***
Дэйв смотрит на Эмили через зеркало слишком хитро, так что та понимает — он точно знает, кому и что она написала. Это очевидно. Очевидно настолько, что иначе нельзя и подумать. Морган, наверное, об этом даже не думает. Или думает слишком усиленно и не замечает ничего. Дерек молчит и сжимает руль слишком сосредоточено. — Мы ее спасем, — Росси в этом не сомневается. Морган хочет верить, но внутри свербит. Он чувствует, что они словно мыши, что неумолимо идут к мышеловке. Что звонок — это лишь приманка, а внутри — крысиный яд, который они с удовольствием проглотили, а теперь их разъедает изнутри. Каждый думает о том, что всё не может быть так просто. Где-то они опять что-то упустили, не заметили. Может, они зря отправили Рида в участок в одиночку? А вдруг…? Никто не хочет допускать мысли о засаде. Нужное здание уже чернеет впереди, словно говоря всем своим видом «здесь вы найдете свою смерть». Агенты игнорируют тянущее ощущение неправильности. На таймере два часа.***
В участке малолюдно — большинство офицеров поехали на патрули и на задержание. Не обращая внимания на оставшихся Рид хромает до кофе-машины, а потом и до кабинета ОПА. Внутри пахнет дешевым кофе и краской из перегревшегося принтера, опять душно. Рид знает, что очень скоро осиный рой в голове взорвется, разорвав голову на мириады осколков. За ноутбуком Гарсия агрессивно печатает, возможно, опять спорит с Кевином или просит записи камер. ДжейДжей в кабинете нет, но он знает, что она пытается успокоить мистера Барлоу. Офицер заносит в кабинет запечатанный конверт с пометкой «ультра срочно». Рид настораживается. Внутри отчет коронера. И записка. От палача. Спенсер шумно сглатывает, трет пальцами глаза в попытке успокоить беснующиеся тысячи мошек. Читает. В секунду из него словно выкачивают все краски. — Гарсия, немедленно звони им! — в панике кричит он, выскакивая из комнаты, ища глазами Дженнифер. — Прошу прощения, мистер Барлоу, крайне соболезную, ДжейДжей. Дженнифер не упирается, хоть и спрашивает не раз, что происходит. Спенсер насколько может быстро ведет до машины, на ходу крича оставшимся в участке офицерам, чтобы следовали за ними. Надевает бронежилет, поправляет кобуру. Требует того же от ДжейДжей. Оба прилаживают гарнитуру. Дженнифер набирает Гарсию, слушая на ходу бешеные объяснения Рида. — Гарсия, скажи, что дозвонилась до них, — руль в руках Спенсера словно тяжелеет, костяшки белеют от напряжения. ДжейДжей знает это выражение его лица, когда он буквально кричит о том, что был прав, когда он винит себя, что не понял ничего немного раньше. — Никто не отвечает, — голос Пенелопы звенит от тревоги, там, в участке, она не находит себе места от отчаяния, раз за разом перечитывая записку Палача. — Он всё продумал, поставил, наверное, глушилки. Они в порядке, думает Рид, до боли сжимая челюсти, чувствуя, как от давления начинает звенеть в ушах. Они должны быть в порядке, по его расчетам, он прочитал записку раньше, чем их Шевроле доехал до нужной постройки. Даже учитывая манеру езды Моргана. Морган… Спенсер старается отогнать от себя мысли о нем. Ключевое слово — старается. ДжейДжей спрашивает о письме, и Гарсия зачитывает в трубку. Они знают, что Пенелопа дрожит, что сжимает одну из привезенных с собой игрушек, что она волнуется сильнее всех. — «Я надеюсь, что Вы не поехали в тот дом, доктор Рид. Ваша смерть омрачила бы моё торжество. Уж коли Вы живы и прочтете, приезжайте к дереву висельника. Может быть, успеете спасти девочку. Тик-так, доктор Рид», — из динамика доносится всхлип, — Это все, что там было. В Бирмингеме никогда не было публичных висельников. — Это и не нужно, — Спенсер берет себя в руки, — он предсказуемо очевиден, нужно было понять сразу. В Ботанических садах есть дуб, его здесь посадили в первый год образования. В древних мифологиях дуб считается деревом силы и мудрости, а у скандинавов… ДжейДжей останавливает его жестом. — Пенелопа, дозвонись до команды. Она сбрасывает звонок. Запускает обе руки в волосы и прячет в них лицо. Рид смотрит на нее краем глаза, желая поддержать, утешить. Его бы кто утешил. Он опускает взгляд на часы на приборной панели. Час и тридцать семь минут. Его память воспроизводит карту сада. Часы посещения закончатся в шесть. Тот самый дуб — сердце сада — растет в самом центре. Рид знает, что ни их джип, ни патрульные машины не смогут проехать на территорию. Охрана уже начала незаметную эвакуацию людей. Вряд ли, конечно, Палач с заложницей сидит у этого дуба. ДжейДжей озвучивает эту мысль. Рид кивает, Чанг с детства гулял по саду, у него точно есть тайные тропы и укрытия. — Спенс, — Дженнифер говорит внезапно, за пару минут до приезда, — с ними всё хорошо. Иначе мы бы уже знали. Он кивает, в горле пересохло, даже вдохи становятся похожи на глотание песка. Ворох цифр, букв и гул осиного роя заполняет черепную коробку, хоть он и старается концентрироваться на дороге, на субъекте, на заложнице. Звонит Гарсия. — На северо-западе был взрыв. На Черити стрит. Пожарные уже в пути. — Это… — глаза Дженнифер расширяются в ужасе, — это же улица, где тот дом. — Знаю, — Гарсия хрипит и, похоже, плачет, — они не отвечают. Спенсер перестает дышать. За доли секунды он успевает ударить по тормозам перед воротами Ботанического сада. Охрана на входе показывает, что сад чист, офицеры с табельным наготове двигаются внутрь, а агенты не могут заставить себя сделать вдох. ДжейДжей отмирает первой. Она кладет руку на колено Рида, заставляя того посмотреть на нее. — Мы должны. У нас есть еще час с лишним, чтобы спасти девочку. Будь сильным. Ради нее. Ради меня. Ради команды. Ради… Невысказанное «ради Дерека» остается висеть между ними очередным секретом — камнем на шее утопленника.***
Взрывная волна жаром накрывает округу, подпаливает газоны, даже ржавый металлический забор жалобно стонет и накреняется в сторону. Легкие наполняются густым, тяжелым дымом, звон в ушах не прекращается — усиливается. Кажется, что нет и миллиметра на теле, который не отдавал бы острой болью тысячи воткнутых игл. Сирены приближавшихся пожарных машин подвывают гулу огня, что господствует в разваливающемся здании. Дерек приподнимается на локтях, хрипя. Осматривается. Команда относительно цела. Насколько ему позволяют увидеть слезящиеся глаза, все отделались ссадинами и гематомами. У него самого — разбитая бровь, кровь залила левый глаз, гематомы разной тяжести, несколько небольших ожогов на плечах и бедрах, прожженные джинсы. — Все целы? — Морган оборачивается на голос Росси позади себя. Со всех сторон раздаются сдавленные охи. Медленно, но упорно команда поднимается на ноги. У Эмили, вероятно, сотрясение, а из правого уха к шее идет тонкая дорожка запекшейся крови. Пожарные приближаются, сирены слышно все отчетливее. — Надо позвонить Гарсии. Чанга здесь нет, и никогда не было, — телефон Дерека отказывается работать. У остальных агентов — тоже. Они, не дожидаясь скорой, идут к припаркованному чуть поодаль и не пострадавшему Шевроле. В бардачке аптечка и запасной телефон на экстренный случай. Гарсия на быстром наборе. — О боже, о боже, вы живы! Вы все живы! Господи, спасибо, — голос Пенелопы дрожит от облегчения, — Пожарные уже едут. Рид и ДжейДжей — на задержании в Ботанических садах. — Одни?! — С ними две патрульные машины. Оставайтесь там, и дождитесь скорой. Я сообщу, что все в порядке. Что случилось? — Замочный спусковой механизм, — Эмили морщится, облокачиваясь на стекло, — мы и дверь открыть не успели, как всё взлетело на воздух. — Переход с тисков на бомбы — резкое изменение, — Морган задумчиво барабанит пальцами по колену, — словно он хотел не просто нашей смерти — с таким количеством взрывчатки нас разнесло бы по кускам, будь мы внутри — он хотел полностью нас уничтожить. — Но бомба сработала на входной двери, мы не успели даже зайти внутрь, — Росси не спускает взгляда с обломков дома, охваченного огнем. Для чего тогда этот цирк? Сбить агентов со следа? Разоружить и дезориентировать? Или что-то кроме двери заставило взрывчатку сработать? Мысль, донельзя простая, озвучивается Пенелопой — он хотел, чтобы команда разделилась. Знал, что Рид вновь ходит с тростью, знал про головные боли. Рид — его главная цель, его жертва, и команда не может его защитить. Палач лишь не подумал о ДжейДжей. Росси переглядывается с Прентисс — оба переводят взгляд на Моргана. Он просит Пенелопу сообщить координаты, обстановку, добыть записи с камер, если в Саду они есть. Дэйв хлопает его по плечу, по-отцовски сжимает. Дерек понимает без слов. Понимает, что они с Прентисс успели обсудить и ночную ссору в номере Рида, и, возможно, Эмили уже поговорила с Ридом. Мысли его занимает лишь сухой расчет, как быстро надо гнать, чтобы доехать до другого конца города в этот чертов Ботанический сад. Гарсия еще раз требует, чтобы команда дождалась скорой, и отключается. Там, в участке, в маленькой комнатушке, выделенной для работы ОПА, она вытирает выступившие слезы розовым платком с принтом крылатого песика и звонит Риду.***
Телефонный звонок в естественных звуках Сада кажется чем-то чужеродным. Они прошли около мили, но до нужного места еще около полутора миль. Спенсер уже не замечает ни тупой боли в простреленном колене, ни осиного гула. На звонок он отвечает даже не глядя, как будто уже и не важно. Думает о том, чтобы поймать субъекта как можно скорее, в пальцах покалывает от предвкушения застегнуть на Чанге наручники. Голос Гарсии подобен лучу света в непроглядной тьме, Рид словно выныривает из своего черного омута. — Они живы, — шепчет он Дженнифер, сбрасывая вызов. Серость спадает с лица, как и груз вины с плеч. Эрик Чанг ждет их, не скрываясь. Сидит на лавке, раздвинув ноги, меж которых на земле сидит измученная, связанная девочка. Курит. Так называемый Палач не похож на того, кто способен размозжить голову тисками. Низкорослый, лысеющий, с явным пивным пузом, натягивающим спереди засаленную футболку, он напоминал больше местную пьянь, чем опасного преступника. — Встать, — в голосе Рида сталь, которая сейчас опаснее свинцовой пули в барабане его револьвера. Его настораживает, что Палач повинуется. Улыбается мерзко, сверкая зияющими черными провалами на месте зубов. Чутьё Дженнифер бешено стучит в груди и сосет под ложечкой, подкатывая удушливой тошнотой к горлу. Она сверяется с часами: до семи сорок минут. Слишком странно, что Палач даёт себя поймать так просто. Они опять глотают крысиный яд, не замечая. Недаром он назвал этот дуб деревом висельника, недаром он выделил Рида среди всей команды. Непонятно, кто для Палача Спенсер: сильное или слабое звено? — Эрик Чанг, поднимитесь на лавку, — Дженнифер загораживает Рида, оттесняет его назад, — Снимите рубашку. — Милая, — хрипит Палач, — я здесь не чтобы танцевать для тебя приват. Может, это твоя работа? — Выполнять, — режет Рид так, будто воздух вокруг — масло, а голос его — острейший нож. — Как скажете, доктор Рид, — он пританцовывает под ему одному известный мотив, оставляет показушно на виду руки, оборачивается вокруг себя и довольно гогочет, слыша глухое уханье офицеров. — Всем назад! — пронзительно командует ДжейДжей, не опуская пистолета. — Всем назад! На нем бомба! Безумный взгляд Чанга пробирает до костей, въедается в мозг. Рид хотел бы вырезать из своих воспоминаний эти глаза. Между тем, Палач тянет связанную заложницу за волосы, вынуждая встать. Девочка кричит, и крик ее тонет в грязной тряпке, служащей кляпом. Она опять плачет, Рид видит, как напрягаются плечи Дженнифер, как она сама подбирается, словно львица, готовящаяся к смертоносному прыжку. Чанг вынуждает девочку залезть на лавку, прижимает ее к себе. — Доктор Рид, ты знаешь, почему это дерево висельника? — он ухмыляется, обнажая провалы во рту, облизывается. — Потому что ты уверен, что я не застегну на тебе наручники. Думаешь, что успеешь поднять всё на воздух? — Я не планирую умирать, а вот вы — да. Как ваши глаза? Не болят? Блики от ваших очков меня ослепляют, доктор Рид. Спенсер видит краем глаза, как офицеры незаметно показывают друг другу сигналы, что саперы и группа захвата уже здесь. Нужно немного потянуть время, отвлечь на себя внимание. Внутри Рида клокочущий шторм, призывающий расспросить Чанга о мотивах, о бомбе, о том, как он узнал так много о команде. Вместо этого Рид говорит: — Я и сам здесь, чтобы тебя ослепить. Пока ты тешишь свое эго и поешь сам себе дифирамбы, я слышу, как на твоих руках застегиваются наручники, — Рид уже не тот неуверенный в себе мальчик-гений, который пришел в ФБР в далеком 2004. Рид тверд и уверен. Рид не вздрогнет, когда снайперская пуля разнесет череп Палача. Рид только прижмет крепче, вжавшуюся в него ДжейДжей, и выдохнет облегченно, что это дело, наконец, закончилось. Агенты оставляют работу саперам и офицерам. Дженнифер слегка шатает из стороны в сторону, Спенсер приобнимает ее за плечи в некоторой степени из-за того, что без трости или иной поддержки травмированная нога готова отвалиться, сломаться, взорваться, как простреленная голова Эрика Чанга. Адреналин снижается, а чувства обостряются. — Давай… Спенс, давай я поведу, — ДжейДжей настойчиво вытягивает ключи из дрожащих длинных пальцев. Она слепо шарит рукой по заднему сидению, не решаясь включить над головой свет, пока хриплый голос Рида не сообщает, что трость осталась в участке. Он роется в бардачке, надеясь на обезболивающее, которое все равно не будет пить. Голова раскалывается яркими образами, в которых смешивается дикий взгляд Палача, взрыв, слишком реальный, чтобы быть лишь воображением, слишком реальные тела вокруг дома, который Рид никогда не видел. Тела его команды, его друзей, семьи вытесняются голосом Пенелопы, разговаривающей с ДжейДжей. Его слух улавливает обрывки слов, но он понимает, что команда ждет их в участке. Рид кладет очки на приборную панель, трет до цветных мушек под веками глаза. Дженнифер не спешит заводить разговор с ним, позволяя провалиться в беспокойный водоворот образов. По приезде в участок их встретит немного заплаканная Гарсия, перемазанная сажей. Расскажет, что Чанг чинил кондиционеры и вентиляцию в мотеле, в полицейском участке. Росси проворчит, что Чанг садист настолько, что кондиционеры в такую жару не чинил, а только делал вид. Морган фыркает и, улыбаясь, хлопает его по плечу. Спенсер старается на него не смотреть, а в мыслях он далеко-далеко и мечтает только о том, чтобы хорошенько поесть и выспаться. И, возможно, самую малость он мечтает о крепких объятьях.***
— Хочешь поговорить? — Рид сидит в одиночном кресле у окна, притворяется, что дремлет. Он открывает глаза, расфокусировано смотрит на Моргана. Очки остались в сумке, которая закинута на верхнюю полку. — Я испытываю чувство дежавю, — бормочет он. Дерек слегка улыбается самими краешками губ. — Ты как? Рид неопределенно ведет плечами, наблюдая, как за стеклом разгорается рассвет. — Знаешь, — Морган начинает неуверенно, хотя наверняка сотни раз проговорил это в голове, — я так и не сказал, почему не захотел с тобой спать на Аляске. Рид в кресле напротив заинтересованно качает головой, но говорит совершенно обратное, что вызывает улыбку на лице Дерека. — Я не захотел с тобой спать, потому что испугался. — О, превосходный Дерек-дай мне повод выбить твою дверь-Морган чего-то испугался? — Рид невесело усмехается, заправляя за ухо растрепавшиеся волосы. — Я испугался, что могу переступить черту. Возможно, это было резко. Слишком резко. Возможно, Рида прошибает электрическим разрядом не из-за тона Дерека и не из-за всех мыслимых-немыслимых смыслов, которые он вкладывал в свои слова, Рид хочет думать, что в самолете проводка барахлит, у него началась тахикардия или он схватил инфаркт в свои двадцать девять. Дерек решает, что терять нечего, и решает добить Спенсера окончательно. «Я думал, что сорвусь», «боялся отвлечься», «хочу серьезно и надолго» бьют в броню невозмутимости Спенсера, разбивая ее в крошки, на атомы. — Выходя этим утром из номера, — Рид наступает аккуратно, раскрывая свои карты, — я понял… кхм… понял, что влюблен в тебя. Молча Морган теребит бинты, и Рид уже думает, как бы замять этот диалог, обратить его в шутку. Хотя… Хотя Дерек признался первым, ударил наотмашь, раздробил остатки самообладания и здравого смысла, а теперь прячется в свою скорлупу. — Я боюсь, что близость с тобой вернет мне воспоминания, — говорит он негромко, а у Спенсера опять душа раскалывается на части от всей этой невысказанной боли, — боюсь, что вместо тебя увижу его и всё испорчу. Но я хочу попробовать. Дерек начинает негромко постукивать по столу, ожидая ответа Спенсера, неотрывно смотрит прямо в глаза. Вместо ответа Рид протягивает руку и обхватывает ей ладонь Моргана, переплетая их пальцы вместе. — Не попробуем… — Не попробуем, — заканчивает Дерек, прыская от смеха. Кажется, его улыбка склеивает все осколки души, не оставляет даже белесых шрамов. — Хочешь пиццу? Морган над ответом сильно долго не думает. — К тебе или ко мне?***
— Тебе надо перевязать повязки, — Дерек подпирает стену и думает, что иногда Рид похож на мамочку-наседку. Дерек не упускает возможности озвучить мысли. Уши Спенсера чуть краснеют, когда он забавно тушуется и путанно начинает извиняться. Он возвращается к вытряхиванию аптечки, напускает сосредоточенный вид и отвлекается лишь на закипевший чайник. — Красавчик, — Дерек смеётся, перехватывая кружку из рук Спенсера, — прекрати суетиться и оставь в покое мою аптечку. Зелёная кружка в оранжевый горошек (подарок Гарсии в цвет галстука Рида) со стуком опускается на столешницу. Рид замирает, не оборачиваясь, застывает, как ледяная статуя, холодные руки только увеличивают сходство. Руки Моргана обвивают его за талию, прижимают к широкой груди. Рид кладет ладони поверх рук Дерека, переплетается пальцами. Дерек не может удержаться, убирает непослушные, мягкие волосы, оставляет невесомый поцелуй за ухом, улыбаясь на то, как еле заметно вздрагивает Спенсер, кусает легонько, чтобы не оставить следа. Спенсер податливый, понятливый, изворачивается в руках Моргана к нему лицом, обвивает руками шею. Смотрит пронзительно нежно глаза в глаза и улыбается. Морган за эту улыбку готов отдать всё, что есть. Большие пальцы Рида ласково гладят шею, а Дерек думает, что хочет мурчать и смеётся, ловя непонимающий взгляд. — Подумал о котячьем ОПА и коте Моргане, выбивающем двери для животных. Рид качает головой, смеется. А потом наклоняется резко, притягивает Моргана ближе, прижимается губами к его губам. Обветренные из-за частого облизывания, но мягкие губы удивительно умело двигаются, обхватывают нижнюю губу Дерека, мягко посасывают. Руки Дерека мягко очерчивают острые выпирающие лопатки, пальцы искусно обходят каждый позвонок, поднимаются до линии роста волос, высыпая табун мурашек. Дерек заставляет вжаться бедрами в дерево столешницы — потом, наверное, вылезет крупный синяк. — Может, лучше в спальню? — Спенсер обезоруживающе улыбается, разрывая поцелуй, чувствуя, как сильные руки залезают под рубашку и оглаживают ребра. — Лучше в спальню, — соглашается Дерек, приникая к тонкой шее, осторожно выцеловывает кадык, наслаждаясь сладкими стонами, сладкой вибрацией горла. Не отрываясь от Рида, ведет его в спальню, собирая по пути все углы. Обведя затуманенным взглядом широкую кровать, Рид усмехается, шутя что-то про подружек Дерека на этой кровати. Он посмеивается ровно до того момента, пока Дерек не опрокидывает его на эту самую кровать, нависая сверху. Дыхание перехватывает. Лишняя футболка летит на пол, за ней следом — рубашка Спенсера. В тишине, разрываемой громкими, частыми вдохами, звякают пряжки ремней. В желтоватом тусклом свете уличного фонаря кожа Рида кажется какой-то неестественной. Словно светящаяся изнутри, она видится Дереку то фарфоровой, то золотистой. Спенсер любуется контрастом молочной белизны и топленого шоколада, водит руками по сильной груди, притягивая ближе. Дерек узнает, что Рид любит кусаться, когда цепочку мокрых поцелуев прерывает ощутимый укус чуть выше соска. Морган вздрагивает и наблюдает под собой довольное хитрющее улыбающееся лицо. В отместку Дерек нагло отодвигает резинку боксеров Рида, заставляя того охнуть. Рид подмахивает бедрами, едва не умоляя, и Морган сжаливается. Стягивает с подтянутых ног ткань, оглаживая мягкие бедра. Руки Рида, слегка потеплевшие, оглаживают живот Моргана, он завороженно проводит пальцами по кубикам пресса. Морган отстраняется на минуту, но лишь для того, чтобы достать из нижнего ящика тумбочки тюбик смазки. В свете луны блестит квадратик фольги. Дерек осторожен и нетороплив. Рид вздрагивает от касания прохладных от смазки пальцев и старается расслабиться, когда Дерек вводит в него один палец. Не торопясь он растягивает упругие стенки, добавляет еще палец, ловит сдавленный всхлип губами. Успокаивающе обводит ярко очерченную скулу и добавляет еще один палец. Дерек понимает, что Спенсер готов, когда болезненные всхлипы сменяются умоляющими полустонами. Разрывая фольгу зубами, Дерек одним движением раскатывает презерватив по члену. Он старается быть нежнее, хоть и сгорает от желания, входит лишь одной головкой, придерживает бедра Рида так бережно, словно он фарфоровый. Морган останавливается и дает Спенсеру привыкнуть, покрывая поцелуями худые плечи и выступающие ключицы. — Продолжай, — еле слышно хрипит Спенсер, чуть погодя добавляя скромное «пожалуйста», от которого у Дерека рвет крышу. У Дерека рвёт крышу от раскрасневшегося Спенсера под ним, так плотно сжимающего внутри его член, от подтянутого, худого тела и выступающих ребер, от разметавшихся кудряшек, обрамляющих прекрасное лицо. Дерек рвано двигается внутри, сжимая упругие ягодицы, и окончательно крышу у него сносит, когда Спенсер вскрикивает от удовольствия, притягивая Дерека ближе. Морган еле сдерживается чтобы не сорваться на бешеный неконтролируемый темп. Ему словно мало Спенсера под ним, он хочет его всего. Себе. Хочется чтобы этот гениальный, привлекательный, прекрасный мужчина растворился в нем, в Моргане, стал его частью. Дерек кусает губы Рида, обводит их языком. Воздух тяжелеет, наливается мускусом, словно свинцом. Рид нежен: он обводит носом линию подбородка, бережно выцеловывает ключицы. И резко от нежности переходит к грубым укусам, от мягких прикосновений к болезненным царапинам на всю спину. Дерека пьянит этот контраст, заводит, его ведет, как от самого крепкого алкоголя. Рид зажимает рот рукой, прикусывает ребро ладони, кусает Моргана в попытках заглушить рвущиеся из горла полустоны-полукрики. Кажется, что воздух стал плотным, как пудинг, хотя Спенсер на краю сознания заметил мысли про холодец и твердые кусочки, вроде неподражаемых мышц Моргана, которые перекатывались прям перед его лицом, заставляя рот наполняться слюной. Жар его тела заставляет кожу Рида пылать. И он чувствует, как поджимаются пальцы на его ногах, как дрожат руки, судорожно обхватывая плечи Дерека, как все органы внутри, кажется, замирают. Он изливается на их тела с протяжным стоном. Перед глазами пляшут в хороводе разноцветные звезды. Дерек смотрит на своего прекрасного гения, наконец-то осознавая, что он его. И эта мысль настолько поразила его мозг, что вытеснила все остальные мысли. Дерек чувствует как Рид выплескивается в судороге и как его семя попадает на его, Моргана, живот. И это ощущение пьянит, уносит сознание. Дерек всем телом приживается к Риду, ощутило кусает его за мочку уха, шипя бесконечное "Мой..." и изливается под глухими всхлипы Рида "только твой". Морган обессиленно опрокидывается на кровать под бок Спенсера, отбрасывает завязанный презерватив куда-то к скинутой одежде. Спенсер глубоко дышит, восстанавливает дыхание. Поворачивает голову и смотрит на Дерека своими невозможными глазами. Сцеловывает мягкую улыбку с его губ и засыпает. Морган накрывает их легким покрывалом и долго смотрит на этого невозможного гения. На его невозможного гения. Морган проваливается в темноту и эта темнота не пугает, она мягкая, обволакивающая, немного щекочущая, как завивающиеся волосы Спенсера.***
Безмятежное утро разрывает звонок рабочего телефона Моргана. Едва не падая, запутавшись в покрывале, Дерек вылетает из спальни, надеясь, что Рид еще не проснулся и у него есть пара минут до звонка ДжейДжей. Забытый с вечера Клуни неодобрительно ворчит на своего хозяина, растянувшись на диване. Дерек виновато улыбается псу, разводя руками. Он говорит Дженнифер, что заедет за Ридом, чтобы она ему не звонила. Она понятливо хмыкает в трубку, а Дерек прикрывает лицо рукой. Он тихо заходит в спальню, потягивающийся, словно кот, Спенсер в его постели выглядит восхитительно. — Дело? — Спрашивает зевая, очаровательно прикрывая рот ладонью. — Дело. — Тогда я в душ, — Рид встает, ничуть не смущаясь наготы, шлепает босыми ногами до ванной. — А поцелуй с утра? –забавно надувает губы Дерек, а Спенсер, смеясь, закатывает глаза. — Нечищеные зубы — никаких поцелуев, — безапелляционно доносится из ванной, и Дереку ничего не остается, кроме как улыбаться и пойти приготовить завтрак. Впервые за долгое время он готовит на двоих.