Порядочность — это не пиджак, который надевают по выходным и праздничным дням, а в будние дни снимают. Она — либо есть, либо её нет. Аман Тулеев
Часы показывали уже полдень, а доме всё ещё было подозрительно тихо. А что это значит? Значит случилось что-то очень страшное! Кассиопея давно уяснил, что в доме, где есть дети, тишина — повод для паники. А уж с его неусидчивой и постоянно влипающей в разные передряги дочерью тишина — повод преждевременно сооружать петлю. Весь его отряд готовился к дню рождения императора, уже как второе тысячелетие проводившееся ежегодно 31 марта. И каждый год Урахара брал три выходных, выпадавших на время лихорадочной подготовки к празднику, спихивая всю работу на своего лейтенанта и милейшего третьего офицера, являющегося строгой, но понимающей дамой с сильно выраженным перфекционизмом, что не давало ей не доводить порученные и начатые дела не только до конца, но и до идеала. Не то, чтобы Кассиопея не жаловал императора, просто в отличие от всех своих коллег по работе он был знаком с этим своенравным стариком лично. А ещё мужчина просто не любил всей этой суматохи, предпочитая вести размеренный образ жизни. И почему же дочка его такая гиперэнергетичная? Вся в мать! В поместье тоже начали приготовления к празднованию. В этом году сюда было приглашено множество гостей, в том числе и заядлый друг Кассиопеи Гинрей со своей прекрасной женой Цуёи и пятнадцатилетним сыном Соджуном. Двадцать седьмой глава клана Кучики даже обмолвился как-то, что не против был породниться со своим боевым товарищем, правда дальше этой идеи разговоры и обсуждения не заходили, так что ни Кучики-младший, ни тем более Урахара-младшая ничего не знали. А последней-то и знания бы ничего не дали — ей всего-то шесть. Кассиопея вышел из своего кабинета и сразу же увернулся от летящего на него нерадивого слуги. Извинившись перед хозяином, паренёк поспешил дальше к домоправительнице, ожидающей его уже пятнадцать минут. Люди сновали туда-сюда по поместью и главному двору, где будет проводиться банкет по случаю праздника. В этой суматохе Урахаре было сложно отыскать свою дочь, учитывая, что на свои выходные он всегда даёт её няне отгул. Миновав эпицентр суеты, беловласый мужчина направился вдоль по реке, протекающей в его поместье, в сторону домика на дереве, в котором любила обитать его малышка. В домике девочки не оказалась. Бардак вокруг царил знатный. Кассиопея заметил под кроваткой её любимую куклу Падме, сделанную им самим из соломы. Почему-то именно её малышка обожала больше всех своих весьма недешёвых игрушек и таскалась везде с нею — даже на приёмы, проводимые с несовершеннолетними детьми, или на ярмарки во время праздников. Поэтому было особенно удивительным увидеть её бесхозно лежавшую среди обстановки, наталкивающей на предположение о том, что здесь недавно прошёл ураган — не меньше. Мужчина подобрал куклу, отряхнул от невидимых пылинок и снова обвёл домик взглядом. В этот момент на улице что-то громко всплеснуло — Кассиопея посмотрел в круглое окно и увидел в речке свою дочку. Пришлось снова спускаться. Урахара подошёл к берегу реки и быстро позвал девочку — её макушка в очередной раз показалась над водой, — пока она снова не нырнула. — Цветочек! Вылезай оттуда — застудишь себе что-нибудь! Утренний наряд девочки лежал здесь же на берегу, небрежно брошенный на сочную зелёную траву. Хоть на дворе и был конец марта, но прохладный ветерок никак не хотел улетать в более холодные края мира Общества душ. — Я не могу, папочка! — крикнула в ответ родителю малышка. — Я ищу Падме! Она убежава от меня и я не могу её найти цевый день! Девочка научилась кое-как выговаривать букву «р» ещё в три года, а вот с «л» были проблемы. Кассиопею забавлял детский говор, но пару дней назад он решил, что всё же неплохо бы было найти логопеда. — Падме у меня, доченька, — в подтверждении своих слов Кассиопея поднял в руке куклу так, чтобы Урахара-младшая точно её заметила. Малышка радостно поплыла к берегу — что-то, а воду она любила и была в ней, как самая настоящая рыбка. Девочка вылезла из воды вся в иле. В светлых волосах запутались какие-то растения, а нижняя юката набухла от воды и теперь сползала с маленького тельца ребёнка. Кассиопея тут же снял свой чёрный хаори с символом семьи Урахара на спине, освободил дочку от юкаты и укутал её в свою верхнюю одежду. Кожа девочки была холодная от тринадцатиградусной воды, поэтому она зарылась в пропахшую её папочкой ткань вместе с лбом. — Совсем, как лёд. Нельзя купаться в реке без разрешения, хорошо? — Я не хотева. Падме потерявась, а я её найти хотева. А сто такое вод? Кассиопея хмыкнул. Неудивительно, что ребёнок не знает об этом твёрдом и весьма холодном состоянии воды. В их местности никогда снег не шёл, а ближайший был только в горах Кодоку. — Не «вод», а лёд, — поправил отец малышку. — Ль… вод… — только и смогла осилить Урахара-младшая. Отец обречённо покачал головой. Ну почему он не логопед? Кассиопея решил исправить положение с «льводом» и подошёл с дочкой на руках к реке. Присев на колени, он коснулся рукой поверхности спокойной зеркальной глади воды, и она тут же покрылась довольно толстой коркой льда в один метр вокруг пальцев мужчины. Малышка заворожённо смотрела на это нечто, а потом потянулась к замёрзшей части речки ручкой. Её пальчики коснулись льда и тут же отпрянули. — Ой! Хаводная! — смешно вскрикнула малышка, смеша отца ещё сильнее. — Конечно. Лёд всегда холодный, цветочек. Почти сразу девочка отважилась ещё раз коснуться льда. Теперь её раскрасневшаяся ладошка уверено держалась на его поверхности больше трёх секунд, пока не отдёргивалась «для отдыха» своей хозяйкой. Серо-небесные глаза сверкали искренней радостью и восхищением. — Падме, смотри! Это львод!***
— Ась? Лёд? Девушка посмотрела на стремительно покрывающиеся толсты слоем льда стены и пол. Он был пронизан реацу, и явно не реацу арранкара, да и не могла она припомнить никого, кто мог бы обладать столь мощной замораживающей силой в армии Айзена. Когда замёрзшая вода подошла слишком близко, девушка даже отошла на пару шагов, а когда поняла, что по сравнению с ней движется слишком медленно, подпрыгнула на всякий случай, чтобы её ноги не приморозило. Нулевое реацу не давало и шанса зависнуть в воздухе на сжатых духовных частицах, поэтому приходилось действовать столь тривиально. — Откуда эта ужасающая сила? Синигами дошли и сюда? — в пустоту тёмного и уже замороженного коридора спросила потеряшка в покоях Аарониро. Тут она почувствовала несколько слабых тычков в спину и один в ногу одновременно. Обернувшись, Каониси недовольно посмотрела на четырёх духов стихий природы в образе довольно миленький маленьких дракончиков. Трое из них — водный, воздушный и земляной — зависли в воздухе перед ней, а огненный, так как не имел крыльев в отличие от своих собратьев, сидел на земле. Все четверо смотрели на неё невероятно честными, ничуть не виноватыми и вообще ничего не знающими и не понимающими глазами-бусинами разных цветов. — Думаете, стоит туда наведаться? — спросила девушка у духов, заведомо зная, что всё равно пойдёт туда. Дракончики, как она и предполагала, утвердительно закивали. Каониси повернулась обратно к проходу, из которого вылез этот лёд, и, поколебавшись ещё несколько секунд, всё же сорвалась с места и поспешила в сторону стремительно угасающего источника этой духовной энергии. Девушка осторожно бежала по скользкому полу около десяти минут, поражаясь, какую огромную дистанцию охватила вышедшая из-под контроля реацу. Уже вскоре она поняла, что тот, кого она ищет, находится прямо в покоях девятого. Наконец, цель была достигнута. Картина, представшая перед ней, ужаснула, заставив зависнуть на несколько минут в шоке. Двое трупов, наполовину покрытые льдом: миниатюрная девушка-синигами и сам хозяин покоев. На Аарониро не было его шапки. Вместо головы у тела в осколках и какой-то жидкости лежало две маленькие круглые головы пустых, одна из которых была разрезана по полам, а вторая тоже не подавала признаков жизни. Каониси впервые видела истинную личину девятого, и она немного смутила её. Девушка перевела взгляд на синигами, решив, что подойдёт к ней, а не к арранкару. Ей всегда симпатизировали проводники душ, и вот сейчас она увидела одного из них. Дракончики полетели вслед за ней, приземляясь вокруг неизвестной девушки. Каониси, упав перед синигами на колени, начала голыми руками отрывать от её руки лёд. — Ну же, Фаер, помоги же мне! — запричитала она, когда особо острая льдина прорезала её перчатку, неглубоко вспоров ладонь и запачкав себя свежей кровью. Огненный дракончик потоптался вокруг, подышал дымом, и, наконец, выплюнул небольшую струйку огня, немного подтопив ледяной плен проводницы душ. Каониси удалось оторвать от пола её руку, и тогда она смогла проверить пульс. — Она ещё жива! — выкрикнула свой вердикт девушка и с особым рвением начала «откапывать» синигами. Фаер плюнул огонёк ещё четыре раза, после чего из его рта стал выходить только дымок. Наконец, спустя огромный труд и довольно большой промежуток времени, черноволосую девушку удалось освободить от влияния её же силы. Каониси аккуратно перевернула её на спину, чтобы понять, что с ней случилось. — У неё, похоже, сквозное ранение живота, — раздвинув косодэ и ситагу, озвучила вынужденный врач. — И, видимо, она заморозила свою кровь. Лу́на, — она обратилась к водному дракончику, — ты можешь что-нибудь сделать? Луна подлетела к синигами и наклонилась к месту её ранения. Принюхалась, осмотрела, лизнула. Потом подняла виноватые глазки на хозяйку и отрицательно покачала головой. — Ничего, не печалься, — Каониси почесала за её перепончатым ушком. — Это не твоя вина. Наверняка она прибыла сюда с каким-нибудь лекарем. Просто отнесём её к нему — он поможет. Радостнее Луна не стала, но её глаза почти потеряли этот укоряющий себя грустный блеск. Каониси встала и обтёрла ещё не засохшую кровь на ладони о своё бедро. После чего развязала узелки абсолютно белой, закрывающей лицо полностью и даже больше, маски, находящиеся на затылке под высоким конским хвостом сиреневых волос. Поддев маску за низ, девушка отняла её от вспотевшей кожи, вытерла влажный лоб рукой, полностью скрытой чёрной тканью своей одежды, и в итоге вернула её на место. Ей было запрещено кому-либо показывать своё лицо. Конечно, на дракончиков табу не распространялось. А если и распространялось — они не болтливые и никому не скажут. Просто разговаривать не умеют. Снова присев, Каониси сперва закрыла пустые глаза раненой, затем протолкнула одну руку под сгиб коленей синигами, второй же обхватила её плечи. Наконец, она резко встала, понимая, что способна удержать равновесие вместе с миниатюрной ношей. Щека синигами как-то быстро нашла «тёплое место» хоть и не на внушительной, но тоже вызывающей понятную симпатию со стороны мужского пола груди Каониси. — Совсем не ест, что ли? — сама у себя спросила девушка, подмечая уж очень малый вес проводницы душ. — Идёмте. Только она развернулась, как перед глазами всё начало темнеть. Источник невообразимой силы будто из пустоты появился за её спиной и начал придавливать е к полу своей духовной энергия. В какой-то миг ноги Каониси начали дрожать, и она опустилась на одно колено, не выпуская из рук умирающей девушки. Наоборот, синигами оказалось сильнее прижатой к её телу. — Куда ты потащила её? — спросил низкий мужской голос, после чего давление духовной силы его обладателя исчезло. Сглотнув, Каониси обернулась. — Не твоё дело… арранкар… — не дрогнувшим, но всё же с потрохами выдающим её неуверенность голосом ответила она. Из-за маски не было видно её пронзающего взгляда в сторону крупного темнокожего мужчины за спиной, но его не трудно было распознать и без осмотра её выражения лица и прямого взгляда. — Ты ведь не забыла, что тебя не трогают только потому, что ты гостья юного господина Айзена? — как бы просто так «напомнил» арранкар, не поменявшись в лице. А вот Каониси под маской нахмурила лицо ещё больше. Она медленно и аккуратно уложила синигами на полу. — Что ж… — разочарованно вздохнула она, после чего неторопливо разогнула ноги, принимая устойчивое положение стоя, — с вами-то забудешь. Вы никогда не устаёте мне об этом напоминать, — Каониси обошла раненую и встала перед ней, словно живой щит. — А мне вот кажется, что забыла. В последнее время ты часто стала забываться. — Что ж… — снова повторила она, чем начала раздражать появившегося эспаду. — Ничего с этим не могу поделать. — Аарониро Арруруэри, — медленно, чуть ли не по слогам, произнёс арранкар, посмотрев на поверенного собрата боковым зрением, немного повернув в голову в сторону его трупа. — Он был в Эспаде с её самого основания. И умер страшной смертью. Мои ожидания подтвердились, — теперь пустой перевёл взгляд на синигами за спиной Каониси, от чего сама девушка напряглась. От взгляда арранкара дракончики вздрогнули и поспешили залететь и забежать за спину хозяйки. — Он был слабаком. Самоуверенной, как и все остальные. Звякнул металл. Эспада обнажил меч, который всё это время висел у него за спиной. Теперь и сама Каониси дрогнула, чуть развернувшись к нему левым плечом — руки зависли в воздухе в преддверии одной из боевых поз из техник самообороны. — Она должна быть мертва, — хладнокровно заявил эспада. — А единственный надёжный способ убить — отрезать её жалкую головёшку. Покойся с миром, Аарониро. Я доделаю то, что ты начал. — Не надо! — наплевав на самооборону и вскинув руку раскрытыми ладонями к мужчине, будто это его остановит, вскричала Каониси. Её голос эхом отразился от замороженных стен огромной комнаты, больно резанув по её собственным ушам. Однако арранкар даже ухом не повёл. Эта боль немного успокоила её, поэтому она заговорила немного спокойнее: — Прошу. Оставь её. Несколько секунд арранкар не двигался и не отвечал. Но девушка знала — сейчас что-то произойдёт. Как она и предполагала, самый быстрый из Эспады воин оказался рядом с ней так быстро, что она заметила его только тогда, когда его рука уже сжимала его горло, понимая за него её над землёй. Ноги стали болтаться в воздухе, Каониси уцепилась за руку мужчины, как утопающий за соломинку, пытаясь приподняться и схватить губами воздух. — Готова отдать свою жизнь в обмен жизни незнакомого тебе врага? — без иронии и сарказма, так же холодно спросил он. — Она… не враг… мне… — вместо звуков из горла девушка выходили хрипы. Она чувствовала, что с каждой секундой ближе к моменту, когда её лёгкие просто разорвёт без кислорода. — Значит — нет, — заявил арранкар и разжал хватку. Каониси полетела на пол, больно ударившись о лёд коленками. Но её больше волновало горло сдавленное хоть и не гигантской ладонью, но фантомной болью от её хватки, и разрывающиеся лёгкие от притока свежего воздуха. — Не мешайся. Только успел эспада сделать два шага вперёд, как Каониси ухватилась за его ногу в отчаянной попытке задержать его. Тот холодно смерил её взглядом, снова подождал несколько секунд, не двигаясь, а потом со всего размаха ударил этой же ногой ей в живот. Кратко и звонко вскрикнув от боли, девушка отлетела далеко назад, после чего сначала её спина, а потом по инерции и затылок впечаталась в покрытую прочным и острым льдом стену. Девушка за несколько мгновений заработала себе шишку, которая ко всему прочему была рассечена до крови. Арранкар медленно подошёл к Каониси, пока она, приложив руку к ране на голове, пыталась принять сидячее положение. Его нога нажала на её плечо и прижала к стене, где в нескольких десятков сантиметров на её головой лёд был окрашен в красный цвет. — Спрашиваю в последний раз: ты готова разменять свою жизнь на жизнь этой синигами? — снова тем же голосом и той же интонацией спросил он. Каониси передёрнуло от этого тона. Мало того, что горло ещё пульсировало, порез на ладони саднил, а теперь и болело место рассечение на затылке, так ещё и темнеть начало перед глазами. Тяжёлое дыхание не давало собраться с мыслями, поэтому до того, как она ответила, прошло несколько минут. Наконец, она тихо выдохнула «Да…» и опустила голову. Арранкар кивнул и снова обнажил занпакто, занеся его остриё над девушкой. Секунда. Вторая. И лёгкий свит металла, рассекающего воздух, донёсся до чуткого слуха Каониси.