Вскрывая душевные раны

Любовь искали и не находили, Любовь теряли и не берегли «Любви не существует», — Люди говорили… А сами… умирали без любви… Жюли Вёрс

      С Итиро мы особо не разговаривали. Жаль, что Ренджи был на задании в мире живых, как и Рукия, как выяснилось совсем недавно (перед нашим уходом Кучики звонил Абараи и рассказал о миссии своей сестры). Я ещё тогда возмутилась, что девочка вообще-то не долечилась после всех этих пыток, через которые она прошла здесь, но поняла по выражению лица Бьякуи, что ему и самому не очень понравился приказ главнокомандующего. Однако, приказ есть приказ. Может поэтому и Итиро не особо возникал, когда Бьякуя с абсолютно серьёзным лицом поручил не выпускать меня из виду ни на долю секунду за всё время нашей прогулки?       Наконец мы достигли нашей (моей) цели. Перед нами были ворота десятого отряда, в который нас пустили без лишних вопросов. Мы шли мимо бараков по направлению к главному штабу. Некоторые девушки с интересом поглядывали в нашу сторону, шепчась между собой. Иногда я могла разобрать в их словах безмерную фетишизацию капитана Кучики — почему-то все вспоминали о нём в моём присутствии — и недовольство по поводу того, что я всего за пару дней успела войти в весьма немногочисленных круг его общения — а вот и ответ на первый вопрос — тупая ревность непонятно к кому. Серьёзно, эти синигами даже знакомы с ним явно не было, иначе бы так самоотверженно не посвящали свои женские сердца этой аристократичной глыбе льда. Слишком идеальной и правильной, деспотичной, аристократичной и до жути сексуальной глыбе льда. Мда… похоже, вскоре придётся записываться в его местный фан-клуб, хи-хи.       Вот мы достигли штаба, куда нас тоже пустили без вопросов (нет, серьёзно, меня тут абсолютно все знают?). Итиро оказался полезным — он быстренько показал мне, где тут находится кабинет капитана, когда я спросила у него. В моё время пост тайчо десятого отряда пустовал, и я просто не интересовалось этой частью Готей 13. Правда пока сюда не вступила одна рыжая и вездесущая заноза в одном месте. К которой я собственно и направлялась на свой страх риск.       Я постучала в дверь кабинета — низкий уставший голос разрешил мне войти, что я и сделала.       Кабинет капитана десятого отряда отличался своим вечным бардаком. Столько отчётов я в жизни не видела, и ясно почему — лейтенант этого отряда была ещё та прохвостка. Кипы бумаг стояли даже на полу, не говоря о том, что на столе как тайчо, так и фукутайчо их было неизмеримо много. Я даже как-то удивлённо посмотрела на ещё больше погрустневшего от моего выражения лица капитана. Он встал и, устало вздохнув, заинтересованно посмотрел на меня. Что-то мне подсказывает, что утомление — его привычное состояние.       — Прошу прощение за столь неожиданный визит, — я поклонилась в знак приветствия. — Мы ещё не знакомы с Вами. Меня зовут…       — НА-А-Ц-У-У-М-И-И!!! — в меня буквально влетел рыжий ураган, чуть ли не сбивая с ног. Итиро даже отошёл с линии огня, видимо, побоялся попасть под раздачу. Мацумото до хруста моих костей сжимала моё хрупкое тельце своими загребущими (в основном бутылки с саке) ручищами, вжимаясь в меня своей огроменной грудью, которую просто расплющило от её напора. — ПОЧЕМУ ТЕБЯ ТАК ДОЛГО НЕ БЫЛО?! Я УЖЕ СО СКУКИ ЧУТЬ НЕ ПОМЕРЛА! ВСЁ ЖДАЛА ПОКА ТЫ ПРИДЁШЬ КО МНЕ-Е-Е-Е-Е!!! — она начала подпрыгивать на месте, заставляя меня покачиваться.       — Ран…гику, — еле выдавливая из себя звуки, обратилась я к преисполненной энтузиазмом девушке. — Нечем дышать!       — Ах, да! — она отпустила меня и отошла.       — А ты говорила, опасности нет, — флегматично протянул Итиро. Рангику стрельнула в него глазами, но он никак на это не отреагировал.       — Простите, — я с извиняющейся улыбкой повернулась к самому молодому капитану Готей-13. — Вам ли не знать об уровне воодушевления Вашего лейтенанта.       — Действительно, — на удивление, он тоже улыбнулся. А парень оказался приятненьким. Намного приятнее Бьякуи. И не такой до дотошности идеальный. И кабинет, как у человека, но тут, наверное, большая заслуга Мацумото. Но все же мне отрадно видеть, что Сейрейтей — это не только до жути правильность и совершенство во всех вещах, коими кишели поместье Кучики и его отряд. У него даже каждая травиночка была подстрижена ровно на три сантиметра и там, и там! Не удивлюсь, если цветы на клумбах росли с одинаковым количеством лепестков.       — Хицугая Тоширо, — представился мне он, протягивая руку.       — Урахара Нацуми, — я протянула свою руку в ответ, и он довольно аккуратно сжал её. Неужели тоже считал, что я могу развалиться на мелкие кусочки от лёгкого прикосновения, словно засушенный цветок?       — Ну, это я уже понял, — улыбнулся он. Я звонко рассмеялась в ответ. От чего-то на какую-то долю секунды на лице Тоширо промелькнуло удивление, но вскоре он вновь растягивал уголки губ в сторону ушей.       — Капита-ан, может, отпустите меня на сегодня? — Рангику вцепилась в мою руку, глазами кота из «Шрека» смотря на Тоширо. — Мне нужно столько рассказать Нацуми. И ей тоже! Мы сто лет не виделись! Буквально!       — Мацумото, — кажется, от злости у Хицугаи вздулись вены на висках, — ты ничего не сделала за сегодня, ровно как и прошедшую неделю до этого.       — Но это же очень важно! — Рангику говорила так, что почти убедила меня в правильности своих слов. Почти. Я решила не становится врагом номер один Тоширо в первый же день знакомства — он правда был очень хорошим — и поэтому не стала подыгрывать Мацумото.       — Рангику, — я обратилась к ней, — мы ведь можем и здесь поговорить. Я помогу тебе с отчётами. Вместе веселее, как говорится в Мире живых. Можно ведь? — я посмотрела на Тоширо. Он, кажется, был не портив. А вот Рангику предстала перед выбором — всё равно смотаться и напоить меня и себя заодно в ближайшем баре (Бьякуя явно не оценит такой итог моей прогулки) или свалить все отчёты на меня, закончив с пререканиями со своим капитаном минимум на три дня.       — А ты умеешь? — сомневаясь, спросил Тоширо — всё, что угодно, лишь бы закончить с бумажной волокитой.       — Мой брат — бывший капитан двенадцатого отряда, — я пожала плечами. — Он не особо любил эту часть своей работы, предпочитая ей сон или свои эксперименты. Мне приходилось с его лейтенантом и похуже кучи разгребать, — я улыбнулась своим воспоминаниям. Тоширо утвердительно кивнув, разрешив мне помочь им.       Последующие пять часа мы провели с Рангику за работой. Точнее провела я — Мацумото лишь изредка подсказывала мне, что именно я должна была написать. Мы болтали о всяком. Итиро парой слов перекинулся с Тоширо — рассказал ему последние новости о зависимых (ну, последние для него, так как от Киске мы уже получили больше данных). Хицугая тоже сказал, что они с Укитаке и Кьёраку ничего не отыскали в архивах центральной библиотеки и высказался обо всём происходящем как о начинающей тревожить его проблеме.       Тема быстро исчерпала себя. Хицугая ещё раз поучаствовал в нашей «пустой болтовне», как он выразился, когда я рассказывала про семью Ичиго. И он, и Рангику не сильно удивились тому, что Куросаки — сын их бывшего капитана. По их словам он очень сильно похож был на него, правда, на Кайена — сильнее. Ну, что, правда, то правда. К тому же они там сплошь и рядом все друг другу родственники.       Мацумото, наконец, затронула самую важную, по её мнению, тему — тему наших с Кучики отношений. Я, она и Бьякуя были примерно одинакового возраста. В тот год, когда Гин окончил академию синигами (а он окончил её всего за год), я только-только поступила в неё, правда меня тут же перевели на второй курс к Мацумото. По многим причинам. Раскол души не позволял мне нормально концентрировать реацу в нужной для меня точке тела, от чего кидо и сюмпо у меня выходили плоховастенько — вся моя духовная сила уходила на поддержание её (души) целостности. Но меня быстро научили рациональному расходу реацу, в частности в этом мне помог брат, Йоруичи, Ичи-тян*, а также немного Гинрей-сама, и я быстренько нагнала Мацумото, а потом и перегнала. Закончила я на год раньше, чем она, т.е. проучилась четыре года, вместо положенных шести, из-за чего она долго дулась на меня и заодно — на Гина. Вроде как друзья, а бросили одну.       Сейчас, казалось, она забыла обо всём, что было. Об этой временной пропасти между нами. Говорила от души, так, как умеет. Беззаботно щебетала о всяких мелочах, изредка вклинивая в свою песню (речью это не назовёшь) советы по оформлению отчёта (стандарты вроде как не поменялись, но я никогда не заполняла их от лица лейтенанта десятого отряда). Рядом с ней моя скованность помахала мне белым платочком из последнего вагона поезда, отходившего от станции «Навязчивые мысли». Спустя каких-то минут 15 я уже откровенно рассказывала обо всём, что произошло в поместье этим утром. Благо Хицугая ушёл, а Итиро было абсолютно до лампочки наша болтовня — он задремал прямо на диване в сидящей позе, но что-то мне подсказывало, что стоит мне только подумать о побеге, как его широкая грудь тут же загородит дверной проём. Рангику внимательно меня слушала, изредка вставляя свои комментарии или вопросы по поводу отдельных деталей — ей нужны были все подробности, чтобы составить полную картинку. Вместе мы пришли в выводу о том, что Кучики — последний засранец, и тогда я рассказала ей о том, что случилось уже в кабинете. Вы бы видели её глаза! Точнее маниакальный блеск в них! Что-что, а дела любовные Рангику обожала. Особенно ей понравилась сказанная мной наиглупейшая фраза с предложением отведать моей губы капитану и то, как он сперва обследовал, а потом выдёргивал эту настрадавшуюся часть лица из моих зубов.       — Он явно по уши в тебя влюблён, как и сто лет назад.       — Т-ш-ш. Рангику! — крикнула шёпотом на неё я, покосившись в сторону Ли. Он вроде признаков жизни не подавал. — Не говори так. Мне достаточно смущения на сегодня.       — А, что, ты разве так не думаешь? — удивлённо спросила Мацумото, инстинктивно переходя на шёпот.       — Я не знаю, что думать, — вздохнула я. — Столько лет прошло. Хранить подростковую влюблённость столько практически невозможно.       — Но ты же хранишь.       — Я же сказала — практически, — я вновь вернула своё внимания отчётам и принялась выводить кандзи на белых листах. Только мой далеко не изящный почерк вновь напомнил мне об лавандовоглазом обладателе кубка по каллиграфии всех времён.       — Это была явно не влюблённость, — продолжала рассуждать как бы для себя Рангику, помахивая ногами — она лежала на животе, опёршись подбородком о ладони и локтями об пол. — Видела бы ты его, когда он осознал, что ты действительно ушла в Мир живых. Уже хотел из дома бежать за тобой, даже вещи собрал. Я кстати с ним собиралась.       Я заинтересованно подняла брови, продолжая писать, зная, что Рангику это увидит и примет за приглашение продолжать.       — Нас тогда Хаякава поймала. То есть, как поймала… Мы почти выбежали из поместья — я тогда вроде как в гости к нему приходила погоревать о нашей потеряшеке вместе — и столкнулись с ней. Она сидела такая печальная, такая разбитая у озера и тихо плакала. Слёзы ручьями стекали по её щекам и падали в воду, но она не дала себе и звука издать. Настоящая леди. Сильная женщина. Я всегда ей восхищалась, — Мацумото призадумалась, видимо, что-то вспоминая, но потом продолжила:       — Она так посмотрела на нас. Словно бы у неё отняли всё: солнце, луну, звёзды. Отняли смысл её жизни. Её жизнь. Посмотрела и сказала… Прошептала точнее: «Я не верю. Она вернётся. Обязательно вернётся. Надо только подождать», — боковым зрением я увидела, как Рангику слегка улыбнулась и вновь осмотрела меня. — Она не пыталась нас остановить, нет… Но мы больше и шага не ступили с Бьякуей. Он бросил свою сумку и подлетел к матери на скорости большей, чем у Йоруичи. Они так долго обнимались. Она плакала, он шмыгал носом. Ты только никому не говори, а то он всю репутацию свою растеряет.       Я хихикнула, переворачивая страницу на обратную сторону, проверяя там все записи.       — С тех пор Бьякуя почти не расставался с матерью, отцом и дедом. Словно боялся потерять ещё и их. За столько лет нашего общения, пусть и мимолётного, я не видела, чтобы он столько времени разговаривал с матерью о всяких пустяках, о которых не говорят обычно мужчины. Поэзия, музыка, искусство. Все темы, на которые говорили вы… Хаякаве становилось лучше, он старался заменить тебя ей как мог, хотя сам очень страдал. Стал замкнутым. И сдержанным. Количество вспышек гнева стремительно достигало нуля. Он стал тренироваться в три раза усиленнее, повторяя, как мантру, что станет достаточно сильным, чтобы одолеть весь Совет 46, восстановить справедливость и вернуть тебя и твоего брата в Сейрейтей. Никто не верил, что капитанов и лейтенантов убили Тессай и твой брат, даже главнокомандующий, но перечить Совету никто не мог.       — Что за любовный роман, Рангику? Не неси чепухи, — усмехаясь, прошептала я.       — Это правда, — она действительно говорила серьёзнее.       — Да? Отчего же не победил? Не добился справедливости и не пришёл за мной?       — Просто… он встретил Хисану.       Перо чуть ли не выпало у меня из рук. Вот это действительно было занимательно, я живо подняла свой заинтересованный взгляд на Рангику. Однако девушка выглядела так, словно спорит сама с собой, рассказывать мне или нет. Да и взгляд у неё был какой-то извиняющийся.       — Я точно не знаю подробностей… — наконец заговорила она, не увидев на моём лице враждебности. — Знаю только, что Хисане-тян угрожала голодная смерть в одном из самых опасных районов Рукона. Капитана Кучики отправил туда вместе с группой синигами из шестого отряда Гинрея-доно, чтобы устранить какого-то преступника. И он встретил её, — она вновь помолчала. — Вообще, сперва он её спас, как в память о тебе. Помнишь же нашу вылазку в Рукон?       Я кивнула. В тот день Рангику решила вытащить меня посмотреть большой мир, так сказать. Об этом узнал Бьякуя и категорически запретил мне туда идти. Да, деспотом он был уже тогда, я говорила. В итоге Мацумото уломала его, он пошёл за нами.       Богатеньких детишек не миролюбиво встретили в Руконе, но никто не решался к нам подойти, видя угрюмый взгляд Бьякую, его занпакто на поясе и отличительный знак клана Кучики на одежде. Да и у нас с Мацумото были катаны, но что-то мне подсказывает, что даже будь у нас ядерная пушка, нас бы не испугались так, как Кучики. Мы прогуливались по Рукону в самых таких хороших районах, пока я не решила узнать настоящий мир, настоящий Руконгай с его грязью и смертью, дышащей в затылок на каждом углу. Как вы понимаете, Бякуя был не в восторге, но поделать ничего не мог — наши ангельские взгляды с Рангику не дали ему и трёх слов возмущения произнести.       И вот мы брели мимо кабаков, хлевов (жилищами их не назовёшь), публичных домов (здесь мы чуть ли не в сюмпо переходили — звуки были ой-ёй-ёй какие, даже Бьякуя покраснел), различных забегаловок и питейных заведений (от всего этого пахло хуже, чем от самого грязного скотного двора семей Рукона). А потом наткнулись в переулке на амбалов. Они издевались над какой-то девочкой — выглядела она как скелет, ей-Богу, и как ещё она могла дышать, оставалось загадкой. По моей просьбе — ну я просто от злости буквально налетела на первого попавшегося урода, а Бьякуя и Мацумото кинулись меня защищать от его лапищ и его дружков — мы втроём быстро нагнули и разогнали этих свиней, как выразился Кучики, а девочку забрали с собой в Сейрейтей. Тот факт, что она была на грани голодного обморока говорил о том, что у неё есть реацу. Да и уровень духовной силы по словам Бьякуи был достаточен для того, чтобы учится в Академии синигами без проблем.       Мы выхаживали её в поместье несколько дней: Хаякава пустила все силы, чтобы спасти малышку. После чего её-таки отдали в академию. Её звали Елена. Что с ней было дальше, я была не в курсе. С тех пор, как я покинула с Киске и остальными Сейрейтей, я её больше не встречала.       — Наверное, он вспомнил, — прервала поток моих мыслей Мацумото, — как ты бесстрашно кинулась на тех уродов, хотя даже я могла выбить из твоих рук занпакто без оружия.        Я издала недовольный звук. И вовсе нет, я твёрдо держала занпакто в руках всегда!       — Он спас её, выходил. А потом… — и опять это извиняющееся выражение лица, словно она рассказывает об убийстве моего любимого котёнка. — Я его понимаю. Она действительно была вылитой копией тебя. Не внешне, конечно. Внешне у вас двоих сходна только эта болезненная хрупкость.       — И ты туда же, — фыркнула я.       — Она вроде как низенькая, хотя ты тоже не дылда. Да и волосы чёрные и коротющие такие. Но её речь… Её словно ты учила говорить. Такая же стесняшка-обояшка, такая же куколка. Те же мысли, те же слова. Та же выдержка. Её и терпели в поместье только потому, что она сильно напоминала им тебя. Она была безродной, но выглядела словно принцесса. Словно ты, — она вновь пронзительно посмотрела на меня, пытаясь прочесть что-то в моих глазах. — И ещё… она знала, кто я. Знала, кто такой Бьякуя. Много чего знала, хоть и попала в Общество душ по её словам недавно. Скажи… как это случилось?       Я улыбнулась.       — Хисана — это девочка, которой не повезло стать дорогой той, на кого был зуб у Айзена Соске.