Возмездие

Чтоб быть справедливым возмездие могло, Лишь злом воздавать подобает за зло. Фирдоуси

      Гарри Джеймс Поттер всегда верил в справедливость. Это было глупо, неправильно и наивно, но даже осознавая это, верить меньше он не стал. Жила в нем убежденность, что потом когда-нибудь все виновные будут наказаны, а невинные награждены.       Он с детства видел несправедливость вокруг себя. Дурсли, которые не любили его за один факт его существования и обожавшие своего Дадли иступленной неправильной любовью. Разве нельзя было и его любить? Хоть чуть-чуть. Снейп с первого же урока его третирующий. Малфой презрительно кривящий губы только потому что кто-то беднее него. И Темный Лорд. Безумец, убийца, монстр.       Гарри всегда пытался, как мог, бороться с несправедливостью. Поэтому-то он и спасал сначала философский камень, а потом Джинни Уизли и Сириуса Блэка. Пытался отстоять правду во время Турнира Трех Волшебников, боролся против режима Амбридж. Учился оклюменции, впитывал как губка знания о Волдеморте. Все ради того, чтобы однажды восстановить справедливость. Вернуть в тюрьму преступников, уничтожить Риддла и его крестражи. Спасти Британию.       И вот сейчас, когда все наконец получилось, когда справедливость кажется должна была уже восторжествовать, когда он уже представлял себя и Джин счастливыми, все рухнуло. С грохотом, треском и пылью. Нет в его жизни справедливости. Нет и не будет уже никогда. Свой шанс, если только он у него хоть когда-нибудь существовал, он упустил. Всю свою жизнь он боролся не за то и не за тех. Как марионетка, ведомая опытным кукловодом. Как актер, живущий по чужому сценарию и даже не подозревающий об этом. Вся его жизнь — театр, все любящие люди — актеры. Он никогда бы в это не поверил, если бы только не доказательства, которых было слишком много. Живой, добродушно улыбающийся Наставник, чьи очки-половинки съехали на кончик крючковатого носа. Нелюбимый зельевар, все еще не оправившийся от укуса змеи, слишком бледный даже для себя, смотрящий на него с непривычной смесью жалости и сочувствия. Сириус, чья смерть до сих пор снилась ему в кошмарах, обнимающий за плечи Римуса. Питер неловко сжавшийся на стуле в тени комнаты. Гермиона МакКинон, чистокровная волшебница, которая зачем-то притворялась грязнокровкой. Ему даже пытались объяснить зачем. Что-то о том, что у него должны были быть друзья из магглов, чтобы он понимал зачем и за кого собственно ему бороться против Тома. Уизли. Все. Билл нервно кусающий губы, Чарли сжимающий кулаки, Перси смотрящий куда-то в пол, близнецы чуть насмешливо, но как-то искусственно, улыбающиеся. И Рон. Рон, который старался смотреть куда угодно, но только не на него. Рон, которого он считал лучшим свои другом. И которому он доверял. Видеть его было сложнее чем остальных. Быть может потому, что он считал его кем-то вроде брата. Любимого несуществующего брата. Джин, прижимающаяся к матери, слегка заплаканная, но все равно красивая. Молли и Артур с одинаковыми «понимающими» взглядами. Это было противно.       Но хуже всего были его-не-его родители и он сам. Как неопровержимое доказательство этого сюрреализма. Джеймс, повзрослевшая копия собственных студенческих фото, обнимающий за талию свою жену. Лили такая недостижимо красивая, с яркими рыжими волосами и пронзительно зелеными глазами. Поразительно родная и абсолютно чужая одновременно. И он. Гарри Поттер. Видеть самого себя было странно. Словно операция «Семь Поттеров» вновь повторилась. Только копия была уже куда более совершенной. Этот Гарри улыбался его улыбкой, ерошил волосы его жестом, смеялся его смехом. Этот Гарри был настоящим. Это его будут чествовать как победителя Темного Лорда. Это его невестой будет помолвленная с рождения Джин. Это его жизнью он жил. А он сам совсем не Поттер. Он Ригель Регулус Лестрейндж, потерянный сын четы Лестрейндж. Сын Белатрикс и Рудольфуса. Первенец, названный в честь беты Ориона. Мальчик, сочетающий в себе традиции родов Блэк и Лестрейндж. Сын и наследник наиболее известных и ярых последователей Темного Лорда. Использованный силами Добра и Света с самого раннего детства. Не Риддла искали когда-то давно в доме Лонгботтомов одиозные Пожиратели смерти. Сына. Они искали собственного сына, племянника, крестника.       Ригель не знал, что именно он чувствует по этому поводу. Слишком резко все изменилось. Он не мог и дальше считать своими друзьями Рона и Гермиону, но и не мог в один миг поверить, что безумная Белла его родная мать. Щадить его чувства и давать время привыкнуть никто не собирался. Его просили на грани приказа убраться прочь. Вся награда за все эти годы — доступ в родное поместье и ключ от сейфа в банке. И связка обетов на все случае жизни на правой руке. А еще целый набор зелий в специальном сундучке. Снейп даже снизошел до того, чтобы объяснить ему назначение всех этих склянок. — Ваша внешность, мистер Лестрейндж, — голос у зельевара все еще был ощутимо хриплым, — результат целого комплекса зелий. Предвидя ваш вопрос, нет их разрабатывал не я. Это не мой уровень. Здесь даже не зельеварение, скорее алхимия. На стыке с трансфигурацией.       Ригель кривит губы и сжимает кулаки. Алхимия и трансфигурация. Дамблдор. Профессор трансфигурации, ученик Фламеля. Как же все это отвратительно мерзко. Впервые за эти дни его магия подала признаки жизни, обжигая кончики пальцев. — Держите себя в руках, мистер Лестрейндж, это мой вам дружеский совет, — Снейп растянул губы в знакомой язвительной улыбке и Ригель неожиданно даже для себя ответил ему тем же. — Инструкция в какой очередности принимать зелья вложена в сундук. Там все доступно, даже вы не должны ничего перепутать. Будьте аккуратны с флаконами, они не зачарованы. Если разобьете, то это будут уже исключительно ваши проблемы. К тому я советую вам найти того, кто поможет принять вам зелья. Изменения будут очень болезненными и займут не меньше недели. В это время кто-то должен вас кормить, поить, обмывать. Сами вы вряд ли будете на это способны. — Но… — Ригель чувствовал себя разбитым, — Кто мне поможет? У меня ведь нет никого.       Даже говорить такое было больно. Сознание отчаянно сопротивлялось реальности. У него были Рон и Гермиона. У него были Джин, Невилл и Луна. И поверить в то что они все есть у Гарри Поттера, а не у него было сложно. Как и принять то, что он сам ни разу не Гарри Поттер. — Насколько я знаю, у Руди… — тут Снейп осекся, некрасиво скривив губы, — у вашего отца Рудольфуса Лестрейнджа был домовой эльф. Думаю, он идеально подойдет.       Ригель растерянно смотрел, как желчный зельевар встает с потрепанного временем стула и идет на выход. Он не знал до конца что заставило его задать следующий вопрос. Быть может глубинное понимание того, что Снейп не мог все эти годы играть свою ненависть к нему. Как и не мог сфабриковать те самые воспоминания о его матери. Возможно, конечно, ему просто хотелось, чтобы хоть кто-то в его жизни был честен от и до. — Профессор Снейп, — тот застыл в дверях мрачной сутулой фигурой, ожидая пока он договорит, — как давно вы знаете, что ма… Он чуть было не произнес это проклятое мама. Осекся в последний момент, исправляясь на ходу. — Что Лили Поттер жива? Снейп скривился как когда-то давно, когда впервые увидел его на своем уроке. — Я не знал ничего до того самого пока ваша подружка, Грейнджер — МакКинон не вытащила меня из Визжащей Хижины. — Она мне не подруга, — бросил в пространство Ригель, пытающийся принять что не одному ему лгали годами. — Не спешите с выводами, мистер Лестрейндж, возможно вы и с ними настоящими подружитесь. Сарказма в голосе Снейпа было достаточно для того чтобы даже Ригель его заметил. — Никогда, профессор, — Ригель не знал откуда появилась в нем эта холодная убежденность, — не с предателями.       Выходящий из комнаты не Избранного Северус усмехнулся, ему отлично была знакома эта почти физическая непереносимость предателей. Как оказалось, Ригель Лестрейндж многое унаследовал от своих родителей. И хоть ему было и жаль мальчишку, но он очень надеялся, что добродетельный Альбус отсек все возможности отомстить. Потому что если это не так, то им всем мало не покажется.