Атомная сказка

Давным-давно в далеком-предалеком королевстве жили король и королева. Вернее бы было сказать, королева и король, так как все государственные дела решала именно царственная супруга, в то время как ее коронованный муж беззаботно разъезжал по своему королевству с лютневыми концертами. У них не было детей, что, впрочем, и вовсе не удивительно, учитывая постоянные гастроли короля и вечную занятость королевы. Однако царственная чета горевала о своей бездетности и чего только для разрешения сего вопроса не предпринимала: и на целебные воды ездила, и молилась о наследниках по три часа в день, и поедала по нечетным дням всякую волшебную живность — словом, делала все, кроме того, что, собственно, нужно было делать. И вот, наконец, когда они потеряли всякую надежду на продолжение своего королевского рода, у них НЕОЖИДАННО родился сын. А потом второй. А потом еще и третий. А потом и вовсе четвертый. Неизвестно, связан ли этот детский бум с тем, что королева в порыве раздражения сожгла все лютни во дворце, и королю было не на чем трунькать. История умалчивает о таких подробностях. Скажем лишь, что после рождения пятого ребенка — прекрасной принцессы — король был выпихнут из супружеской спальни с криками «Можешь хоть цирк с животными собирать, но ко мне больше не подходи». Конечно, рождение первенца было отмечено с королевским размахом. Последующим сыновьям полезло несколько меньше — к четвертому ребенку все уже просто устали радоваться. Однако принцесса удостоилась, кажется, наибольших почестей — бытовало мнение, что склонность к политике в этой семье передается по женской линии. На праздник к маленькой девочке были приглашены все феи, какие имелись в наличии. К слову, фей в стране по какой-то причине было не очень много: то ли они все иммигрировали в другие, более благосклонные для магических существ места, то ли просто потихоньку начали умирать от своей сверхъестественной старости. В общем, к маленькой Каталине (а назвали принцессу именно так) прибыли всего четыре феи — зато каждая из них обещала преподнести ребенку волшебный подарок. Все происходило, естественно, в королевском замке. Для гостей был подготовлен богатый пир, а для короля — новая прекрасная лютня. Счастливый отец пятерых детей тут же начал ее настраивать — ему не терпелось сыграть для публики недавно созданные им баллады (особенно — после столь долгого перерыва). За праздничным столом фей выделили по-особому, преподнеся им богатую посуду — впрочем, об убранстве оной ходят легенды из сказки в сказку. Напомним лишь, что это были НУ ОЧЕНЬ ДОРОГИЕ СТОЛОВЫЕ ПРИБОРЫ: если бы в то время существовала политическая оппозиция, то эти наборы вызвали бы у нее множество вопросов по поводу распоряжения казенными деньгами. Однако дело происходило во времена менее либеральные, поэтому ножи и вилки из золота и драгоценных камней просто остались в памяти у почтенных гостей как шикарное нечто. Все бы ничего, и черт с этими невероятными в своем великолепии ложками да тарелками, но случилось нечто более потрясающее — в момент, когда все уже готовились накладывать в свои менее красивые тарелки сочную дичь, в просторную залу вошла всеми забытая пятая фея по имени Пейнофисента. Впрочем, чтобы забыть такую фею, надо было постараться: кудесница была огромного роста, имела широкие плечи, густые и вечно хмурые черные брови и очень тяжелое даже для средневекового сознания выражение лица. Волшебница более походила на великаншу, чем на хрупкую фею — поводками в том числе. Неизвестно, чем она там занималась в свое свободное и не очень время, но явно не добрыми делами. Все тело и лицо ее было покрыто шрамами, а носила она исключительно черные одежды. О ней никогда ничего не было достоверно известно, да и люди вообще предпочитали не встречаться с этим суррогатом магического мира лишний раз.
 В общем, экспонат не для детских крестин, но выгонять такую откуда-либо — себе дороже. Поэтому королева, едва увидев волшебную гостью, тут же приказала слугам принести для нее прибор. Однако такого же модного-хороводного набора не нашлось, поэтому пришлось подать новоприбывшей хоть какой-нибудь. 
Разумеется, волшебница изволила накукситься, что с ее грозным лицом выглядело… страшно. Но все сделали вид, что ничего не происходит. Лишь няня принцессы, Ипполита, окинула гостью подозрительным взором. Она, обладавшая магическими умениями и недюжинным опытом, мало кого боялась — особенно, если речь шла о детях, доверенных ей царской четой. 
Поэтому, когда началось одаривание королевского карапуза, няня встала несколько поодаль, но так, чтобы все контролировать — неизвестно, чем все это могло бы закончиться. Феи поочередно начали преподносить свои дары маленькой принцессе. Первая, почесав свою черную лысину, наградила ее заочным дипломом кандидата психологических наук. Вторая, встряхнув своими рыжими локонами, одарила девочку красотой и кошачьей грацией. Третья, широко и расслабленно улыбаясь, выделила «маленькой чувихе» умение разбивать кирпичные стены топотом ножки. Четвертая, самая младшая и самая умная, поправив очки, презентовала Каталине иммунитет к принцевому нытью — будучи самой смышленной, она знала, что уж ее дар точно найдет практическое применение. Настала очередь не приглашенной феи. Та, громко топая и обиженно громыхая по полу волшебным посохом, подошла к люльке. Маленькая принцесса оглядела крестную очень недоверчиво. Та лишь зыркнула на девочку своими красными глазюками, а затем размашисто взмахнула магической палкой, больше похожей на кусок неведомой еще в том веке металлической трубы. От хриплого баса крестной-мафиози все находящиеся в комнате враз подпрыгнули. Из-за повредивших уши децибелов ни королевская чета, ни феи сначала не поняли, что за подарок припасла последняя фея. А затем как расслышали! Да как вздрогнули! — Значится, так будет! Эта девочка, так и быть, вырастет, ну там, — тут басистая волшебница в раздумьях почесала рогатую корону огромной пятерней, — лет четырнадцать ей будет… нет, шестнадцать, ладно. Будет она красивая, грациозная, нытиков-принцев выслушивать, консультации им давать, стены кирпичные ногами сносить… Ей-богу, идиотки, что за бред вы ей нажелали? Она ж сама быстрее с такими дарами крякнется… НО ДАЛЕЕ, — гаркнула чуть было не передумавшая колдунья на возмущенные писки предыдущих фей, — она В СВОЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ УКОЛЕТСЯ ВЕ… хотя нет, подождите… с такой наследственностью она дай бог из штанов в юбку без драки будет переодеваться, не подойдет… Хм… М-м-м… АГА! В ДЕНЬ СВОЕГО ШЕСТНАДЦАТИЛЕТИЯ ЮНАЯ ПРЕКРАСНАЯ ПРИНЦЕССА СЯДЕТ НА ВЕЛОСИПЕД, СДЕЛАЕТ ДВА КРУГА, А НА ТРЕТЬЕМ УСНЕТ НАВСЕГДА!!! МВАХАХАХХАХААХАХ! После чего фея, продолжая злорадно смеяться, влетела пробкой в витраж и улетела, усыпая прикрывающихся гостей кусками стекла. Оставшиеся крестные переглядывались между собой, не понимая, насколько серьезно нужно воспринимать произошедшее и что такое велосипед. Король застонал от отчаяния и умственной деятельности, а королева хмуро смотрела на малышку, пытаясь придумать, как же обезопасить ребенка. Вдруг из-за спин стоящих вокруг девочки феи и родителей вышла Ипполита. Окинув их ободряющим взором, она громко и уверенно произнесла: — Я — не фея и не ведьма, и уж точно не мужик в рогатом платье, но тоже кое-что умею! Я не смогу снять заклятие, но смогу продолжить его! — Может, все же не стоит усугублять… — как-то неуверенно произнесла фея в очках, но осталась неуслышанной. — Принцесса Каталина уснет! — продолжала няня, — И проспит вечность. Но! — лишь в том случае, если ее не разбудит прекрасный принц! — Эх, надо было мужика пожелать нормального, как изначально планировала, — тихо вздохнула лысая. — Угу, тогда б без шансов, — так же негромко ответила светловолосая, — принцы ж нормальными-то не бывают. — Особенно настоящие, — добавила рыжая, томно вздохнув. — А до тех пор, — тут уже начала вещать королева, — мы будем делать все возможное, чтобы проклятье Пейнофисенты не сбылось! — Так что не изобретать никаких велосипедов! — воинственно прокричал король, размахивая кулаком в разбитый витраж. — И никаких штанов, — тут ее величество строго посмотрела в люльку. Каталина недовольно скуксилась, но более никак не ответила — никто, к сожалению, сегодня не додумался одарить ее возможностью выражаться словесно. И да потекли дни с того памятного праздника, и да сложились они в годы. И да прошло таким образом почти шестнадцать лет…