Возмездие

      Гермиона Джейн МакКинон, известная всей магической Британии под фамилией Грейнджер, лежала в горячей ванной. Непослушные темно-каштановые волосы аккуратно намывала маленькая домовушка. Девушка наслаждалась умелыми движениями. В воздухе разносился запах диких трав. Играла ненавязчивая классическая музыка. Рядом с бортиком ванны на невысоком стульчике лежала волшебная палочка и стоял бокал с вином. Гермиона не очень любила алкоголь, но против бокала хорошего вина не имела ничего против. К тому же повод был. — Ох, Митси, как же я рада вернуться домой, — сказала она, откидывая голову еще чуть сильнее. — Я так рада, что не надо больше носиться по лесам с этими двумя идиотами. Это так утомительно. С ними ведь даже поговорить не о чем было. Зато вытаскивать из всех передряг приходилось мне. И так каждый год!       Гермиона раздраженно нахмурилась и потянулась за бокалом. — Вот как бы этот Лестрейндж на первом курсе с загадкой Снейпа справился, а? — продолжила она после глотка вина, — Да никак! И на втором курсе, если б не записка в моей руке, они б василиска ни за что не нашли. А на третьем курсе всех вообще спас мой маховик времени!       На последних словах она вернула бокал на место и шмыгнула носом. Ей самой хотелось бы верить в свои слова, да не получалось. Все же все ее приключения были лишь игрой на публику. Ну, кроме тролля на первом курсе. По плану тот не должен был успеть дойти до туалета. Они разминулись бы с ним в коридоре, разве что мельком увидев опасную тварь. Но то ли мальчики ее слишком долго искали, то ли тролль оказался шустрым. И встреча в туалете все-таки случилась. Тогда она и правда едва не погибла. До сих пор брала дрожь при воспоминаниях об огромной дубине, крушащей перегородки. Рон тогда ведь действительно ее спас. Хотя родители и директор и запрещали ему демонстрировать свои знания и навыки.       Она вновь отпила вина, уже мало обращая внимания на домовушку, продолжающую массировать голову. Митси ничего не говорила, зная о привычке хозяйки размышлять вслух.       А вот Гермиона, если подумать, по-настоящему спасала ложного Гарри лишь в последний год. До этого же все игра. На первом курсе не было ни одного по-настоящему опасного препятствия. Даже отгадку на ту давнюю загадку, ей сказали заранее. И в колбах вместо яда было сонное зелье. Василиск на втором курсе ее тоже не окаменял. Это директор смог как-то создать похожую на нее магическую болванку. Она тогда уговорила его дать ей посмотреть. Зрелище было жуткое. На узкой больничной койке действительно лежала она. Со спазмированными судорожно сжатыми руками и испуганно распахнутыми глазами. Лицо походило на искусно выполненную маску. Такое живое и мертвое одновременно. Разницы с лежащей на соседней койке Пенелопой на первый взгляд не было никакой. Именно тогда Гермиона осознала насколько силен директор Дамблдор. Такой человек заслуживал поклонения. Настоящая же МакКинон спокойно училась на дому, получая совой от директора все задания и прилежно их выполняя.       Митси неожиданно чуть дернула волосы и Гермиона болезненно сморщилась. — Митси, хватит. Я позову тебя, когда буду одеваться.       Домовушка глубоко поклонилась и исчезла. А ее хозяйка продолжила думать. Третий курс по большому счету прошел спокойно. Ни Питер, ни Ремус опасности не представляли. Как и маховик времени. Он, между прочим, был ее собственный, родовой. Дедушка перед учебным годом дал. Он всегда ей гордился. Зато четвертый курс выдался насыщенным. Рон взбрыкнул, все кричал что они не могут так с «Гарри» поступать. И то что этот Мальчик-Который-Выжил был не настоящим его не волновало. Он, в отличии от Гермионы, по-настоящему привязался к Лестрейнджу. Особенно после того, как тот его от Снейпа и прочих прикрыл. Гермиона этого не понимала. Опасности же никакой не было. От чего их спрашивается спасали?       Как бы то ни было Рон бунтовал. Да еще как. Разругался с Ригелем в пух и прах при первой же возможности. Сделал все, чтобы помириться потом стало невозможно. Грозился даже рассказать все Лестрейнджу. Его быстро окоротили. Просто напомнили, что вся его семья завязла в этой игре. И что «Гарри» совершенно точно ему не поверит. Посчитает злой циничной шуткой или чем-то подобным. И даже вынудили помириться с их ручной марионеткой. Директор и убедил. По крайней мере именно после разговора с ним, Рон пришел в себя. И продолжил играть.       Правда, иногда Гермионе казалось, что в нем что-то изменилось. Парень иногда подолгу замолкал, рассматривая украдкой Лестрейнджа. Молчал и хмурился. Мыслями своими он с МакКинон не делился, но она была уверена — он хочет выйти из игры. То как он отдалялся от них двоих, то обижаясь на какие-то мелочи, то «влюбляясь» в Лав-Лав, сомнений не оставляло. Как и его побег на седьмом курсе. Он тогда истерил, что устал от вранья и ему тошно от самого себя. Жалкое зрелище. Но опасное. Этот идиот мог попытаться рассказать окружающим правду. А это было бы крахом всего. Поэтому Гермиона не думая рассказала об этом директору. Альбус Дамблдор точно сможет справиться с этой ситуацией. И защитить их от необдуманных поступков юного Гриффиндорца. В отличии от Рона Гермиона к Лестрейнджу не привязалась. Нет, она совершенно не путала свою реальную жизнь и игру.       В реальной жизни она была чистокровной, у нее был небольшой родовой домик с огромным садом и библиотекой, у нее был любящий дедушка-волшебник, учащий новым чарам. Она дружила с, подумать только, настоящим Гарри, который гораздо больше походил на героя из сказок, чем Лестрейндж. Настоящий Поттер был душой компании и новые знания любил ничуть не меньше, чем квиддич. В реальной жизни у нее была собственная домовушка и защитные артефакты на все случаи жизни. Ее с детства учили магии: чарам и зельям, сглазам и проклятьям.       У Гермионы Грейнджер все было совсем иначе. Она жила в маггловском доме с родителями и братом. У нее не было друзей помимо Лестрейнджа и Уизли. Она пряталась от реальности за книжными обложками и не имела никакой опоры в магическом мире. Она не считалась с традициями и выступала против «рабства» домовых эльфов.       Гермиона Грейнджер была ярчайшим примером наивной грязнокровки. Идеальный образ, для лучшей подруги Мальчика-Который-Выжил. Жаль только, что все ее глупые поступки отразятся на репутации настоящей Гермионы. Ведь для общественности Гермиона Грейнджер вскоре узнает, что на самом деле она приемная дочь. Что ее настоящие родители были магами из рода МакКинон. И в одночасье из грязнокровки станет чистокровной. Найдет ее любящий дедушка. Счастливая героиня с радостью воссоединится с родней в магическом мире, оставив в прошлом маггловский. Никто не узнает, что у стоматологов Грейнджеров никогда не было дочери ведьмы. Обыкновенная маггловская семья продолжит свою счастливую жизнь в солнечной Австралии. И все у всех будет хорошо.

***

      На маленькой чистенькой кухне Норы собралось пять человек. Рональд Уизли, герой Магической Британии, лучший друг Гарри Поттера, сидел на стуле с отсутствующим стеклянным взглядом. Напротив него, с волшебной палочкой в руках, застыл Северус Снейп. Его глаза были столь же остекленевшими, а сознание находилось глубоко в разуме мальчишки Уизли. Чуть позади них переговаривались тихим шепотом родители Рона и директор Дамблдор. — Альбус, ну неужели это правда так необходимо? Наш Ронни умный мальчик он не станет трепать языком.       Бледная Молли зябко куталась в шаль. Изредка она бросала нервные взгляды на профессора Снейпа и собственного сына. Материнское сердце кричало что так нельзя. Но разум гораздо больше доверял директору. А муж, молчаливо поддерживающий Альбуса, был еще одним аргументом в пользу бездействия. Ведь, наверное, она просто в очередной раз слишком драматизирует. А на самом деле все хорошо.  — Девочка моя, не бойся, Северус будет очень осторожен. Он не будет ничего менять фатально. Просто уберет немного чувство вины и желание справедливости. Добавит обиды и недовольство в адрес Ригеля. Ну и изменит воспоминания о финальной битве. Для Рона этот мальчик, Лестрейндж, погибнет в лесу от Авады Тома. А убьет Лорда уже наш, настоящий, Гарри. Рон перестанет мучиться совестью и все будет хорошо. Это для его же пользы. — Но почему вы сами не смогли это сделать? —спросил Артур, обнимая жену. — Почему Снейп? — Я полностью ему доверяю, Артур. Он сделает все правильно. — Мистер Дамблдор, — позвал тем временем Снейп, — я закончил. — Директор, — мягко поправил его старик, улыбаясь снисходительно мягкой улыбкой. — Формально директором Хогвартса сейчас являюсь я. А вы год как умерли.       Зельевар желчно усмехнулся, заметив, как на мгновение потекла маска доброго дедушки. Альбус злился. А Снейп не чувствовал ничего. Слишком устал. Перегорел. — Как я сказал, я уже закончил. Мальчишка теперь уверен, что все его подлости абсолютно правильные вещи. Надеюсь вы довольны? Я выполнил все обещания вам? — Да-да, —рассеяно кивнул директор, обходя мага и подходя к Рону, — он скоро придет в себя? — Через пару минут. Голова может немного болеть. Ему нужно отдохнуть и набраться сил. Я могу уйти? — Иди, я свяжусь с тобой если ты понадобишься.       Снейп едва заметно сжал челюсти и поспешил убраться из Норы. Сначала хлопнула дверь, а следом раздался хлопок аппарации. В тот же момент Рон тряхнул головой, словно выходя из раздумий. Голова болела, виски то и дело простреливало болью. Он оглядел маленькую родную кухоньку. Мама накрывала на стол, а отец о чем-то беседовал с директором. Все вроде бы было хорошо. Но его не оставляло ощущение, что он забыл что-то важное. — Простите, — сказал он, — я пойду к себе. Голова что-то болит. — Да, Ронни, конечно, — согласно кивнула Молли, — тяжелый у вас выдался год. Принести тебе зелье? — Нет, просто посплю немного.       С этими словами он взбежал по лестнице. В родной комнате под чердаком ничего не изменилось. Старая мебель, потертое покрывало на кровати, чуть выцветшие плакаты с любимыми игроками. Дом, милый дом. Рон не думая отодвинул письменный стол от окна. Под рассохшимся подоконником была незаметная маленькая ниша. Рон запустил в нее руку и, слегка оцарапав ладонь, вытащил тонкий черный дневник. Облегченно выдохнув, парень осел на пол. Одним взмахом волшебной палочки он запечатал дверь. Только после этого он открыл дневник.       Первая запись начиналась со слов: «Я Рональд Уизли. Мне четырнадцать лет. И я знаю достаточно много, чтобы опасаться за свою память.»