Ready to Run

Весь урок ЗОТИ, пока шёл опрос по проектам, я молилась всем существующим богам, чтобы меня не вызвали. И, представляете, меня и вправду не вызвали! Хотя несколько раз Дамблдор поглядывал на меня, но затем отводил взгляд и невозмутимо называл очередную фамилию. Натуральное везение. Лета тихонько посмеивалась надо мной каждый раз, когда я вздрагивала перед объявлением следующего рассказывающего. После пятого такого смешка её саму вызвали к доске. Я мстительно усмехнулась, а она незаметно показала мне два фака. Лучшая дружба. Книгу я читать не стала, потому что побоялась, что если Дамблдор увидит это, он разозлится и вызовет меня. Ну его нафиг, потом по отработкам бегать. Дико радостным для меня было оповещение профессора о том, что больше он это спрашивать не будет, дескать, времени нет. Вышла сухой из воды, называется. После урока Дамблдор попросил меня задержаться. Внимательно взглянув мне в глаза, он негромко изрёк: — Мисс Полянская, я знаю, что у вас на каникулах были более важные дела, нежели подготовка проекта. Продолжайте познавать свой необыкновенный дар, внимательно изучайте Книгу, — он покосился на мою не до конца застёгнутую сумку, из которой торчала верхушка «учебника Зельеварения», — и… если что, не бойтесь просить помощи у профессора Дивайнера. Он знает об этом, наверное, больше всех других современных магов, изучающих эту науку. Нифига себе, мне сделали поблажку. Второй раз за этот год. Круто! Окей, я получила официальное подтверждение того, что у меня есть этот самый пресловутый дар. Спасибо. Хотя бы это. И меня в очередной раз наставляют в любой непонятной ситуации консультироваться у Диванного Клоуна. Я знаю! И если уж совсем будет не клеиться, то да, пойду к нему. Хотя, честно говоря, это как-то стрёмно, ну да ладно. — Хорошо, сэр, — кивнула я и вдруг выпалила: — Можно спросить? Вам известно что-либо… претенциозное про Дэвида Уолтерса с первого курса Гриффиндора? Просто интересно. Естественно, я не стала говорить, что именно — ещё не хватало! Скажу я ему, что Уолтерс в незаконной организации состоит, а он расследовать начнёт, не дай бог, и Стемпинса нашего вычислит. Оно нам надо? Взор завуча помрачнел. Он пробормотал: — Нечто… я догадываюсь. И я мог бы подумать о том, что вам и вашим друзьям об этом известно, возможно, даже больше, чем мне, мисс Полянская. Думаю, вам пора на следующий урок, звонок через пять минут. — Эм… ага, — я схватила сумку и умчалась из кабинета. Ну, всё как всегда. Дамблдор то ли всё знает, то ли не знает ничего, но разговаривает загадками в любом случае. Следующим уроком была Травология. Профессор Хэк обычно очень строг, на его уроки опаздывать и тем более не приходить нельзя, но сегодня он укатил на какую-то важную конференцию, и нам поставили замещение с училкой Маггловедения — свихнутой чудной бабулей со склерозом, которая вечно ходила в каких-то странных шмотках, напоминающих пижаму, так что Травы можно прогулять. Заебись. Ума не приложу, почему до сих пор получаю нормальные оценки. Лета стояла за дверью и со скоростью света что-то печатала на телефоне. Заметив меня, она подняла взгляд и поинтересовалась: — И чё он тебя допрашивал? Я махнула рукой: — Да ничё не допрашивал. Сказал, что не вызывал меня весь урок потому, что у меня типа были более важные дела. Имел в виду наши приключения. — Ну охуеть теперь, мы там все так-то были, а не только ты, так какого он меня тогда вызвал? — А жизнь вообще несправедлива. Так вот, потом он сказал развивать дар, обращаться к Дивайнеру и всё такое. Кстати, — я понизила голос, — я спросила у него, знает ли он что-то насчёт Уолтерса. Лета нахмурилась. — Нахуя? — Чисто по фану, — я пожала плечами. — И он сказал, что… ну, видимо, нет. «Догадывается». Надеюсь, не догадается. А то вдруг будет разбираться, спалит Стемпинса, а он же наш источник инфы… По крайней мере, теперь мы вооружены. — А, значит, не только я не считаю его нашим закадычным корешом, — удовлетворённо кивнула подруга. — А то пацаны какие-то слишком наивные. Я вообще ему не доверяю. Я глубокомысленно пожала плечами. Мне и в голову не приходило по-настоящему доверять Стемпинсу. То есть, я могла прислушиваться к нему и считать его в общем-то неплохим парнем, но я всегда настороже с ним. Всё-таки он… ну, Стемпинс. — Он буквально псих, — продолжила Лета. — Он сам об этом говорил. А ещё он принимает какие-то таблетки. Наркоша, короче. И ещё он сбежал из дома в десять лет. И дохрена убивал. И многое другое. Бля, такое ощущение, что она знает о Стемпинсе больше, чем сам Стемпинс знает о себе. Я знаю, где они живут, я знаю, где они работают. Я знаю их настоящие имена, я знаю их поддельные имена. У меня есть их фотографии. — Всё ясно, Тесей не умеет хранить секреты… — пробормотала я. — Он умеет, — хмыкнула Лета, — только не со мной. Я почувствовала лёгкую зависть. У меня такого нет. Все трое моих лучших друзей очень редко доверяют мне свои тайны. Почему? Окей, Лета вообще не самый разговорчивый человек в мире, Тесею уже есть кому разбалтывать всё, ну а Ньют? Ньют мне не доверяет. Я могу поклясться, что он умалчивает о куче вещей. Я пытаюсь наладить с ним отношения, но он какой-то странный, честно говоря. Что у него в душе? Скажем так, я довольно хорошо вижу чувства людей и многое замечаю, но Ньют мне непонятен от слова совсем. В общем, ладно, лирическое отступление окончено. Мы обе сошлись на том, что на Травы идти нет ровно никакого смысла, и я собиралась уже на сверхзвуковой смотаться читать Книгу, но Лета меня стопнула и сказала, что читать будем вместе — «мне вообще-то, блять, тоже интересно». Но в тот момент почитать нам так и не удалось, ибо мы встретили двух озадаченных Скамандеров. Они поведали нам о том, что написал Стемпинс. Новое происшествие в двадцать первом веке. Скоро. Что значит «скоро», Стемпинс? Сегодня? Завтра? Через восемнадцать месяцев? Зачем говорить загадками? Ты что, Дамблдор? Хотя, возможно, он сам не знает точную дату. — Насколько всё серьёзно? — поинтересовалась я. — По шкале от одного до десяти. — Неизвестно, — одновременно ответили пацаны. — Нихуя неизвестно, — выразительно добавил Тесей. — Этот долбич не написал ничего, кроме того, что «скоро будет происшествие». У меня такое ощущение, что он там просто заебался, и поэтому ему было лень писать нормально. Прошедший мимо Александр Малфой покосился на нас с подозрением. Я зыркнула на него — иди по своим делам, блондинчик. Затем, весело галдя, рядом с нами прошествовала толпа младших гриффиндорцев. Среди них я поймала взглядом Уолтерса. Он плёлся в самом конце, бледный, как мумия, выражение лица у него было напуганное, волосы всклокоченные, рубашка помятая. Как-то затравленно он взглянул на меня в ответ. Что это с ним? — Ева! — призвал меня Ньют, и я посмотрела на друзей. — Единственный выход — это если ты в ближайшее время научишься перемещаться в другие миры. Только тогда мы сможем спасти двадцать первый век! Лета прыснула. Он там совсем обалдел? Хватит меня бесить! Раньше он был лучше, честно. Мне очень жаль, что я говорю такое про любимого всеми Ньюта Скамандера, но… да. — Издеваешься?! — вознегодовала я так громко, что на меня оглянулась стайка пуффендуек. — Это тебе не параграф по Трансфигурации выучить! Я сделаю всё, что в моих силах, окей? Но не обещаю, что смогу. Ньют с некоторым раскаянием кивнул, кажется, поняв, что он немного облажался. Я собиралась в гордом одиночестве пойти разбираться с параллельными мирами в Выручай-комнату (которая, если честно, уже достала, но другого такого удобного места в Хогвартсе нет), но ребята намылились за мной. Ньют всю дорогу заливал про то, каким гениальным не только мироведом (???), но и зоологом был Илья. Тесей внезапно понял, что «существует бесконечное множество миров» означает, что существует и мир Сверхъестественного, и даже мир, где One Direction вернулись, и это обрадовало его значительно больше, чем перспектива геройски спасти двадцать первый век. Короче, Лета была единственной, кто не болтал весь путь до Выручай-комнаты. …Естественно, нихуя у меня не получилось. Это оказалось слишком сложным, чего я, конечно, ожидала, но… всё же. Ни They Don't Know About Us, ни какие-либо другие способы сосредоточиться мне не помогли. Я вообще, если честно, не совсем поняла, что они от меня хотят. Там это всё очень заумным языком написано ещё, попробуй разберись. Нет, примерно я поняла. Мне нужно сфокусироваться… направить все внутренние силы, дарованные природой, на создание портала… в точности представить мир, куда мне надо попасть… а ещё выучить длиннющее латинское заклинание и узнать, мать их, координаты нужного мира! У миров ещё и координаты, блять, есть?! — Походу, тут сначала теорией основательно так заняться надо, — мрачно вынесла вердикт Лета. — Очень основательно. Пришлось нам забросить практику и начать всем составом штудировать этот своеобразный учебник.

***

Скучища, если честно. Уже через двадцать минут такого времяпровождения мы с Тесеем врубили клипы 1D и переключили внимание на них. Ньют с Летой ещё пытались что-то читать и анализировать (учитывая, что это вообще-то нужно мне), но потом бросили. Так что этот час изучения был очень непродуктивный. (Хотя кое-что мы всё-таки узнали. Карту миров посмотрели, например. Это такая большая волшебная карта, на которой нарисовано много-много микроскопических точек — разных вселенных. Красная точка — мир, в котором мы сейчас. Точки постоянно плодятся, ибо количество миров увеличивается каждую секунду). На следующий день случилось то самое происшествие в двадцать первом веке. Стемпинс предупредил нас о нём за пять минут и сказал, что он «максимально уменьшил опасность». Мы наблюдали за происходящим в прямой трансляции, и это на самом деле выглядело жутко. Масштабный пожар в центре Лондона, который долгое время не могли потушить, причём огонь был чёрным и причинял гораздо больше ущерба, чем обычный огонь. Было куча жертв, конечно. Смотрели молча, затаив дыхание. Все были непривычно серьёзные, что казалось мне странным и правильным одновременно. Во время просмотра я шёпотом заметила: — Гляньте, Уолтерс… у вон того дуба. Вид у него был ещё более испуганный, чем когда я видела его последний раз. Он стоял, прислонившись к дереву и периодически жмурясь, ему явно было нехорошо. Несмотря на то, что он был одет в обычную маггловскую одежду двадцать первого века — джинсы с подворотами и модное пальто — он всё же как-то неуловимо отличался от остальных. Хотя бы тем, что на него три раза попадали искры пожара, но ни один из этих разов они не причинили ему никакого вреда. Теперь я поняла, почему он был таким бледным вчера. Это же всё-таки его родной мир… И его родной город. А на примере Don't Forget Where You Belong я убедилась, что Дэвид не бесчувственный, не такой, каким в своё время был Стемпинс. Хотя Стемпинс тоже не был бесчувственным. Может быть, где-то там спасались от пожара его родители. Может быть, они уже… не спаслись. А у Уолтерса вообще есть родители? Возможно, они переместились с ним сюда, как переместились мои… Хотя нет, вряд ли. У меня был другой случай. После этого случая начались наши «продуктивные» часы. Мы вчетвером сидели и максимально внимательно изучали Книгу. Во время одной из таких поздних посиделок я мимолётом взглянула на Ньюта и увидела его покрасневшие от усталости глаза. В этот момент я почувствовала себя очень-очень виноватой перед ним, да и вообще перед всеми моими друзьями, и произнесла: — Ребят, может, идите занимайтесь своими делами? Вам же это всё равно неинтересно, а научиться нужно мне. А то как-то неудобно, будто я вас жестоко заставляю помогать мне до посинения, — я неловко улыбнулась. Не люблю неловкие моменты. — Неудобно на люстре висеть, — буркнула Лета, подняв сердитый взгляд. — Чего ты несёшь? Бред собачий. Как тебе это вообще в бошку пришло… — Мы ж друзья, — удивлённо добавил Тесей. — А не деловые партнёры по приключениям. У тебя есть тупая привычка вечно загоняться с нихуя. Расслабься, мелкая. Видимо, ты всё ещё не привыкла к тому, что у тебя, блять, есть друзья. Ньют только хмыкнул. А я ещё долго чувствовала себя не в своей тарелке. Странное чувство. Тоскливое немного. В людях разбираюсь, а в себе — не особо. Ладно. Впереди меня ждали недели параллельных миров, координат и всего остального. Эта мысль не была очень радостной, но и грустной не была тоже. Что ж… морально готовимся к постоянному контролю над собой. Добро пожаловать в трудности!