Коль буйны радости, конец их буен; В победе — смерть их; как огонь и порох, Они сгорают в поцелуе… «Ромео и Джульетта» (Перевод А.Радловой)
— Бьякуя, всё в порядке? Ты меня сейчас сломаешь… Эрика смотрела почти немигающим взглядом куда-то в песок, пока капитан Кучики сжимал её тело в стальной хватке своих объятий. Она даже допустила иронизирующую мысль, как в таком скорее жилистом, чем мускулистом мужчине находится столько сил. Девушка готова была поклясться, как слышала, что у неё что-то хрустнула в районе рёбер. И кажется, это была та самая трещина, которой её наградил ныне поверженный судьбоносным трио капитанов Зеро эспада. — Прости, — Кучики сразу же разжал руки, отстраняясь от девушки, но не отпуская её. Мужские ладони нашли себе место на хрупких плечах. Бьякуя смотрел прямо в лицо Эрике, из-за чего та немного нервничала — ещё никогда он так себя не вёл по отношению к ней. — Да нет, ничего такого, — Урахара в который раз нервно скосила взгляд на грудь мужчины. — Э~это немного странно. — Что именно? — Не знаю. Не так я себе это представляла. Эрика дёрнула плечом и тут же ойкнула — ребро дало о себе знать. — Даже боюсь предположить, что у тебя творилось в голове, — как-то слишком обречённо произнёс капитан. — Наверняка что-то вроде: «В пылу боя наши взгляды встречаются, мы бежим навстречу друг другу, я тебя ловлю и кружу в любовном экстазе». И какая-нибудь второсортная музыка о розовых соплях на заднем фоне. — Ну не так, конечно… Но примерно, — усмехнулась Урахара, зная, что Кучики так же понимает, что она шутит в ответ на его иронию. — Не дождёшься, глупое создание, — Бьякуя качнул головой, слегка усмехаясь. От вида улыбки на его лице глаза у Эрики засветили счастьем и каким-то обожанием, однако обращение мужчины всё не шло у неё из головы. Тараканчики, отвечающие за сарказм и подозрение с женскими ссорами, смогли подчинить себе своих противников, число которых в основном составляли их собратья из семьи «Розовосоплей и прочих девичьих дребеденей». — А мне говорили, что ты там без меня места не находишь. Не ешь, не пьёшь… — И кто у нас такой бессмертный? — сощурил глаза Кучики от её явно саркастического тона голоса. — Значит, это правда? — Значит, ты глупое создание. — Может быть, но причём тут это? — Было бы иначе — не спрашивала бы. Мужские ладони снова притянули девушки к их обладателю и хозяину, но гораздо нежнее и аккуратнее. Урахара облегчённо выдохнула, размещая и сцепляя свои руки за спиной Бьякуи в районе его талии, а щёку — на тёплой крепкой груди. Снова холодный нос втянул в себя запах лаванды и грейпфрута. Сам Кучики уткнулся своим носом в макушку девушки, позволяя себе снова и снова вдыхать аромат клубники и банана, с нотами розы и жасмина. — Ты пахнешь домом… — прошептала девушка, глубже зарываясь лицом в область груди капитана. — Я очень скучала. — Я тоже, — признался Бьякуя, перемещая одну руку со спины Эрики на её талию, рискнув усилить объятия. — Ты вернёшь меня в Общество душ? — Всё, что пожелаешь. Вторая рука зарылась в блондинистые волосы в области шеи. Тепло, что принесла мужская ладонь, разлилось в девичьей груди и выступила солёными каплями на её серо-небесно-голубых глазах. — Правда-правда? — она отняла голову от Кучики и заглянула ему в глаза. — Правда-правда. Бьякуя тепло улыбнулся. Его такой родной вид и эта лёгкая улыбка отдались в сердце девушки каким-то колким ощущением, понёсшим за собой расслабление. Несколько слезинок-таки скатились по бледным щекам. Блондинка всхлипнула, думая, как бы убрать этот «мокрый позор», но Кучики аккуратно стёр их левой рукой, что была до этого под затылком девушки. — Не плачь, — он всё ещё улыбался, смотря на Урахару весьма и весьма эмоциональным взглядом. — Всё уже хорошо. Я никому тебя не отдам. Вопреки словам мужчины, она стала всхлипывать ещё сильнее. Тогда Бьякуя притянул её за темя к себе, наклоняясь так, чтобы упереться лбом в её плечо. Так они стояли, пока к ним не подошёл Зараки. — Ну вроде больше не встанет, — тоном эксперта с двухдневным стажем заявил он, переводя взгляд с туши Ямми на Кучики и Урахару. — Хватит сопли разводить, мы даже в Общество душ не вернулись. Всё личное не приличное, так что слюнявьте друг другу дома! — Слюнявьте? — слегка отстраняясь от Бьякуи, переспросила Эрика непонимающе иронично, зная, что Кен объясняться не будет. — Только не говорите мне, что вы не собирались тут сосаться, как подростки в период пубертата. Бьякуя изогнул бровь в красноречивом и многозначительном немом ответе на слова капитана одиннадцатого отряда, а вот Урахара усмехнулась. — Ничего себе, ты знаешь такие слова. Скоро обойдёшь в моём личном рейтинге ума страусов. — Мелкая, за такие шутки… Кенпачи красноречиво посмотрел на девушку, решив, что она и так всё поймёт. Эрика только усмехнулась. — И что теперь? — спросила она, снова повернувшись к Кучики. Тот лишь повёл плечом, глазами найдя Маюри, который вовсю копошился возле Ямми. — Ждём, пока кто-нибудь откроет гарганту с той стороны! — крикнул в ответ Куроцучи, не глядя в сторону коллег. — А ты не можешь, что ли? — Так, милочка, — мужчина обернулся недовольно обернулся, пронзив девушку взглядом прищуренных в раздражении глаз. — Это была одноразовая акция. Эксперимент, который ВОЗМОЖНО удался. Так что ждём этого… который зелёно-бело-полосатый… или ищем того, кто откроет проход с этой стороны. — Ясно… — Урахара ещё больше отстранилась от Кучики и стала взглядом шарить по округе в посиках голубоволосого арранкара. Когда ей это удалось, он только сощурил глаза, и прежде, чем девушка успела открыть рот, заявил: — Нет. И не проси. Не стану я помогать тебе и твоим клоуном, просто дождись, пока наша недокоролева вернётся к сыну или пока этот твой шляпник откроет врата. А пока можешь своё шмотьё забраться. Джагерджак сделал движение ладонью похожее на «кыш-кыш», и вопреки своим действием сам ушёл в сонидо, исчезая с поля зрения синигами. Урахара подняла брови: «Неужели обиделся на что-то?». А потом чуть не дала себе по лбу. — Вот чёрт! Он прав! — Ты это о чём? — спросил подошедший к двум капитанам Зараки. — Мне нужно вернуться в мою комнату. Там вещи из поместья Урахары! Эрика было дёрнулась, чтобы уйти в сюмпо, но рука Бьякуи её остановила. Мужчина развернул блондинку к себе лицом и посмотрел на неё своим обычным ледяным взглядом. — Я иду с тобой, — заявил он тоном голоса, не терпящим возражений. — Но… твоя рука, она… Урахара посмотрела на израненную правую руку мужчины. Во время битвы с Ямми его задело бало, потому что Эрика не заметила удара от арранкара и Бьякуе пришлось оттолкнуть её в сторону. Раны были поверхностными и кровь уже почти запеклась, но в целом картина выглядела весьма плохо. — Царапина, — заявил Кучики. Урахара лишь сильнее нахмурилась — она знала, что мужчина всегда так говорит, даже если его насквозь проткнуть дважды вдоль и поперёк. — Как твоё ребро? — он сделал логическое ударение на слове «твоё», переводя тему и одновременно утоляя интерес о состоянии здоровья девушки. — Ноет, но потерпит. Кучики ответ её вроде удовлетворил. — Помощь нужна? — спросил Зараки в тот момент, когда Бьякуя уже сажал себе на спину девушку, аргументируя это тем, что «так всё равно быстрее». На руки было брать опасно из-за её ребра, поэтому они быстро нашли компромисс. — Не думаю, — Эрика отрицательно качнула головой и обхватила руками шею капитана, всё ещё пребывая в состоянии дежавю. — Вещей много, но мне нужны не все. Возьму только самое необходимое, остальное заберу, когда время и ситуация позволит. — Ну ок… — Куда нам? — спросил Кучики, повернувшись к тому, что осталось от Лас-Ночес под куполом. — В третью башню, — Урахара указала на полуразрушенное здание. Бьякуя не ответил и сразу ушёл в сюмпо, на этот раз не спрашивая, готова ли к этому девушка.***
Комната выглядела почти так же, как и в момент, когда Эрика покинула её. Только одна из стен пошла глубокими трещинами, ведь на два этажа выше башни уже не существовало. Урахара прошлась вперёд, окидывая помещение быстрым взглядом, а потом обернулась на капитана шестого отряда. Кучики в свою очередь изучал глазами место, в котором жила блондинка последний месяц. Опочивальня девушки выглядела немного уютнее, чем когда она впервые здесь очнулась. Мозолящая глаза белая мебель была застлана цветными полотнами, постель на довольно шикарной для такого мрачного замка кровати была приятного мятного цвета, а балдахин — светло-жёлтого. Диван, кресла комод и даже шкаф — всё было накрыто голубыми тканями. Комната могла показаться весьма милой, если бы не решётки на большом окне. — Ну вот, в общем… Тут я и жила месяц под присмотром Старка, Харрибел или Гриммджоу. — Гриммджоу? — переспросил вдруг Кучики, зацикливаясь именно на этом имени. — Тот голубоволосый арранкар? Эрика утвердительно кивнула в ответ. — И часто этот… Гриммджоу… «присматривал» за тобой? — каким-то очень подозрительным тоном, рассмешившим Урахару, спросил мужчина. — Ну да. Практический каждый день, особенно в последнее время, — девушка беззаботно пожала плечами и улыбнулась, всем своим видом показывая, что не придаёт этому факту никакого особого значения. Это немного расслабило Кучики. — А что? — Да так… просто подумал о том, что никогда не любил кошек. — Ясненько, — снова хмыкнула Эрика, припоминая Йоруичи. На комоде стояли разные безделушки, шкатулки и фотографии. Кучики подошёл ближе, чтобы разглядеть, кто на них запечатлён. На первой была пара в свадебных одеждах. Судя по наряду девушки она была из клана Касумиоджи. Бьякуя не знал её, как и мужчину с белыми, как снег, волосами и смуглой кожей. Один его глаз отсутствовал, но у второго явно идентифицировался цвет из-за его необычности. Серо-небесно-голубой. — Это… — мужчина поднял руку, указывая на изучаемую фотографию, — …твои родители? — Да, — кивнула девушка, тепло улыбаясь. — Урахара Кассиопея и Касумиоджи Йоко. — Ты похожа на мать. А глаза отца. — Угу… Эрика хмыкнула какой-то своей мысли, быстро смаргивая проступившие в который раз на глазах слёзы. Кучики заметил это и в попытке успокоить и поддержать девушку огладил сгибом указательного пальца её нос, немного поддев кончик и вздёрнув его. Урахара хихикнула, улыбнувшись. Потом была фотография маленького Киске. Он сидел среди кубиков и мастерил из них что-то непонятное, но весьма милое. Кучики узнал его только с подсказки Эрики и не смог удержать вырвавшийся буквально из души прыск смеха. Мужчина тут же прокашлялся и сделал невозмутимый вид, будто ничего не произошло. Рядом с этой фотографией стоял в рамке относительно новый снимок. На нём были запечатлены Рукия, Рангику и Нацуми. В тот день Женская Ассоциации Синигами тестировала новый фотоаппарат, так что все желающие из её состава получили первоклассные снимки. Странность состояла в том, что эта фотография хранилась на капитанской квартире Урахары. В ответ на слегка удивлённый взгляд мужчины, Эрика пожала плечами и просто произнесла: — Ну Гин всегда был той ещё незаметной крысой. А вкупе с плащами, скрывающими реацу… — Ясно. Как капитан ушёл из третьего отряда, так они в момент расслабились. Последняя фотография была Хисаны и Нацуми. Её Урахара давно перенесла из Мира живых на свою квартиру капитана, откуда она была выкрана Ичимару вместе с предыдущим снимком. Кучики сразу заметил изображение двух подруг, но не решался с самого начала акцентировать на нём своё внимание. Однако когда очередь дошла и до него, он не смог заставить себя не взять в руку простенькую деревянную рамку. Чёрно-белый снимок. Две девушки в белоснежных платьях, так различны между собой. На фоне какая-то стена, видимо, квартиры, на которой висит фотография с неинтересным и неразборчивым сюжетом. Нацуми одета больше на американский манер с красиво уложенными и подобранными локонами, в шляпке, двухъярусных бусах-чокерах и перчатках. У Хисаны — искусственные цветы с правой стороны в подобранных к затылку волосах. Она хоть и была в платье, больше похожем на наряд учительницы, но её бойкий, такой незнакомый и непривычный взгляд выдавал в ней горячую кровь юной леди. На фоне просто и элегантно державшей себя в пространстве она выглядела так, будто эта фотография кровь из носу нужна была блондинке, и сама Хисана делает ей огромное одолжение, а после потребует законную награду за снимок. Особенно это было заметно по её вздёрнутому чуть ли не к потолку носу и какому-то надменному выражению лица, в то время как на лице Урахары приятно сияла идеально нежная улыбка. — Игараси Хисана… — тихо и вкрадчиво произнесла вдруг Урахара. Кучики удивлённо оторвался от созерцания фотографии, сперва даже не понимая, где он, с кем он и как тут оказался. — Что? — Это Игараси Хисана, — повторила Эрика, улыбнувшись на необычно сконфуженное выражение лица мужчины. — Твоя бывшая жена, сестра Рукии, а по совместительству — моя лучшая подруга в сороковые года прошлого века. Она была эмигранткой в Америке — ушла из семьи после двух лет со дня смерти матери, оставив отца и его новую пассию. За четыре года мы пережили с ней многое в незнакомой для неё стране. А когда она решила вернуться в Японию, то я с Киске, Йоруичи и Тессаем поехали с ней. Ей тогда пришло письмо от отца — он был при смерти, его вторая жена развелась с ним, оставив новорожденную дочь и уехав за границу. Рукие было всего три месяца, а от неё уже отказалась мать. Когда мы приехали в Японии нам объявили о начале Советско-Японской войны. Мы поехали в Нагасаки, где находилось родовое имение семьи Игараси. Господин Игараси умер спустя месяц после нашего приезда, поэтому забота о доме и малышке Рукии легла на плечи Хисаны, а мы — её друзья — помогали ей в этом нелёгком деле. Ей приходилась гасить свои вспышки и приступы гнева ради сестрёнки, она менялась на глазах. Ей было всего двадцать с хвостиком. И она была единственной из пятерых детей от первой жены господина Игараси — своей родной матери, — что выжила в процессе жизни. Разница с Рукией была очень большой и заметной, многие принимали Хисану за мать малышки. Сперва её это раздражало, но потом она начала относиться к этому вопросу по-философски. Не без моей помощи, правда. Жизнь налаживалась. Киске продолжал заниматься своими делами в глубине поместье Игараси вместе с Тессаем и Йоруичи. Я устроилась хореографом в школу балета — тогда в Японии эта было весьма дорогостоящее, редкое и престижное занятие. Всё шло относительно спокойно, о войне мы узнавали только из газет и по радио. А потом, в августе сорок пятого, сразу после бомбёжки Хиросимы, США сбросили атомную плутониевую бомбу под названием «Fat Man» на Нагасаки. В результате взрыва мгновенно погибло 80 тысяч человек, к концу сорок пятого года общее количество погибших от онкологических заболеваний и лучевой болезни составило до сотни тысяч и даже выше человек в обоих городах . Хисане и Рукие повезло — они умерли в одно мгновение. Я мало это понимала тогда, но потом даже радовалась в глубине души, когда каждый день читала об очередной смерти от рака какого-нибудь бедолаги. Их тел нам найти не удалось. У меня, Киске, Тессая и Йоруичи пострадали только гигаи, поэтому прибывший третий отряд синигами для зачистки в Нагасаки легко засёк нас, но изловить не получилось. Моя депрессия длилась три года, пока встретившийся мне уже в Каракуре Ичимару не рассказал о том, что Хисана жива и готовиться стать твоей женой. Кучики со смешанными чувствами смотрел на умолкшую девушку. Мужчина догадывался и даже скорее знал, что она как-то связана с его почившей супругой, но чтобы вот так? И пусть он много раз корил себя за брак, что принёс множество скорбей и печали не только его клану, но и ему, и самой Хисане, этот поступок казался ему практически непростительным. — Она… — голос капитана резко осип, из-за чего ему пришлось прокашляться прежде, чем задать вопрос. — Она знала? О том, кто я? — Знала ли она, что ты мой жених? — с какой-то грустной насмешливостью переспросила Эрика. Кучики серьёзно кивнул. — Конечно знала. У меня не было от неё секретов, даже в плане моей сущности и причине пребывания в Мире живых. Она была из тех, кто способен видеть души, поэтому скрывать от неё что-либо не было смысла. — И зная это, она согласилась стать моей женой… — Я думаю, у неё были причины, — Эрика, казалось, начала оправдывать подругу. — Возможно, не одна. Выбраться из той грязи мечтают все. А раз у неё была реацу, то она должна была как минимум потреблять пищу для восполнения силы. И найти Рукию, будучи леди самого влиятельного клана в Обществе душ, гораздо проще, чем вслепую шастать по Руконгаю. И к тому же, — она как-то ехидно улыбнулась, стараясь отогнать повисшую в комнате давящую атмосферу мрачности, — как в тебя можно не влюбиться, а? — Действительно… Бьякуя всё ещё хмурился, когда откладывал фотографию. Ему всё не давала покоя мысль о том, что Хисана, для которой Нацуми была не последним человеком, так просто наплевала на её чувства и вышла за её возлюбленного, жениха к тому же. Хотя, кто знает, что было у неё тогда в голове? Эрика не стала озвучивать свои догадки по этому поводу. Хисана относилась к ней, как к своему идолу, и пыталась везде и всегда быть похожей на неё. Возможно, именно эта причина стала решающей, когда возлюбленный её подруги сделал ей столь заманчивое предложение. Побыть предметом обожания предмета обожания своего личного Бога — та ещё запретная и такая манящая перспектива. Вопреки сложившемуся в Сейрейтей мнению об этой девушке, в ней всегда присутствовал дух авантюризма. Иначе бы она никогда не покинула Японию в шестнадцать навстречу неизведанной стране с звёздно-полосатым флагом. Но для Урахары было главное, что подруга не умерла и не жила как отброс. Знание о том, что с ней было всё в порядке, затупляло неприятно колющее в груди чувство в момент, когда Эрика нехотя представляла себе подругу в роли жены Бьякуи. Объятия, поцелуи, возлежания… «Так, ну всё. Успокойся уже, это было очень давно!» — накричала на себя девушка в голове, морщась от скользкого противного ощущения, вдруг возникшего в сердце. Урахара постаралась незаметно положить руку на грудь и потереть место напротив бьющегося органа, но Кучики всё равно боковым зрением уловил её действия и сникшее выражение лица. Неприятное послевкусие от разговора о бывшей жене подтолкнула его к смене темы. — Необычная вещица. Изящно изгибая кисти рук, Бьякуя потянулся к одной из четырёх шкатулок на комоде и взял её. Бронзовая, округло-выпуклая, расписанная интерпретированными изображениями двенадцати знаков зодиака из металла, на крышке — солнце, а на дне — луна. — Это подарок Касумиоджи Йоко от отца на свадьбу, — пояснила блондинка, наблюдая за тем, как пристально осматривают шкатулку Кучики. — Почему ты называешь мать по фамилии и имени? — вдруг спросил он, открываясь от созерцания поделки на заказ. Урахара пожала плечом, сконфуженно посмотрев на пол. — Мне трудно ассоциировать эту женщину с матерью. Я… я её совсем не помню. С моей стороны грубо называть её так, ведь она не была виновна в приговоре Совета 46 о разделении меня и брата. Но ведь она могла хоть как-нибудь участвовать в моей жизни. Ей не было запрещено видеться со мной. Но вместо этого она с братом и мы с отцом жили в разных поместье в тысячах километрах друг от друга. Но для меня гораздо больше в плане родительского участия в моей жизни сделали Гинрей-доно и его супруга — Цуёи-сан. — Ясно… Кучики было потянулся к крышке, чтобы открыть шкатулки, но Урахара со сдавленным писком поспешила накрыть его руки ладонями. — Подожди! — чуть громче обычного сказала она и потянулась к своей шее. Выудив из-под камзола край цепочки на шее, она расстегнула её и полностью вытянула. На тончайшем ювелирном изделии болтался маленький ключик. — Сперва надо завести её, — пояснила девушка и переняла от мужчины шкатулки в свои руки. Несколько раз тихо скрипнула замочная скважина, пока Эрика до упора прокручивала в ней ключик. Наконец, она вернула вещицу в руки Кучики, и тот покорно открыл её, наблюдая за резвым выпрямлением гибкой ножки бронзового ангелочка, к которой он был приделан. Из шкатулки полилась та самая колыбельная, написанная Кассиопеей для своей невесты, а в последствии — и жены. Под эту мелодии Кучики как в первый раз изучал золотое колечко с аквамарином и мелкими бриллиантами. — Раньше ты носила его у сердца. «Ничего себе, какие познания…» — Эрика скосила взгляд в сторону капитана, а потом со вздохом отвела его. — Не я… — вдруг сказала она, — его носила Урахара Нацуми. Теперь уже Кучики смерил её долгим холодно-изучающим взглядом. Урахара зажевала нижнюю губу, страшась оборачиваться на собеседника. На это бесхитростное и неосознанное действие девушки Бьякуя вдруг хмыкнул. Длинные мужские пальцы без объявления войны захватили в плен девичий подбородок, и Кучики насильно повернул к себе Эрику лицом. Большим пальцем он поддел кожу под губой и потянув её вниз вызволил её из тисков зубов Урахары. — Что за глупое создание?.. И снова блондинку настигло дежавю. Только теперь хотелось упасть в обморок от смущения, а бабочки в животе превратились в птеродактилей и грозились разорвать отчаянно стучащее по рёбрам с трещиной сердце. — Я… Бьякуя… — девушка попыталась удрать руку мужчины от своего лица, но тот лишь накрыл ладонью её щёку — пальцы Эрики так и остались вокруг его запястья, провалив свою миссию. — Не знаю, как тебе сказать. — Говори, как есть, — флегматично сказал Кучики, взглядом обводя снова и снова все черты её лица, будто пытаясь выдолбить их на подкорке сознания. Его серо-лавандовые глаза то и дело заглядывали в её небесно-голубые и видели всё куда глубже. Девушка даже ёжилась иногда, будто этот наглый и практически насильственный взгляд ворошил что-то в её душе. — Я уверен, что пойму. — Оу… ясно. Хорошо. Как есть, — протараторила она, словно школьник, забывший урок, а он уже стоит у доски перед всем классом. — В общем… Всё происходящее так странно и непривычно. Я уже ничего не понимаю. И я думаю… — Эрика снова на несколько секунд укусила свою губу, но под неописуемым взглядом Кучики, а может гораздо раньше, когда она его себе только могла представлять, быстро выпустила её. — Думаю, ты меня спутал с другой. Как я уже сказала — я не Нацуми. Она умерла, когда меня и… — Замолчи уже, глупое создание… Кучики вновь схватил её за челюсти, как в тот день, когда Нацуми закусывала губу стоя перед ним в его кабинете, застигнутая врасплох из-за того, что отвлеклась от реальности на мысленное восхищение и восхваление скромной персоны капитана шестого отряда Готей-13. Рот девушки открылся, и выглядел как овал. Теперь Урахара пронзила его гневным и хмурым взглядом, вцепившись острыми ногтями-домиками, которые были острижены в эту форму именно для таких случаев. Бьякуя прекратил сжимать её лицо почти моментально. — Зачем же ты лжёшь мне? — спросил он, не давая времени опомниться и позволить захлебнуться обвинениями в его сторону. — Ась? Эрика повисла, как будто затормозивший видеопроигрыватель. Удивление и непонимание отпечатались на её лице, а брови зафиксировались где-то на лбу. Теперь временем капитан поспешил объясниться. — Твои слова… Мужчина провёл большим пальцем по алым искусанным губам девушки, заставляя ту окончательно замереть в неописуемой смеси восторга и изумления. — Твои действия и поступки… Другая рука скользнула к уху, заправляя за него солнечные локоны. Их под затылком перехватила правая ладонь, пропуская волосы через пятерню до тянущего ощущения между пальцами. — И даже твой запах… Кучики оттянул сжатые в правой руке волосы в сторону, наклоняя голову девушки, пока левая удерживала её плечо на своём месте, после чего так быстро приник носом к изгибу изящной шеи, что Урахара даже опомниться не успела. Горячее дыхание опалило особенно чувствительную в этом месте кожу, и пока Бьякуя, как заядлый курильщик, делал несколько глубоких «затяжек» девичьего природного запаха, Эрика шумно втянула в себя воздух через нос с каким-то полустоном удивления и некоего восхищения от действия мужчины. Лёгкие даже на мгновение отозвались протестующей болью — столько кислорода им было не надо. «Ох эта чёртова шея» — промелькнуло в голове у девушки. — Только этот запах способен свести меня с ума… — тихим, вкрадчивым тоном говорил капитан, поднимаясь кончикам носа к заушной впадинке, пока Урахара млела и плавилась в её руках, точно пластилин под жаркими лучами летнего солнца. — Его нельзя подделать, — шептали губы мужчины, плавно поднимающие по шее к щеке, а от к неё — к носу, останавливаясь у него, будто он был той ещё преградой. — Так что не ври мне, Эрика, или Поллукс, или Нацуми. Есть ли значение, как тебя зовут? Ты всё равно моя обожаемая, милая, добрая, отважная, боевая, милосердная, не совсем умная, но гордая и бесценная Нацу. Рука из-под затылка скользнула к девичьей шее по её изгибу. А потом ухватились за многострадальную челюсть, запрокидывая за них голову Урахары. Девушка, давно закрывшая глаза от накативших как цунами ощущений, снова ухватилась за мужское запястье, почти хныча. Нос уже не доставлял нужного количество объёма ушедшим в отрыв сегодня лёгким, и ей приходилось всеми силами втягивать его через рот, пока органы дыхания нещадно давили на трещину в кости, привнося в интимную сцену не ложку, а целую кружку дёгтя с горкой. Кучики явно чувствовал это на том самом розово-сопливом «космическом» уровне, и пока моральная и физическая боль не подавили весь настрой Нацу, он накрыл её губы своими, неистово сминая и фиксируя. А Урахара, хоть и не забывшая о весьма неметафоричной ране в груди, однако насильно отодвинувшая её хоть и не на задний, но на второй план, утонула в таком долгожданном поцелуе. — Сам ты глупый… — тихо выдохнула Нацу прямо в губы мужчины, когда тот, прижимаясь к её лбу своим, отстранился на пару чертовски коротких, но таких неимоверно длинных сантиметров. — Надо было сделать это гораздо раньше. — Согласен… — Кучики растягивает губы в широкой улыбке — редкой до абсурдности гостье на его лице, — и даже приглушённо смеётся вместе с девушкой. Урахара ощущает себя той самой влюблённой дурочкой из бульварных романов, и это чувство возводиться в десятикратную степень, когда этот «сгусток сексуальной отчуждённости» (который раньше на этом расстоянии в изогнутые реснички, мазнувшие по щеке Бьякуи, когда она в очередной раз закрыла глаза, был ей доступен только во снах), вновь статично сминает её губы. Далеко не сладкие, но всё равно так долго манящие. Никакого трепета — лишь холодный расчёт и жёсткие уверенные (Урахара практически убеждена — рассчитанные вплоть до миллисекунды и сокращения каждой отдельной клеточки мышцы мужских губ) поцелуи. — Ты как будто бастион берёшь, а не трёхсотлетнею девственницу целуешь… — в очередной перерыв между порывами со стороны Кучики, со сбившимся от переизбытка всевозможных чувств дыханием озвучивает блондинка. — О Ками-сама, что ты делаешь? — Развращаю трёхсотлетнею девственницу, — продолжая начатые «мокрые», более развязные поцелуи, отвечает капитан. Ох… эти поцелуи… Именно о них Нацу читала в незаслуженно второсортных по мнению женщин за сорок любовных романах с рейтингом выше 18+. Именно они снились ей в её чёртовых снах в перерывах между кошмарами-воспоминаниями, в которых и без поцелуев хватало этих самых чертей, да и не только. Глубокие. Чувственные. До боли в груди из-за мыслей об их иллюзорной природе и тянущего в низу живота ощущения завязывающегося узла. Мужская ладонь медленно, «на ощупь» спускается с девичьей челюсти, практически полностью смыкаясь на ней, пока вторая зарывается в светлые, до мурашек приятные на ощупь волосы, наконец-то не подметающие пол. Капитан тянет их к низу, сжимая тиски вокруг на хрупкой шее, одновременно обеими руками «направляя» Нацу так, как ему это удобно. «Ещё какой тиран…» — снова расцветает мысль в голове у Урахары, когда она на несколько долгих мгновений чувствует, что этот «чёртов маньяк!» перекрыл ей доступ к кислороду. Она тут же протестующе замычала — кому вообще понравится перспектива умереть во время почти первого поцелуя, — но Бьякуя уже понял свою ошибку. — Прости. «Ему почти стыдно» — оценивает тон голоса мужчины Нацу у себя в голове. Но вслух говорит другое: — У кого-то фетиш на удушения? А Вы жестокий человек, господин капитан Кучики Бьякуя. — Мне просто нравится твоя шея. Он отстранился, поэтому Урахара ехидным взглядом детально изучает его насмешливое выражение лица. Фраза капитана могла показаться жуткой, но только не с завидной частностью влезающей во все авантюры Эрики-Нацуми. — А мне твои руки, — тем же тоном и с тем же выражением парирует она. — Мы нашли друг друга. Спустя довольно недолгое время, пара влюблённых стояла в обнимку уже у стены, в которой они нашли свою опору на время небольшого акта любви. Нацу льнула всем телом к Бьякуе, пока он сжимал её своими обыкновенными тисками рук (ставшими таковыми всего за этот очень длинный день). Челюсти ещё недолго сводило от затянувшихся ласк — они давали им законных отдых, да и поцелуи теперь расценивались каждым как нечто не совсем «дозволенное». Ведь столько вопросов были не только не разрешённые, но и не озвученные. В этом деле, как и во многих других, Кучики решил взять пальму первенства, ответственность и удар на себя, решив зайти издалека. — Ты должна мне желание. Помнишь? — Когда это… — почти возмущённо отозвалась Урахара, но на середине фразы вспомнила, что имеет в виду мужчина. — Ах, да… «И ведь, чёрт возьми, я ничего в том архиве не нашла! Это нечестно!» Однако отнекиваться было уже рано, в конце концов, Бьякуя не был виноват в том, что Ичимару не самоубийца и не полез в его архив, чтобы там что-то спрятать. Да и плохая работа разведывательного отряда тех времён тоже не его проблема. Его дело — предоставить доступ в архив клана Кучики, что капитан, не скрипнув сердцем сделал, даже не спросив, зачем это девушке. Проанализировав всё это у себя в голове, Нацу нахмурилась и почти бесшумно выдохнула, вкладывая в это действие все невысказанные проклятия и чертыханья. — Эм… Ну и чего ты хочешь? — практически обречённым тоном голоса спросила она, в который раз ругая себя, что дала добро себе нелюбимой, судя по всему, на эту авантюру с архивом. — Тебя, — без зазрения совести, но и без задней мысли, что шокированной всего одним словом девушке распознать удалось не сразу, ответил капитан. — Меня? Ч-что? Прямо сейчас? — Глупое создание, — хмыкнула он, понимая, о чём сначала подумала эта блондинка. Объятия мужчины снова стали крепче. — Прямо сейчас, завтра, послезавтра… Всю жизнь. Хочу, чтобы ты была моей. Кучики отстранился от девушки и подошёл к комоду. Там, возле открытой и уже давно не поющей свою колыбельную шкатулки лежало обручальное кольцо с аквамарином. Его-то и взял капитан, после чего вернулся к медленно замерзающей без его рук Нацу. — Это моё желание, — объявил он, вставая на колено и тем самым наступая на свою гордость истинного японца. Но что поделать? Отца и матери у Нацу уже давно нет, договариваться о свадьбе не с кем. Разве что брат, но там были свои нюансы. Да и сама она девушка прогрессивная, европеизированная, могла и затрещину отвесить на заявление о том, что скоро выйдет замуж по договору какого-то там человека и её родителей. — И только ради приличия я спрошу. Он взял её левую руку в свою и стянул чёрную кожаную перчатку, обнажая беленькую, резко контрастирующую с рукавом изящную кисть. — Урахара Поллукс Эрика Нацуми, — чинно, как настоящий аристократ произнёс Бьякуя. — Ты станешь моей женой? — А у меня есть выбор? — хмыкнула Нацу, заставляя себя не морщиться от болевого «привета» от трещины в ребре. Этот момент не должно и не могло испортить ничего! Но отказать себе в сарказме? Нет уж, на святое не заримся. — Нет, — снова бескомпромиссный ответ. — Но мне бы жилось легче, если бы я знал, что не насильно… — Да! Кучики замолчал, а Урахара удовлетворённо улыбнулась, наблюдая за шоком, пробившимся сквозь треснутую маску пафосного льда на его лице. Не только ему ставит его в шоковые ситуации. Прошло ещё несколько секунд, прежде чем язык мужчины более-менее начал двигаться, и капитан перепросил: — Что? — Да, — тише, но не менее уверенно ответила Нацу, тепло улыбаясь всё ещё сконфуженному возлюбленному. — Кучики Бьякуя, я стану твоей женой! «Теперь кольцо на пальце можно носить без зазрения совести, эльфи. Ведь он надел его сам . Снова.»