Зарисовки про Ширса

В Вутае начался сезон дождей: сыро, мокро, грязно и наружу даже носа не хочется казать. Дороги превратились в непроходимую кашу из земли и воды, крупные реки вышли из берегов и подтопили пару переправ. Войска Корпорации, по донесениям разведчиков, мокли в палатках и материли начальство. Армия Годо в этом плане оказалась в лучших условиях: у неё были укрытия в храмах и пагодах, одну из них сейчас занимала и «Лавина». Обогреваться приходилось жаровнями: маленькими металлическими для жилых комнат и штаба и большой каменной, вмонтированной в пол на первом этаже. Вокруг неё вечерами собирался весь личный состав вместе с командирами. Уроженцы Космо Каньона и к ним приравненные вспоминали главную площадь родного города с никогда не гаснущим костром посреди неё. Это было место встреч, праздников, народных гуляний и свиданий. Для «Лавины» храмовый очаг тоже стал чем-то подобным. Травили байки, рассказывали сказки, пели песни, особо романтично настроенные парни нашёптывали что-то на ушки девушкам. Те млели, подсаживались поближе, позволяя себя приобнимать и устраивая головы на широких плечах. Ширс уже полчаса пытался настроить гитару, содрал ноготь, но отступать не собирался, пусть хоть все пальцы в кровь, но впрок. Через час ему это удалось. Настроение было задумчивое, а за окном шёл дождь. Голоса у Ширса никогда не было, в отличие от слуха, так и петь он не собирался, только играть. Хотелось чего-нибудь особенного, лирического и страстного, спокойного и быстрого, переменчивого и гармоничного. Первую часть, насыщенную, звучную, быструю подобрать получилось легко. А вот дальше… спокойствие и романтичность были Ширсу не очень-то свойственны. Дождь барабанил по стёклам, скрывая окрестности за пеленой воды. «Я должен! Должен... - парень ударил кулаком по раме. - За что это? И словами сказать не могу, и ноты не подбираются. Но ведь я же люблю её, люблю! Как передать всё это? Дождь... Для многих он значит грусть... А что если...». Ширс схватил гитару, взгромоздился на табуретку, повторил начало, а потом стал подбирать продолжение, пытаясь передать стук дождя. Получилось не сразу, он пытался вновь и вновь, возвращаясь и переигрывая неудачные места. Пальцы слушались плохо от усталости и волнения, от предвкушения, что вот ещё немного, ещё чуть-чуть, и он поймает нужное, уже почти поймал, оно совсем рядом! Ширс встряхнул кистью, до судорог всё-таки доводить не стоит, а то сводить начинает, но оно того стоило. Мелодия получилась что надо. Когда на очередных посиделках в общем зале Ширс взял в руки гитару, никто не удивился – второй заместитель никогда не скрывал, что умеет играть и даже любит. Не профессионал и не виртуоз, его исполнение было простым и душевным, без лишних украшательств. Но такого от него не ждал никто, Ширс словно бы превзошёл сам себя, столько было вложено в эту музыку: она будила воспоминания, будоражила ум, сплетаясь в многогранный узор – печаль и горечь, грубоватая нежность и решимость, горячка боя и опустошённая усталость после него. Его слушали, затаив дыхание, ни шепотков, ни переговоров, мелодия захватывала внимание с головой. Ширс и играл точно также, не отвлекаясь, погрузившись в себя. Он поднял голову с последним аккордом и тут же встретился взглядом с Эльфи: серые глаза командира лучились светлой грустью и теплом, а губы сложились в лёгкую улыбку. Она всё правильно поняла.