Вскрывая душевные раны

Мы всегда должны выбирать, кого впускать в наш маленький мир. Ты тоже несовершенен. Эта девушка, которую ты встретил, — она тоже несовершенна. Главное в том, совершенны ли вы друг для друга. Умница Уилл Хантинг

      Мы остались с Бьякуей наедине. Он как обычно не замечал меня, погрузившись в свои мысли и работу. Так что, пока он не обращал на меня своего аристократичного внимания, я просто стояла у стеллажей (я и не отходила от них) и рассматривала его.       Он заметно изменился. Сто лет ведь прошло как-никак. Черты его лица стали взрослее, мужественнее. А его глаза утеряли интерес ко всяким мелочам, и теперь взгляды, которыми они одаривали предметы и людей вокруг себя, сквозили холодным расчётом, а чаще надменностью, высокомерием и непомерной гордостью. И как он вмещает своё эго в форму синигами?       Иногда и я могла увидеть в его серо-лавандовых глазах ту незыблемую мораль, о которой так много говорили. Но всё же чаще наталкивалась на надменность.       Бьякуя никогда не забывал, кто он. Кажется, даже наедине с собой он не позволяет себе маленькие вольности, присущие любому человеку, как мы, просите меня за выражение, плебеи. Наверное, он просто не человек.       Его речь отличается от речи остальных. Даже такие зарекомендовавшие себя в лучшем свете синигами, как Укитаке, Кьёраку, Сой-Фон, Комамура, Ичимару (ну о нём отдельный разговор) и некоторые другие известные мне, не так дотошно следят за своей речью. Бьякуя, даже не то, что следит, кажется, что он в принципе знает только те слова, которые можно отнести к разряду нейтральной, книжной, а иногда — и научной лексики. Никаких слов паразитов, никаких ругательств, жаргонизмов или эрративов (если не считать эрративом* искажение моего имени с Нацуми на Нацу).       Он всегда держит осанку, он всегда двигается и делает всё до одури идеально, он молчит, если считает нужным молчать, и пользует человеческой речью только тогда, когда видит в этом надобности. Он не говорит с собой или с предметами, как это часто делают «обычные». Его мысли только его достояние. И, опять же, делится он ими в случае необходимости (рассказывать черепу о своих внутренних метаниях явно несильная необходимость).       Вредные привычки? У него их нет! Он не пьёт и не курит, и в принципе ни чем не злоупотребляет. Он во всём знает меру. Даже если говорить о книгах — а Бьякуя читал много, — его нельзя назвать книжным червём. Он всегда знает, сколько, когда и для чего прочитал. А грызть ногти или ковырять в носу — Король душ вас упаси, если вы хотя бы подумаете, что он способен таким заниматься!!!       Не то, что я... Нет, конечно, я не алкоголик и не наркоман, да и мои ногти-домики у меня всегда целые (говорила же, что я обожаю свои белые коготки!). Но у меня были свои… как сейчас говорят? Закидоны? У меня были свои «закидоны». Точнее малипусенькие привычки, от которых я не могла избавиться, так как в принципе не замечала, когда они дают о себе знать.       Например, я часто напеваю какие-нибудь мелодии. Это конечно не курение, но тоже привычка, и некоторых раздражает (наверное). Или вот — я жуткая забывашка. В плане памяти на факты, истории, обидки и тому подобное — это у меня из головы не выкинешь. Особенно обидки. Но «рутинные» вещи я частенько забываю. Ту же самую Бенизакуру я оставляла в танцклассе в 9 из 10 случаев.       Или мой вечный недосып — тоже привычка. Из-за постоянных кошмаров, которые я принимаю уже как данность, я не могу спокойно спать. Мой организм уже поднатаскался, и теперь ему не составляет труда избавить меня от подскакивания на кровати посреди ночи, так как он вполне может обходиться без сна около 40 часов, или «насыщаться» всего пятичасовыми объятиями Морфея.       А ещё я жуткий перфекционист, вечно о чём-нибудь задумываюсь и выпадаю из реальности, задеваю лбом или пальцами углы, полки, стены (всё, что угодно), беспокоюсь по пустякам. Плюс ко всему я нервная, непоследовательная, иногда нерешительная и много чего ещё.       Эх… никто не совершенен. Кроме Бьякуи, конечно.       Бьякуя действительно был слишком идеальным (не устану это повторять, ведь это так). Слишком правильным (до скрипа зубов). Слишком совершенным. Слишком прямая спина, слишком чёрные и слишком идеально уложенные волосы, с которыми контрастировал слишком белый кенсейкан и шарф. Слишком совершенная кожа, слишком правильные черты лица. Слишком серые глаза со слишком восхитительными лавандовыми крапинками в их радужках смотрели слишком пронзительно, слишком холодно, слишком изучающе, но всё равно были слишком притягивающие. Он подобно хищнику словно гипнотизировал меня (да и не только меня — в этом я уверена, по нему же большая часть женщин-синигами ночами тоскует). Губы слишком идеально пропорциональные, слишком красивые, что порой мне приходится сдерживать себя всеми силами от желания прикоснуться к ним своими, неровными (нижняя губа у меня, как и у Киске, была полнее верхней). Слишком идеальные пальцы будто бы были предназначены для фортепиано или любого другого музыкального инструмента. Слишком изящные кисти слишком изящно взмахивали, будто порхая над очередным листом отчёта, когда эти же слишком идеальные пальцы выводили на нём ну слишком идеальные кандзи. Слишком сильные руки, слишком мужественные плечи…       — Хочешь прогуляться?       Слишком низкий, бархатный и сексуальный голос… Это что, дрожь?       Ммм… он что-то сказал?       — А? — спустя, наверное, минуту отозвалась я, прекратив позорное рассматривание Кучики. Не пристало леди так себя вести, но, к счастью, Бьякуя ничего не сказал. Надеюсь, он не заметил, что я бесстыдно пялилась на него минут десять.       И когда он успел подойти так близко?       — Ты всё так же периодически выпадаешь из реальности, — выражение его лица не сменилось, но вот его взгляд смотрел почти что насмешливого — я смогла это заметить. — Ты хочешь уйти? — повторил он вопрос, смотря прямо мне в глаза.       — Я не совсем понимаю, — смутившись, пробормотала я.       — Ты так смотрела… — о чёрт, он заметил?! — Мне казалось, ты дыру во мне прожжёшь. Всё ещё обижаешься на мои слова?       — Какие слова? — о чём он? Почему он заставляет меня чувствовать себя дурочкой?       — О том, что я тебя запру, если ты не перестанешь так делать, — теперь он немного злился. Ладно. Много злился, но не выдавал этого по крайней мере.       — Как делать? — чёрт. Кто расплавил мои мозги?! Ренэээйт!       «А чего сразу я-то?»       «Если Вы немного того, не обвиняйте других»       Почему вы обе находите общий язык именно в те моменты, когда можно насолить мне?       «Пффф…» — я была уверена, что Бенизакура сейчас, вздёрнув высоко свой острый нос, отвернулась от меня и Ренэйт.       Они обе замолчали, я вновь вернулась в реальность, будто бы и не уходила. Под взглядом Кучики все мои мышцы напряглись. Я не могла понять, о чём он думает, но дружелюбным он не выглядит. Может он считает, что я его нарочно провоцирую? Хотя, чья б корова. Не он ли в прошлом месяце (а для меня и того раньше, я ведь была неделю в отключке) выводил меня из себя для какой-то там информации.       И всё так жутко я не смогу смотреть никогда. Даже в этом он лучше меня!       Напряжение нарастало. Он молчал, молчала и я. Время словно прекратилось в желе. Слишком долго, слишком мучительно.       Я почувствовала боль не сразу. Только когда тёплая солёная жидкость задела рецепторы на языке, я поняла, что произошло. Мои зубы, истязавшие мою нижнюю губу всё это время, прокусили её до крови. Я зашипела и тут же выпустила плоть из тисков, прикрывая её рукой. Ещё одна моя нехорошая привычка — закусывать ничем не повинную кожицу, которой не повезло стать моей губой.       — Что за глупое создание? — Бьякуя нахмурился и, обхватив мои запястья, властно потянул мои руки вниз. Ну что за деспот, между прочим, я ради него стараюсь. Вдруг он в обморок упадёт от вида моей изувеченной губы?       В обморок Кучики не упал, а я так надеялась. Он молча рассматривал на моём лице «фронт ущерба», а когда почувствовал, что я перестала сопротивляться и пытаться вновь закрыть рот, поднял правую руку и почти невесомо прикоснулся пальцем к прокусу. Он нежно провёл большим пальцем справа налево, и от этого простого действия я забыла, как дышать. Он точно не был садистом в прошлой жизни? Ах да он же как и я родился в Сейрейтей. Но ему явно нравится издеваться над моим настрадавшемся сердечком, иначе зачем заставлять его так быстро и сильно сжиматься? Оно ведь может и не выдержать!       Он надавил чуть сильнее на прокус. Губа запульсировала ощутимее, я немного скривилась. Бьякуя вновь нахмурился.       — На завтраке ты давилась, а свою губу за обе щёки уплетаешь. Неужели твоя сырая плоть вкуснее еды, которую готовят в поместье? — его бровь взлетела вверх, и я завистливо подумала о том, что за 100 лет мне так и не удалось постичь это искусство мимики. Гинрей-сама умел, господин Соджун — тоже, даже госпожа Хаякава! Наверное, для этого надо стать Кучики. Я судорожно стала вспоминать, умеет ли так Рукия пока не пришла к неутешительному выводу — да.       На пересмотр всех этих мыслей, промчавшихся на скорости сюмпо Бьякуи в моей голове, я затратила от силы пять секунд. Времени на то, чтобы придумать ответ на колкость Кучики, у меня не оставалось, и поэтому я ляпнула то, что первым пришло в голову:       — Вот сами сперва попробуйте, а потом упрекайте!       Я успела пожалеть о сказанном, когда мой язык только-только выговаривал третье слово. Но по инерции я всё же закончила фразу, после которой моё сердце ухнуло куда-то вниз, немного болезненно задевая почти зажившую рану. Признаться, это всё же того стоило. Столько эмоций на лице Бьякуи я не видела давно. Это был сначала шок (он даже слегка отдёрнул руку от моего лица), потом лёгкое недоумение (видимо, медленно переварил всё то, что я сейчас наговорила), затем какая-то нервозность, и наконец осознание, что я совершенно точно, абсолютно, полностью больная на всю свою блондинистую голову.       Снова повисло эта напряжённая тишина. Сердце глухо билось испуганной птицей о рёбра (оно вернулось на своё место!), фантомные боли дали о себе знать, хоть сейчас рана не так сильно болела из-за лекарства, низ живота свело спазмом. Я вновь закусила губу. Кто же знал, что это станет весьма мощным катализатором для дальнейших действий Кучики.       — Да хватит уже! — он буквально выдернул своим пальцем мою губу из моих же зубов, а потом сжал моё лицо на щеках так, чтобы челюсти открылись и больше не закрывались. Представляю, как я глупо выгляжу сейчас со ртом в виде буквы «о». Я нахмурилась и, вцепившись в его руку, пыталась ослабить его хватку и освободиться от его чуть ли не мёртвой хватки.       И всё же он почти сразу же отпустил меня. Я обижено надулась и отвернулась от него, складывая руку на груди.       — Моя губа, что хочу, то и делаю, — пробубнила я себе под нос, прекрасно осознавая, что он всё слышал. Звучало, если честно, как оправдание моему идиотскому поведению.       «Ну ты даёшь!» — хохотнула Ренэйт у меня в голове. Я грозно шикнула на неё (больше похоже получилось на шипение котёнка, но моя внутренняя богиня была удовлетворена и малой кровью).       — Вернёмся к началу, — мне показалось, или он это говорит страдальческим голосом. — Ты хочешь прогуляться?       — Разве у Вас не полно работы, господин капитан Кучики? — как можно более едко спросила я, но, как вы понимаете, получилось не очень.       — Образ строптивой девицы тебе не подходит, — это, видимо заметил и он. Я, сдавшись, обернулась на него, но всё ещё обижено дула губу. В его глазах пробежали искорки веселья, от чего я насупилась ещё сильнее. — Я не пойду с тобой.       — Неужели свобода? — я мигом забыла обо всех обидках, мой голос сквозил неизмеримым количеством счастья. Мысль промотаться по Сейрейтей без этого до ужаса правильного синигами мне прельщала как никогда сильно. — Что ж ты сразу не сказал?       Бьякуя всё же посмотрел на меня насмешливо. Мои потуги задеть его гордость и достоинство не увенчались успехом, он вмиг раскусил меня. Словно бы насквозь видел. Может, снова обидеться?       Не-ет. Я была слишком окрылена мыслью о моей недолгой (а она точно была таковой) свободе.       Уже собираясь буквально улететь от радости из кабинета Бьякуи, как он жестом остановил все мои предстоящие попытки взмахнуть невидимыми крыльями. Он подошёл к открытому окну и окликнул своего четвёртого офицера, который отчего-то именно в этот момент проходил мимо главного здания шестого отряда. Как знал, что понадобится своему капитану.       Через минуту Итиро уже был в кабинете, непонимающе косясь на меня. Я начала догадываться, отчего капитану потребовался на данный момент лучший синигами его отряда (Абараи был на земле, а третьего офицера в отряде не было вообще). Расширенными глазами я осмотрела Ли, пока тот равнодушно делал то же самое со мной, и повернулась к Бьякуе.       — Вызывали, капитан? — не, парень, до безэмоциональности Кучики тебе далеко.       — Нет, — севшим голос сказала я, едва отойдя от микро-шока. Бьякуя поднял бровь, ожидая моей последующей реплики, которая объяснит причину моей весьма странной в данных обстоятельствах фразы. — Нет, — увереннее повторила я. — Мне не нужна нянька.       — Помнится, ты предложила мне приставить к тебе весь мой отряд и плюс охрану поместья.       — Я была в аффекте, — на ходу придумывая оправдания, ответила я. Весьма спокойно, как мне кажется, и убедительно. Он только не поверил, лишь вновь поднял бровь и медленно моргнул. — Это нарушение прав синигами. Я буду жаловаться.       — Тебе только о правах говорить, — флегматично подметил Бьякуя. — Ты только за последний час десяток законов нарушила, и это если систематично повторяющиеся несоблюдения субординации считать только один раз.       Он сам предложил называть его на «ты»!!! И вообще, он мне не капитан. Я даже не синигами!       — Какая по-твоему опасность угрожает мне в Сейрейтей, если ты собираешься приставить ко мне своего лучшего на данный момент офицера?       — Пока я буду перечислять, твоё время для прогулок закончится, — сказал твёрдо он, показывая, что не желает больше спорить. Или я иду молча с охраной, или вообще никуда не иду.       Мог бы и сам в таком случае прогуляться. Ноги бы размял, голову проветрил. И выкинул оттуда дурацкие мысли о том, что я весенний лёд, который может сломаться от малейшего дуновения ветерка.       И с каких пор он решил, что может командовать мной? Деспотичную натуру взращивал самолично Бьякуей в самом себе с детства, не удивительно, что он вырос таким тираном. Очень властным тираном. Но с каких пор я как самая распоследняя бесхребетная амёба подчиняюсь ему? Это не справедливо! Не хочу принимать это как данность, но похоже такое отношение ко мне у него сохранится на очень долгое время.       Подумаешь, проткнул меня Ичимару один разок. Мне вообще не больно было. Ни капельки! С чего это он вдруг трагедию такую развёл? И думает ведь, что я не знаю, что он из-за этого чуть ли не пылинки с меня сдувает. Я, конечно, понимаю, что с виду я не обладаю такой уж мужественностью и внушительной силой, но я могу за себя постоять. Вообще, если он так сильно печётся обо мне, то пусть вернёт мне мой занпакто. Бенизакура мне уже вынесла все остатки мозгов ещё в первые дни в поместье, а теперь только и делает, что колит меня в метафорическом смысле или игнорирует.       Я рассуждала о возникшей на пустом месте мании Бьякуи защитить ходячую катастрофу, то бишь меня, пока мы с Итиро прогуливались по улицам Сейрейтея. Я несколько раз оборачивалась на парня, пытаясь понять, что он думает о нелепом задании капитана, даже спросила его об этом, на что он ответил, что, цитирую: «Все задания капитана Кучики в равной степени важны. Если бы не было необходимости защищать Вас, он бы и не отдал этот приказ». Вот так вот. Неплохо он выдрессировал своих подчинённых. Ну, хоть в чём-то его деспотизм помог — из него вышел отличный капитан и наставник.