Переломный момент

Утро. Вроде бы. Сложно понять, ведь ориентация во времени давно уже пропала. Ивушкина бьют, хлещут, а потом он вырубается. После отключки это продолжается. В стенах камеры расположено только одно отверстие. Маленький прямоугольник, сквозь который проходят нежные лучи солнца -лучи надежды. Николай любит солнце. В детстве он мог часами лежать под светом этой звезды, довольно прищурив глаза. Сейчас же у него редко была возможность наслаждаться обыкновенным лучами. Какой же все-таки мерзкий тип, который каждый день оставляет кровавые отметины на спине и боках танкиста. Но он здесь главный. Смотрит на отважного командира как на последнюю псину. Даже хуже. Коля для себя уже все решил — умрёт, но сохранит свою неизвестность. Он уже не боялся умереть, для него это был логичный конец всех пыток, побегов. Можно сказать, Коля ждал и желал своей смерти. Как же ему противно было видеть себя таким — жалким, худым, в лохмотьях и бурой жидкости с металлическим запахом. Он ещё раз понял, как же хорошо ему жилось до 1941-го. За дверью послышалась характерная рычащая немецкая речь. Снова. Коля приготовился, напрягся всем телом, но глаза не открыл. Вдруг подумают, что умер и, как в одном из лагерей, поведут закапывать? С протяжным скрипом открылась дверь-решетка. К койке (если это можно так назвать) приближались шаги. — Вот мы и встретились, солдат, — раздался очень корявый и неприятный, но родной язык. Коля прикрыл глаза и смутно увидел силуэт. — Мм…- слабо промычал Ивушкин и попытался сесть. Не смог. Это было очевидно. — Помнишь меня? 41-й. Нефёдово. — Твою…роту…разбил? — тихо, с последними силами, проговорил Коля. — Я в тебя стрелял, — ухмыльнулся враг и жестом позвал охранников, которые резким движением усадили Ивушкина. Раздался слабо поддерживаемый стон, вошедший неприятно поморщился. — Я предоставляю тебе выбор. Либо помогаешь мне в тренировках моих курсантов, либо пытки будут продолжаться. Даю минуту на размышления. — Нет, — твердо ответил полуживой танкист. Он всё ещё не мог сфокусировать взгляд на вошедшем — перед глазами все плыло. — Ладно, — поджал губу немец, — тогда приступим. Ивушкина подняли и подвесили за запястья к потолку камеры. Наручники сжимали так, что Коля не чувствовал пальцев. — Как мне сказали, тебя бесполезно бить. Так? — немец странно улыбнулся. По его приказу в камеру завели троих заключённых. Девушку и двух мужчин. Они выстроились в ряд перед Николаем. Немец подошел к первому мужчине, внимательно посмотрел на Ивушкина. — Не будешь на меня работать? — Нет, чертов фашист, — прошипел Николай. — Хорошо, — немец с невозмутимым видом выстрелил в голову заключённого. Раздался выкрики девушки. Мужчина с грохотом упал на пол. Потекла струйка крови из его лба. — Продолжим, — с оскалом посмотрел вошедший, — Передумал? — он, переступив через труп, сделал шаг к второму заключённому. Мужчине явно было страшно, его руки в наручниках дрожали. Он с ужасом в глазах посмотрел на падшего рядом друга, потом перевёл взгляд на немца. Ивушкин попытался вырваться, раздался звон цепей. — Не посмеешь, — твердо, с яростью заявил Коля. — Уверен? — немец, глядя на Ивушкина, выстрелил. Второй мужчина провалился рядом с первым. — Сука, — выпали Коля. Фашист сделал шаг к девушке. На вид ей было около 20 лет. На ней была косынка, сквозь которую виднелись русые волосы. Девушку била крупная дрожь, она боялась, с мольбой в глазах смотря на Николая. — У тебя последний шанс спасти жизнь, солдат, — едва он направил пистолет на новую жертву, девушка воскликнула и начала рыдать. — Пожалуйста, — просила заключенная сквозь слёзы. — Считаю до…fünf. Eins, — для наглядности немец показал танкиста указательный палец, — zwei, — два пальца, drei, — три, — vier, — четыре. — Хватит. Я согласен, — выплюнул слова Николай. — Gut, — с ухмылкой немец отвёл пистолет в пол. Он подошел к худому, изрезанному телу и, проведя пальцами по скуле, приподнял голову танкиста, заставляя смотреть в глаза, — Фамилия и звание. — Младший лейтенант Ивушкин, — со злостью сказал Коля и опустил голову. — Вот и молодец, — мужчина похлопал пленника по голове, — Nimm sie zurück und (отведите её обратно и), — он оглядел пол, — Entferne sie. Sagen Sie dem Kommandanten, dass Wir den Vor- und Nachnamen erkannt haben. (Уберите их. Коменданту сообщите, что звание и фамилию узнал), — он стремительно вышел из камеры, оглянувшись на Ивушкина сказал, — До встречи, танкист. Колю трясло от ярости и ненависти к себе. Что он -дурак что ли? Не мог понять, что этот чёртов немец не шутит, что он с лёгкостью убьёт невиновных? Из-за его капризов умерли двое мужиков. А ведь у них, наверное, были семья, дети. У них был шанс выжить и вернуться на родину. Ивушкин лежал на своей навесной койке и смотрел на то место, где не так давно были трупы. Хорошо, что он еще не потерял остатки разума и спас девушку. Красивую, милую, вот у неё точно жизнь впереди, побыстрее бы эта война закончилась. Коля прикрыл глаза, разум нарисовал мутное изображение его врага. Он так и не узнал его имени, не увидел толком его лица, не понял, откуда тот знает русский язык, но он понял — эта тварь ещё получит по заслугам. Что-то щёлкнуло у Коли в голове — он вдруг не захотел умирать, он захотел проявить себя, наказать немца и вновь попробовать сбежать и вернуться на Родину. Постепенно на сознание находила пелена. Образы, мысли, планы — всё начало плыть. Коля окунулся в тревожный сон. Проснулся он от резкого и вызывающего дрожь скрипа. Всё лицо было в поту, ему вновь снились пытки, убийства. — Guten morgen, — в камеру вошёл тот же немец, что вчера убил людей. — Не сказал бы, что доброе, — он с ненавистью посмотрел на вышедшего. — Не хочешь по-хорошему, ладно, — немец поджал и так узкую губу. Коля в первый раз чётко увидел его лицо — шрамы извивались по всей правой части лица, а глаза горели голубым, холодным пламенем, — вставай, — приказал штандартенфюрер, но Коля был где то в своих мыслях, — Оглох? Вставай! — повысил тон немец и несильно дал пощёчину Ивушкину. Это отрезвило танкиста, и он медленно, облокачиваясь на стену, приподнялся. На его самочувствии сказалось то, что его вчера не избивали. Хоть какие то силы вернулись. — Тебе здесь больше нечего делать, Ивушкин, — он протянул фамилию танкиста, — информацию о тебе получили, — немец направился к двери, махнул рукой и позвал за собой Николая. В голове билась одна мысль-спокойно дойти, не споткнуться и распластаться на холодном полу. У двери танкиста встретили два офицера и, взявшись его подруки, повели за голубоглазым. Судя по кресту на двери, его привели в больничное крыло. Ивушкина немного небрежно уложили на кушетку на живот. Где-то рядом, недовольно цокая, сразу закружилась медсестра. — Heile ihn so schnell wie möglich. Erfüllen! (Вылечить его как можно скорее. Выполнять!)- отдал приказ немец. Ивушкин повернул голову набок, смотря на человека, из-за которого он торчит в плену с 41. — Тебя звать-то как, сучий сын? - злобно и немного с любопытством спросил Николай. — Поосторожнее со словами, — сквозь зубы промычал немец с характерным акцентом, — Клаус Ягер. — Мм, — промычал Коля, делая что-то подобное на ответ. На спину ему положили какую-то холодную тряпку, от чего Ивушкин рвано выдохнул. Раны на мгновение перестали ныть. — Gut, — оглядев всю эту картину, цокнул немец и, развернувшись на каблуках, вышел. Коля наконец-то мог спокойно полежать, без тревоги о кровоточащей спине. Медсестра чем-то посыпала раны от ударов плетью и стала бережно перевязывать спину. Не прошло и двух часов, как Клаус вернулся, Ивушкин разозлился. Что ж этот Ягер ходит постоянно, проходной двор что ли? Конечно, в какой-то степени Ивушкин должен был быть ему благодарен за медпомощь, но этот урод убил двоих его земляков просто так. Николай демонстративно отвернулся, повернув голову затылком к Ягеру. — Сядь, — по стуку тяжёлых ботинок, Коля понял, что к нему подошли. Помедлив, немец, не увидя выполнения своего приказа, поставил что-то на тумбочку около койки и стал немного жёстко поднимать танкиста. -Отпусти. Сам, — донесся наконец до Клауса голос Ивушкина. Через минуту стараний, Коля сидел, свесив ноги с кушетки. На него со всех сторон стали удивлённо смотреть больные. Клаус вновь взял что-то с тумбы и, на удивление Коли, сел рядом с солдатом. — Не боишься, что придушу? — прорычал Коля. — А смысл? Тебя убьют, как только потянешься ко мне руками, — легко сказал Клаус и пожал плечами. Он протянул Ивушкину тарелку с кашей и тушёнкой, на углу тарелки лежал ломтик хлеба. Коля принял и сразу начал есть, большими ложками черпая еду. — Ответный вопрос: не боишься, что отравлю? — скептично посмотрел Ягер. — А мне всё равно, — честно ответил Коля, — я давно попрощался с жизнью. Да и нелогично с твоей стороны — сначала в медпункт, а потом травить, — прожевав, сказал Николай и продолжил есть. — А ты не так плох, — улыбнулся немец, хотя это больше было похоже на оскал. Коля предпочёл промолчать. Все же спорить он хотел, но понимал, что лучше от бессмысленных огрызаний ему не будет. — А чего это вы, Ягер, сами пожаловали? — всё-таки слова сами вырвались. — Не все здесь как я будут к тебе милосердны и приносить еду. Могут просто кинуть два куска хлеба. Вот и всё, а ты еще нужен мне, очевидно же. — Да, очевидно, — с сарказмом сказал Коля. Доев, он поставил миску на тумбу. — Как спина? — без особого интереса спросил немец. — Хреново, но лучше, чем было. — Через три дня тебя переведут в общую… — он пощелкал пальцами, вспоминая слово, — камеру. К этому времени ты должен достаточно вылечиться. — Говоришь так, что от меня что-то зависит, — закатив глаза проговорил Ивушкин. — Вдруг будешь сопротивляться, — помолчав, он добавил, — Ты достойно бился под Нифёдово. — Ага, оставил тебе память на всю жизнь, — оскалился Коля. — Думаю, ты тоже не забудешь этот бой, — Ягер оглядел больничной крыло и с усмешкой посмотрел на танкиста. — Ой заткнись. — Не забывайся, — жёстко сказал Клаус. Ивушкин промолчал, — До завтра, — немец встал и направился к двери. — Не сдохни, — выплюнул слова Коля. Ягер остановился. — Что, прости? — рукой он потянулся к револьверу. — До завтра, говорю, — решил не устраивать зрелище для больных Коля. — Gut, — кивнул Ягер и вышел. Ивушкин обессиленно лёг на кушетку спиной вверх. Как только немец ушел, по комнате пошёл шёпот. Николай прикрыл глаза, не желая вникать в эти разговоры и сплетни. — Эй, мужик, — позвал кто-то с соседней кушетки. Ивушкин приподнял голову и увидел мужчину с перевязанными ступнями и рукой. — Чего тебе? — беззлобно спросил Коля, немного недовольный, что ему не дают отдохнуть. — А ты чавой это — фашистам продался, гад? — Что ты несёшь? — Ивушкин сел, далось это ему гораздо легче, с вызовом он посмотрел на соседа. — А то. Чего эта немецкая харя крутится вокруг тебя? Он, вообще-то, судя по погонам штандартенфюрер — не меньше. С ним шутки плохи, а он тебе еду носит. — Это наезд? — Коля привстал с угрожающим видом — Вопрос. — Слушай, да не знаю я, чё он ко мне прицепился. Честно — я этого не просил. Неделю где-то меня ежедневно избивали, тут пришел он — убил на моих глазах двоих мужиков. Я согласился с ним работать, чтобы спасти девушку, которой он угрожал. Ясен пень — не буду выполнять его приказы, придумаю что-нибудь, умру — но не продамся. — А не голубки ли вы? — раздался голос с противоположной кушетки. Одного только взгляда Коли хватило, чтобы дурацкая улыбка с лица больного пропала. — Вам обсуждать нечего? Подумайте о побеге — а не распускайте идиотские слухи, — жестко сказал танкист. — Ну смотри, мужик. Узнаем — что продался…или ещё чего хуже — убьем. И носом не поведем. Ивушкин тактично промолчал, не желая нарываться на драку — его мышцы не совсем к этому были готовы. Ближе к десяти вечера, судя по часам, которые висели над дверью в больничное крыло, пришла так называемая, смена. Одних больных, кто мог ходить, увели в общую камеру, новых пациентов положили на их места. -Это что такое? — удивленно спросил Коля у соседа с перемотанными ступнями. — Как что? Места здесь не бесконечные, а медпомощь нужна многим. Они считают, что проявляют милосердие, давая день-два подлечить раны, а потом вновь на работы выпускают. — То есть, завтра они, не долечившись, уйдут испытывать обувь или вкалывать на другой работе? -Да. С одной стороны, даже хорошо, что я повредил ногу — мне разрешили 2 дня побыть здесь. — Но ведь ты не вылечишься за столь короткий срок. — Их это не волнует, — как-то легко, смирившись, сказал больной. — Твари, — жестко сказал Ивушкин, несколько новых пациентов оглянулись. — Т-ты лучше так не говори, если каким-то чудо после таких слов с герр Ягером ты выжил — не значит, что охранники не покалечат тебя. Они понимают уже, какие слова у нас ругательные. — Пофиг. — Нас побереги, посчитают твоим союзником или что мы план готовим. — Ладно. А как позвать медсестру? — Зачем тебе? — Воды хочу, не пил день — точно. — Она не принесет, хоть женщина и милая, ей запретили выполнять просьбы больных, она только лечит. — Я попытаюсь. Как позвать? — Фрау Бауэр. — Эй! — крикнул неожиданно Ивушкин, — Мисс! Эээ… Фрау Бауэр! — Was? (Что?)-вошла дама в медицинском халате. — Гив ми дринк плиз. Вотэр. Аа, черт с ним. Воды, пожалуйста, — Коля показал руками движение, как будто пьет. — Wasser? — Да, ес, как там у вас, яя. — Eine Minute, — медсестра сразу упорхала и вернулась с целой бутылкой воды. Отдав её Коле, она хотела уже уйти, как её окликнул еще один больной. — И мне можно? — он показал пальцем на воду в руках Николая, а затем на себя. — Nicht erblaut (Не положено), — она покачала головой и ушла. — Мужик, ты как это сделал, — все посмотрели на пьющего Ивушкина — Я…Я не знаю — просто попросил. — Она нам на все просьбы этим нихт отвечает, а тебе так просто взяла и принесла. Ты что там с этим немцем делаешь? — конечно новой смене больных уже рассказали про Колю и Ягера. — Закрой рот, — агрессивно вскрикнул Ивушкин, — не умеешь держать язык за зубами и не говорить чушь? Я могу тебя научить. Я ничего не знаю про эту ситуацию, а Ягера хочу прикончить- из-за него моя жизнь превратилась в ад с 41-го. Если ты такой идиот только из-за жажды, то подавись, — он кинул бутылку, на 2/5 заполненную водой, больному и плюхнулся на кушетку. — Доброй ночи, — слегка ядвито прошипел он. Ответа не последовало, но он и не требовался, Николай впервые за несколько лет сразу уснул. Ему снилось Нифёдово. Голубоглазый немец через люк танка взглядом искал что-либо подозрительное в селе. Он что-то сказал на немецком, пантеры начали расстреливать ловушку, план сработал. Туман, пелена. Он тащит полуживого мехвода. Обернулся — увидел направленный на него пистолет. — Н-не надо, — с криком он понялся на локтях с кушетки, на него все озадаченно смотрели, — простите парни, — сев, он вытер рукой пот, — поле сражения приснилось, — все понимающе посмотрели, а затем перевели взгляд на дверь и напряглись. — И-ивушкин, — донеслись в спину слова. Коля мученически выдохнул и развернулся лицом к Ягеру, — Guten morgen, — после прошлых таких слов ничего хорошего не произошло. Немец вновь поставил еду и даже кружку чая (!) для танкиста и, не садясь рядом, сказал, — через 40 минут жду у выхода, — не дав задать вопрос, он вышел. — Просто молчите, — сквозь зубы сказал Коля больным и начал есть. После этого медсестра сделала ему перевязку и выдала костыль, подстреленная нога давала о себя знать. К назначенному времени он устремился к выходу из палаты, хромая и опираясь на костыль. Только он открыл дверь, как сзади начали шептаться. На удивление, шел он достаточно спокойно, почти не прилагая усилий. За дверью его грубо остановили — Wo bist du gegangen? (Куда пошёл?) — Er ist mit mir(он со мной), — к нему по коридору шёл Клаус, слегка приподнимая уголки губ, — солдат, за мной, — они вышли на территорию концлагеря. — Что я должен делать? — холодно спросил Ивушкин. — Разминать мышцы и суставы — тебе необходимо ходить. За тобой будет наблюдать мой офицер Тилике, — он кивнул на немца, который откуда-то оказался сзади них, — попробуешь сбежать — пристрелит на месте. Я тоже буду недалеко. Надеюсь, ты не такой глупый, чтобы в таком состоянии попытаться сбежать, — как будто этот чёрт читал все мысли Коли и предугадывал его действия. Коля кивнул, не желая отвечать. Ягер показал ему направление дороги, — вокруг территории ты должен сделать три круга. Не сможешь идти — ползи. — Не надейся, — буркнул Коля, но, вопреки ожидания, немец улыбнулся. — Иди, — Ивушкин медленно побрёл по тропинке. Ото всюду раздавались крики боли, рычащая немецкая речь. Николай старался не слушать. Он шел и оглядывался, запоминая все стены, строения. А периферия лагеря то оказалась большой, после первого круга вся спина и ноги, особенно раненная, начали медленно поднывать, но Коля не останавливался. Немецкий офицер шел за ним, готовый в любой момент побежать. После второго круга каждый шаг отдавался резкой болью, с губ то и дело исходили рваные выдохи и стоны. Наконец, мучение подошло к концу. Ивушкин поплёлся к скамейке, где все ещё сидел, покуривая трубку, Ягер. Не думая, Коля плюхнулся на скамейку, кинув костыль рядом, откинув голову на спинку и тяжело дыша. Тилике слегка удивлённо оглядел эту картину, а затем, про приказу Клауса удалился. — Как прогулочка? — усмехнулся немец. — Лучше не бывает, — саркастично ответил Коля. — Вот и прекрасно. Ты пойми, что тебе это нужно, — в какой-то мере Клаус был прав. Ивушкин так долго не ходил, что сейчас надо приводить мышцы в тонус. Но признать правоту немцу — все равно что сдаться. — Тебе, наверно лучше знать, — огрызнулся Коля. — А ты мне нравишься своей дерзостью. Никто еще не смел со мной так разговаривать, — Ягер повернулся к Ивушкину и немного улыбнулся. — Просто я тебя не боюсь. — А зря. Если бы ты не был таким хорошим командиром, я бы пристрелил еще с твоего первого неуважительного слова, Ивушкин. — Ну не пристрелил же, — улыбнулся Коля, хотя вышло весьма вымученная улыбка. Ягер сделал подобие смешка. — Да, не пристрелил. Как мышцы? — Бывало хуже, — честно ответил Николай. Они посидели еще какое-то время в тишине, затем Клаус встал, намекая, что пора идти. Ивушкин тоже поднялся и на ватных ногах, тяжело опираясь на выданную ему опору, сделал несколько шагов за немцем, но ноги предательски подкосились, Клаус обернулся и подхватил танкиста. Он перекинул руку Коли через себя и, придерживая Ивушкина за талию, повел к корпусу. — Я сам, — запротестовал Коля и попытался вырваться, но его крепко держали, — да отпусти ты! — закричал Николай и через секунду упал на асфальт, отбив таз и с яростью смотря на кинувшего его немца. — Доволен? — с злостью посмотрел сверху Ягер, но быстро успокоился. Коля сам встал, все-таки ноги у него были, но они как будто его не слушались, мышцы сковало, раненная нога болела так, как будто в неё только что выстрелили, — Попробуем ещё раз? -спросил немец. Ивушкин окинул его взглядом с яростью, но беспомощно кивнул. Ягер также подхватил Колю и продолжил путь. — Моя заслуга? — немец кивнул на раненную ногу танкиста. — А чья же еще? — сквозь боль усмехнулся Коля. Они сделали небольшую передышку у корпуса, Николай прислонился к стене, а Клаус просто стоял рядом, восстанавливая дыхание и о чем-то думая. — Продолжим, Николаус? — своё имя, хоть и немного изменённое, вырвало штандартенфюрера из мыслей. Он озадаченно посмотрел на Ивушкина, а затем, поняв смысл фразы, помог Коле подняться по ступенькам. Внутри их встретили офицеры. — Lassen Sie mich helfen. Herr Jager (Позвольте помочь, герр Ягер), — они сразу подбежали. — Ich schaffe es selber (Я сам), — прорычал Клаус и повел Колю по коридору. Никогда Ивушкин не чувствовал себя настолько униженным, подавленым. Немец, фашист, даже глава фашистов почти на руках несет его в медпункт. Из-за него же всё, сука, произошло. В комнату они конечно же зашли под всеобщее наблюдение. Ягер как будто не замечал никого, он усадил Ивушкина на кушетку и сам оперся рядом рукой, выравнивая дыхание, — Ты же, итак, практически не ешь, что тяжелый то такой? — Уж какой есть, извините, — выпалил Коля, все еще чувствуя себя хреново. — Мало походил? Или еще по асфальту хочешь поваляться? — Николай промолчал, — знаешь, все-таки молчание тебе идет не хуже дерзости. Завтра будет тяжелее, восстанавливайся. Попрошу медсестру дать тебе витаминов и пару препаратов. До встречи, — он пошел к кабинету Фрау Бауэр. Оттуда, видимо и вышел из корпуса. — Ну и что это было? — к Коле грозно подошел один из больных с замотанной головой. — Ноги свело, пулевое ранение было, — невозмутимо ответил Николай — А этот че тебя донес? Не нашел кого-то помладше чином? — Да хрен его знает. Я не просил мне помогать. — Слушай, звучит неубедительно. Если продался — тебе конец. Мы здесь таких не любим. — Ничего нового не сказал, — Коля лег, нога все ещё ныла, мышцы болели от каждого движения. Только Коля прикрыл глаза, как на него сзади кинули подушки и навалились всем весом заключенные. Ивушкин пытался вырваться, но он еще был слаб, спина загорелась от тяжелого веса, раны заныли, да и против нескольких людей он бессилен. Дыхание становилось все чаще, воздуха совершенно не было, на глаза находила пелена. — Эй, вы что делаете, — на глубине сознания раздался голос. Кто-то оттащил нападавших от Коли. Воздух с болью ворвался в лёгкие. Ивушкин посмотрел на своего спасителя: — С-степ-пан Сав-вельич? — Коля не верил своим глазами. — Он самый, командир, — Николай, несмотря на боль, встал и по-мужски обнял мехвода. — Ты жив. — А ты не сомневайся, командир, — усмехнулся мужчина. — Как ты тут оказался? — он осмотрел друга, видимых ран не было. — Пришел посмотреть на «Продавшегося танкиста». Не ожидал от тебя такого. — Да они самих какую-то хрень придумали и верят ей, — Николай повторил свою историю Савельичу, тот, цокая, покачал головой, -ну и вляпался же ты, Коля. Знай — пойму, что продался, сам задушу. — Не первый говоришь. Спасибо тебе. — Опять он…- устало вздохнул Ивушкин, — чего ты от меня не отлипаешь то, Клаус, — усмехнулся Коля, — сам же сказал — до завтра. — Ничего не забыл? — он показал костыль, оставленный Колей у лавочки. Краснота сразу же залила лицо Николая, — мне передали, что вы, — он оглядел больных, — пытались придушить его, — он кивнул на танкиста, — немец ваш командир. Только он распоряжается — жить вам, или умереть. Завтра же пойдете испытывать новые гранаты. Подохнете — ваша проблема. А ты, Ивушкин — идешь сейчас со мной. — Савельича только не трожь, он спас меня, — Коля показал на мехвода. — Ладно, — подозрительно спокойно сказал немец и двинулся к выходу. Ивушкин, попрощавшись с другом, устремился за Ягером, — На час тебя оставить нельзя. — Мне и не нужно твое присутствие. — Договоришься, — напряженно сказал Клаус. — Да хватит меня пугать, — воскликнул Коля. Ягер, развернувшись, ударил кулаком по скуле Коли, отчего тот чуть не упал вместе с костылем, — ах ты, с-сука, — Николай сплюнул кровь и хотел ударить в ответ. — Только посмей, — предупредил немец. Коля попытался сделать удар, но Ягер увернулся, и Николай ударил в пустоту. Это слегка отрезвило его. Клаус невозмутимо пошёл по коридору, Коля, грубо выругавшись, поплелся за ним, — Не можешь с людьми — будешь один, — Ягер ключом открыл какую-то дверь, и Ивушкин зашел в одноместную камеру. В ней была кровать, умывальник и… туалетная комната. Коля с вопросом посмотрел на штандартенфюрера. — Это камера предназначена для работающих в лагере немцев. Если вдруг обнаружится предатель, — то, до решения коменданта, он находится здесь. Моя комната практически напротив, — объяснил Клаус, — на всякий случай сказал тебе это, — добавил немец. Коля дохромал до койки и сел на неё. — А тут ничего так, цветочков только не хватает, — оскалился Николай. — Пфф, -закатил глаза немец. — Я позову к тебе Фрау Бауэр, через часа два она сделает тебе перевязку и принесет ужин, — Ивушкин только сейчас понял, что голоден. — Спасибо, — тихо сказал он уходящему Клаусу. — Что? — Ягер сделал вид, что не расслышал. — Иди, говорю, уже. — Gut, — улыбнулся немец и вышел, запирая камеру. «До чего докатился», — подумал Коля.