Немного о зловещей долине

Одна из самых странных, если можно выразиться именно так, встреч с существом, пришедшим из подвала, произошла, когда Изуна без капли страха переехал в старый отцовский дом насовсем. Семья отпустила его непринужденно и легко: Мадара все равно съезжал сам, а мама поощряла любые попытки своего младшего сына на самостоятельность. Изуна думал над этим решением долго и тяжело, однако принял его сразу, как заговорил с уезжающим братом в последний раз. — Я же смогу навестить тебя в этой твоей крутой квартире? — спросил он, скромно стоя в их узеньком коридоре. Мадара говорил, что уже сделал там ремонт, и даже показывал фото обустроенного в минимализме жилища. Отчасти Изуна ему завидовал. Единственное, что светило ему — старый отцовский дом, или съемная квартира на отшибе, вместе с какой-нибудь сварливой хозяйкой. — Конечно, Изу. Но позже, ладно? Как обустроюсь. — Изуне не понравился этот ответ. От него веяло чем-то окончательно разрывающим их отношения. Будто бы брат просто отмахивался от него как от пережитка прошлого, смутно обещая то, чего никогда не случится. — А когда позовешь? — не унимался он, даже после того, как ответом стал тяжелый взгляд старшего, намекающий на то, что тот уже изрядно устал от общество брата. — Когда позову, тогда позову. Что ты прицепился? Не жить же ты там собрался, чтобы ремонт смотреть. Это стало и ударом ниже пояса и причиной скоро уезда. Теперь Изуна живет в отцовском доме и пытается приспособиться ко многим вещам: туалету на улице, холодному душу и перебоям бойлера, стоящего в подсобке. К постоянному холоду, сырости, оторванности от мира и проблемам с электричеством по вечерам. И конечно же, к тому, что его новый старший брат теперь постоянно под рукой. Постоянно смотрит как Изуна засыпает из угла комнаты, а его глаза блестят в темноте чем-то бледным и слабо светящимся. Никогда не отрывает глаз. А Изуне будто бы наплевать. Проходит неделя, две. Брат так и не звонит. Не интересуется как у него дела, а Изуна уверен, что игнорируют его специально. Однажды он приезжает в ближайшее кафе у дороги, ловит интернет и первое, что видит — фотографии на странице старшего с вечеринки по случаю новоселья. Изуне никто о ней не говорил, но он не выказывает изумления, разглядывая улыбающиеся лица Хаширамы, Мито и Тобирамы под руку с его братом. Только горькое разочарование, вынудившее его вернуться домой. Мадара всегда стеснялся проводить с ним время в компании своих друзей. Стеснялся младшего, будто бы в нем было что-то плохое и неправильное. Горькое осознание, но Изуна не пытается его оспорить. Смотрит на второго брата, не отрывающего от него немигающего взгляда и молчит. Мадара расслаблен. Сидит на старенькой кровати по-турецки и будто бы ждет чего-то. А ведь Изуна знает чего именно, потому что слишком много думает о самом стыдном в своей жизни, а существо как зеркало, проецирует эти мысли на себя. Отражает все самое темное, что в нем есть. — Я же вижу… ты хочешь этого. Изуна закрывает глаза, потому что не хочет слышать чужих сиплых разговоров. Его губы сжимаются в узкую полоску от отвращения к собственным мыслям, но он не хочет делиться с копией брата наболевшим, потому что оно неизменно скажет то, что он уже тысячу раз слышал. Он тебе не брат. Он пустышка. Я — настоящий. Изуна касается чужих отросших волос и существо придвигается к нему почти вплотную. Оно не отрывает от него своих пустых глаз, даже когда от его пристального внимания становится некомфортно. Изуна думает, что эта версия Мадары ему нравится куда больше, и не только потому что ее наигранная любовь позволяет ощущать то, что Изуна недополучает от настоящего брата. Изуна живет со вторым Мадарой уже несколько недель и почти не ощущает тревоги в связи с этим. Ее заменяет чувство защищенности и постоянности, которое так не хватало ему во взрослой жизни. То, что навеки утрачено в детстве, в котором большой старший брат всегда был его покровительской фигурой, а реальных проблем просто не существовало. Это все не исчезло. Только воплотилось в монстре перед ним и исказилось до безобразного состояния, но Изуне все равно хорошо. Он почти счастлив, живя в забытой всеми деревне, посреди пустыря. Платить здесь не нужно, потому что и покупать кроме алкоголя и простейших продуктов особо нечего. Деньги, которых итак почти нет, теряют ценность, а городские радости жизни не имеют над ним власти. Зато тут есть душ, иногда даже горячая вода и восхитительный воздух по вечерам. А из еды у него есть овощи из давно заготовленного огорода, закатки в подвале, вяленое мясо и какие-то молочные продукты, необходимые чтобы не умереть с голоду. Этого хватает. Мадара не ест и не пьет, хотя все равно зачем-то готовит брату. Иногда Изуна думает, что тот добывает пищу где-то на стороне, возможно в лесу, и порой эти догадки оправдываются, когда Изуна находит за домом надежно и возможно даже стыдливо спрятанные трупы диких животных, обглоданных до костей. И все равно с ним уютно. В какой-то степени потому что новый Мадара позволяет делать с собой почти что угодно, хотя Изуна не рискует искать грани чужого искаженного терпения. — Нет, нет. Все. Это слишком. — говорит Изуна вычурно поспешно, отпихивая от себя Мадару, едва тот касается губами его шеи. Так нельзя. Он же не настолько извращенец, чтобы делать что-то подобное с тварью, выглядящей как его родной брат. Откуда ему знать как оно вообще размножается? Мадара морщит свое симметричное лицо, оглаживая его талию. Кровать прогибается под его весом. — Это слишком для него, а не для нас. — тихо шепчет он, усмехаясь тяжелой мрачной усмешкой. Такая на лице брата бывает лишь тогда, когда он жестоко и скверно шутит. Иногда над самим Изуной. — Без рук. Существо послушно перестает касаться его талии, наклоняясь к брату снова. Изуна судорожно выдыхает, ощущая как внутри него тревожно бьется сердце. Осторожно убирает свои волосы, собранные в хвост, с плеча, подставляя самое незащищенное — шею. Тварь могла бы вцепиться в нее зубами прямо сейчас, но вместо этого она лишь проводит по бледной коже языком, прихватывая ее губами. Снова и снова. Изуна закрывает глаза, когда холодные губы поднимаются выше, почти к подбородку, и понимает, что Мадара и правда не дышит. Не издает вздохов, не сопит, ничего. До ушей доносится лишь тихое причмокивание. В какой-то момент Мадара снова ослушивается его приказа, и прижимаясь к брату вплотную, едва не сваливая его на кровать, проводит ладонью по бледному лицу, зарываясь второй рукой в волосы. Изуна замирает, содрогаясь от страха, потому что монстр прижимает свой язык к подрагивающей жилке на его шее так плотно, что кажется — готов вот-вот вцепиться в нее клыками, которыми раздирает животных с нечеловеческой силой. Это был бы забавный конец. Порочный. Но Мадара не проявляет агрессию, продолжая касаться холодными губами именно этой части его тела, а Изуну сковывает страх и странная тоска. Он не делает попыток отстраниться или ответить, продолжая сверлить стену за спиной псевдобрата широко распахнутыми глазами до тех пор, пока в его кармане не звонит телефон. — Я должен… — Изуна успевает только вынуть его из кармана и пройтись взглядом по имени, когда существо отпихивает устройство на кровать, а затем, опрокинув брата на спину, нависает над ним. — Какая разница, что хочет этот самозванец. — рычит он так по-настоящему, словно и правда является Мадарой. Холодная рука переплетает пальцы с рукой лежащего. Изуна не произносит ни слова, когда с него стягивают одежду, а телефон продолжает разрываться от звонков. Мадара, с трудом не застревающий на машине, в бесформенной от влаги, грязной дороге, раздраженно закатывает глаза, отбрасывая телефон в сторону. Одичал, видать, его несчастный брат, вдали от цивилизации. Впрочем. Он всегда был каким-то диковатым. С самого детства. Ну ладно. Мужчина устало сжимает в пальцах руль, выискивая глазами старые знаки близлежащий деревень, расставленные у покосившихся заборов. Значит его приезд станет сюрпризом.