Псы в лесу

И тут оно рвануло. Ночь девятых суток была душной, плотной, предгрозовой. Спёртый воздух вяз в лёгких, еле давал дышать. За полчаса до рассвета Уруши, занимавший пост у южной границы барьера, резко поднял голову. Его уши дёрнулись, и он гулко, протяжно завыл. А через секунду к нему присоединились голоса с других концов полигона. Сакура просыпается от кошмара, в котором жажда, и голод, и жар вдруг прекращаются, сменяясь резкой давящей болью. Она поворачивается на бок, пытается по темноте определить глубину ночи. Переглядывается с сотрудником ОИС*, тяжело дышит. Тот быстро записывает что-то, фиксируя показания осциллографа. Скрип ручки. Тишина. Собачий вой. Анко, только задремавшая после своей смены, открывает глаза, тянет носом и шипяще-хищно ругается. Раздаётся взрыв. Яркая бело-фиолетовая вспышка на мгновение высветила все тени, а за ней покачнулся мир. Грохот разносился одновременно со всех сторон несколько секунд, после чего резко прекратился, и уши заложило гулкой пустой тишиной. Медленно звуки стали возвращаться: высокочастотный шум, полный помех и скрежета, начал царапать слух на грани выносимого. Сакура выскакивает из казармы, на ходу пристёгивая сумку с оружием. — ВОТ ЧЁРТ!!! — слышит громкое в сердцах восклицание знакомым голосом: Кушина стоит перед входом, лицом к дымному зареву на полигоне, сморщив нос и закусив губу. — Пи-и-издец, — медленно кивает Сакура, встревоженно хмурится. Не сводя глаз с разгорающегося пожара, Кушина обращается: — Сакура? — Да, капитан! — Сбор у главштаба через четыре минуты. Захвати наших, ок? — Приняла! Кушина исчезает, а Сакура пробирается к палаткам остальной части Паприки, встречая их на полпути. Без предисловий кивает головой в сторону: — Главштаб, три минуты. Справа, внутри громады барьера дым подсвечен огненным заревом, вспыхивают разряды, происходит что-то. Слева по лагерю снуют шиноби, вооружаясь, раздаются отрывистые команды. Команда Паприка бежит быстро, молча, сосредоточенно. Издалека нарастает рокот. С треском земля перед ними разверзается, и холм разрезает километровой длины трещина, протянувшаяся от самой стены барьера. Чёрт, хуёво, — неопределённо отмечает в голове Сакура, стараясь не дать панике подняться внутри. Раздаётся стон какого-то непутёвого рядового шиноби, умудрившегося, видимо, уже пострадать. Сакура про себя вздыхает и качает головой, надеясь, что ему поможет кто-то из тех, кто ближе. Бедолага.       Перед штабом полно народу, все снуют, становится различим громогласный голос Цунаде: — …да кто бы, блядь, знал, что оно сейчас! По экспоненте у нас ещё два дня было! — Леди, есть вероятность, что недавняя магнитная буря могла стать катализатором, — Яманака, молодой сотрудник Отдела Исследований, быстро встревает, взмахивая блондинистым хвостом, протягивает ей планшет с каким-то диаграммами. — Смотрите, согласно докладу господина Джирайи, движение природной энергии усилилось в последние два часа, а также изменилось направление потоков. Они все устремились к барьеру. — Природная энергия не может пройти через барьер восьмого уровня, никак не может, блин! — Кушина упирает как обычно руки в бока, чувствуя, что задета её зона ответственности. — Она и не проходит, но скапливается на границе. Оттого и землетрясения: предположительно, почва не выдерживает давления. — Это плохо тогда, очень плохо! Если земля под метками поплывёт, то целостность всего барьера может нарушиться. Третий хмурится, даже не курит, шляпа Хокаге валяется где-то в пыли, сметённая и позабытая. Цунаде прикусывает ноготь в раздумиях: — Что с данными по природной энергии, есть ещё что-то? — Господин Джирайя сейчас в режиме отшельника, новый отчёт от него будет через семь минут. — Значит, пока что нужно продержаться семь минут, а? — Придётся. Кушина, Минато, возьмите своих, проверьте и укрепите точки печатей барьера. Внутрь не заходить, любого контакта избегать, — Хирузен отдаёт указания и одновременно достаёт стопку свитков, освобождает для них место на столе. — Есть, господин Третий! Вот и работа для нас. Слава богу. Сакура испытывает огромное облегчение, что может делать что-то, а не стоять в бездействии рядом и слушать бесконечно эти обрывки разговоров, в суть которых она не была посвящена, из-за чего приходилось догадываться обо всём самостоятельно. Дальнейшую часть совещания она улавливает уже краем уха, отдаляясь от штаба вместе с командой в сторону ближайшей метки. — Цуна, что там по составу воздуха в воронке? — Последние измерения смогли провести на глубине ста сорока метров; сильная ионизация, повышено содержание озона, а вот уровень оксида серы стабилизировался. — Уже поднялся. И озон ещё больше вырос. Сейчас на границах крайняя допустимая концентрация, подозреваю, что у кратера всё сильно хуже — судя по количеству разрядов….       За быстрым бегом серьёзные и напряжённые голоса перестают быть различимы. Сакуру невероятно злят эти неопределённые оборванные фразы, то, что какой-то части информации у неё нет, что её — их — почему-то не ввели в курс дела. Хотя и не обязаны были вообще-то. По рангу ей положено приказы исполнять и спасибо за это ещё говорить. Но неудовлетворение поднимается внутри, недовольство ситуацией, командованием, всем, собой — да, на самом деле больше всего собой, — что не заслужила доверия, не пробилась выше, не стала значимее. Бесит. Н. бы сказал: «Да просто спроси, ну!» Простой всегда, как три копейки.       Они мчали вдоль фиолетовой полупрозрачной плоскости, за которой в дыму что-то щёлкало, искрило, стонало. Земля у метки с печатью была покорёжена, а склон местами начал осыпаться, комья грунта скатывались к заметно расширившейся вдали воронке. Однако сама печать была на месте, въевшаяся глубоко в землю и держащая своей вязью, как корнями, почву. И барьер стоял монолитным и целым, гудел как будто даже надёжно. — Ирука, расставь закрепы почвы по периметру. Гай на стрёме, ага? Сакура, ты будешь со мной в паре. Я проверю целостность печати, ты удерживай грунт на месте: равномерное поступление чакры, не слишком много, иначе наоборот может вспучиться, ок, да?       Последние дни были равномерно нервными, так что по количеству слов-паразитов в быстрых командах Кушины не получалось понять, насколько она взволнована. И это, наверное, даже было хорошо. Кушина приложила руки к узорам печати на земле и закрыла глаза, сосредотачиваясь. Сакура быстро сложила знаки змеи-собаки-крысы и начала вводить чакру в землю. Почва была рыхлой и разреженной, чувствовались трещины — вовремя они пришли. Её чакра обтекала область вокруг печати, чувствуя оттуда энергию Кушины и остатки следов их смешанных чакр от прошлой совместной работы. Большой валун, не удержавшись, скатился по склону. Более яркий, чем прежде, разряд вспыхнул в дыме за барьером. Скрежет, смешанный со звоном, как будто усилился.       И тут Кушина закричала. Сакура мгновенно прекратила действие своей техники, испуганно развернулась. Рыжая пузырящаяся чакра окружала Кушину, её глаза были крепко зажмурены, тяжёлое дыхание вылетало из приоткрытого рта, а саму её трясло, но руки от печати она не убирала. — Капитан, что?.. — Сакура вскакивает и берёт Кушину за плечо. Точнее, пытается, потому что не успевает это сделать, как оказывается сбита с ног хвостообразным обжигающим потоком рыжей чакры. Гай ловит Сакуру, не давая ей прокатиться по игольчатому лесному покрову, до крайности встревоженный Ирука возникает рядом и замирает, не зная, что делать. Кушина сдавленно мычит, дёргается, наконец отнимает руки. Её ресницы дрожат. Она шевелит губами и шепчет тихо: — Извини… — и, отключившись, начинает заваливаться набок, где её подхватывает Ирука — ему это сделать удаётся, так как нечеловеческая чакра перестает вырываться из Кушины. — Скорее в штаб! — первой приходит в себя Сакура, боль помогает преодолеть парализующий ступор. На правой руке ожог. Впрочем, это её волнует в последнюю очередь. Фак. Что. Чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт!!! — Госпожа Цунаде, скорее, наш капитан… — сквозь чуть сбитое от бега на максимальной скорости дыхание выпаливает Сакура, не успевая, впрочем, продолжить, так как Цунаде, быстро метнув взгляд, тут же проходит мимо неё навстречу медленнее — из-за важной ноши — подходящим ребятам. Пересказывая только что произошедшее, Сакура стоит подле лежанки, вытаращенными встревоженными глазами наблюдая за магически светящимися зелёным быстрыми и уверенными движениями медика. — Физически она более-менее в норме. Возможно, гипертонический криз от перенапряжения нервной системы… и ещё чего-то, — от последней своей фразы Цунаде явно не в восторге, хмурится. — Иноичи, можешь максимально деликатно проверить мозговую активность? Ты в этом получше будешь. Иноичи кивает, моргая один раз, разворачивается и что-то быстро говорит паре своих из ОИС, они тут же убегают на склад оборудования. Атмосфера в лагере становится тяжелее, напряжённее. Сакура с ребятами сидит на скамейке у входа в палатку медсекции, краем глаза наблюдает и краем уха слышит обсуждение в штабе. С другой стороны на периферии зрения мелькает знакомая серая голова. — …видите, нужен контакт, иначе мы так и будем тут топтаться, — Джирайя подводит, видимо, какой-то итог обсуждения. — Уж не хочешь ли ты сам попытаться?.. — Цунаде скрещивает руки на груди и кидает взгляд на медотсек, где лежит Кушина. — А мне и тебя ещё откачивать потом? — Чай не пропаду, может, и разузнаю что-то. Попытаться стоит! — Джирайя стоит крепко, уверенно, улыбается даже, топорща ещё сильнее волосы в стороны. — Дубина!!! — Цунаде быстро шумно выдыхает через нос, разворачивается к хокаге. На столе рядом с ним в беспорядке лежат уже исписанные и изрисованные свитки. Третий крутит в пальцах кисточку, и рука его вся покрывается от этого постепенно мелкими чёрными брызгами туши. — По данным ОИС, человеческие способы обмена информацией не работают, максимум приём образов во второй фазе сна. Даже ты в режиме мудреца вряд ли выйдешь на нужную частоту. Для работы над печатью Кушина через медитацию уходит вглубь своего сознания, так? Но её мозг не выдержал потока информации, которая, видимо, на неё вылилась. Просто так нам нельзя рисковать. Джирайя это, конечно, всё тоже понимает. Но информация нужна позарез, это он осознаёт ещё яснее. — Что, если говорить не через человеческое сознание? — Какаши вдруг возникает на пороге с Паккуном на руках. Все смотрят молча на него. И не понимают. А потом понимают. — Это огромный риск, — Хирузен пронзительно смотрит. — Пак смелый, — просто отвечает Какаши. — Я смелый, — поддакивает пёс. Ох. Цунаде смотрит на эту сцену с мукой и волнением. Она ненавидит героев. И их чёртово благородство тоже ненавидит. А ещё она ненавидит, когда нет выбора. Оборачивается к представителям ОИС, занятых закреплением новых данных на доске. — Иноичи, Шикаку, как думаете, получится? — Чисто теоретически, мозговая активность собак… и если мы сможем направить сигнал… например, попросить уважаемую Кацую о помощи в передаче по ту сторону барьера… — Что ты мямлишь там, да или нет?! — Цунаде не выдерживает и рявкает. Насколько необъятен её бюст, настолько же крошечен запас терпения. Хокаге, впрочем, от этого даже не моргает, Джирайя, стоящий поодаль, лишь слабо морщится. Но Иноичи, ещё не привыкший к горячему темпераменту заместительницы Хокаге, вздрагивает и инстинктивно чуть пятится. Нара вздыхает, трёт переносицу и выдаёт: — Вероятность успеха около 68-75 процентов. — Как насчёт девяноста девяти? — Точно нет, слишком много неизвестных переменных. Но, если подключить ещё несколько особей госпожи Кацую на концентрацию сигнала и контроль состояния, можно увеличить до восьмидесяти… — Девяноста! — Восемьдесят четыре максимум! — Тц! — Госпожа Цунаде, хватит торговаться, это вообще моделирование вероятностей, а не базар! — Поучи ещё меня тут, щегол! Двенадцать минут вам с ОИС на проработку плана, ещё десять на сбор оборудования. И не говори, что вам не хватит. — Не скажу. Разрешите исполнять? — Приступайте.       Нара и Яманака убегают, забирая с собой всю суету ОИСа. Наступает странная тишина, где все напряжённо переваривают новый план действий, а Паккун запрыгивает на стол со свитками и деловито садится перед Хирузеном. — Дополнительные инструкции будут, босс Босса? Спрашивает он это своим хриплым и низким голосом, буднично, почти уютно. И штаб отмирает. Вздыхает и чешет лохматую голову Джирайя, Цунаде призывает Кацую и обрисовывает ситуацию, Хирузен тихо говорит с Паккуном. Какаши выходит из палатки, засовывает руки в карманы трико и вздыхает. — Это точно нормально? — Сакура, конечно, всё слышавшая, без предисловий возникает рядом и требовательно вопрошает. — Пак большой мальчик, он справится. — Это так, но… — Ты что, не веришь в его силы? — Верю, но ведь здесь… — Ну вот и всё, — подводит итог Какаши, — не обижай его своим недоверием. Он, знаешь ли, гордый. И Сакура думает, что сама бы очень оскорбилась, если б кто-то не верил в её силы. Даже если из лучших побуждений. Даже переживая за её жизнь. — Такой маленький, а уже такой гордый! — отшучивается она, скрывая нервозность. — Эй, это кто тут ещё маленький, а, мелюзга? — на пороге штаба показывается Пак, лёжа на каталке, которую толкают в сторону медотсека. Его голова уже облеплена клеммами с отходящими в стороны проводками. — Пожалуйста, береги себя, дорогой Паккун! — Сакура в волнении прикладывает руки к груди. Пёс довольно на это улыбается и салютует ей короткой лапкой: — Но пасаран! Она остаётся стоять, а его увозят в сторону громоздких мигающих приборов, проводов и антенн. — С ним всё будет в порядке, — повторяет у неё за спиной Какаши, и она не знает уже, говорит он это ей или больше себе. Ведь он наверняка нервничает не меньше, понимает она запоздало. И тогда соглашается: — Ну смотри, ты пообещал. Он удивлённо смотрит на неё и потом кивает: — Да. — Как и ожидалось от стаи моего уважаемого соперника, Благородство и Смелость! — Эй, расступись, фан-клуб! — рявкает из-за спины Гая Цунаде, решительно шагая с двумя Кацую на руках.       Внутри медсекции сотрудники ОИСа, судя по всему, заканчивают приготовления. Паккун сидит, облеплённый проводами, и одна Кацую наполовину обволакивает его тело, а другая присоединена к такому же огромному количеству проводов. Всё это выглядит жутковато и фантастически. И настолько далеко от привычной реальности, что Сакура в какой-то момент замечает, что уже не так волнуется. Это ведь всё безумие какое-то, так не бывает, а если это не реальность, то и переживать незачем. Отстранённо она отмечает такие рассуждения и удивляется. Но разумом решает всё-таки не расслабляться. Между тем последние настройки сделаны, и всех, кроме ОИС и командования, выгоняют из медотсека.       Паккун переглядывается с Иноичи, кивает с готовностью и закрывает глаза. Кацую, облеплённая проводами, начинает шевелить усиками в пространстве. — Начинаю сканирование территории на предмет сознания. Прошу заранее простить за медлительность — увы, барьер ослабляет сигнал. Чувствую электромагнитные колыхания в четвёртом квадранте. Оно гораздо ближе к поверхности, чем ранее. Ищу источник. Уменьшаю радиус… Ох.       Кацую внезапно замолкает и усики замирают в неподвижности. В тот же момент Пак начинает слегка дрожать, его лапы немного подёргиваются, сокращаются мышцы морды. Иглы осциллографов начинают бешено строчить. Рука Цунаде сама собой предупредительно начинает светиться зелёным, готовая лечить, поправлять, спасать. Яманака тыльной стороной ладони вытирает пот со лба, не замечая того. Приборы мигают, осциллограф успокаивается. Паккун тяжело и медленно открывает глаза. Все замирают, не дыша. Чуть покряхтев, низко и сипло Пак произносит: — Ему чертовски страшно.