Псы в лесу

В тишине и замешательстве все стоят, переваривая заявление Паккуна. — В смысле? — Джирайя озвучивает общий вопрос первее всех. Потому что вопрос, конечно же, дурацкий, а ситуация слишком серьёзная, и только Джирайя может одновременно и в то, и в другое. — Оно... как бы это, щенок. — ЧТО, ПРОСТИ? — тут уже не выдерживает Цунаде. Её руки, до этого профессионально и автоматически проходящиеся зелёным светом вдоль тела пса, даже замирают на секунду. — Дайте воды, молю, — устало хрипит Паккун и напряжённая масса людей приходит в движение, кто-то несёт миску, кто-то льёт воду, и все внимательно смотрят за тем, как пьёт пёс, в какой-то комично серьезной и тревожной тишине. Паккун поглядывает на них из-под объёмных округлых бровей и кажется от этого ещё более скептичным, чем обычно. — Оно очень юное, совсем ещё зелёное. Оно не знает, что делать. Ему страшно. — И поэтому оно тут всё взрывает, а? — Цунаде скрещивает руки, подпирая бюст. — Цуна, ну дай ты договорить человеку… — мягко вступает с увещеванием Джирайя, кладя руку ей на плечо. Цунаде бросает на него взгляд, сконцентрировавший в себе всё её неудовольствие разом, но Джирайя стоически его переносит. Пара секунд, Джирайя не отступает в зрительном противостоянии, и Цунаде признает поражение, тяжело выдыхает и ведёт в воздухе рукой — мол, давай, продолжай. И Пак продолжает: — Скорее всего это не нарочно, случайность. Оно, кажется, вообще не догадывается о нашем существовании. — Дорогой Паккун, но оно двигалось ровно на Коноху, и для совпадения это как-то слишком, — взгляд хокаге остёр, строг. — Да, об этом. Ему нужна природная энергия, его сейчас, чувствую, трясёт от дефицита. Пока Кацую нас соединяла, оно даже из меня немного высосало. Но… оно ничего не понимает, вообще. Оно осознаёт себя около 3 недель только… Я же говорю, щенок совсем. Джирайя размышляет: — Так ему значит нужна природная энергия для питания, или как…? Оттого и это аномальное скопление энергии вокруг, и поэтому оно неслось на Коноху? Ниндзя поселение, само собой, мощный источник… Оно что, хочет вобрать в себя всё? — На счёт этого не знаю, оно само не знает. Но оно страдает, я это чувствовал, и ребята ведь тоже. Это очень древнее явление, так? Думаю, что мы можем его ненароком слышать, т.к. наши с вами виды появились позже, и оно не блокирует свои нервные импульсы, потому что не умеет, ему незачем, да оно даже не подозревает о нас. Просто чует источник природной энергии и идёт к нему. Шима, Мама-жаба, сидящая всё это время на плече Джирайи, протяжно хмыкает, видимо, всё сопоставив у себя в голове: — А от наших с Кацую прямых контактов закрывается, выходит, инстинктивно, ведь наши с ним виды возникли в одну древнюю эпоху. Пёсий же род открыл работу с чакрой чуть позже, поэтому это существо про вас не знает. — Да, видимо так. Как удачно вышло, что мы не спешили отделяться от первозданности. — Значит, в попытке притянуть природную энергию оно может вывернуть наизнанку тут всё вокруг. Пока не насытится…? — Цунаде явно не смягчают заявления о юном возрасте этого существа и его предполагаемой несмышлённости. — Не исключено, но… Фраза обрывается: сначала резко пищит датчик осциллографа, потом Паккун, всё ещё не отключённый от системы клемм и проводов, взвизгивает и дёргается, тяжело и быстро опуская голову, а секундой позже раздаётся грохот, покачивается под ногами земля, гаснет свет и с треском разрываемой ткани свод тента медотсека прорезает острый разлом дерева. Он вспарывает материю, осыпая всех поломанными ветвями и листьями, и, наполовину примяв шатёр, застревает посередине: Джирайя выстреливает вверх потоком своих волос, беря всю нагрузку на себя и предотвращая обрушение тента. Находящиеся снаружи шиноби реагируют секундой позже. — Боже, это… — ошарашенный голос Ируки прерывается новой волной приближающегося грохота. Какаши неосознанно тихо выругивается себе под нос и складывает печати, создавая земляную стену перед тентом наподобие той, что полторы недели назад сделала Сакура. На периферии сознания Сакура даже удивляется такому совпадению, но больше поражается тому, как молниеносно и идеально среагировал Какаши: вокруг хаос, и в первую очередь нужно обезопасить медотсек, ведь там сейчас происходит самое важное, а ниндзя внутри не должны отвлекаться. И она включается следом: — Ирука, надо укрепить опору под медотсеком! Тот кивает, соображая в уме и оценивая силы: — Давай минеральную базу на пятнадцать метров? — Да, отлично! На ходу перекрикиваясь, они обегают с разных сторон тент, формируют печати и прикладывают руки к земле. Поверхность снова начинает дрожать, но мелко, чуть заметно и равномерно — все минеральные вещества, находящиеся в земле, выстраиваются в кристаллическую решётку, под действием чакры устанавливается соединение между молекулами, временно тесня законы химии, образуя валентные связи там, где по природе их быть не могло. Какаши замечает их слаженную работу и испытывает еле заметный прилив удовлетворения, чуть расслабляется. Тем временем Гай ворвался в шатёр и получил там сразу задачу, и теперь одной за другой сносил ветви тяжёлого дерева, уменьшая его вес так, чтобы Джирайя смог полностью скинуть ствол в сторону. В мигающем от повреждений в проводке свете Иноичи спешно отсоединяет провода от Паккуна. Тот оправляется, тяжело дышит, неуверенно приподнимаясь на лапах. — Чёрт, это… ему точно... очень нужна энергия. — Ему очень нужно домой, — вдруг раздаётся хриплый голос Кушины: отодвинув ширму от своей кушетки, она сидит, держится за голову и морщит лоб. И несмотря на боль, которую она, видимо, испытывает, поднимает глаза на хокаге, — Земля его отторгает. — Это ещё что зна... Договорить Цунаде не успевает: подходит новая волна грохота, раздаётся череда далёких взрывов, но на этот раз земля под ними не так сильно дрожит. — Простите за вмешательство, — Какаши заглядывает внутрь, приподняв край тента. — Мы с Майто закончили с основными ветвями, Умино и Харуно держат землю под медотсеком, чтоб не поплыла. Ждём дальнейших указов. — Отлично. Сворачиваемся: забрать все материалы и освободить тент! Джирайя, ты последний и замыкающий, на тебе дерево, потом присоединяйся, — Хирузен быстро отдаёт всем приказания и на ходу задаёт главный вопрос уже точечно: — Что ты имела в виду, дорогая Кушина? — Насколько я успела увидеть и почувствовать — оно чудовищно страдает. Оттого и наши тревожные сны. Его что-то разбудило раньше, чем оно дозрело и успело собрать энергию… судя по нашим данным, как раз… — … это сделал три недели назад Орочимару, снова залезая природе под кожу, — хмуро завершает Цунаде. — Видимо так. Но главное, почему всё так — оно не принадлежит Земле, кажется. В его видениях раскалённый газ и огненные протуберанцы… как будто это — мысли о Солнце. Это безумие, наверное, — Кушина устало вздыхает. — Вовсе нет, уважаемая Кушина. Если позволите сказать, это очень похоже на правду, — Кацую, сидящая у неё на плече, подаёт голос. — Тогда, в позапрошлую эпоху, когда мы замечали подобное, явление никогда не длилось долго — очень быстро его присутствие полностью исчезало. Разрушений вокруг было много, но благо никого не задевало: это всегда происходило у разломов тектонических плит, у вулканов. А известно, что вместе с магмой на поверхность выплёскивается огромное количество природной энергии. Так что всё, что вы сказали, укладывается в общую картину. — Дела-а-а… — тихо тянет про себя Шикаку, озадаченно почёсывая подбородок, взгляд его обращён внутрь себя, будто он уже проводит какие-то расчёты в голове. Сзади раздаётся треск, и огромный дуб, который их чуть не придавил, отлетает в сторону, из смятого шатра выходит Джирайя: — Все здесь? Теперь можно не держать грунт. Отзовите ребят, пусть не тратят чакру. Гай тут же исчезает из виду, по очереди подбегая к Ируке и Сакуре. Они прекращают вливать чакру в землю, и та тут же начинает медленно оседать. Хирузен ещё раз осматривается и командует: — Выдвигаемся к 3-й точке. Иноичи, доверяю тебе передать о сборе всем остальным. Пейзаж вокруг изменился. Земля повсюду пошла большими волнами, лежали поваленные, поломанные и вывернутые с корнем деревья. Призма барьера была покрыта налипшей пылью и на четверть утопала теперь в собранной со всех сторон земле. Огненные всполохи дрожали тут и там. Сквозь это пробиралась группа шиноби с хокаге во главе. Джирайя нёс всё ещё слабую Кушину у себя на спине. — Мой барьер не даёт природной энергии пройти, но оно всё равно может притягивать её к себе. И делает это, как мы видим, круша всё вокруг, но не получает ни капли. Оно не может больше находиться в земле, это мучительно… мы блокируем ему доступ к природной энергии, и потому оно всё ещё здесь. Если перестать это делать, оно наберёт достаточно и тогда сможет уйти. — Ты уверена в этом? — Джирайя останавливается, когда они прибывают на 3-ю контрольную точку, аккуратно опускает Кушину. — Я тоже видел это, — присоединяется Паккун. — Оно не может врать, у него таких категорий в уме просто не существует. Босс, нам наверное придётся помочь ему. — Как бы нам не уничтожить Коноху и не умереть самим, делая это. Кушина мучительно сводит брови: внутренние противоречия, ответственность, необходимость предпринять судьбоносное, возможно, решение. — Я знаю, это риск. Но у него очень странная природа, так? Мы также не знаем, что произойдёт, если продолжить держать его внутри. Не станет ли хуже, а? На что оно ещё способно? Орочимару вот не понял, что с ним делать. Но мы теперь знаем хотя бы, чего оно хочет. Да и… выбора у нас особо нет, так? — Ты права, дорогая Кушина. Но как…? — Мы придумаем. Да, стратег? — Паккун вдруг обращается к Шикаку, помня, что тот был мозговым центром прошлого плана. Шикаку не слышит, бегая глазами по призме и шевеля губами. Какаши кладёт руку ему на плечо, и тот выныривает из своих мыслей: — А? — Нам нужен план, Нара. Он оглядывается на собравшихся вокруг шиноби: — Думаю, он уже есть. ——— Огненное зарево разгоралось всё сильней, а вместе с этим горела и печать на ладони Сакуры. И от этого она будто чувствовала и даже лучше понимала Его. Судя по ощущениям, ему и правда плохо. Или лучше сказать «суперхуёво»? Да, и правда, так будет точнее. Сакура решила не продолжать диалог с Иннер, который, видимо, опять начал сводиться просто к имитации синдрома Туретта. Делать-то что-то всё равно надо. Шикаку изложил план. Третий одобрил. Осталось всё просто сделать. Просто, так? Попасть на верхнюю площадку призмы было раздражающе не просто — чакра плохо цеплялась за поверхность барьера, и они то и дело оскальзывались, резко слетая вниз на десяток метров. Сакура бежала почти ровно, исхищряясь оптимально распределять чакру по всей поверхности ступней и умудряясь отставать от Цунаде только на несколько метров. Прямо перед ней лихо прыгал Джирайя, чему Сакура одновременно и не удивлялась — саннин же — и удивлялась: «Ка-а-ак, на этих странных деревянных сандалиях?» Да он просто чёрт, стоит только посмотреть на его гриву! А, ну это всё объясняет, конечно. А что тебе ещё нужно? План был прост и наполовину построен на допущениях, что всё сработает именно так, а не иначе. Ну то есть мы действуем на авось, да? А у нас что, получше есть идеи? Второй раз за полчаса Иннер активно выкрикивала что-то изнутри. Это было странно, ведь Сакура уже почти перестала разделяться внутри себя. Но глобальное напряжение, видимо, вынуждало нервную систему снова выстраивать какие-то защитные механизмы. Претерпевать легче, когда можно отдалиться, когда это происходит как будто бы и не с тобой. Контакт с горизонтальной поверхностью — и Сакура резко выдыхает, с ужасом и благоговением глядя на то, что под ними находится. Пыль от землетрясений чуть осела, но дым — едко-жёлтый, что было заметно даже сквозь фиолетово-прозрачный фильтр барьера — упирался в потолок, вился под ним и клубился, распластываясь вдоль поверхности. Во всяком случае большая его масса, состоящая из частичек гари и пара. Но отдельные молекулы проходили сквозь решётку нитей барьера, и резкий, концентрированно-едкий запах озона, странным образом смешанный с сернистой гнилостью, резал обоняние. Отвратительно. К горлу начинает подступать тошнота. Так, нет времени на это. Сакура вместе со всеми продолжает движение к центру площадки. — Я открываю печать в одной точке, вы присоединяетесь через секунду, — Кушина, с подстраховывающей её здоровье Кацую на плече — как, впрочем, и все они — кричит, перекрывая свист пара внизу и напряжённый гул барьера. Пока они бежали, Кушина предположила, что потоки природной энергии, бьющиеся о барьер, испытывают его каждый раз на прочность, и напряжение нитей чакры, пронизывающих стенки, растёт — оттого и этот не затихающий гул. Джирайя встаёт, широко расставив ноги в стороны, топорщит белую гриву и громко, гласно обращается к ниндзя: — Все всё поняли? Мы начнём с небольшого потока, но даже он может стать опасным для неподготовленных. Постарайтесь не попасть под него, не хотелось бы, чтоб вы окаменели тут! А то останетесь навеки статуями, как головы хокаге, ха-ха! Лица шиноби, обращённых к нему, ответили сосредоточенными и серьёзными выражениями. Мда, шутки тут не пошутишь с ними… Ну тогда за дело. — Ита-а-а-ак, великий жабий мастер, покоритель женских сердец и дарящий благодетель всем страждущим невероятный господин Джирайя сейчас покажет свою мощь! Узрите же! — он завывает наподобие пения энка и совершает размашистые движения руками. Цунаде вздыхает и устало-обречённо трёт переносицу. Джирайя прикусывает палец и ударяет ладонью оземь, чем вызывает огромный клуб дыма, из которого тут же поднимается его фигура, стоящая на голове огромной жабы с огромной же курительной трубкой во рту. — Гамабунта, нужна помощь в виде масла из водопада горы Мьёбоку. Понадобится немало. Обеспечишь? Тут очень жадное до природной энергии существо. — Слышал уже, слышал о нём. Решили подкормить его, значит? — Да. Подсобишь? — Джирайчик, обижаешь — гора Мьёбоку всегда с тобой. Цунаде кричит снизу, стоя рядом с огромной жабьей лапой: — Ребята откроют барьер, и после этого можно начинать заливать внутрь масло! Только постарайся не задеть их, это перспективные ниндзя! — Цуна-принцесса, не подведу, — заверяет жабий босс и солидно перекатывает во рту трубку. Принцесса? — чуть удивляется какая-то из частей Сакуры, впрочем, очень слабо. Ну принцесса и принцесса, значит так надо. Небо начало бледнеть: короткая летняя ночь заканчивалась. Заканчивались и приготовления. — Ну что, готовы? — командирским тоном спрашивает Цунаде, цепко оглядывая поле деятельности. Надеюсь, что да. Сакура не до конца уверена в своих силах. Но нет ни времени, ни права на ошибку. Она должна быть готова. Вокруг Кушины собралась их уже-почти-команда со времени возникновения ЧС: трое АНБУ, Какаши, Минато, Сакура. Все те же, что и в тот самый первый вечер. Странно крепко с тех пор связанные общей ответственностью — тем, что именно они сейчас занимают ключевые позиции в операции. Не потому, что они лучше всего подходят, а потому, что оказались в важный момент в нужном месте — и теперь никто больше не сможет проводить манипуляции с барьером. Люди, объединённые общим делом — и общими на всех кошмарами. Такая обычная для военных степень родства.       Сакура встречается глазами с Какаши. Почему-то их зрительный контакт кажется неожиданно более… осмысленным? Глубоким? Это одновременно и затягивает, и смущает, спугивает её, и она быстро переводит взгляд на троих членов АНБУ. Кивает им: их глаза еле видно из-под масок, и смотреть им в лица — в маски — поэтому проще. Минато мягко улыбается ей. От этого становится спокойнее. Шаринган Какаши неизбежно считывает неровность её движений. Нервозность. И сначала было застывший, а потом быстро отведённый от него взгляд. Из-за этого возникает лёгкое чувство неудовлетворения где-то на периферии сознания. — Начинаем, — раздаётся голос Кушины, и руки сами уже формируют нужные печати, упираются в поверхность под ногами. Треск разрываемой материи, состоящей из нитей чакры, неожиданно громкий, оглушает, и тонкий звон из центра воронки мгновенно начинает бить по ушам. Запах становится ещё более невыносимым, и Сакура усилием воли, напряжением гортани сдерживает очередную волну тошноты. Каждый вдох обжигает. Так ощущается избыток озона, значит? Краем глаза Сакура замечает, как оседает Паккун, а Кацую над ним разбухает, окутывая его собой ещё больше. Пульс Сакуры подскакивает, кортизол бьёт по сердцу. Краем глаза она видит, как красный глаз Какаши вращается всё быстрей. Она привыкла автоматически замечать эти красные глаза. Просто… привыкла. Это происходит само собой. И тоска так же привычно резанула по сердцу, даже не смотря на то, что вся концентрация, всё внимание сейчас были направлены лишь в дело. Она начинает пятиться, вместе с остальными расширяя проём в барьере. Отдалённый рокот накатывающих волн земли, безостановочно засыпавших барьер, вдруг затихает. Все экземпляры Кацую начинают чуть светиться изнутри. Огромная жаба сосредотачивается, целится. Надувает щёки. Джирайя объявляет: «Сейчас!» и у Сакуры от этого внутри одновременно праздник и ужас. Поток золотистого масла проносится в паре метров от неё, обдавая волной сладкого запаха. Он бьёт точно в центр открытого зазора. Брызги приземляются совсем недалеко от Сакуры. Окаменеть ей совсем не хочется. От точки далеко не отойдёшь — равновесие может нарушиться. Сакура яростно распахивает глаза, сжимает рот в тонкую линию. Она не будет бояться. Ну уж нет. Не дождётесь. Иннер хорохорится внутри, гордясь собой, Сакурой, ими. Да! Так-то! Не сразу Сакура замечает, что пронзительный оглушительный звон ослабевает и сходит на нет. Как и гул барьера успокаивается, выравнивается. Поток масла ослабевает. — Уф. Ну что там? — Гамабунта заканчивает извержение, утирает рот и сразу же зажимает между губами мундштук, затягивается. — Кажется… скоро..! — отрывисто выкрикивает Кушина, морщась будто от головной боли, — Но нужно ещё. Гамабунта с сомнением причмокивает. — Джирайчик, я почти на исходе. Пора звать Гамакена. — Ты, да на исходе? Вот так дела! — Джирайя хлопает по бокам руками от удивления. Пронзительный свист оглушает всех. Кушина не может докричаться сквозь него и просто кивает в сторону разрыва, кругля на Джирайю глаза. В это же время слева от неё проворно приземляется ещё одна гигантская жаба, ставя рядом с собой боевой ухват толщиной в несколько древних дубов. — Прости, Джирайчик, я очень неловкий, — предупреждающе-извиняющеся бормочет он. И резко прыгает вперёд, прямо в центр разрыва, перекручивает ухват в лапах так, что конец древка ложится на один край отверстия, а рога ухвата — на другой. Сам он усаживается посередине, балансируя, и свешивает голову вниз. Надувает горловой мешок, открывает огромный рот и извергает медово-золотистый водопад. Ультразвуковой свист спасительно стихает. Кушина выдыхает. — Теперь, когда оно начало получать питание, резкая остановка может вызвать у него панику и мощный всплеск активности. Давайте без этого больше. — Понял тебя, Кушина! Прости дурака, надо было предусмотреть, — Джирайя виновато чешет свою гриву. Кушина слабо, но тепло улыбается и чуть кивает. Прикрывает глаза. — Оно почти готово. Его жажда ослабевает. Цунаде, всё это время ходившая взад-вперёд и нервно кусавшая ноготь, широко-тревожно вздыхает. Неужели что-то наконец получается. Без пронзительного свиста тишина вокруг вдруг оглушает, будто ватой закладывает уши. Вся концентрация Сакуры уходит на поддержание ровного потока чакры, и то, что происходит вокруг, обрабатывается где-то на периферии сознания. Шум текущего масла. Светлеющий кусок неба над лесом. Гул барьера прекратился, и не все сразу поняли, когда именно. Кушина чуть расслабляется, и, не отрывая рук от барьера, наклоняет голову, плечом утирая вспотевшее лицо. — Джирайя, кажется, почти всё. Но лучше наполнить по максимуму для надёжности. Получится? — Устроим. Кушина кивает, принимая информацию и благодаря. Очень странно находиться в тишине. Непривычно. Кажется, что вот-вот что-то произойдёт. Резкий воздух режет лёгкие, Сакура закашливается. Держаться, не отвлекаться. Сакура замечает, что тревога и тяжесть начинают отпускать её. Голова становится легче. Вместе с этим она замечает, как была напряжена всё это время — и не только, видимо, сама по себе, но и из-за восприятия чувств этого существа. А сейчас становится спокойнее. И… возникает надежда…? Эта лёгкость настолько непривычна, что Сакура в удивлении стреляет глазами в стороны, на своих товарищей. Они слишком далеко разошлись, и мимику сложно считать. Непонятно. Может она просто сама сходит уже с ума. Хотя куда уж больше. Да ты видела сама, куда… Фу. Фак. Джирайя, стоящий рядом с Кушиной, кладёт руку ей на плечо, обращая на себя внимание. — Кажется, почти всё. Оно, вроде как, насытилось..? Цунаде стреляет пронзительными глазами: — И что теперь оно..? — Теперь оно должно улететь, — подаёт голос Пак. — Как мы узнаем, когда? Как мы можем быть уверены, что этого ему хватит и оно не рванёт снова на Коноху? — вопросы Цунаде скорее риторические и не направлены ни к кому конкретно. Потому что никто не может точно ответить, и все молчат, пытаясь внутри себя найти какую-то зацепку, убедительный ответ. Дрожь земли не сразу привлекает их внимание — это явление стало совсем обычным за эту стремительную половину ночи. — Вот как мы поймём! — вдруг громко восклицает Кушина и улыбается. — Оно ворочается! Дрожь стала нарастать, добавился рокот переваливающейся земли, шипение пара — но теперь массы земли не давили снаружи на стенки барьера, а закипала внутри. Почва стремительно накалялась, то, что ещё не сгорело, сейчас вспыхивало и коптило дымом. Смотреть вниз становилось всё сложнее — слишком ярко, интенсивно разгоралась земля: она дрожала и уже будто потекла, поплыла. На поверхность выступила магма. Волна жара дошла до открытого разрыва барьера, опаляя лицо, проникая в лёгкие ещё больше разъедающей резкостью сернистого газа. Сакура закашлялась, как и кто-то из АНБУ по соседству. — План такой: расширяем сильнее разрыв — мне кажется, оно становится всё более нетерпеливым, нужно выпустить его, чтоб оно смогло покинуть наконец землю. М? — Кушина оборачивается к хокаге. Тот кивает. Шиноби, державшие точки барьера, продолжили пятиться, не отрывая рук от поверхности. Горячий воздух обжигал ноздри. Пар валил всё сильней, и кожа на руках стала розоветь. — Нужно ускориться, а то дальше совсем не сможем! Ха, но как. Сакура собрала всю силу воли. Кацую на плече быстро восстанавливала повреждения, но это не значит, что в первые секунды повреждения она не чувствовала боли. Как и все остальные. Да. Что-то истерическое вспыхнуло в сознании Сакуры, прежде чем она поняла, что и неистовый свет, и страшный жар стали приближаться гораздо быстрее. — Оно поднимается!! — Чёрт, нужно отступать быстрее!! Звон усилился. Кушина расхохоталась. — Наконец, наконец! — воскликнула она, и непонятно, были ли это её эмоции и его. Сакуре вдруг захотелось смеяться, улыбка появилась сама на лице, а сердце зашлось в предвкушении, в ожидании, в... эйфории? Всплески лавы и плазмы выбрасывались в воздух каждую секунду, и находиться над этим было очень опасно — вот-вот долетит. Но сакура больше не чувствовала страха, только эйфорию. Экстаз. Дрожь, ещё большая дрожь. Нарастающий свист. — Осторожно, оно готовится вз... — Кушина не успела закончить. Всё произошло мгновенно. Опаляющий жар поднялся за секунду, оглушающий писк заполнил собой всё звуковое поле, свет распространился отовсюду, но прежде чем он ослепил совсем, Кацую полупрозрачной кисеёй обволокли шиноби, защищая от ярости раскалившейся атмосферы. Поверхность под ногами покачнулась от быстрого, мощно толчка. Это было молниеносно, и это было невероятно сильно. Один из АНБУ не удержал равновесия и на долю секунды его руки оторвались от поверхности. В тот же момент барьер пал. Соединение разорвалось мгновенно. Всё, что держало ставшие уже как будто термоядерными реакции внутри себя, то, на чём стояли все действующие ниндзя, эта тонкая, но невероятно прочная субстанция — она просто исчезла из под ног, как не было. Что? Как? Белое горение вокруг усилилось, стремительно приближаясь, Сакура падала и осознала очень быстро и чётко, что у неё нет опоры, не за что зацепиться и оттолкнуться, деревья внутри сгорели, и она приземлится через три секунды в бурлящий ад. Всё это она резко поняла, не успев даже сказать об этом Кацую. Не успев увидеть, что Минато в мгновенном перемещении схватил Кушину и исчез. Что Гамабунта с Джирайей на голове в огромном прыжке подхватил Цунаде и Паккуна с Шикаку, опаляя себе пузо и телепортируясь сразу же на гору Мьёбоку. Как АНБУ использовали служебное быстрое перемещение к штабу, в водовороте листьев оказываясь у лагеря. Всё это Сакура не успела увидеть, конечно. Сбоку от неё распалившее всё вокруг сияние сконцентрировалось в одной точке, и за секунду выстрелило в небо. Раскалённое белое пятно моментально пробило облачный слой, оставляя за собой золотистый хвост из горящих частиц. Облака тотчас высветились насквозь, просвеченные невероятной мощности световым потоком, и турбулентность закрутила их вокруг места пробива. А комета, не сбавляя скорости, игнорируя притяжение земли, уже вышла за пределы атмосферы и по косой метнулось через всё небо, устремляясь туда, где светлело небо. К Солнцу. Это произошло за секунду — на самом деле ещё быстрее, но человеческое чувство времени не способно отсчитать такие малые отрезки. Сакура же летела вниз, туда, где разлившаяся магма извергала жар, к покорёженной земле, которую было не узнать. Испугаться она не успела. Ей было так радостно, так светло. Так правильно. Какая разница, что скоро она упадёт туда, где не выживет. Что это вообще должно значить? Прямо сейчас она абсолютно счастлива, остальное не важно. Печатям на перемещение она ещё не выучилась, дзюцу замены было невозможно осуществить, т.к. рядом не было подходящего объекта. Упадёт и упадёт. Что ж. Краем мозга она просто воспринимала это как данность. Данность встретила её ударом о жёсткую хватку Гая, подлетевшего из ниоткуда на скорости урагана, светясь зелёным. Сакуру вжало в его грудную клетку, он успел перехватить её поудобнее за пояс, и она перевесилась через его плечо. Кацую за полсекунды осознала происходящее, впуская Гая в своё тело, но не успевая покрыть его собой целиком. Гай летит на нечеловеческой скорости в пространстве, отталкивается каким-то абсурдным образом от воздуха, меняет направление рывком. Сакуру прижимает ускорение, дыхание спирает. Гай вылетает из зоны бушующей огненной стихии. И внезапно кричит. Его толчковая нога, из-за стремительности движения вышедшая из защитного тела Кацую, опаляется атмосферой. Сгорает, не выдерживая температуры, костюм, частично оплавляется, стекая на обугливающуюся кожу, к ошпаренным мышцам и сворачивающемуся белку крови. Сакура оборачивается, видит, как искажается лицо Гая. Она видит, как на мгновение замутняется его взгляд из-за болевого шока. Он теряет на секунду концентрацию, и полёт выходит из-под контроля. Но они летят по инерции, с ускорением, которое он задал. Приближаются деревья ещё не успевшего сгореть леса. Сакура умудряется развернуться в полёте, в свою очередь перехватывая Гая поперёк туловища. Накапливает чакру в ногах, проламывая на огромной скорости стволы деревьев. Сломанные ветки бьют по телу, Кацую смягчает удар как может, но самые крупные обломки деревьев всё же проходятся вдоль левой руки Сакуры, которой она придерживает Гая, срывают кожу и рассекают мышцы. Постепенно падение замедляется. Щепки летят вокруг, ничего не видно из-за листьев. Выброс адреналин глушит боль, и Сакура ещё не чувствует ни разодранной кожи, ни щепок, торчащих в мышцах. За несколько метров до земли она успевает оседлать какую-то ветку, кое-как оттолкнуться от неё и уже более контролируемо спрыгнуть на землю. Опустить Гая со всей возможной (т.е. невозможной абсолютно) аккуратностью и повалиться рядом на землю. Не чувствовать пока боли. Радоваться прохладным прикосновениям Кацую. Посмотреть снова на огромное белое раскалённое зарево и золотистый след, перечеркнувший небо по косой и ушедший за горизонт, чтобы смешаться с яркостью солнечного диска. Услышать тишину. Нет, это не тишина: это далёкие крики и треск огня. И дым откуда-то сбоку поднимается в небо. Начать постепенно чувствовать боль. Приподняться и увидеть свои израненные конечности. Ужаснуться и откинуться обратно на спину. Она так устала.