Псы в лесу

Ох, чёрт. Ох, чертовски чёртовый чёрт! Блядь. Сакура вылетает за пределы города и несётся дальше, по просёлочной дороге, через рощу, на крутой берег реки и резко тормозит. Выдыхает, вдыхает и кричит в пустоту: — Маленькие ублюдки! Ну и давайте, катитесь! К чёрту! Хватает ртом воздух, смаргивает и оглядывается. Команда? Это смешно! Нет, вообще уже не смешно. Тренировки, о б у ч е н и е? Как там, «тот, кто бросает своих товарищей — мусор»? Ох, и посмотрите, где мы теперь?! Сенсей, а вы точно учитель? Выдёргиваемый всё это время с корнями куст поддался и вырвался из земли, разбрасывая вокруг комья грязи и подземных тварей. Сакура стояла, осыпанная дождём из земли и травы, ссутулившись и тяжело дыша. Автоматически убрала с лица прядь волос и свисающего с чёлки дождевого червя. Шизоидное расстройство личности. Говорят, это передаётся по наследству у них в семье. В мире шиноби думают даже не о вероятности развития болезни, а скорее делают ставки на то, как быстро сработает триггер. Это значит, С. не просто загадочный тщеславный ублюдок, а? Вот это всё «не трогайте меня, челядь» и «ВАМ. НЕ. ПОНЯТЬ» — был прав, оказывается, в самом деле понять болезненное естество другого очень не просто. Да, только… Как будто он пытался хоть раз рассказать! Каждая ветка куста отрывалась от корня, ломалась о колено и отбрасывалась в сторону. Да гори оно всё…! Сакура скастовала маленький огонёк (не обязательно быть У ч и х о й, чтобы освоить б а з о в ы е джутсу) и метнула его в основание горы веток. Костёр постепенно занимался, Сакура стряхнула с кончиков пальцев искрящуюся чакру, языки огня яростно и быстро лезли по разломанным веткам, поднимая волны горячего воздуха, которые рвались вверх и качали края её боевой туники. Нет смысла обижаться на болезнь? Хотя Н., конечно же, и не обижался. И когда пытался уберечь от селфхарма, и когда потом сидел на кушетке, а ему зашивали разодранную губу. Н. с этим совсем сложно, все проблемы в команде воспринимает как личную неудачу. А не многовато на себя берёшь, а? В любом случае. Н. совсем потерялся, когда увидел С. под присмотром отряда АНБУ в рубахе, подавляющей чакру, с завязанными за спиной руками и всё-равно-злобно-стреляющими глазами. Один монастырь в 3-х днях пути от центра принимает у себя скорбных главою, а там ещё горы, свежий воздух, расслабляющие пейзажи. Не весело. Солнце садилось, костёр начал прогорать, летучие мыши размытыми тенями проносились над водой, задевая верхний порог слуха ультразвуковым писком. Атмосфера становилась раздражающе спокойной. Только вот. Н. необязательно было кидаться следом, напрашиваться в ученики к настоятелю монастыря, клясться выучиться и найти способ лечения. Бросать их одних (её одну). Сегодня уехал. Помахал, радостный, на прощание. Придурок. Сакура легла на землю, закинув руки за голову. Ярость постепенно утихала, переходя в растерянность, пустоту и тоскливую слабость. Команда. Нет теперь никакой команды. Как-то всё оказалось пустым. Сенсей, кажется, осознал свою несостоятельность и тоже скрылся в тени. Отвратительно. Мерзко. Грустно. Дурацкие, глупые тупицы. Горечь и одиночество больше не скрывались от ярости-яркости дня и наконец прорвались. Слёзы начали течь, и течь, и затекали в уши, как-глупо-как-не-возвышенно, ком застрял в горле, дыхание стало неровным, и плачь превратился в отрывистые всхлипы, в завывания от горечи, от обиды на обстоятельства, от жалости к себе. Сакура перевернулась на бок, свернулась калачиком лицом к костру: руки обнимают себя и ноги поджаты. К влажной щеке прилипли травинки и пыль. Картинка перед глазами размыта, левую половину вида занимает тёмная трава, а правую огонь. Мокрые ресницы смаргивают, только чтобы новые потоки слёз продолжили стекать, теперь огибая переносицу, образуя целый слёзный каскад. Эта печаль и жалость не закончатся никогда. Как обидно. Как плохо. ——— Душа устала чувствовать что-либо, а также стало совсем холодно. Сакура поплелась домой. Вид родных улиц ничего не вызывал. Тёплый свет фонарей на фоне сине-холодного неба ничего не вызывал. Звуки радио, и голосов, и столовых приборов из чьего-то открытого окна ничего не вызывали. Дом ничего не вызывал, но был хотя бы привычен. Сумеречный коридор, свет включать ни к чему, можно на ощупь пройти к себе. Никого нет, а, они в гостях у тех зажиточных зануд, да, точно. Отлично. Нет, ничего не отлично, но должно было чувствоваться так. Стянуть грязную тунику, упасть на кровать животом, заползти в белье под одеяло. Прохладное. Мягкое. Должно быть приятно. Надо уснуть. Нельзя больше думать. Нельзя ощущать отсутствие чувств. Спать. Да. Пожалуйста. ——— Неделя прошла с тех пор, как. Жизнь отвратительно обычна. Родители начинают поглядывать неодобрительно. Надо бы устроиться работать. Сенсей даже не пытался выйти на контакт. Вроде отправлен в долгосрочную миссию. Пусть катится. Трус, слабак. ——— Прошло несколько месяцев. Они с семьёй переехали в Коноху — город крупнее, и торговое дело родителей должно пойти лучше. Их этот Хокаге, Третий, как они его называют, вызвал к себе, после того, как принесла заявление на вступление в ряды местных шиноби. Так, это значит моё первое собеседование? И сразу у Хокаге, звучало бы неплохо, если б я не знала о количестве рекомендательных писем, лежащих у него на столе. Спасибо, родная деревня, ты очень хотела от меня избавиться, да? Ну, чего смотришь? Да не волнуйся, дед, я не такая неуравновешенная, как некоторые. Он принимает её в штат. Периодические миссии в составе разношёрстных команд. Как приёмыш в многодетной семье. Нет, ничего особо сложного, но трудоёмко. Усталость это хорошо. Пусть так, это лучше, чем привычное… Чёртовы придурки. Как же вы меня взбесили! Несостоятельные, дурацкие, эгоистичные. Бросили, даже ни разу не подумав, как вы всё сломали, с чем вы оставили остальных, меня. Ни с чем. А-а-а-а-аргх-х! Хватит, к чёрту. ——— Она начала много бродить в лесах за границей Конохи. Здесь какое-то нездоровое количество лесов вокруг. Приступы ярости в присутствии людей становились всё чаще. Кажется, это называют защитный механизм. Всё равно. Но это неприятно изматывает. Среди деревьев же хорошо. Спокойно. Природа стабильна, витальна и мортальна, всё в одном, и это правильно, это успокаивает. Как в том мультике с вепрем-оборотнем и волчьей принцессой. Можно уходить всё дальше. Тут меньше троп. Реже пробегают шиноби. Иногда скользят АНБУ, ну да они везде скользят, так им положено. В разгар лета тут прохладно. Деревья старые, редкие, солнце падает сквозь листву, покрывает пятнистой тенью землю. Папоротники. Странные цветы. Подозрительные грибы. Шершавая кора. Мягкий мох. Маленький пёс. Пёс? Палёвый мопс по-королевски лежал на лесной опушке и грыз ветку. Вокруг него были разбросаны опилки — видимо, он прилично уже сточил древесину. Маленькая лесопилка со сморщенной мордочкой. Сакура раньше не встречала в лесу собак. Но она и в этой части леса раньше не была. — Эй, дружок, ты чей? Мопс оторвался от палки и посмотрел на неё как будто осуждающе. Э, в смысле? Меня ещё пёс будет судить?! — Я ничей. Я свободный гражданин, — звучит почти оскорблённо. Ага. Говорит он, значит. Не то чтобы очень странно. В мире шиноби никогда не знаешь, кто с тобой заговорит, преступник S-класса, превратившийся в меч, или гигантский слизень, или горделивый пёс. — Прости, ага, ну да, само собой. Но ты всё равно, наверное… чей-то призыв? — Хм, — ему было лень обижаться, слишком хороший день, — что-то вроде. У меня есть контракт. Но я не как остальные. Я самостоятельный. Мы с ним друзья. С ним — с тем, кто его призывает? Видимо. — Ого! Звучит неплохо. Не против, если я посижу на твоей полянке? Я бы передохнула. — Располагайся. Это не моя полянка всё равно. Мне просто здесь понравилось. — У меня есть бутерброды, будешь? — Хм-м-м, — принюхивается, — м-м-м. Сыр, сельдерей. У тебя странный вкус. О, тунец. Ладно, давай. Одолжение сделал, смотрите-ка. Ути какой! Сакура делится бутербродом, жуёт, запивает лимонной водой из фляги. — Воду не предлагаю, некуда налить. — А, забей. Чего тут делаешь? — Просто. Прохлаждаюсь. Оказалось, бесцельно бродить и позволять ногам вести тебя — здорово. Ну ещё я иногда тут кричу, когда всё бесит. — И что же ты кричишь? Это всё, вроде, личные переживания. С другой стороны, ими так легко делиться с первым встречным. — Ну… у меня нет строгой программы, но в среднем это что-то похожее… кхм, приготовься, — отворачивается немного в сторону и складывает рупором ладони, подаётся вперёд и кричит: «УБЛЮДКИ! СУКИНЫ ДЕТИ! ЖАЛКИЕ УЩЕРБНЫЕ ТРУСЫ!» — выпрямляется, переводит дыхание и смахивает волосы с лица. — Как-то так, — и пожимает плечами; «ну вот такая вот я». «Отлично, симпатичная девчуля с жвачными волосами и синдромом Туретта. Боссу бы понравилась», — отмечает про себя мопс. — Моё уважение, дорогая. Люди, которые высказывают то, что думают — даже в тишине леса — честны сами с собой. Это достойное качество. — Ха-ха, спасибо! Обычно на это реагируют не так, — корчит лицо и по-дурацки искажает голос. — «Ох, ты так изменилась!» и «Служба тебя испортила!», или ещё моё любимое: «Куда делась Сакура, которую мы знали?»… Идиоты! Как будто они меня знали, как будто хоть раз пытались узнать. Пф-ф-ф-ф! — Да-а-а-а, они звучат отстойно. Но… серьёзно? С а к у р а??? — он скептически наклоняет голову, выразительно глядя на её волосы. — О-о-о-о-о, не добивай. Пошлый вкус и отсутствие фантазии у родителей — мой крест. Пятнадцать лет уже несу, чем дальше, тем сложнее. — Пятнадцать, значит. Чунин? — Ага. Миссии В-класса, все дела, взрослые разговоры. А ты? — Хм-м-м, как бы сказать. Жизнь животных-шиноби не умещается в человеческие стандарты. Я знаю, что живу здесь и сейчас, у меня есть близкие, и я тому рад. Не хочешь прогуляться? — Почему бы и нет. Куда? — Покажу тебе одно местечко. Мамы говорят не ходить с незнакомцами. В мире ниндзя. Не ходить с незнакомцами. Миссии на другом конце света по несколько месяцев, но когда ты, спустя годы, снова гостишь в родительском доме: «Чтоб к десяти вернулась!» Ха-ха. — А! Как тебя зовут? — Паккун. — Ты очень ловко передвигаешься, Паккун. — Ой, дорогуша, — кажется, он рад и польщён. Бежать сквозь лес почти так же хорошо, как и бродить. Но иначе. Свет и тени смазываются. Запахи влаги, смолы и почвы звучат ярче. Ух. Они останавливаются у пруда. В него падает с небольшой высоты ручей, и сам пруд изливается маленьким водопадом и дальше течёт более широкой спокойной рекой. Кубышки. Кувшинки. Немного ряски у берега и густо-жёлтые ирисы, чьи острые листья топорщатся. — Ох. — Ага. То-то же. Добро пожаловать. — А? — Вон там наш дом. Мы тут всей стаей живём. — Ты привёл меня к своему дому? Не боишься? — Ты не выглядишь опасной — в смысле, без обид, не слабой. Имею в виду, что ты кажешься хорошей. Я же чую. На твоём месте я бы больше опасался — опять же, без обид. Но всякое, знаешь, бывает. — Резонно. Но… разве можно не доверять псам? И скажем так — я тоже ч у ю… — ЭЙ, это естественный животный аромат! — Хах, да-да! Нет, на самом деле мне нравится, ты правильно пахнешь, даже сладковато. — У меня шампунь с кокосом. — ШУТИШЬ! Нет, у меня! — Ну, это я сразу почуял. Бро. — Бро! — хе-хех.