луи ни старался сейчас цепляться за перила — уже поздно. Он соскальзывает с купальной платформы, и Гарри его отпускает. Утянуть его за собой не получается, и Луи, резко вдыхая, уходит под воду. Хрен бы с ним, но это было нечестно. Нет, ну серьёзно, в этой битве было задействовано оружие массового поражения (а именно тело Гарри). Вот только если бы Луи на это пожаловался, кто-нибудь обязательно ответил бы ему, что в любви и на войне все средства хороши. Он открывает глаза, видя вокруг пузыри воздуха и чувствуя, как мокрая футболка раздувается на нём в холодной воде. Прямо перед собой он замечает винты «Большого М Алого». В мгновение ока приняв решение, Луи разворачивается и ныряет под бот. Лёгкие болят от нехватки воздуха, но он всё же переплывает на другую сторону. Выныривает он рядом с лестницей, ведущей на палубу, и здесь его невозможно заметить, если только не перевешиваться через перила. Ухмыляясь, Луи устраивается поудобнее и ждёт. Долго ждать не приходится, и вскоре Гарри с улыбкой в голосе зовёт: — Луи? Луи остаётся в воде и не издаёт ни звука. Через пару секунд Гарри спрашивает: — Э-э, разве он не должен был уже вынырнуть? То есть я понимаю, что он может задержать дыхание достаточно надолго, но всё-таки? «О да, игры с контролем дыхания», — со смехом думает Луи. — Да наверняка просто прячется за каким-нибудь камнем, — невозмутимо отвечает Зейн. Засранец. А если бы Луи правда тонул? На Зейна в таком случае можно было бы не рассчитывать — это ясно как день. — Но тут же нет никаких камней. Ну то есть, — голос Гарри становится ближе, — мы бы его в любом случае увидели. Правда ведь? Что если он головой ударился, я не знаю? — в его словах проскальзывает намёк на беспокойство, и он зовёт уже громче: — Луи? — Да не парься, — говорит Найл. — Вода сегодня спокойная, да и пацан — самая настоящая русалка. Русалка? Эй. Луи не согласен с таким сравнением. Он выражает это молча. — Русал, — исправляет Гарри, а затем кричит прямо у Луи над головой: — Луи! — На воду падает его тень. — Это не смешно, вылезай! Лу! Даже очень смешно. Просто уморительно. А вообще, то, что Гарри думает, будто Луи может утонуть в спокойном океане, даже как-то обидно немного. Ну или Гарри просто чересчур доверчивый. Гарри снова отходит, и его голос раздаётся уже с другой стороны палубы, а беспокойство в нём становится ярче. — Ты не думаешь… — начинает он, но Зейн его перебивает: — Ну правда, Гарри. Нет. Это же Луи. — Но, — снова начинает Гарри, судя по звуку, двигаясь в сторону кормы. — Но что если? Ладно уж. Пора заканчивать игры. Луи выплывает из своего укрытия и тихо хватается за лестницу, поднимая взгляд на бот и убеждаясь, что Гарри, сгорбив плечи, смотрит в другую сторону. Его белая футболка всё ещё неприлично мокрая и прозрачная. Поймав на себе взгляд Зейна, Луи качает головой, улыбается и взбирается по ступенькам, а волны заглушают его шаги. Лиам тоже его замечает, но Зейн вовремя пихает его локтем, так что он не говорит ни слова. Гарри с Найлом всматриваются в воду, и в то время как Найл совсем не кажется обеспокоенным, Гарри явно очень взволнован. — Луи? — уже тише повторяет он. В четыре шага преодолев расстояние между ними, Луи накрывает его глаза ладонями. — Угадай кто? — спрашивает он нараспев. Гарри замирает, а затем заваливается ему на грудь. — Ты мудила, — шипит он, запрокидывая голову и делая глубокий вдох. — Самый настоящий засранец, я волновался. — С этими словами он пытается скинуть с себя руки Луи и хорошенько врезать ему в живот. Получается так себе. Смеясь, Луи отскакивает от него подальше. — Было слишком легко, Стайлс. Слишком легко. — И ещё немного жестоко, — добавляет Лиам, но если честно, его никто не спрашивал. Зейн с Найлом улыбаются, так что Луи всё равно в большинстве. Не то чтобы ему так хочется быть в большинстве, разумеется, ведь в мейнстриме ничего крутого нет, а Луи, наоборот, очень крутой и никакие хипстерские очки ему не нужны, чтобы это доказать. Но неважно. — Вообще-то, скорее гениально, — поправляет он, отступая ещё на шаг, чтобы не попасть под очередную жалкую попытку Гарри отомстить ему. Ловя его за запястье, Луи крепко сжимает на нём пальцы. К его удивлению, Гарри замирает. Его взгляд падает на лицо Луи. Ага. А вот это уже… интересно. Интересно, да. И Луи, должно быть, в самом деле абсолютно сумасшедший, раз притягивает Гарри ближе. Тот не сопротивляется, и когда Луи снова стискивает пальцы на его запястье, губы Гарри приоткрываются и он резко вдыхает. Они прижаты так близко друг к другу, что Луи чувствует, как напрягается его пресс, и блять, никогда ещё ничто его так сильно не возбуждало. Под джинсовыми шортами Гарри тоже заметна выпуклость, и да, слава всем богам, спасибо огромное, Луи такой не один. Всё ещё не разжимая пальцев, он подаётся вперёд, полный намерения сделать хоть что-то, даже не представляя толком, что именно — может, поцеловать Гарри, да, определённо поцеловать Гарри… и тут Найл пинает его в лодыжку. Луи резко выпрямляется. Гарри широко распахивает глаза и тут же вырывается из его хватки. Блять, ну ёбаный в рот, ещё бы совсем чуть-чуть. — Не то время, — произносит Найл на удивление ласково, — и не то место. Соберитесь, ребят. Ничего не отвечая, Гарри отворачивается и падает на скамейку, склоняя голову и пряча в тени лицо. Его плечи напряжены, в позе читается тревога и волнение, и больше всего на свете Луи сейчас хочется подойти к нему, сесть рядом и сказать, что ничего не случилось, ничего страшного. Но в итоге он лишь наблюдает за тем, как всё это делает Найл. Не проходит и минуты, как губы Гарри растягиваются в улыбке в ответ на его очередную реплику, и когда он переводит взгляд на Луи, в его глазах больше не видно паники — разве только туман задумчивости. Что именно сейчас произошло? Из раздумий Луи выводит голос Зейна. — Эй. — Он осторожно касается его локтя. — Нужно на ночь поставить бот так, чтобы он не бросался в глаза. Не хочешь этим заняться? — Давай. — Луи с трудом кивает и двигается с места. Позже, он поговорит с Гарри позже. Может, получится выйти на дежурство вместе с ним. — Да, давай. А ты можешь тогда проверить, всё ли у нас есть и налажена ли связь со смотрителями? Мало ли понадобится их помощь. — Я могу, — предлагает Лиам и тоже ненароком дотрагивается до его руки. Луи правда очень любит своих друзей. Не то чтобы его нужно утешать. Просто… ой, да неважно. Он уже ничего не понимает.* * *
Когда вечернее солнце заливает всё вокруг золотым сиянием, Гарри принимается фотографировать всё, что попадается ему на глаза: от искр света на поверхности воды до обтрёпанных концов верёвки. Найл смеётся, держа в руках бутылку пива, а Лиам балуется с бортовой радиостанцией, по которой им передают новости другие корабли, выстроившиеся по периметру заказника. Луи тем временем болтает с Зейном и рассеянно упражняется в завязывании морских узлов, а когда поднимает взгляд от верёвки, видит, как Гарри приближает камеру к его рукам, быстро делает снимок и снова куда-то уходит. Несмотря на тёплую погоду, Луи чувствует холод. Может, это потому, что его одежда ещё не до конца просохла. — Точно не хочешь об этом поговорить? — спрашивает Зейн, стряхивая пепел с сигареты в ведёрко, предназначенное для ополаскивания масок после погружения. — Не знаю. Может быть. — Луи вздыхает, глядя на удаляющуюся спину Гарри. — Но не сейчас. — Ладно. Когда скажешь. — Зейн предлагает ему сигарету, и Луи с благодарностью её принимает. Сосредоточившись на горьком вкусе дыма, он отгоняет прочь все ненужные мысли.* * *
Луи не спит. Честное слово, он мог бы тусить до самого утра, если бы захотел, просто сейчас ему гораздо больше хочется дать глазам немного отдохнуть. Это его выбор. Вот только бот раскачивается на волнах, словно колыбель, так что самоубеждение не помогает. Хотя это всё ещё его выбор. Выбор, выбор, выбор. Бля, как же он устал. Слава богу, первыми на дежурство вышли Гарри с Найлом, стоящие сейчас в сторонке и тихо переговаривающиеся между собой. Ворочаясь на толстом одеяле, Луи пытается игнорировать храпящего рядом Лиама. Зейн заграбастал себе спальный мешок, в котором они должны были греться все втроём, поэтому Луи сейчас лежит на холодном ночном воздухе, и он бы пнул Зейна, если бы между ними не лежал Лиам. Луи теснее к нему прижимается, пытаясь согреться. — Не-а, — слышит он голос Найла, ставший вдруг чуть громче. — Похоже, все спят. Можем разрисовать им лица маркером. Звук голоса Гарри тоже теперь кажется ближе — видимо, он слез с перил на корме. — Так и знал, что это ты нарисовал член у меня на лбу. На той вечеринке, ну, ты помнишь. — Впервые слышу, — невозмутимо отвечает Найл, но тут же портит всё громким смехом. — Чел, ты тогда проходил так целый час и даже не заметил, пока Джейми тебе не сказал. Только веселье всем испортил. Джейми. Бывший Гарри. Сонливость Луи частично спадает, и он теперь очень старается лежать неподвижно и дышать всё так же медленно и ровно. Он даже не знает, почему ему так сильно хочется услышать продолжение этого разговора, узнать каждую мелкую деталь. Просто хочется, вот и всё. — Или он просто лучше вас всех, — отвечает Гарри почти над самым ухом Луи. Вдруг Луи чувствует мягкое прикосновение к своему обнажённому плечу, но не открывает глаз, а лишь вдыхает, выдыхает. Вскоре Гарри снова от него отходит. — Да, ладно, он хороший. Относится к тебе так, словно ты фарфоровый. Относился к тебе так, словно ты фарфоровый. — По тону Найла видно, что ему это не нравится, и от внимания Гарри это тоже не ускользает. Он отвечает медленно и осторожно: — По-твоему, это что — плохо? Они на время замолкают, бот мягко покачивается на волнах, их окутывает тишина ночи. — Не плохо, — наконец отвечает Найл, но слова звучат тихо, и в них нет и намёка на его обычную жизнерадостность. — Просто… Даже не знаю, Хаз. Не уверен, что хочу сказать. Разве что, может, тебе стоит… Не всегда же всему идти гладко, правильно? Вы с ним даже не ссорились никогда, никогда ни о чём не спорили, и просто… — Он осекается. — Ладно, забей. Не обращай внимания. Я не знаю, что несу. Луи тоже не знает, что несёт Найл. Он напрягает слух, надеясь уловить ответ Гарри, но тот молчит. Он лишь снова идёт в их сторону, шурша босыми пятками по полу, и Луи сильнее сжимает веки. Спит он, просто спит. И не подслушивает, даже не думал подслушивать. Подслушивают только очень невоспитанные люди. Когда ему на плечи ложится мягкая ткань, Луи едва не забывает, что должен притворяться спящим. Ткань пахнет Гарри, и Луи, дождавшись, когда он снова уйдёт, приоткрывает глаза и узнаёт свитер, который был на Гарри сегодня днём. Наверное, Луи только кажется, что он всё ещё хранит тепло его кожи. Скорее всего. А ещё Луи смешон, смешон, как что-нибудь ну очень смешное, смешон, как те люди, которые утверждают, что любят брюссельскую капусту. Никто не любит брюссельскую капусту. Но… Но Гарри ведь подошёл, чтобы проверить именно его, а потом накрыл его своим свитером. Он не подумал заодно узнать, как там Лиам или Зейн. Только Луи. Должно же это что-то значить? Проходит ещё примерно минута, прежде чем Гарри наконец возвращается к их разговору, и, судя по голосу, теперь он уже гораздо дальше от Луи — наверное, рядом с Найлом. — Говоришь так, будто мы с ним… — Он не договаривает. — Да забей, — повторяет Найл. — Серьёзно, я в этом деле тоже не эксперт. Мой бойфренд даже не знал, что он мой бойфренд, так что не мне, наверное, раздавать людям советы. А то лицемерием отдаёт. — Даже не верится, что вы с ним это не обсудили. — Напряжение испаряется из голоса Гарри, уступая место намёку на юмор. — Очень похоже на тебя, Ни. Если подумать, у тебя всегда плохо получалось о таком говорить. — О, простите, пожалуйста, но не все признаются в любви своей второй половинке уже спустя неделю отношений. Вздох Гарри едва не теряется в ночи. — В свою защиту скажу, что мы перед этим долгое время дружили. — Это ещё не значит, что ты любишь человека в этом смысле. — Но и не значит, что не любишь. Паузу заполняет тихий плеск волн, накатывающих на корпус бота. Когда же Гарри наконец отвечает, он звучит как-то даже беззаботно: — В любом случае, ты не станешь отрицать, что иногда то, что тебе самому кажется и так очевидным, с другими надо обязательно проговаривать. — Кстати, если подумать, — хихикает Найл, — Лиаму не помешало бы некоторые слова проговаривать по буквам. Я должен был догадаться. Серьёзно, чел, некоторые его сообщения просто ужасны. Ты должен заценить, потом будешь угорать ещё несколько дней. Смешок Гарри растворяется во тьме ночи. — Ты даже смеёшься над ним с нежностью. Это забавно. — Эй, не должен же я думать, что он срёт золотыми слитками. Он неидеален, я неидеален, мы подходим друг другу. Луи закусывает губу, стараясь сдержать улыбку. Ну правда, кто бы мог подумать, что на самом деле Найл — Йода? Йода, который ещё и матерится, как сапожник, что, по мнению Луи, делает его даже мудрее самого Йоды. Луи надеется, что Лиам с Найлом будут вместе до конца своих дней и однажды поженятся и заведут дюжину детишек, у каждого из которых будут обесцвеченные волосы и крутой пресс. Хотя для этого им придётся пересмотреть идею отношений на расстоянии, и Луи не уверен, что это закончится переездом Найла на Мадейру. И с чего бы Луи вообще о таком думать? Планирование будущего это не что иное, как пустая трата времени. Натягивая на себя свитер Гарри (свитер Гарри) и прячась под ним от настойчивого ветерка, холодящего шею, Луи перестаёт вслушиваться в их тихий разговор. Сон, да. Сон кажется сейчас отличной идеей. В конце концов, будет не очень с его стороны отключиться во время их с Зейном дежурства. Охота на браконьеров это вам не прогулка по парку, даже если в процессе нужно лишь сидеть тише воды ниже травы, а в случае чего подозрительного просто вызывать смотрителей. Это тяжёлый труд; тяжёлый труд для настоящих трудяг. И кому-то придётся взять его на себя.* * *
— Итак. — Луи наблюдает за огоньком, вспыхивающим на кончике сигареты, зажатой у Зейна между губ. В тусклом рыжеватом свечении черты его лица едва различимы. — Можешь объяснить нормально? Зейн ёрзает. — Что тебе объяснить? Они сидят на скамье, огибающей нос бота, откуда спящая на корме троица не сможет услышать их разговор. Глядя на простирающуюся перед ним чёрную водную гладь, Луи радуется, что сейчас темно. Он сильнее кутается в свитер Гарри. — Почему ты хочешь вернуться, — говорит он. — Объясни, пожалуйста. И такими словами, которые будут понятны даже необразованному мужлану с нулевым стажем в области отношений. На секунду повисает молчание, а затем Зейн спрашивает: — Чел, ты щас серьёзно? — Серьёзно ли прошу тебя использовать слова максимум из двух слогов? Совершенно серьёзно. — Нет. Я о том, что ты никогда ещё не просил меня объяснить. — Зейн кажется таким удивлённым, что Луи приходится на время замолчать и обдумать его утверждение. — Уверен, что просил. — Он пытается вспомнить разговор, который можно было бы привести в качестве примера, но ничего не идёт в голову. — Просил ведь. — Вообще-то, нет. Ты только перечислял причины не возвращаться. — Оу. — Натягивая рукава свитера ниже на запястья, Луи тянется к бутылке пива, которую они с Зейном решили распить напополам, потому что не знает, чем занять руки. — Ну и хрен с ним, сейчас же я спросил. Потому что я не врубаюсь. — А я, — Зейн затягивается сигаретой, делая многозначительную паузу, — не понимаю, почему тебе вдруг стало интересно. — Здесь я задаю вопросы. Зейн тихо фыркает, а затем говорит: — Ладно. Так вот, причин довольно много, но я, пожалуй, могу выделить три основных. Во-первых, мне хочется чаще видеться с семьёй. — Он взмахивает рукой в неопределённом жесте, и мерцающий кончик его сигареты прочерчивает в воздухе светящуюся дорожку. — Они там в золоте не купаются, чтобы постоянно летать сюда. Да и я в золоте не купаюсь. Что ж, тут он прав. Работа инструктором по дайвингу не из разряда тех, после которых ты в сорок лет уходишь на пенсию и до конца жизни, как Скрудж Макдак, плаваешь в бассейне, полном денег. Она неплохо оплачивается, особенно учитывая бесплатное жильё и возможность таскать еду с кухни, но… да. Не включает в себя никаких программ пенсионного обеспечения. Но это нестрашно. В конце концов, Луи всего двадцать три, а значит, можно спокойно не задумываться о своих стареющих косточках ещё как минимум лет двадцать. Господи, вот было бы здорово, если бы его мозг перестал нести околесицу. И чем раньше, тем лучше. — Окей, — отвечает он. — Семья — это святое. — Чистая правда, и блять, Луи уже несколько месяцев не видел сестёр и маму. А редкие звонки по видео-связи помогают не лучше, чем никотиновый пластырь — курильщику. Вот только… так лучше для всех. Однозначно. — Однозначно, — отвечает Зейн, будто вторя его мыслям, и Луи даже не сразу удаётся вспомнить тему разговора. Причины, да, причины вернуться. Причины, важные для Зейна. — Допустим, насчёт семьи я спорить не буду, — рассуждает Луи. — И, по ходу, тебе реально нравится учиться, хотя это и за гранью моего понимания. Забирая у него из рук бутылку, Зейн делает глоток, а затем возвращает её обратно. — Но ведь ты время от времени читаешь книги про подводный мир. Я сам видел, так что можешь не притворяться, что тебе совсем не интересно. Естественно, Луи читает книги про подводный мир. Он хочет знать, почему рыба-клоун любит тусить среди анемонов, зачем ламинарии эти чудные шарики у основания слоевища или почему некоторые кораллы предпочитают глубоководье. Это совсем другое. Это просто интерес к окружающему тебя миру и желание понять жизнь. И это не имеет ничего общего с сидением в душной библиотеке и бездумным зазубриванием знаний, которые тебе в реальной жизни никогда не пригодятся. Но Луи не хочет, чтобы его ответ звучал слишком претенциозно, поэтому останавливается на: — Но я не обязан их читать. Меня никто не заставляет и мои знания не оценивает. — Но чем плохо следовать учебному плану, если в него входят предметы, которые тебе на самом деле интересны? — Зейн тушит сигарету о скамью, а затем закидывает окурок в пустой пластиковый стаканчик. В темноте сложно разглядеть выражение его лица, но говорит он уверенно, даже с энтузиазмом. Ну, учитывая обычную сдержанность Зейна, что угодно сойдёт за энтузиазм. — Понимаешь, тут дело в том… Мне нравится узнавать о том, как там, внизу, всё друг с другом связано. Это всё равно, что собирать паззл. И мне нравится учиться и осознавать, как много всего нам до сих пор не известно, а неизвестное интригует. Звучит… неплохо. Вроде как. Луи отпивает немного пива, чувствуя, как горьковатый вкус оседает на языке. — Но ты же не можешь выбрать, чему тебя будут учить. — Полной свободы, может, и нет, но специальность ты волен выбирать на своё усмотрение, — говорит Зейн. — Или ту же тему диплома можно выбрать предварительно. Луи презрительно фыркает и возвращает ему бутылку. — Как-то всё ещё не очень убедительно. — Ну всё, начинаешь говорить стихами. — Зейн похлопывает его по плечу. — И я не пытался тебя в чём-то убедить. Ты сам спросил. В чём-то он прав. — Ладно, — отмахивается Луи, — как скажешь. Ну и, как я понимаю, твоя третья основная причина — это Перри? — Ага, с ней так же, как с семьёй. Я люблю её и хочу быть рядом. И видеться хочу чаще. — Зейн говорит об этом так беззаботно, будто речь идёт о погоде или какой-нибудь общеизвестной истине. Луи даже приблизительно его не понимает. Немного помолчав, он качает головой и глубоко вздыхает. — Странная штука эти ваши отношения. Я не врубаюсь. В них же столько минусов, разве нет? — Не думал, что у тебя немного предвзятое мнение на этот счёт? — спрашивает Зейн. — Учитывая историю с твоими родаками. Хотя Луи никогда и не расписывал ему все подробности своих семейных проблем, Зейн знает, что это больная тема. К счастью, Луи умудряется не огрызнуться в ответ, а то каждый раз, когда так делает, он чувствует себя загнанным в угол псом. Так что он лишь поводит плечами и скользит взглядом по тёмной водной глади, слегка поблёскивающей в тусклом свете убывающей луны и звёзд. — Возможно, — отвечает он. — Но понимаешь… То есть, не пойми меня неправильно, я без ума от Перри, но просто… — Просто в чём смысл? — Отношения — это такая ответственность. Ты жертвуешь свободой, связываешь себя с кем-то. Не можешь больше сам планировать своё будущее. — Говоришь так, будто в отношениях ты перестаёшь быть самим собой. Это не так работает. — Зейн вкладывает бутылку ему в руку и тихо смеётся. — Да и вообще, ты и без того не особо много чего планируешь. Твой максимум — это включить вечером посудомойку, чтобы утром пить чай из чистой чашки. Луи усмехается, хотя ночь наверняка скрывает это от Зейна. — Ладно, хорошо. Но всё-таки, не станешь же ты отрицать, что недостатки есть? — Может, и есть, — тихо и задумчиво произносит Зейн, а затем на секунду замолкает. — Но штука в том… понимаешь, речь не о том, чтобы быть просто хоть в каких-нибудь отношениях. Ну то есть… с кем угодно. И не об отношениях ради отношений. Тут дело в том, что ты вступаешь в отношения с тем, кого любишь, это-то всё и меняет. — За этими словами снова следует небольшая пауза. — По правде, дело не в том, что ты не хочешь быть один. А в том, что не хочешь без неё. — Или без него, — тихо добавляет Луи, тут же желая забрать слова обратно. Он притягивает колени к груди и вдыхает слабый аромат одеколона Гарри, которым пропах его свитер. — Или без него, — эхом отзывается Зейн. Их пальцы сталкиваются, когда он забирает бутылку у Луи из рук, хотя тот даже не успел сделать глоток, и в его голосе слышится намёк на нежность. — Луи? Ты спрашиваешь меня об этом по какой-то конкретной причине? По конкретной причине. Нет никакой конкретной причины. Однозначно нет. По крайней мере разумной точно. — Просто пытаюсь понять, — наконец отвечает Луи, запоздало и неубедительно. Но Зейну хватает такта не давить на него.* * *
Утром Лиам с Найлом будят всех только для того, чтобы сказать, что незадолго до рассвета другой бот засёк в море кого-то похожего на браконьеров и смотрители забрали их к себе на допрос. Никто и слова не говорит о том, что Луи уснул у Гарри на плече. Или о том, что он до самого берега так и не снял его свитер. На утреннее погружение у них записаны только опытные дайверы, которые ни в какой особой помощи не нуждаются, так что Зейн в одиночку выводит их в море и предоставляет полную свободу действий. Луи же тем временем наблюдает за тем, как Гарри сдаёт теоретическую часть экзамена на первый разряд. Он с большим запасом успевает ответить на все вопросы и идёт в хижину за колой, пока Луи принимается за проверку. Сдано на отлично, ни одной ошибки. Когда Гарри возвращается к нему за стол, Луи старается изобразить на своём лице как можно более мрачное выражение. — Что ж, — начинает он, но сразу замолкает. Лицо Гарри вытягивается. — Что, постой, что? Но ведь… Я же знал все ответы! Знал. Не мог же я его завалить? — Что сказать, ну, ты пытался. Наверное. — Даже несмотря на то, что Гарри хмурится и смотрит на него грустным, разочарованным взглядом, Луи целых три секунды удаётся сохранять серьёзный вид. Но затем улыбка трогает его губы, и он сдаётся, перевешиваясь через стол и легко пихая Гарри в грудь. — Просто, блять, безупречно, Гарольд. Ни одной ошибки. Молодец, пьёшь сегодня за мой счёт. На мгновение повисает тишина, а потом Гарри облегчённо выдыхает и смеётся. — Ну ты и засранец. Я уж подумал, что не сдал. Луи улыбается в ответ. — Ну-ну, не оскорбляй того, кто будет весь вечер снабжать тебя алкоголем, зай. Это непредусмотрительно. — Засранец, — повторяет Гарри. Его тон граничит с нежностью.* * *
Они едва успевают заказать первый раунд напитков, как вдруг разговор прерывает трель телефона Гарри. Луи уже собирается отпустить шутку по поводу какой-то эзотерической индийской хуйни, стоящей у него на звонке, но неожиданно Гарри бледнеет. Невнятно извинившись, он встаёт из-за стола и, только дойдя до середины лестницы, ведущей с веранды паба на дорогу, наконец поднимает трубку. Странное молчание, повисшее над столом после его ухода, действует Луи на нервы примерно так же, как песок, попавший под гидрокостюм. Нетрудно догадаться, кто мог вызвать у Гарри такую реакцию. — Никто не хочет партийку в бильярд? — спрашивает Лиам, и Луи мгновенно подскакивает, вскидывая руку в воздух. — Я, я, выбери меня! Меня, меня, меня. — Возможно, он похож на ненормального, но это даже не новость. Он моментально срывается к бильярдному столу, чтобы всё подготовить, Лиам же неторопливо идёт следом, а Зейн с Найлом остаются ждать напитки. И под песню Backstreet Boys Луи делает первый удар. Проходит где-то минут десять, когда Гарри наконец возвращается. Он подкрадывается к бильярдному столу, забирает свой бокал у Найла и молча прижимается ближе к нему. В тусклом свете паба морщинки на его лбу кажутся темнее, цвет радужек из зелёного становится серым, и Найл, повинуясь чему-то вроде инстинкта, приобнимает его за плечи. — Ты как? — полушёпотом спрашивает он. Наклоняясь ближе к столу и оценивая взглядом положение шаров, Луи делает вид, что он полностью сосредоточен на прицеливании. Он не подслушивает, совсем нет. И, конечно же, не пытается продемонстрировать свою задницу с лучшего ракурса. И в мыслях не было. Он выше таких дешёвых уловок. Да и вообще, Гарри на него даже не смотрит. — В порядке, — отвечает он. — Просто, ну. Джейми звонил сказать, что он нашёл квартиру и мне теперь нужно придумать, как забрать свои вещи. Он показался мне таким… — Гарри замолкает, делая глоток своего коктейля — Луи выбрал ему что-то розовое и кокосово-банановое. — Грустным, — едва слышно заканчивает Гарри. Луи промахивается и ругается себе под нос, отходя от стола и уступая место Лиаму. Забирая свой бокал с джин-тоником и поднося его к губам, он ловит на себе оценивающий взгляд какого-то парня. Где-то Луи его уже видел — может, даже у костра однажды вечером. Наверняка это кто-то из местных. — Ты не виноват, — произносит Найл. — Вообще-то есть немного. — Гарри с каким-то небывалым интересом изучает свой бокал, и Луи терпеливо ждёт, когда он уже поднимет взгляд, и параллельно размышляет над тем, какой дурацкой шуткой ему удастся вытянуть из Гарри улыбку. Потому что у Луи, судя по всему, нет чувства собственного достоинства. Он отворачивается и сразу же натыкается взглядом на Лиама, который закатывает в лузу ещё один шар, так что теперь ему не хватает всего одного до победы. Ну, пиздец. Ну хоть тот парень всё ещё на него смотрит, вопросительно изогнув бровь. Он достаточно красив, хотя на вкус Луи всё-таки слишком лощёный, будто он дешёвая копия этого вездесущего Криштиану Роналду (главной гордости Мадейры). — Но тебя не в чем винить, — возражает Найл, повышая голос, чтобы перекричать вступление Money for Nothing группы Dire Straits. — Не в чем, понимаешь? Такое со многими случается, и мне кажется, что так будет лучше для вас обоих. Даже если не сразу. Гарри отвечает с заметной задержкой: — Нет, я понимаю. Это просто… тяжело. Пиздец. Тяжело. Ладно. Тяжело. Может, Луи ошибся и Гарри на самом деле ещё не оправился от расставания. Может, свитер, который он накинул на него прошлой ночью, был лишь проявлением дружеской заботы, а Луи просто раздул из мухи слона. Следующий удар Лиама выходит менее удачным, так что наступает очередь Зейна, и Луи призывно машет ему рукой, медленно потягивая джин-тоник в надежде, что вскоре приятная алкогольная дымка вытеснит из его головы переживания по таким бессмысленным поводам. Ну и, конечно же, он поддерживает зрительный контакт с Не-Совсем-Криштиану, скользя губами по краю бокала. Не-Совсем-Криштиану. Недокриштиану. Звучит как псевдоним какого-нибудь выёбистого рэпера. Недокриштиану распахивает глаза, а затем прищуривается. Он тянется к уродливым чёткам из белых бусин, висящим у него на шее, и Луи на девяносто процентов уверен, что видел точно такие же на Криштиану Роналду, только те были дороже. А это, как и сам Недокриштиану, лишь дешёвая подделка. Боже, Луи настолько похуй на этого парня. Но между ним и безрезультатными подкатами он решает выбрать меньшее зло. Зейн с лёгкостью закатывает в лузы два шара подряд, а на третий раз промахивается, потому что Лиам пихает его бедром. — Это читерство, Пейн, — жалуется Зейн, а Найл отвлекается от разговора с Гарри только чтобы поаплодировать. — Это творческий подход и инициатива, — заявляет он, а затем снова поворачивается к Гарри и понижает голос. Луи удаётся разобрать слова только потому, что он очень внимательно слушает. — Слушай, давай после возвращения возьмём напрокат фургон и перевезём твои вещи ко мне. Можешь даже взять себе свободную комнату и обустроить её, как захочется. Я всегда мечтал о соседе, а ты ещё и готовить умеешь. Гарри медлит с ответом, на его лице мелькает едва уловимая тень улыбки. — Ты тоже умеешь готовить. — Но мне обычно лень. — Ага. Да, ладно, звучит здорово. — Его улыбка становится шире, и когда Гарри поднимает взгляд, Луи поспешно отворачивается. Он обходит бильярдный стол, ровняясь с Лиамом, который как раз нацеливает свой кий, и совершенно случайно (нет, правда) задевает его локоть прямо в момент удара. За возмущённым криком Лиама Луи едва не пропускает мимо ушей, как Гарри робко добавляет: — Если ты точно не против? — Гарри? — Найл одаривает его пристальным взглядом, и Гарри в ответ медленно моргает и, склонив голову, взъерошивает волосы. — Да? — Со всей любовью тебя прошу, заткнись, а. Конечно же, я не против. — С какой-то небывалой нежностью Найл пихает его кулак своим. — Для меня эта квартира всё равно слишком большая. — Ты вобрал в себя все стереотипы о богатых детях. — Гарри наконец улыбается во весь рот, сверкая белыми зубами, на щеках у него появляются ямочки, а в уголках глаз — морщинки, и… и Луи пора бы уже отвести взгляд, да. Что он и делает, отступая на шаг назад и лишь благодаря этому не проливая свой джин-тоник на белую футболку Недокриштиану. Ну, пиздец. Луи натягивает на лицо улыбку, пропуская большую часть ответа Найла и улавливая лишь что-то о том, что он считает Гарри своим личным благотворительным фондом. — Desculpa lá isso, — говорит Луи, обращаясь к Недокриштиану. Секунду поколебавшись, он дотрагивается пальцами до его груди, подкрепляя этим своё извинение. — Mas nenhum mal feito. Certo? И этот вопрос совершенно излишен, потому что ну очевидно же, что он не причинил никакого вреда: ни капли напитка не попало на ткань. Дотрагиваться до парня тоже было лишним, но хуй с ним, Луи больше не собирается страдать в одиночестве и ждать, когда там Гарри уделит ему внимание… если вообще уделит. Да и вообще очень может быть, что он просто соберётся и уедет, как только его три недели закончатся, и, возможно, даже вернётся к этому своему Джейми. И постойте, что там Луи говорил насчёт дружбы? Но нет, вообще-то, Луи как раз-таки пытается дружить с Гарри. Луи это по силам. Ему это совершенно точно по силам, и перепихон с каким-то случайным незнакомцем только облегчит это глупое, непреходящее желание, зудящее у него под кожей. Губы Недокриштиану растягиваются в широкой ухмылке. — Sem problemas, — говорит он. — Nenhum mal feito, afinal de contas. E a tua bebida está quase vazia. Que tal eu arranjar-te outra? Да, да… Всё правильно: ты чудом не проливаешь на человека свой напиток, а он, заметив, что твой бокал почти опустел, любезно предлагает снова его наполнить. Ничего удивительного. А ещё этот парень явно придвигается ближе. Стоя на месте, Луи заглядывает ему за плечо и видит, что Гарри мрачно смотрит прямо на него. Будто, блять, у него есть хоть какое-то право осуждать Луи. Нет, ну его нахуй. Это заставляет его кивнуть и улыбнуться шире. — Um gin tónico e sou todo teu. — Ну да, малость продешевил. Он вообще не из тех, кто предлагает сексуальные услуги в обмен на выпивку, даже если сейчас всё выглядит именно так. Очевидно, что у Недокриштиану нет никаких возражений против подобной сделки. Ухмылка всё так же красуется на его лице, он делает вид, что приподнимает воображаемую шляпу, обещая вернуться как можно скорее, а затем отчаливает в сторону барной стойки. Да, чудесно, Луи ждёт не дождётся. А ещё ему пора узнать имя этого парня, а то с «Недокриштиану» язык сломаешь. Ха, а кое-что лучше делать с языком. Ха, смешно. Луи подумывает утопиться в скудных остатках джин-тоника. Будет нелегко, но он справится. Как-нибудь. Детали продумает на ходу. Но его размышления вдруг прерывает Гарри, бесцеремонно вторгающийся в его личное пространство. Луи улавливает что-то странное в его позе, в напряжённой линии плеч и губах, сжатых в тонкую линию. Понизив голос, Гарри цедит сквозь зубы: — Не иди к нему. Да как он вообще смеет. Как он, блять, смеет. Как можно более спокойно Луи опустошает свой бокал. — Вообще-то, я думал отвести его к себе. — Не надо, — резко отвечает Гарри, медленно придвигаясь ближе. Он смотрит на Луи с упрямством во взгляде и, о, ладно, значит, теперь Гарри всё-таки решил уделить ему внимание? Диктует ему свои требования, хотя это он сказал, что они должны остаться просто друзьями, это он отталкивал Луи каждый раз, когда тот подступал слишком близко, и это он уедет отсюда уже через две недели. Вскинув брови, Луи отвечает таким же пристальным взглядом. — Почему это? У тебя есть предложение получше? Какое-то время Гарри лишь молча на него таращится, пока на заднем плане уныло гудят гитары. А потом он хватает Луи за руку, кажется, нисколько не беспокоясь о том, что их друзья тоже здесь и что они видят, как Гарри, не удостоив их даже взглядом, утаскивает Луи в сторону туалета. Что за… что? От шока Луи теряет способность мыслить, поэтому просто волочится следом за ним, спотыкаясь, врезаясь в кого-то и торопливо бормоча невнятные извинения. Он видит очертания острых лопаток Гарри под тонким хлопком его футболки, над воротом которой вьются ещё более кудрявые от влажного воздуха волосы. Луи хочет, хочет, хочет, и хватка Гарри только усиливается. Слава богу, мужской туалет оказывается свободен. Хлопок закрывшейся за ними двери выводит Луи из оцепенения. Он высвобождает руку и выпрямляется в полный рост, и его ужасно злит, что он всё ещё не дотягивает до высоченного Гарри, который возвышается над ним так, будто он тут, блять, прав. Нихрена он, сука, не прав, какого вообще хуя. — Ты просто придурок, — говорит ему Луи. Гарри запирает дверь. Он запирает сраную дверь, господи, и как Луи прикажете это понимать? Ладно, хорошо, допустим, Гарри сейчас совершенно в себе запутался, и Луи знает почему и, может быть, даже немного его понимает. Но это ведь не значит, что Гарри может вертеть другими людьми, как ему заблагорассудится, не значит, что он имеет право нависать вот так над Луи. Его кожа кажется совсем бледной в ярком свете лампы над раковиной, и тёмные брови и ресницы выделяются на ней особенно отчётливо. И он до сих пор не проронил ни слова, и нет, это не нормально. Скрещивая на груди руки, Луи спиной наваливается на раковину. Белая керамика холодит поясницу. — Серьёзно, наглости тебе не занимать. — Я не хочу, чтобы ты приводил его к себе, — глухо произносит Гарри сквозь сжатые зубы, и пресвятой господи боже, грешно иметь такую линию челюсти. Луи качает головой. — Нет, послушай, это не так работает. — Он резко вдыхает, чувствуя лёгкую тошноту от того, как воздух щекочет нёбо. — Ты не можешь сначала сказать, что не хочешь меня, а потом расстраиваться, что хочет кто-то другой. Это несправедливо. У Гарри очень пухлые и розовые губы, что, кстати, тоже несправедливо. — Я никогда не говорил, что не хочу тебя. — Это явно подразумевалось, — отвечает Луи, хотя, возможно, он всё же немного лукавит, ведь ещё совсем недавно ему казалось, что это всего лишь вопрос времени. Вот только не то чтобы у них его много, этого времени. За его словами следует тишина, от которой звенит в ушах, в тесной комнате пахнет мочой. На ободке единственного унитаза засохли жёлтые капли, а на стенах маркером написаны неприличные слова, нарисованы эрегированные члены и крошечные тела с непропорционально огромными сиськами. — Но я хочу тебя, — бормочет Гарри так невнятно, что слова практически сливаются в одно. — Хочу, хотя не должен. То есть, разве мне не должно быть грустно и плохо и… но я хочу тебя. И я понятия не имею, что делаю. Я хочу тебя. Луи одаривает его изумлённым взглядом и видит, каким Гарри выглядит разбитым. Всё его раздражение словно куда-то испарилось, уступив место неуверенности, плещущейся в широко распахнутых глазах. Его черты смягчаются, а руки безвольно повисают вдоль тела. — Ты хочешь меня, — повторяет Луи. Похоже, Гарри стоит огромных усилий выдавить из себя даже короткий ответ, его голос хрипит: — Ага. Да. Да. Луи этого достаточно. Более чем достаточно. Он подходит вплотную к Гарри, обнимает его за талию и меняет их местами, прислоняя Гарри спиной к раковине и наблюдая за тем, как приоткрывается его рот. Какое-то время Луи просто ждёт, а когда их взгляды наконец встречаются, поднимается на цыпочки и накрывает губы Гарри своими. Это напоминает свободное падение, напоминает погружение на синюю глубину моря и ожидание момента, когда дно наконец обретёт очертания, пока ты стремительно к нему приближаешься, набирая скорость с каждой утекающей секундой. А потом Гарри отпускает себя. Луи ловит ртом его дрожащий вздох и чувствует, как мышцы Гарри наконец расслабляются, а руки ложатся ему на плечи, впиваясь в них пальцами, но не чтобы оттолкнуть, а чтобы притянуть ближе. И Луи тянется ближе. Ресницы Гарри так дрожат, что Луи вот-вот кончит в штаны. Да, он преувеличивает, немного преувеличивает, но блять, он ждал этого несколько дней и теперь просто не может поверить своему счастью, боясь, что Гарри в любой момент снова от него ускользнёт. На вкус губы Гарри как сливочный кокос, а дыхание сбивчивое и тяжёлое. Между ними почти нет пустого пространства, всё начинает казаться расплывчатым и нечётким, ощущения бьют через край, и Луи резко отстраняется и жадно глотает ртом воздух. Губы Гарри ещё секунду продолжают двигаться, а дрожащие веки приоткрываются, когда Луи тянется к его шортам, в одно движение расправляясь с пуговицей, и расстёгивает ширинку. Только тогда он наконец останавливается. — Блин, скажи, если это слишком, — поспешно выдыхает он. Луи даже не успевает договорить, а Гарри уже агрессивно качает головой. — Пожалуйста, — просит он, и из горла Луи вырывается задушенный звонкий смех. — Боже, какой вежливый. — Не дожидаясь ответа, он спускает шорты Гарри до колен сразу вместе с тонкими обтягивающими трусами. Луи берёт в руку его член, отмечая, что он уже наполовину возбуждён, а под прикосновением быстро твердеет полностью, пока Гарри толкается ему в кулак. С его губ срывается стон, едва ли заглушаемый отдалёнными звуками музыки. — Ты такой красивый, — говорит ему Луи, наблюдая за тем, как эти слова заставляют Гарри тяжело сглотнуть, а его взгляд на миг становится расфокусированным. Быстрое, грубое движение кулака на его члене, после которого Луи проводит большим пальцем по головке, и Гарри, задыхаясь, опускает подбородок себе на грудь и впивается взглядом в его руку. — Очень, очень красивый, — повторяет Луи. Он обводит пальцами крайнюю плоть, задерживаясь там на какое-то время и уделяя внимание только головке, а затем снова скользит рукой к основанию и, вновь остановившись, принимается ласкать яйца. Рот Гарри широко открыт, взгляд затуманен. Очень может быть, что Луи за всю жизнь не видел ничего красивее. — Господи. — Луи подаётся вперёд и оставляет лёгкий укус на его челюсти, резким рывком поднимая руку вверх. Выпрямившись, он окидывает взглядом лицо Гарри. — Не могу дождаться, когда наконец почувствую твои губы на своём члене. У тебя такой симпатичный ротик, Гарри. Просто… блять. Гарри поднимает на Луи глаза — настолько тёмные, что от радужек остались лишь тонкие зелёные кольца, обрамляющие чёрные зрачки. Из его лёгких резким потоком вырывается воздух, когда Луи проворачивает запястье. Ещё одно движение, и ещё одно. Луи проводит пальцем по блестящей головке, собирая выступившую смазку, и Гарри тяжело наваливается на раковину, пялясь на Луи так, словно кроме него в мире ничего больше не имеет смысла. Вдруг Гарри протягивает руку, явно желая положить её Луи на талию, но тот тут же перехватывает её ладонью, в которой секунду назад сжимал его футболку, и прижимает к холодной керамике. Гарри резко подаётся бёдрами вперёд, а затем снова заваливается на раковину, зажмуривая глаза. О. О да, господи Иисусе, Луи развлечётся с ним по полной. От одной мысли о том, как Гарри со связанными руками, повинуясь указаниям, лежит неподвижно и разваливается на части под медленными и такими осторожными прикосновениями Луи… боже милостивый, после такого Луи не сможет больше насытиться никем другим. Он отгоняет от себя эту мысль, как надоедливую муху, и ещё раз сжимает эрекцию Гарри, и это, кажется, почти подводит его к краю. — Давай, — заплетающимся языком выговаривает Луи. Гарри беспомощно выводит бёдрами маленькие круги, и Луи проводит пальцем по вздувшейся на его члене венке и затем оглаживает её особенно выступающий участок прямо под головкой. Наклонившись за лёгким поцелуем, на который Гарри отвечает разве что тяжёлыми рваными вздохами ему в рот, Луи ещё раз резко проворачивает запястье. — Кончи для меня, хочу на тебя посмотреть. Глаза Гарри широко распахиваются. Он задушено хватает ртом воздух, когда кто-то дёргает дверную ручку, а затем Луи чувствует, как член в его руке увеличивается, дергается и выстреливает тёплой липкой жидкостью ему на пальцы. Спустя мгновение Гарри обмякает, оседая на раковину, его веки опускаются, а лицо выражает какую-то болезненную открытость. Дождавшись, когда Гарри успокоится, Луи вытаскивает свой собственный член. Сперма Гарри облегчает скольжение, и Луи хватает всего пары быстрых движений рукой, чтобы тёплый узел завязался внизу его живота. Он заглядывает в лицо Гарри, думая о том, как же сильно хочет его разрушить, довести до слабых беспомощных стонов, а затем снова собрать воедино с помощью нежных прикосновений и ласковых слов. Пиздец. Утыкаясь лбом Гарри в плечо, Луи кончает на его шорты, пачкая джинсовую ткань. Он едва ли успевает прийти в себя, всё ещё пытаясь отдышаться, как вдруг ручку дёргают снова, на этот раз настойчивее. — Despachem lá essa merda! Луи поднимает голову. — Vai à merda! — кричит он в ответ. — Estamos um bocado ocupados, vai à das senhoras. — Что? — тихо спрашивает Гарри, и это его первое слово с тех пор, как он сказал «пожалуйста», давая Луи зелёный свет. Гарри на него не смотрит, вместо этого таращась на свои испачканные шорты и их медленно обмякающие члены. Им, пожалуй, стоит привести себя в порядок и найти место поуединённей. Кровать Луи, например. Луи приподнимает подбородок Гарри. — Просто кому-то захотелось поссать, сказал ему валить в женский. — Он наклоняется за поцелуем, и, к его облегчению, губы Гарри легко ему поддаются. Луи вылизывает вкус кокоса и банана, обводя кромку его зубов, и когда он наконец отстраняется, Гарри снова тяжело дышит, выглядя слегка потрясённым. — Пойдём ко мне, — не то спрашивает, не то командует Луи. Гарри облизывает губы, кажется, понятия не имея, как сильно это влияет на и без того не железную выдержку Луи. Он быстро кивает. — Хорошо. Хорошо. Да, будет очень хорошо. Для противного липкого страха, обвивающего позвоночник Луи и заставляющего его колени подгибаться, нет ни единой причины. Он подавляет его и улыбается, дотрагиваясь липкими пальцами до губ Гарри. Тот облизывает подушечку его большого пальца, и Луи хочет умереть прямо тут. В основном в хорошем смысле.* * *
Поскольку сейчас их внешний вид не особо вписывается в приличное общество, они выскальзывают из паба через чёрный ход, надеясь, что остальные оплатят их часть счёта. К тому же это увеличивает их шансы избежать встречи с Найлом, а значит, яйца Луи ещё какое-то время будут при нём. Что никогда не бывает лишним. Луи очень любит свои яйца. По пути домой они путаются в собственных ногах, останавливаются, чтобы поцеловаться, а рука Луи постоянно пробирается Гарри под шорты. Доходит до того, что когда Луи опускает руку на шею повисшему на нём Гарри, чувствуя, как его пульс ускоряется, он всерьёз задумывается о том, чтобы повалить его на песок, оседлать и тереться о его член до тех пор, пока это не подведёт их обоих к краю. Но песок здесь крупный, не мягче гравия, и Гарри вряд ли скажет ему спасибо, если проснётся утром с ободранной кожей. Так что не судьба. Каким-то образом они всё же добираются до коттеджа. Луи приходится проявить чудеса выдержки, чтобы отпереть замок, пока Гарри всем телом прижимается к его спине и целует в плечо. Заталкивая его внутрь, Луи каким-то образом не забывает закрыть за ними входную дверь. Спотыкаясь, они идут по коридору, вваливаются в комнату Луи, и тот последним усилием воли пинает дверь ногой, захлопывая её и тут же падая на кровать. Он целует и трогает Гарри везде, куда может дотянуться, а тот проявляет такое рвение, что Луи даже позволяет ему самому задавать темп примерно минуту или две. А потом переворачивает их обоих набок, очерчивая языком контур зубов Гарри и отчаянно желая распробовать его собственный вкус, а не сладость выпитого ранее коктейля. Луи стягивает с Гарри футболку, и тот смеривает его долгим взглядом. В темноте комнаты во всём мерещатся тени, сплетающиеся из разных оттенков чёрного. — Теперь ты, — командует Гарри. Луи охотно повинуется, а затем опускает руку ему на спину и скользит ей ниже, наконец опускаясь к заднице и проскальзывая в расселину указательным пальцем. С хрипом выпустив из лёгких воздух, Гарри отстраняется от прикосновения и подаётся вперёд, припадая губами к шее Луи и засасывая кожу. Ладно, ничего страшного. На задворках сознания Луи маячат вопросы о том, сколько опыта у Гарри на самом деле, возможно ли, что за всю жизнь он был всего с одним человеком, и возможно ли, что Луи станет его вторым. Он уже собирается спросить, но Гарри вдруг поднимает голову и тихо, сладко произносит: — Можно тебе отсосать? Луи едва не проглатывает язык, потому что разумеется, блять, да. — Было бы, — он резко вдыхает, — хорошо. То есть, да, конечно, вперёд. И ёбаный в рот, это и правда хорошо. В разы лучше, чем хорошо. Боже, вот это Гарри точно уже приходилось делать, учитывая то, как умело он скользит языком вдоль ствола, втягивая щёки. Луи откидывается на спину, опираясь на локти, и смотрит, как Гарри опускается всё ниже и ниже, пока член наконец не упирается ему в горло. Он сглатывает, и Луи чувствует это движение на головке, и вот и всё, на этом просто всё, мышцы на животе напрягаются, а у основания позвоночника собирается тепло, завязываясь тугим узлом. В голову приходит туманная мысль кончить Гарри на лицо. Но вместо этого Луи умудряется произнести: — Гарри, я скоро, так что если не хочешь… Гарри вытаскивает член изо рта ровно настолько, чтобы обернуть руку вокруг основания, и прижимается языком к крайней плоти, и о, о, этот чудесный мальчик глотает, а Луи тяжело падает на постель. Перед глазами всё плывёт, а взгляд фокусируется лишь на Гарри и на том, что происходит сейчас, сейчас, сейчас. Он не противится, когда Гарри начинает тереться о его бедро и вскоре кончает прямо так, даже не помогая себе рукой. Это немного дико, да, но в то же время отчего-то очень, очень горячо. Лёжа в потном и липком клубке их переплетённых конечностей, они проваливаются в сон ещё до того, как возвращаются остальные. Грудь Гарри вздымается и опускается с каждым вздохом так же размеренно, как волны накатывают на берег, и Луи не хочется думать о том, что будет утром. Он лишь надеется, что Гарри всё ещё будет здесь, когда он проснётся.