Белые области

Ян узнал бы ее из миллионов других женщин. Лилиана Хэмильтон, сестра Адама Пирса, чей портрет он видел каждый день в огромном холле «Белых областей». Миссис Хэмильтон с ее пронзительными глазами, белой кожей и волосами, черными, как душа дьявола, казалась ему воплощением запретного желания: нельзя хотеть босса корпорации, в которой он значит чуть больше, чем робот-уборщик, но Ян отлично знал – Лилиану все хотели. Джек постоянно отпускал шуточки, что ему понадобилось бы не больше часа, чтобы уломать ее на второе свидание, будь он не Джеком Хоакином, а одним из этих миллиардеров, чьи виллы выстроились в ряд на южном побережье. В этом-то и была суть проблемы. Иногда Ян представлял, что он знакомится с девушкой, похожей на Лилиану. В его фантазиях они гуляли возле пруда, кормили уток булкой, а потом болтали о всякой ерунде в кофейне или шли смотреть кино. Ян никогда бы не подумал о том, что мог быть влюблен именно в миссис Хэмильтон. И уж точно, ему не хотелось признавать, что ему нравилась его собственная сестра. В конце концов, разве он мог знать? Лилиана приказала сделать Адаму тот проклятый укол. Ее золотые глаза на портрете были одновременно глазами сикстинской Мадонны и Лукреции Борджиа. Если они имеют дело с феминной версией Пирса, то все не просто плохо – они в дерьме, нашептывал Яну внутренний голос, и этот же голос говорил – предоставь все Тони. Пусть демоны сражаются между собой – а ты разберешься с тем из них, который победит. Последний разговор Адама и Лилианы в Хадаль не задался с самого начала. Ян смотрел сцену уже не первый раз, она завораживала его своим ужасом, своей мрачной подоплекой, словно вытянутой на свет из самой глубины бессознательного, где таятся древние каннибальские обряды и пляски нагишом под безумный пульс ночных барабанов. Жрицы в одежде только из собственной расписанной кровавыми узорами кожи. Ведьмы с кривыми серпами в правой руке и с тяжелыми вырезанными сердцами – в левой. Распростертые на грубых алтарях безмолвные жертвы, опоенные настолько, что не в силах понять, как больно, когда их ребра издают хруст, ломаясь под ударом тупого лезвия. Ками смотрел на это с вершины своего трона, и его веки, присыпанные золотой пылью, сладостно подрагивали, как бабочкины крылья. Он впивался пальцами в каменные холодные подлокотники, жадно вглядываясь в то, как под ножом жрицы-демона грудная клетка избранного раскрывается, обнажая свое истекающее невесомым паром содержимое. Видел розоватые дуги ребер и алую густую кровь, быстрым ключом бьющую из разорванной аорты. Жрица погружала тонкую руку, покрытую ритуальным золотом, в грудь еще живой жертвы, и вырывала ей сердце, а после – подносила ко рту, находила взглядом Ками – и пожирала вздрагивающую, агонизирующую алую плоть, неотрывно глядя на своего императора. Их собственные сердца в этот момент бились в унисон – в ритме ужасающих ацтекских барабанов, и Ками в оперенных одеждах Кетцалькоатля* дрожал от постепенно охватывающего его экстатического блаженства. Ему было особо не с чем сравнить, ведь Адам едва попробовал наркотики. Но это казалось в сотни раз сильнее любого из них – это было как ад и небеса одновременно, смешанные воедино и поданные под фруктовым топингом первого из всех грехов – греха познания добра и зла. Ками принюхивался к пропитанному кровавым смрадом воздуху; его тонко вырезанные ноздри хищно дрожали. Зал был заполнен жрецами и теми, кого они бросали на черные параллелепипеды алтарей одного за другим. Огромная гекатомба в его честь, и далеко не все из тех, кого сегодня убьют, были просто безликими системными ботами. Вечеринка только начиналась – выпотрошенные тела жрецы сбрасывали в яму, к ней тянулись неряшливые алые следы. К концу пиршества все здесь будет в крови, она потечет вниз через решетки, переполняя каменные артерии стоков, как дождевая вода заполняет ливневую канализацию. И тогда Ками сойдет со своего трона, босыми ногами ступая на влажную поверхность, раскрасневшуюся от долгой смерти. Он знал, что они сражаются за его внимание – извиваясь в ритуальном танце вокруг своей жертвы под сумасшедший барабанный ритм или зловещие завывания флейты; поднимая остро отточенный кривой нож перед тем, как опустить его и вонзить в жаждущую удара плоть; улыбаясь ему клыкастыми пастями, призывно и сладостно, как могла бы улыбаться сама смерть. Ками ощущал, как по его коже маршируют легионы мурашек. Крадутся вдоль позвоночника, заставляют замирать в предвкушении, ловя каждую секунду, когда удовольствие от созерцания становится настолько вещным, что можно пропустить момент, в который у тебя встанет. Мурашки добирались до сосков, аккуратно обведенных мазками золота, и они твердели, прихваченные морозом извращенной чувственности. Широкое ацтекское ожерелье, лежащее чуть ниже ключиц и составляющее единственную одежду выше пояса, казалось обжигающе-холодным в контрасте с его раскаленной кожей. Корона – покрывающий вызолоченные локоны черный обод, тянула голову Ками вниз, казалась непомерно тяжелой, ему хотелось лечь и забыться, утонуть в наполняющем его дурмане, изредка прикасаясь к собственному телу, может быть, достаточно настойчиво, чтобы это стало сольными непристойными ласками. Он знал, что если сделает это, все они будут на него смотреть, одновременно страшась забыть о жертвоприношении и пропустить хоть мгновение из греховного зрелища. Но сегодня ему хотелось чего-то другого. Ками злился, потому что привычные развлечения уже не вызывали у него прежних сакральных чувств, он пресытился, сотни раз наблюдая кровавые оргии и даже вырывая сердца из груди собственной когтистой лапой перед тем, как кинуть их к себе в пасть. Скука вновь грозилась завладеть им – о, старый коварный враг, ты точно змей в золотой листве райского сада, даже в разгар пьяного римского веселья постоянно шипишь на ухо о том, что и все всегда приедается. «Тебе это надоест» - высек божественный некто недрогнувшей рукой на кольце, которое надел Адам Пирс в день обручения с собственным зловещим роком. Ками быстро сбежал со ступеней, ведущих к трону – призрак с бедовыми глазами и встрепанными локонами, в декорированной синими перьями золотой парче, облегающей его бедра и оставляющей достаточно простора для фантазии. Босые ноги императора прошлепали по полу к ближайшему алтарю. Он был похож на капризного ребенка, которому надоели игрушки, и он пришел, чтобы их сломать. Юный демон, играющий роль жреца, уже раздробил приговоренному грудную клетку ударом ритуального молотка. Человек хрипел, пуская кровавые пузыри, таращил в пустоту бессмысленные от наркотика и боли глаза. - Мой император! – жарко прошептал польщенный вниманием жрец, опускаясь на одно колено. Несмотря на кажущееся смирение позы, он смотрел так жадно, что Ками это внезапно понравилось. Он хотел убить этого игрока прямо сейчас, вырвав ему сердце и швырнув труп в яму, но вместо этого коротко кивнул ему: - Смотри. И, развернувшись, направился к другому алтарю, где сбросил уже раскроенное человеческое тело себе под ноги, ухватил жреца за плечо и опрокинул на каменную поверхность. Навис над ним хищной синеперой птицей – несколько мгновений смотрел, а затем ударил рукой в грудь, круша ребра. Сердце, смятое когтистыми пальцами, истекало кровью, она медленно оплетала красивое запястье Ками алыми лентами, размывая ацтекское золото на бледной коже. Император поднес сердце ко рту и проглотил его – зубастая пасть широко открылась, а глаза сладостно зажмурились. Кетцалькоатль взял свою первую жертву. Он шел по залу дальше, под тихий хор общих вздохов, испуганных или напротив, нетерпеливых. Некоторые женщины срывали с себя жреческие платья, когда Ками приближался – перепачканный кровью все сильнее с каждой минутой, все больше похожий на жестокое божество, которому все они здесь поклонялись. «Сотвори для нас чудо» «Сотвори для нас чудо» «Сотвори для нас чудо» Там, где он проходил, никто больше не двигался. Демоны-прислужники едва успевали оттаскивать тела в яму. Пару раз Ками оттащил убитых сам, схватив за ногу или за волосы, и оставляя за собой широкий улиточный след кровавого мазка. Может быть, это не стоит повторять никогда, и тогда оно не сможет ему надоесть. Он сохранит это воспоминание бережно, в самых дальних и темных тайниках своей холодной души, и изредка будет вынимать его, рассматривая, как награбленное и проклятое пиратское золото. Никто не вышел из игры. Всем хотелось это видеть. - Мой император? – прошептал жрец, который все так же стоял на коленях возле алтаря, и кровь уже пропитала его золотую одежду. У него были широкие наркоманские зрачки и красивое лицо с чуть порочными чертами. Ками взял его за подбородок, повелительно запуская трансформацию. Ему хотелось целоваться, и когда он поцеловал юношу в полуоткрытые опаленные желанием губы, то почувствовал сытое удовлетворение. Они были одни на сервере, не считая ботов. Эрешкигаль кикнула всех сожранных, чтобы не мешали какое-то время, вписанные в незримую книгу смерти. Поцелуй императора был щедро приправлен кровью. Пальцы демона, чье имя Ками даже не удосужился посмотреть, уже стирали остатки сине-золотого змеиного узора с его белой кожи. Однако планы Адама, простирающиеся до жаркого секса на ближайшем алтаре, были грубо нарушены: дальняя стена зала содрогнулась от взрыва, сметающего сложные защитные печати, а затем двойные ворота повалились внутрь и из них потянулся дым, драпирующий стройную женскую фигуру с зелеными фейскими крыльями. За ней виднелись неряшливые натеки крови, оставшиеся на стенах от стражи. То пришла принцесса Лилиана. Ками нехотя разжал пальцы, выпуская из своих рук лицо жреца, которого увлеченно целовал. Но не отстранился, только наморщил нос: - Лил! Я же просил не вламываться ко мне вот так. Я был занят. - Я вижу, чем ты тут занят, - Лилиана, в облике своего демона еще более привлекательная, чем обычно, брезгливо отерла с голого плеча кровавые брызги и вошла, не дожидаясь приглашения. - Не отвлеку тебя дольше, чем на пять минут, милый брат. А это место сильно изменилось… стало совсем не таким, как мы когда-то представляли волшебную страну… правда? Лилиана медленно приблизилась, осторожно переступая через распростертые на полу выпотрошенные тела. Ее зеленые крылья вздрагивали, а на лице застыло странное выражение – смесь печали, решимости и нежности. - Госпожа! – воскликнул жрец, который оказался словно между двух огней: принцесса и принц бездны сверлили друг друга колючими взглядами, и при этом Ками не торопился убирать руку с его талии. - Ты пришла, чтобы ностальгировать о прошлом? Ох, умоляю, избавь меня. - Я пришла, чтобы поговорить о нашем будущем. Ты уже третью неделю почти не вылезаешь из виара, и я не могу сделать это иначе, чем вломившись в твой дворец. У нас проблемы, Адам, бейби. Эрешкигаль, я хочу поговорить с моим братом наедине. - Да, моя темная госпожа, - откликнулась нейросеть и выпилила последнего свидетеля с сервера. Жрец растворился прямо в руках у Ками с видом предельного разочарования и облегчения одновременно. - Тебе нужно прекратить убивать людей, иначе однажды полиции станет все известно. Там, за пределами твоего манямирка, за это случается смертный приговор. Сегодня они приходили в офис к моему мужу, задавали вопросы о проекте «Белые области». Завтра они придут и к тебе, и ты не спрячешься от них в виаре. - Перестань, Лил. Ты же знаешь, у нас есть Медей, он обо всем договорится. Ему тоже нравится в Хадаль. Его отец достаточно высокопоставлен, чтобы не волноваться о нескольких бездомных, которые, кстати, и без меня исчезают постоянно. Я лишь помогаю обществу, когда делаю его безопаснее. Благодаря «Белым областям» стало возможно лечение закоренелых преступников, тех, кому не помогал ни пожизненный срок, ни химическая кастрация, ни-че-го. Я стирал им память и они становились кроткими, словно послушные овечки. Их черные души очищались, они больше не думали о том, чтобы совершить зло. - Как ты смеешь говорить мне о зле, стоя весь в крови тех, чьи сердца только что сожрал! – разгневанно прошипела Лилиана, - ты безумец! Кем ты себя возомнил? Калигулой? Дьяволом? Богом? Взгляни на себя, ты на грани истощения, там, в реальности, возле твоего бессмысленного тела постоянно дежурит медбот! Адам демонстративно сжал пальцами переносицу на несколько секунд. - Хорошо, я выйду, раз уж ты все равно все испортила. Эрешкигаль! - Этот разговор еще не окончен! – пригрозила Лилиана. Однако Ками уже растворился в воздухе. _________ * Кетцалькоатль (досл. «кетцаль-змей» или «оперённый змей») — имя божества древней Америки, один из главных богов ацтекского пантеона и пантеонов других цивилизаций Центральной Америки. Ему приносили в жертву бабочек и колибри, а людей - только в поздний период культа.