Вскрывая душевные раны

Если твоя судьба не вызывает у тебя смеха, значит ты не понял шутки. Грегори Дэвид Робертс. «Шантарам»

      Утром следующего дня рёка ввалились ко мне в палату как раз в тот момент, когда я по-тихому пыталась придумать, как свалить из лазарета. Однако все мои планы сорвал Ичиго, на которого я делала все ставки — парень не просто не помог мне сбежать отсюда, но и пригрозил, что расскажет о моём заговоре Генрюсаю и Бьякуе. А он быстро схватывает — уже знает, куда надо давить.       Мы все распрощались, Орихиме обняла меня раз пятнадцать. Всё время, которое они были здесь, Йоруичи в виде кота сидела у меня на плече и мурлыкала подколы. Не выдержав, я скинула её в окно, обозвав драной кошкой, как делал это Бьякуя в детстве, но она через секунду же, как оказалась на земле, запрыгнула обратно (на третий этаж-то!) и приземлилась прямо на моё лицо.       Спустя два часа они ушли, и я вновь осталась одна. Рукия, поскольку покидать Общество душ она не собиралась, заверила меня, что как только рёка покинут Сейрейтей, она тут же вернётся.       И так прошли две недели. Ко мне попеременно заглядывали некоторые капитаны с лейтенантами и офицерами, из них Кенпачи и Ячиру особо зачастили. Малявочка теперь звала меня не «куколка двенадцатого отряда», как делал это весь отряд Зараки, а Рапунцель — видимо услышала это от Куукаку, и прозвище ей понравилось. Сам же Кен звал меня так, как и сто лет назад — мелкой. Видимо людская принцесса из сказки не пришлась ему по душе, или он просто свыкнулся уже со старым прозвищем.       Меня навещали пару раз Укитаке и Сюнсуй, последний даже как-то пронёс алкоголь в палату, но Унохана быстренько вычислила преступника. Мне казалось, что под её до жути милым взглядом (у меня снова затряслись ноги!) эта злосчастная бутылка саке просто треснет от страха.       Рукия была здесь днями напролет, скрашивая моё неподвижное одиночество. Иногда с ней был и Ренджи. Вообще-то он приходил тоже каждый день, но не каждый день заходил в мою палату. Как-то заглянули и Иккаку с Юмичика. Первую красотку на Сейрейтей я сразу же поблагодарила за его реацу: мне уже было известно, кто именно меня спас. Он лишь улыбнулся и вновь, как в день перед восстанием Айзена, поцеловал мою руку.       Бьякуя не пришёл. Ни разу.       С нашего последнего недоразговора, как я и говорила, прошло две недели. После его угрозы о расправе над моими ногами я постепенно отключилась, ведь чувствовала себя действительно как желе. По ощущениям он пробыл в палате ещё минут десять и потом ушёл, но я была слишком слаба, чтобы что-то воспринимать. С тех пор я его ни разу не видела и не ощущала его реацу рядом вообще.       Меня сильно это расстраивало. Я хотела поговорить с ним о том, что с нами произошло за всё это время, в чём-то объясниться, что-то обсудить, что-то выяснить у него. Даже тот разговор, что я завела, дабы вообще-то понять, на каких правах теперь я нахожусь в Сейрейтей, мы не окончили, и он, скорее всего, воспринял его как детское упрямство с моей стороны. И да, я до сих пор злюсь на эту троицу (имеется в виду мой брат, старик Ямомото и Бьякуя)!       Меня волновали наши теперешние отношения. Может, их и вовсе нет. Кто я для него? Старый друг? Предательница? Что он имел в виду, говоря Рецу, что обеспечит мне условия выздоровления? Почему он гладил меня по голове и держал за руку? Почему вновь называет меня своей леди?       У меня было столько вопросов, а его всё не было и не было, чтобы дать мне ответы.       — Я принесла тебе одежду.       Немного низковатый, но по-своему нежный девичий голос вывел меня из раздумий. Я перевела взгляд от улицы к гостье. Рукия стояла совсем рядом, с улыбкой глядя не меня, я даже не заметила, как она оказалась здесь. На ней было милое розовое кимоно с цветастым орнаментом, а в руках она держала тоже кимоно, но уже голубое.       — Зачем? — я удивлённо приняла вещь из её рук, рассмотрев поближе. Это была очень дорогостоящая ткань, качественная и нежная на ощупь. К кимоно прилагался широкий оби синего цвета. Так же были пара белых таби и гэта, но их Рукия держала у себя в руках.       — Ты ведь была на перевязке? — Кучики как-то странно на меня посмотрела, видимо пытаясь понять, не путает ли она чего. Я кивнула. — И тебе ничего не рассказала капитан Унохана? — теперь она удивилась.       — Нет. Её вообще там не было сегодня, — я задумалась, вспоминая, что сегодня меня перевязывала Исане, вместо Рецу.       — Да? Странно, — она задумалась. — Хотя теперь понятно, почему ты ничего не знаешь. Капитан Унохана вчера на неофициальном собрании капитанов объявила, что твоё тело излечилось достаточно, чтобы не держать тебя более в четырёх стенах. Вот. И я пришла тебя забрать, — и она мило улыбнулась под конец.       — Забрать? Куда? — откровенно тупила я.       — Как куда? Ты и этого не знаешь? — у Рукии уже глаза в два раза больше стали, чем прежде. — Домой, конечно. Бьякуя уже как неделю назад приказал подготовить тебе комнату.       Вот теперь я выпала окончательно. Вот же ж, напыщенный самовлюблённый жалкий капитанишка! Заранее подготовил всё так, чтобы я и шагу в сторону ступить не могла?! Ясно, почему он всё это время прятался и ничего не говорил, боялся, что я задушу его на месте!!!       Рукия сконфузилась, увидев моё покрасневшее от злости лицо.       — Ты чего это?       — Да так… — я отмахнулась. Не буду же я действительно вымещать свой гнев на малышке Рукие? — А где этот капитаниш… ммм… — я скосила взгляд на девушку, — капитан Кучики?       — Он в своём отряде, наверное, — она задумалась. — По крайней мере, когда он сказал мне тебя забрать, мы были там.       Я усваивала новую информацию. Конечно же, если он капитан, то ожидать его появление в его поместье можно не скоро. Я помню, как Соджун посещал свой дом от силы два раза в неделю, а Гинрей-доно и того меньше. Бедная Хаякава, ей действительно некем было заняться, кроме как мной — Бьякуя не очень жаловал общество вездесущей матери.       Пока я всё обдумывала, я начала одеваться. Рукия предусмотрительно закрыла двери, а то в коридоре то и дело шастали лекари туда-сюда. И чего они там ходят, если в офицерском крыле сейчас нахожусь лишь я? Я отошла от окна за изголовье кровати. В этот раз, когда я встала с неё, боль от раны была гораздо, гораздо меньше, чем в первый день моего пребывания здесь.       Два дня назад Рецу прекратила регулярное вкалывание анестетика, я немного разочаровалась, но всё же мужественно терпела незажившую дыру в груди. Раскисла я, в общем, в этом лазарете, всё за меня и для меня делали, вот и рана моя обленилась — никак не хотела заживать. Рецу говорила, что причина в моей опустошённой реацу, которая, только-только немного восполнившись, тут же лечила мои ранения. Важным фактом было то, что моя реацу в моей обычной форме ощущалась даже ниже, чем у любого двадцатого офицера Готей-13. В этом и была ловушка для врагов, но о моей силе я особо распространяться не буду. Те, кто видели её настоящую мощь, либо мертвы, либо носят имя Киске Урахара, а ещё шляпу, дурацкий зелёный костюм и трость. А таких вот людей маловато.       Я одевалась медленно, под сердцем с каждым движением неприятно тянуло, и я боялась вновь вскрыть рану. Хотя Рецу говорила, что опасность миновала, и верхний покров кожи уже зажил и крепко сдерживает кровь, но я не рисковала. Мало ли? С обувью и таби мне могла Рукия — вот почему она держала их у себя. Волосы я заплела в простенькую пышную косу: несмотря на светлый цвет, шевелюра у меня была знатная, я бы даже сказала — роскошная, как львиная грива. Дабы коса не волочилась по земле, я накинула её нижнюю часть на плечо.       Вот я оделась, и мы двинулись прочь из этого места. Ну и слава Королю душ!       Пока мы шли по коридорам, каждый встречный считал своим долгом попрощаться с «госпожой Урахарой» и «госпожой Кучики». Рукие явно нравилась её фамилии, она сверкала гордостью каждый раз, когда говорила о брате, и мысль, что он принял её в свою семью, как сестру, ей очень нравилась. Тот факт, что он пытался её убить немногим раньше, она, видимо, и вовсе выкинула из головы. Оптимистичная девушка.       Мы вышли на улицу, и я прям испытала это чувство облегчения. С моего сердца словно камень свалился, я ощущала себя как никогда легко. Уж и не надеялась выбраться из четырёх одинаковых стен. Мне захотелось заорать на весь четвёртый отряд песню из мира живых о свободе как у птицы в небесах, но подумала, что за такую выходку меня ещё на месяц запрут, только в психоневрологическом отделении. А в Сейрейтей есть вообще такое?       В общем, я обошлась облегчённым выдохом. Рукию весьма позабавило моё поведение, она хихикнула в кулак. В общем, мы поспешили покинуть это пропахшее травяными лекарствами и пронизанное отголосками силы кайдо место и быстренько вышли за ворота отряда.       Сейрейтей, кажется, не изменил бы даже конец света. Синигами, как и всегда, слонялись туда-сюда без дела, кто-то всё же работал — подметал улочки. Все, как и в лазарете, обязательно здоровались с нами. Откуда им было известно моё имя мне оставалось лишь гадать.       Я бросала взгляды на Рукию каждые шагов десять. Она и правда была точной копией Хисаны, той Хисаны, которую я знала изначально. В подростковом возрасте она тоже была весьма крикливой особой, да к тому же и задиристой. Вот уж никто бы не подумал, что она может запросто пинать хулиганов, встретив её спустя год от дня нашего знакомства. Одноклассница Орихиме и Ичиго мне чем-то напоминала её. Правда, как очень плохая копия. Прямо очень. Хисана ведь изменилась, а она — нет. Тацуки так и осталась боевой девчонкой.       Мы прошли бараки минимум четырёх отрядов, после чего вышли в центральную часть Сейрейтея, а оттуда уже по знакомым мне дорогам к поместью Кучики. Находясь в прострации, я не замечала, как обогнала Рукию на удивление той, ведь шла я правильно, отчего девочке пришлось двигаться перебежками. В конце концов, ей это надоело, и она окликнула меня.       — Нацу!       Я остановилась, словно очнувшись от галлюцинации, и обернулась. Она запыхавшаяся и покрасневшая тут же подбежала ко мне.       — Ты чего так быстро идёшь?! У меня ноги не такие длинные, как у некоторых!       Я задумчиво посмотрела на её маленькие ножки, а потом на свои. Ну и не намного длиннее, не сказать, что ноги дылды. Да я и не было особенно высокой. Бьякуе, вон, в кадык мой нос упирался. Хотя Киске высокий, а мы ведь близнецы.       — Я просто задумалась, — отмахнулась я.       — О чём?       — О прошлом, — многозначительным тоном ответила я. Её глаза тут же загорелись нездоровым любопытством.       — Расскажешь?       — Это не та часть моего прошлого, о которой ты подумала, — я вздохнула. Не расскажешь ведь ей о том, что я думаю о девушке, которая бросила её. И хоть я смутно понимаю, что толкнуло Хисану на это, но понимает ли Рукия?       Надо поговорить с Бьякуей на счёт их. Он сможет мне в точности рассказать всю историю двух сестёр в этом мире.       — Хммм… — Рукия замолчала. Интерес в её глазах потух. Она действительно думала, что я расскажу ей очередные нелепые истории о нашем юношеском возрасте с её братом?       Улицы и дома остались позади. Мы вошли в леса нейтральной территории. К поместью тут вела одна дорога, вымощенная белым кирпичом (не жёлтым, хи-хи), широкая, две меня поперёк могут лечь, так что заблудится было невозможно.       Вскоре мы всё же достигли ворот поместья. Они не изменились даже спустя сто лет. На красном дереве всё так же красовался знак клана Кучики — две птицы и цветок сакуры посередине. На самом деле я не знаю, что это значит — не вдавалась в подробности. Вопреки моему природному любопытству я никогда не спрашивала об этом Хаякаву.       Не успела Рукия занести свой хрупкий кулачок для того, чтобы постучаться, как ворота нам открыли. С правой и левой стороны дорожки, ведущей далее во дворы поместья, стояли двое охранников. Как и сто лет назад, их форма была похожа на форму ниндзя, непременно вся была выполнена в фиолетовых тонах и скрывала всё тело и половину лица. Жёлтая широкая повязка с иероглифом кандзи Кути закрывала половину глаз, а на другую отбрасывала тень, прямо как шляпа у моего брата. В итоге единственным, что было открыто у них — это их носы.       Между верзилами — а эта парочка была именно верзилами — стояла женщина. Как по мне, её улыбка была слишком натянутой, придавая её лицу фальши. Глаза были прищурены, словно у бывшего капитана третьего отряда, а уголки губ чуть ли не до ушей доставали. На лице чересчур много макияжа — выглядело ещё более неестественно вкупе с выражением её лица. Её темные, блестящие в свете солнца волосы были уложены в традиционную причёску леди — высокий и крупный пучок — и украшены крупными цветами красной камелии. Это растение, как мне помнится, является символом шестого отряда. Пышная чёлка еле-еле касалась её ресниц. Её кимоно тоже было всё из себя нарядное, алое, с неразборчивыми узорами розового и голубого цвета — у меня даже в глазах зарябило.       — Госпожа Ру-у-укия!!!       О, какой же у неё фальшивый противный голосок!