Мармеладные Кости.

      Тэн предпочитает чёрный цвет, он искренне любит чёрный цвет. Но также он страстен к золоту. Чёрный и золото. Ночь и сияющие звёзды точки, ну не прекрасно ли?       Совершенное зрелище. Такое же потрясающее и завораживающее, как сам Тэн. Ведь любая Ведьма прекрасна, великолепна и невероятна, а уж если эта Ведьма Тэн…       Чёрный и золотой сочетаются великолепно, золотая линия, тонкая, едва заметная по верхнему веку, лишь, чтобы подчеркнуть черноту глаз, которые обманчиво переливаются бликами искусственного освещения. Темно-карие глаза Тэна — это явление не постоянное, стоит магическому потоку в крови ускорится, как радужка вспыхивает жидким золотом, сияя ярко, даже в темноте, как глаза опасных хищников. Но сейчас Ведьма не в гневе, не на пике удовольствия, не в потоке магии, он спокоен и его глаза тёмные, почти чёрные, а тонкая полоска золота на верхнем веке лишь подчёркивает таящуюся тьму.       Тэн смотрит в зеркало в спальне застегивая рубашку, растягивая губы в улыбку, хитрую по лисьи, спрашивая не оборачиваясь:       — Ты придёшь сегодня ночью на открытие выставки? После полуночи.       Тэен на кровати не торопится вставать, он лишь лениво склоняет голову вбок, цепко рассматривая свою Ведьму, скользя взглядом по стройным ногам в брюках, чёрной рубашке. Ли Тэен не любит чёрные рубашки на Тэне. Особенно те, что с кружевом или с шифоновыми вставками на спине — слишком открыто, а чёрный цвет… Ли смотрит из-под ресниц и наконец отвечает:       — Наденешь белую рубашку, тогда приеду.       — Ты же знаешь мой ответ — нет, — Тэн никогда не подчиняется, он может уступить, но только, если это не наглость, завернутая в собственничество. Даже у нежных цветов есть шипы, даже самые красивые из них ядовиты.       — Не хочу смотреть на тех, с кем работаю, только в шкурах овец, — Тэен морщится, его бизнес располагает.       — Можешь не смотреть на них, — Тэн отворачивается от зеркала и смотрит в глаза Ли, — ты идёшь на открытие выставки, вот и смотри на искусство. В конце концов ты почти всегда пялишься на мою шею или задницу, в зависимости от твоей жажды.       Самообладание Тэена действительно нечеловеческое. Вампирам порой сложно сдерживать агрессию, особенно, когда вампиры голодны. Ли рефлекторно, по привычке скалится, показывая клыки, с Тэном это не работает, он не один из его семьи, он даже не живет в его «гнезде», ему досталась особенная Ведьма, для Тэна даже ковен пустой звук.       — Малыш… — угрозы в этом сладком обращении больше чем, если бы Тэен достал пистолет из кобуры, что вместе с его вещами валялась на полу спальни.       — Помоги мне, — перебивает Тэн вампира, шагая от зеркала к кровати, с узким галстуком в руках.       Оба, и Ведьма, и вампир знают, что Тэну можно все, буквально все, он может делать с Тэеном, все что пожелает его душа. Тэен держит в страхе весь подлунный мир, но позволяет ведьме вертеть собой, Тэена боятся даже чертовы смертные. Тэена знает вся криминальная прослойка, Тэен не крестный отец, но Тэен неплохо продаёт смерть. Белую, фасованную смерть, для смертных и долгоиграющих отбросов. У Ли всего два правила, и они очень просты, первое, если работаешь с ним/на него — не употребляешь, и второе, ты ни при каких обстоятельствах не трогаешь его Ведьму. Тэна нельзя трогать никому, Тэн его священный Грааль, он любит этого эгоистичного и избалованного мальчика. И да, для Тэена Тэн — мальчишка, он минимум вдвое старше Ведьмы. Тэну можно все, капризничать, показывать пальцем на произведение искусства, которое он хочет, взять маркер и разрисовать руки вампира цветами, назначить свидание в полдень в мае, в Бангкоке, зная про «аллергию» вампиров на солнце. Тэн бывает сукой, но ему можно и это, можно все, даже всадить пулю в лоб Ли Тэена и вытолкать его на солнце. И конечно же ему можно усесться на бёдра вампира и кинуть тому галстук на грудь дожидаясь пока длинные пальцы завяжут идеальный узел-петлю.       — Приходи сегодня… — вместо «спасибо», шепчет Тэн склонившись к лицу Ли, легко чмокает того в губы и ловко встаёт с лежащего парня, на ходу поправляя галстук.       Солнце уже успело закатиться за горизонт, а значит подлунному миру пора проснуться и взяться за работу. Большая часть машин едет в противоположную сторону от центра, пробок нет, и поэтому, это обещает быть у галереи вовремя. Основная масса подлунного мира — это вампиры, реже встречаются волки, но они предпочитают более уединенные поселения, нежели мегаполис, где вся власть у «кровопийц», ещё реже встречаются ведьмы, пожалуй, всего с десяток на город-миллионник и те предпочитают не отсвечивать, но еще реже встречаются демоны — вершина их пищевой цепи. Тэн в числе востребованных ведьм, он по-настоящему знаменит, у него есть статус и отнюдь не благодаря Ли Тэену, нет, он востребован у многих, он владеет магией, и он может многое. Ведьма — это не только таро, магические кристаллы, да ряд склянок с зельями, это магия, по-настоящему невероятная сила. Дар Тэна предвидеть востребован, его гибкий ум и порой размытые границы морали делают его уникальным. Уникальным, но не бессмертным, как те же вампиры (одно табу — солнышко), ведьмы живут дольше, намного дольше чем люди, но ни в какое сравнение с вампирами, да ведьмы не болеют, зелья от всего на свете, при правильном владении знаниями Тэн мог неделями не спать и не есть и чувствовать себя прекрасно, но ведьмы уязвимы как люди. Выстрелы, веревки, камни, огонь, вода… все это смертельно. Но магические силы — это лишь часть составляющей Тэна, он слишком влюблён в человечество, он восхищается людьми, а главное их способностью к созиданию.       Искусство прекрасно, оно непередаваемо сильнó, и оно покоряет. Ему сдаёшься без боя и с мгновенной капитуляцией, Тэн раз и навсегда решил, что посвятит свою долгую жизнь прекрасному. В итоге тернистый путь привёл его к тому, что он является владельцем галереи, через которую проходит лучшее течение живописи и графики. Ведьма невероятно удачлив, даже по меркам подлунного мира, а также умён и хитер, поэтому совмещать легальную работу, выставки, белые продажи и покупки, аукционы, и не совсем уж легальную, чёрные сделки, магические сделки, его «особые» услуги, у Тэна получается. В его личном владении, висящие на стенах и стендах галереи, есть такие мировые гиганты, как «Цветущая ветка миндаля в стакане», Винсента Ван Гога. Как эта картина оказалась у Ведьмы? Он предпочитал молча улыбаться интересующимся или говорил, что ее ему «пожертвовал» один из известных деятелей современности, пожелавший остаться анонимным. На деле все было прозаичнее, картиной владел клан вампиров из Японии, и та была залогом в их сделках, но вот картина попала к семье Тэена, который решил, что с полотна достаточно путешествовать по криминальному сообществу и картина была передана в музей Тэна. И конечно же такой акт альтруизма не был на пустом месте. Тэн был не просто любовником Ли Тэена, он был его парой, его Ведьмой.       Хотя их первое знакомство далеко от таких галантных ухаживаний, Тэн улыбается, сжимает руль и качает головой, воспоминания настойчиво ластятся, просят поддаться, окунуться в них. И Тэн не смеет противиться, он паркует машину на стоянке у галереи, открывает бардачок, доставая пачку сигарет, если Тэен узнаёт он будет в бешенстве, у вампиров очень чувствительное обоняние. Ведьме даже приходится забыть о синтетических парфюмах, полностью перейти на натуральные масла, ну, а запах сигарет для Ли будет отчётлив в разы сильнее. А Тэен ненавидит, когда Тэн курит. Но… щелчок зажигалки и Ведьма вдыхает никотин.       Пепел падает на асфальт, а Тэн даёт волю воспоминаниям. Это было давно и недавно, он только открыл галерею, едва набрав нужное количество картин, он только-только начал осуществлять свою мечту, он был моложе, безрассуднее, свободнее. Он был… одинок.       Эйфория от открытия и трёх бокалов шампанского уже прошла, и Ведьма внезапно осознаёт, что уже давно за полночь, а в галерее нет никого кроме него. И счастье тает мелкими желтыми искрами на дне темных глаз. Тэн никогда не признаёт, что его пожирает одиночество изнутри, что он до одури боится возвращаться в своё одиночество, которое ждёт его за каждым углом. Бар — это отличное решение. Ночная жизнь кипит, подлунный мир сулит развлечения, а значит никакого одиночества и грусти. Тэн ставит пустой бокал на мраморный пол напротив полотна «Демон Сидящий» и уходит из своей галереи. Идти по ночным улицам легко и приятно, особенно спрятав ладони в карманы пальто от ноябрьского ветра. Тэн задирает голову и смотрит в небо, отчего-то вспоминая слова Врубеля о демонах: «Демон — дух не столько злобный, сколько страдающий и скорбный, при всем этом дух властный, величавый». Ведьма думает, что этот художник точно что-то знал про их мир. За размышлениями о высоком, прекрасном и далеком, Тэн приходит в один из баров для «таких, как он». В баре довольно пусто, что не удивительно, середина недели, а подлунные жители работают в общем ритме со всем миром. Да и некоторые вампиры все же предпочитают приходить в такие заведения ближе к рассвету, разъезжая на тонированных спецстеклами, автомобилях. За барной стойкой пусто, не считая, кажется, спящего тела, очевидно, какой-то вампир-неудачник перебрал второй положительной и теперь опьяненный до грани приличий, спит. Тэн морщит нос, но садится за стойку, так он хотя бы сможет поговорить с барменом, кажется, тот тоже вампир, Ведьма щурится, пытаясь прочесть имя.       — Смертным тут не рады. — высокомерный тон бармена отвлекает Тэна от букв на бэйдже.       — Что? — парень поднимает взгляд.       — Я говорю, что даже если ты нашёл мой бар, тебе здесь не рады, — тон все такой же, только больше раздражения.       — Кай, — наконец читает Тэн, — ты промахнулся.       Ведьма улыбается, опасно, но сладко, кладя на стойку карты таро, удовлетворенно смотря и самодовольно задирая подбородок, реакция бармена-вампира достойна, он кривится, но кланяется в извинении.       — Прошу меня простить, ко мне давненько не заходили ведьмы.       — Джин с розмарином, — отмахивается Тэн, он не держит обиды, ему бы поскорее напиться, — и лучше двойной.       — Конечно, — хмыкает «Кай», заметно расслабившийся.       Методично напиваться. Вливать в себя можжевеловую водку. Пить виски с мёдом. Смаковать бурбон с вишней. Смеяться громко и под улыбки Кая, от его же занимательных историй про смертных. Доверительно сообщить ему же, что он не такой мудак, как большинство вампиров, которым только и нужна его кровь и «первый укус». Получить голодный взгляд, и дело не только в длинной шее, Тэн знает, что горяч, как гребанное недоступное кровососам солнце, он знает, что вампиры не обременены рамками, в том числе рамками ориентации. Ближе к пяти утра, когда солнце начинает просыпаться и готовится будить город, в бар заваливается уже воняющая запекшейся кровью компания вампиров. Тэну плевать, кого они сожрали, но он ненавидит таких отбросов, это явно самый низ вампирской иерархии, для таких особей важна жажда и деньги. Они молоды и глупы, такие часто в их мире не доживают до первой сотни лет, жажда сильнее рассудка, этакий естественный отбор. Ведьма отворачивается от входа и снова посвящает своё внимание бармену, продолжая уже далеко не невинный флирт с завязыванием хвостиков коктейльной вишни и уже четвёртым «за счёт заведения». И дело не в деньгах, оба знают, жест не о мелком, жест говорящий о примитивных ухаживаниях. Чертовы кровопийцы же привыкли ухаживать — думает уже захмелевший Тэн, хихикая, он нравится вампиру, он многим нравится.       — Эй, налей нам! — мысли и флирт прерывает молодой вампир, неловко влезший между до сих пор спящим телом и Тэном.       — Что налить? — из игривого, тон вампира-бармена становится высокомерным.       — Молочные, блять, коктейли! — раздражается и «острит» новый посетитель. — Конечно, кровь!       — Молоко подошло бы больше, — поджимая губы, сдерживая хихиканье, вставляет Тэн.       — Эй! — вампир поворачивается к ведьме и восклицает. — Какой милашка!       Тэн выгибает брови и показывает жестом, что закрывает рот на замок и тут же, не сдержавшись, смеётся.       — Хочешь, я возьму тебе молоко? Или молочный коктейль? — спрашивает молодой вампир у ведьмы, а потом поворачивается к Каю. — Эй чувак, у тебя есть молоко?       — Нет, — то, как спокоен бармен, просто потрясающе.       — Малыш, молока нет! — смеётся вампир и садится за стойку.       — Какая жалость! Я останусь без молока, белок в моей крови упадёт! — Тэн перестаёт смеяться, но продолжает улыбаться, его забавляет этот клыкастый придурок.       Клыкастый придурок улыбается, широко, пьяно, облизывается смотря на шею. Тут не будет ухаживаний, тут интерес ограниченный только гастрономической жаждой. Тэн отодвигается от вампира, но тот хватает узкую ладошку.       — Куда ты, милашка? Мы же просто болтаем, — улыбка превращается в оскал.       — Здорово, руку отпусти только, — Тэн больше не улыбается, он может за себя постоять, но он пьян, и это будет сложнее.       — Ну зачем же, мне нравится держать тебя за руку, — пальцы сжимают, стискивают до боли.       — Мне больно, отпусти, — тон ведьмы, становится твёрдым.       Молодой, пьяный вампир с друзьями, это гремучая смесь. Тэн дёргает руку из захвата, но куда там, его открытая шея с быстрым током крови, как зелёный свет к багровым рекам. Ведьма хмурится и дышит чаще, главное не поддаваться панике. Вампир тянет его к себе, не обращая внимание на шипение бармена, которое грозит перерасти в рычание, только вампирской драки Тэну не хватало. А затем все происходит слишком быстро. Спящий посетитель, которого Ведьма принял за перебравшего, рывком поднимается, опускает ладонь на затылок зарвавшегося вампира и прикладывает его лицом о барную стойку, кажется, ломая лицевые кости и отключая сознание.       — Он же сказал, что ему больно, — совершенно спокойным голосом произносит… ещё один вампир.       Тэн смотрит, не моргая, он никогда такого не видел. Хищные черты лица, сильный, очень сильный, спокойный, опасный… но не это заставляет смотреть, чёрный ожог на всю правую сторону лица, такой силы, что даже глаз становится похожим на чёрное стекло. Такие ожоги бывают только от солнца. Этот вампир чуть не погиб. Ведьма теряет связь с реальностью, он может смотреть только на уродство на лице вампира, что так прекрасно подчёркивает красоту. Даже алкоголь отступает на второй план, сознание становится чище, хочется прикоснуться, хочется узнать, что заставило вампира открыться солнцу. Тэн не слышит, как остальные вампиры ругаются, как Кай молча поднимает трубку телефона, показывая ей на двери бара и их дружка. Работает жест отменно, никто не хочет связываться с местной «инквизицией», как называли многие подлунную полицию.       — Что ты вообще здесь забыл? — задаёт вопрос обожженный вампир.       — Я пришёл напиться, — заторможено отвечает Тэн.       — Тебе мало простых баров? — голос… спокойный и усталый.       — Я Ведьма, — улавливая суть, отвечает парень.       — О… — искреннее удивление, — пахнешь как человек.       Вампир бесцеремонно наклоняется, и втягивает запах у сгиба шеи, почти касаясь носом горячей кожи. То, что это, черт побери, дурной тон для вампиров, знает даже Тэн. Но что он может сделать? Чем возразить?       — Хотя нет, пахнешь, как котёл с травами… — вампир снова выпрямляется и морщится от боли, ему тяжело двигаться, больно, значит ожог не только на лице.       Тэн пытается справиться с удивлением и интересом, он не может перестать пялиться. Вампир это замечает, но кажется его мало это заботит. Он садится на своё место и делает жест рукой бармену, тот тут же подаёт стакан обычной воды. Ведьма хмурится, вампиру сейчас нужна кровь, ему бы пару поддерживающих зелий выпить и кровь, как можно больше крови.       — Поможешь мне с этим? — вампир показывает на своё лицо левой рукой. — Ты же Ведьма.       — Почему не пьёшь кровь? — вопросом на вопрос отвечает Тэн.       — Нужна «живая», — за незнакомца отвечает Кай, про которого парень уже успел забыть.       — Ну так поможешь? — голос у вампира усталый, а тон скучающий.       — Помочь с зельями или с кровью? — спрашивает Ведьма, на что вампир неопределенно ведёт плечами.       Тэн прикусывает губу, черт побери, его явно просят помочь не только с зельями и отварами, этот вампир просит выпить его кровь. Его, Тэна, что не давал пить свою кровь ни одному вампиру. Какая, нахрен, помощь?! Он собирался сегодня развлекаться, а не оказывать акты альтруизма, поэтому Тэн четко отвечает:       — Да.       А чем не развлечение? Обожженный вампир, который явно самый сильный из всех, кого видел Тэн, а значит самый опасный, и такому он собирается подставить шею! Класс!       — Я собирался с ним переспать, — уже сидя в машине вампира, вдруг говорит Тэн.       — Мне не стоило бить этого клыкастого молокососа? — немного растерянно спрашивает вампир, ведя автомобиль по главной улице города в сторону дома Ведьмы.       — Не с ним, с Каем, — кривится парень, улыбаясь.       — Я не удивлён… — неопределенно хмыкает вампир.       — Я в его вкусе? — игриво спрашивает Тэн, он все ещё пьян.       — Нет, — пальцы на руле сжимаются сильнее.       — Нет? — удивляется Ведьма.       — Ты во вкусе любого, — ровно отвечает вампир.       — Как тебя зовут? — улыбаясь странному комплименту, спрашивает Тэн.       — Тэен.       Оставшуюся дорогу Ведьма улыбается, смотря в окно машины, следя за тающей тьмой, за тем, как они на скорости обгоняют рассвет. Он совершенно точно ввязался в опасную авантюру. Ну не будет же это стоить ему жизни?..       Квартира Тэна мало отличается от обычной квартиры, никаких котлов, никаких алтарей, разбросанных карт, костей животных или даже людей, нет, ничего этого нет, обычная квартира. Ведьма ведет вампира на кухню, не давая задержаться в дверях спальни, любопытство кошку сгубило. Тэен садится на высокий стул у импровизированной барной стойки, пока Тэн моет руки и что-то достает из кухонных шкафчиков, уходит, кажется, в ванную, возвращается с чистым, почти сияющим белым полотенцем. Ведьма сжимает в руках полотенце, смотря на выставленные миску, коробку с травами, ступку и не понимает, какого черта он вытворяет. Мысли и здравый смысл опасно множатся, поэтому парень отмахивается лениво от всего, проблемы надо решать по мере их поступления. Тэн ставит чайник, и пока вода закипает, он перетирает в ступке сухие травы, откладывая полотенце рядом на столешницу. Размолотые травы отправляются в миску, куда позже Ведьма заливает кипящую воду, давая ароматному, дурманящему пару подниматься к потолку. Четче всего в смеси запахов чувствуется белладонна, вампиры имеют действительно феноменальное обоняние, и кажется клыкастый гость не оценил наркотической травы в составе будущего зелья. Но вообще-то Тэну плевать, что там оценил Тэен или нет, его дело восстановить обожжённую кожу, поэтому он поднимает ладонь над миской и шепчет на незнакомом языке, прикрывая сияющие золотом глаза.       — Это не корейский… — хмурится вампир, когда парень заканчивает шептать.       — Сюрприз, это даже не тайский, — хмыкает Ведьма, разминая пальцами онемевшую ладонь, которую держал над отваром.       — Ты таец? — в голосе Тэена неподдельный интерес.       — Ага, типа того, — улыбка выходит усталой, сам отвар не сложный, а вот заговор для него отнимает много сил. — Будет больно.       — Насколько? — вампир встает со стула, снимая толстовку, надетую на голое тело, сразу становится ясно, почему он двигался скованно — правая рука и бок черные, ожег уходит ниже под край джинсов.       — Так же, как от солнца, а может и хуже, — Тэн облизывает губы от стресса и зачем-то отворачивается, когда парень начинает снимать джинсы, оставаясь нагим.       Тэен не отвечает, только кивает. Тэн берет в руки миску и полотенце, обходит стойку, встает напротив вампира и втягивает носом воздух, перед ним словно двуликий серафим. Только вот ангельского в Тэене не больше, чем в самом Тэне, они оба погрязли во Тьме.       — Тебя уже кусали? — вопрос точно десять из десяти.       — Нет, — дыхание ведьмы чаще, чем следовало.       — Тогда почему? — из-за контраста глаз, на Тэена сложно смотреть, мертвый черный и усталый карий.       — Я не знаю, окей? — после затянувшегося молчания, раздраженно отвечает Тэн и снова повисает тишина.       Ведьма делает глубокий вздох, опуская взгляд от лица, от разных глаз. Тэену повезло, чертовски повезло, что он вампир, такие ожоги и травмы не пережить ни одной ведьме и уж тем более человеку. Тэн опускает полотенце в миску с отваром, отжимает его и прежде чем прижать к израненной ледяной коже, в контраст его теплой, на лице, шепотом произносит:       — Тебе лучше держаться за стойку…       Тэен до треска дерева, до вмятин на столешнице от пальцев и борозд от отросших когтей, вцепляется для опоры, Тэн не может представить какую боль терпит вампир, но тот лишь шипит и тихо рычит, пока влажное полотенце впитывает в себя черноту, а сам он шепчет заговоры, пуская золотые искры магии из-под пальцев, снова пряча горящие глаза под чернотой ресниц. Времени уходит больше, чем думал Ведьма, они делают три перерыва, в два из которых Тэн курит, показывая средний палец фыркающему вампиру. Полотенце черное и бордовое от солнца и крови вампира, зато глаз больше не похож на обсидиановое стекло, Тэен выглядит… красиво. Бледный, словно из мрамора, с затягивающимися ранами, голодным взглядом, алыми губами. У Тэна в крови смесь страха и возбуждения. Он словно кролик перед змеей. Точно ли он останется жив сегодня?       Эта мысль становится последней связной. Тэен рывком подается к ведьме, тот слаб после магических ритуалов, у него нет ни единого шанса дать отпор вампиру. Из рук падает с противным шлепком испорченное полотенце, миска же звонко разбивается осколками, вампир словно не слышит, переступает керамику, вжимает Тэна в стену, вжимается носом и губами в длинную тонкую шею, едва не опускается до облизывания, но все еще держит себя в руках, из последних сил.       — Ты должен решить где тебе будет удобнее… помочь мне, — голос Тэена больше не спокойный, он низкий и хриплый.       — Гостиная… — с трудом, едва понимая, что ему предлагают удобство, отвечает Тэн.       Под лопатками диван, кажется, его укладывают поверх не убранных книг и пульта от телевизора, но сопротивляться и возмущаться ему не дают. Тэн успевает поймать обрывок глупой мысли, что голодный вампир плюс его шея равно сильное кровотечение и как минимум уродливый шрам, который придется убирать магией, если он конечно выживет. Но Тэен удивляет его, запястье, он берет его руку в свои ледяные пальцы, втягивает запах кожи, широко лижет сплетение вен и так осторожно прокусывает кожу, выпуская длинные клыки вместе с ядом. Тэн чувствует легкую боль, и вроде бы все так, пока он не осознает, что происходит что-то явно странное… Это было… Ведьма слышал про яд, но по большей части это были жуткие истории про паралич, головокружение, галлюцинации или бессознательное состояние, опьянение или экстаз были редкостью. Отлично, ему достался вампир с ядом, который возбуждает! Паника ускоряет сердцебиение, а значит и кровоток, быстрее доставляя фермент до мозга и нервной системы. Сердце успевает сделать не больше пяти ударов, прежде чем Тэн выгибается, судорожно втягивая воздух сквозь плотно сжатые зубы, прохладная ладонь Тэена плотно удерживает за плечо, не давая дернуться, вжимая в диван, в первую очередь для его же, Тэна, безопасности. Ведьма ногтями проезжается по обивке дивана, чтобы в следующий миг упереться свободной рукой в грудь вампира. Через небольшие ранки от клыков на запястье, в парня проникает горячая волна, плавно стекающая по кровотоку, во все тело, Ведьма испытывает словно экстаз, но сознание не покидает его, думать сложно, но он в себе. Это и близко не похоже на опьянение, он все еще хозяин своей голове, а тело выгибает очередной судорогой удовольствия. Тэн испытывает стыд, это блять, не то, на что он рассчитывал, позволяя кусать себя впервые. Когда вампир присасывается к ранке, чтобы сделать мелкий глоток, Ведьма закатывает глаза и тихо стонет, на грани слышимости. Тэен тут же поднимает взгляд, отрывается от запястья, очевидно, трактуя стон по-своему, жмется лбом на сгибе локтя, зализывает мелкие ранки, почти останавливая кровь. Тэн слышит слова извинения, от вампира, от голодного, едва не сгоревшего вампира, слова извинения. Они знакомы несколько часов, но Тэн уже может сказать, что Тэен не такой, как все вампиры, с которыми он живет бок о бок уже достаточно, он заступился за него, а он смертный, а смертные для вампиров… Тэн не выглядит слабым или беззащитным, но он определенно хрупкий по сравнению с вампиром, у его жизни есть предел, он смертен и условно безоружен. Его жизнь — это короткий миг для вампиров, как людская жизнь, и вампиры это часто забывают, отчего страх и волнения других для них утомительны и глупы. Но Тэен словно считается с его страхом и болью.       — Прости… — шепчет вампир, притираясь зажившей щекой к теплой коже, — мне не стоило этого делать.       Тэн, очевидно, конченный мазохист и идиот, а также озабоченный и совершенно испорченный. Потому что то, что он просит сделать, по-другому не объяснить:       — Укуси меня, еще… — пауза на глубокий вдох и влажный выдох, — в шею.       Тэен резко задирает голову смотря в лицо Ведьмы, тяжело дыша, ловя воздух приоткрытым ртом, перепачканным кровью Тэна, который испытывает от вида своей крови противоречивые чувства.       — Ты понимаешь, чего ты просишь? — терпеливо, с трудом держа себя, спрашивает вампир.       — Да. Это мой первый укус, и я решаю какой он будет, — по-лисьи хитрые глаза ведьмы начинают загораться теплым золотом, и вампир подчиняется.       Тэен поднимается выше, нависает над Тэном, рассматривает его какое-то время, наклоняется ниже, касается носом носа, мажет по щеке, скуле, прижимается губами к венке за ухом, цепочкой поцелуев ниже, до изгиба шеи, снова лижет кожу, широко приходясь языком. Вампир неспешно погружает клыки в кожу, прокалывая ее, пуская больше яда. Тэен немного отстраняется, касаясь ранок на шее холодными пальцами, дожидаясь пока Ведьма снова изогнется от удовольствия, опять припадает к шее, он прикусывает кожу вокруг ранок, явно с осторожностью и даже нежностью, толкая языком кровь, а Тэн поддается и отдается ему. Колени Ведьмы против воли сжимаются на боках вампира, и он испытывает головокружение уже не только от яда, а от нетерпеливых, но мелких глотков, ласкающих пальцев и языка, приходящегося по чувствительным краям ранок. Тэн мелко дрожит от возбуждения, жмурясь и хватая воздух в перерывах между стонами, черт побери, Тэен совершенно точно убьет его, если уже не убил, и все это не агония его умирающего мозга. С вампирами всегда так, на грани смерти, на грани боли, на грани наслаждения, на грани удовольствия. Особенно громкий стон срывается с губ Ведьмы, и он прижимает ладонь к своему рту, его стоны уж слишком откровенные. Его ладонь мягко убирают, Тэен словно все держит под контролем, прохладные пальцы гладят по щеке, успокаивают, Тэн чувствует своей шеей, всем своим существом очередной глоток, прежде чем клыки пропадают. Остается только язык, заботливо и осторожно зализывающий ранки на шее. Когда кровь перестает проливаться мелкими капельками, Тэен откидывается на диван рядом, жадно втягивая носом воздух и смотря в потолок. Вампир молчит, давая прийти в себя, а Ведьма, кажется, выпадает на несколько бесконечных секунд из реальности. Ведьма лежит с закрытыми глазами, ловя разноцветные всполохи под веками, учится дышать, заново формулировать мысли, облекать их в слова, чувствовать, как возбуждение словно волны отходит, освобождает его тело от вампирского яда. Тэн теряет счет времени, его понемногу отпускает, шея и запястье начинают пульсировать болью, но это и в половину не так больно, как ожидал парень, дело ли в яде, слюне или все разом…. Плевать. Тэну плевать, он только что отдал свою кровь вампиру, помог ему, чтобы тот не подох от ожогов. Ведьма начинает чувствовать слабость, легкое раздражение и полное отсутствие стыда. Хотя, конечно, он, может, и порефлексирует, но позже, уже у себя в спальне, накрывшись плотным черным одеялом и уткнувшись в подушку. Внезапно Тэну кажется, что в комнате опускается температура на пару градусов. Он и правда чувствует, что его бьет мелкий озноб, потеря крови и ее последствия не отменял никто, анемия, как она есть. Кажется, Тэен выпил больше, чем Ведьме показалось, хотя он даже не знает, сколько он пролежал под вампиром, пока отдавал свою кровь. Парень осторожно садится, оценивая свое состояние, яд его уже отпустил, голова вроде бы в порядке. Тэн собирается встать, но вынужденно садится обратно на диван — ах ну да, потеря крови. Ведьма сидит, прикрыв глаза какое-то время, и все что он сейчас может желать, чтобы комната перестала вращаться, и что-нибудь теплое. Тэн чувствует движение, лениво открывая глаза, Тэен поднимается с дивана и уходит в сторону кухни, о, черт, вампир все еще полностью нагой. Не без любопытства Ведьма отмечает худобу вампира, такой тощий, а силы… Тэн слабо улыбается и снова прикрывает глаза, откидываясь спиной на диванные подушки, наконец доставая из-под задницы, кажется, уже помятую книгу и кидая ее на пол.       Через какое-то время парень чувствует теплое прикосновение к своей руке, лениво открывая глаза и видя вампира с чашкой горячего чая в руке. Если бы у ведьмы были бы силы, он бы точно удивился. Но сил нет, поэтому он молча пьет чай, постепенно согреваясь.       — Тебе нужно поесть, но твой холодильник до неприличия пуст, — недовольство умело прячется за усмешкой.       — Я почти не бываю дома, — морщит нос Тэн, рассматривая заметно похорошевшего вампира, слава Тьме, тот надел штаны.       — Ты потерял достаточно крови, — улыбка-оскал.       — Кого нужно благодарить за это? — возвращает улыбку Ведьма.       — Об этом… — вампир задумывается, подбирая слова, — оплата, как мне расплатиться с тобой?       Тэн чуть чашку не выпускает из ладоней, он почти орет: «не убил уже спасибо», но вовремя прикусывает язык. Он чертова Ведьма, а все ведьмы любят сделки, они с цепкостью демонов следуют контракту, даже словесному, бумага лучше, но с вампирами достаточно слова, но слово еще должно прозвучать. А это значит, у Тэна есть почти неограниченные возможности в лице одного неконкретного вампира.       — А что мне может предложить просто вампир? — высокомерие, как вторая натура ведьм, особенно Тэна, который, кажется, оправился довольно быстро.       — Просто вампир? — глаза Тэена опасно сужаются, отливая красным.       — Цена будет немаленькой, — парень тянет время давая себе время подумать, — как насчет работы на меня?       — Не слишком ли много для просто ведьмы? — вампир кажется раздражённым.       — Я не просто Ведьма, я спас тебя и… я не совсем кретин, чтобы не знать, как твой вид ценит нашу кровь, — Тэн делает глоток чая, кстати, это было мило, что вампир о нем заботится, или ухаживает?       Тэен тяжело дышит, его ноздри раздуваются на каждом вдохе, и он так цепко смотрит уже двумя здоровыми глазами на Ведьму. Тэн чувствует себя неуютно, ему хочется вытолкать вампира на улицу, повесить магический барьер на дверь и оказаться в безопасности. Но все это позже.       — И ты хочешь, чтобы я делал за тебя грязную работу? Так, детка? — вампир бесцеремонно садится в кресло напротив, чувствуя долгий разговор.       «Детка» режет слух, Тэн почти дергает плечом, внезапно осознавая, как он выглядит? Растрёпанный, с подтёкшей косметикой, с прокушенной шеей, в съехавшей на одно плечо блузке… наверняка доступно. Тьма! А ведь обстоятельства, в которых они встретились… Тэен мог подумать, что он одна из бордельных шлюх, то пусть этот кровосос засунет своё мнение себе в жопу. Он не работник борделей для вампиров, где мальчики и девочки, продают свою кровь, позволяя себя кусать, как угодно и куда угодно. Деньги там, конечно, хорошие, но и стабильно раз в месяц кто-нибудь из гостей да увлекается, и дело уже заканчивается в больнице, если повезло, а если нет… то плачущие родственники, органы правопорядка… И Тэн не был одним из них. И никогда в его хорошенькую голову не приходила даже мысль сунуться туда.       — Я хочу, чтобы ты достал мне картину, — деловым тоном сообщает Ведьма, садясь прямо и безотрывно смотря в глаза вампиру.       Кажется, Тэен ожидал услышать, что, нахрен, угодно, но картина. Вампир молчит, лишь сжимая зубы, от бессильной злобы, их подлунный мир таков, что за любую услугу ты будешь обязан, а плата может быть любой.       — Какую ты хочешь? — наконец, спрашивает Тэен.       — «Влюблённые» Рене Магритта, — не задумываясь, отвечает Ведьма.       Вот и все, сделка озвучена. Между ними повисает молчание. Достаточно долгое, чтобы и без того напряженная обстановка стала неприятной обоим.       — Хорошо, — вампир поднимается с кресла и идет обратно на кухню.       Так легко согласился, думает Тэн, улыбаясь в чашку с чаем, это даже для него непросто, уговорить вампира работать на него. Но, видимо, вампир увидел в нем что-то помимо крови, ведь всю их короткую встречу Тэен смотрел только в его глаза, а не как другие вампиры на шею.       Вампир проходит мимо гостиной в сторону выхода, и Ведьма, будь он неладен, окликает парня:       — Тэен…. Не забудь в следующий раз крем от загара и зонтик.       В ответ Тэн получает средний палец и тихий хлопок входной двери. Ведьма не сдерживает широкой улыбки, это обещает быть забавным, ну ведь он не умер же сегодня, а дергать тигра за усы — это очень весело. Ведьма осторожно встает с дивана, чтобы принять, наконец, расслабляющий душ, после таких адских ночи и утра.       — …а ведь ты мне еще и секс обломал, засранец клыкастый, — вслух произносит Тэн, уже чистый и пахнущий лавандой и можжевельником, стоя перед зеркалом в спальне и заклеивая ранки от укусов.       Это был первый и последний раз, когда Ведьма сам заботился о ранах, больше Ли Тэен никогда не позволял своему Ведьме заниматься укусами.       Тэн тушит сигарету носом ботинка и делает пару успокоительных вдохов, он слишком сентиментален сегодня, раз поддался воспоминаниям об их первом укусе и знакомстве так сильно. Ведьма разминает шею и ставит машину на сигнализацию, идя в галерею и думая, что если его несносный вампир не явится на открытие выставки, то та белая рубашка, которую его ассистент привез еще днем в его кабинет, окажется у Тэена глубоко в заднице. Он уж точно позаботится об этом.