***
– Здесь тайник и план дома, – сказала Билли, когда они с Даудом оказались на крыше здания напротив особняка Тимша. Китобоям уже давно выдали заказ на этого старого пройдоху. С установлением власти Хайрема Берроуза, Арнольд в буквальном смысле поднялся из грязи в князи. Некогда обычный юрист, работавший в конторе по вопросам семейного наследства и отчуждения имущества, удачно сдружился с бывшим главой тайной стражи. И теперь живёт в особняке, имеет положение городского поверенного и содержит больную маразмом мать. Правда, судя по слухам, он делает всё, чтобы врачи не могли нормально её лечить, дабы та быстрее испустила дух, поскольку большую часть активов семьи Тимш записано именно на неё. Потому складывалось всё как нельзя удачно: и денег поднимут, и информацию получат. – Сегодня к нему привезут медсестру из «Горьколиста», – добавила Билли, закрепляя на поясе гранату с удушающей пылью. – Так что проникнуть в спальню и прирезать его не составит труда. – У меня есть идея получше, – возразил Дауд. – Вы всё-таки решили подставить его под тюрьму? – недоумевала верная помощница и ученица. – Иногда возмездие приходит неожиданными путями, – улыбнулся он и застегнул карминовый макинтош на все пуговицы. Билли повторила этот жест, привыкшая во всём подражать наставнику и пошла следом. Они переместились на соседние многоквартирные дома, прилегавшие друг к другу так тесно, будто сливались в страстных объятиях. Добраться до нужного труда не составило, ведь ливневые стоки, широкие балконы и жестяные коробки воздуховодных шахт располагались удачно, чтобы по ним добраться до квартиры номер десять. – Бездна подери, – сказала Билли, когда они открыли запертую балконную дверь. Он располагался прямо напротив третьего этажа особняка Тимша. Потому они ввалились внутрь помещения и сразу закрыли за собой двери. Выданная Роландом бумага за подписью лорда-регента дорогого стоит, но убийца опасался, что этого может не хватить для генерала Тернбулла. Значит, следовало взять что-то, что точно убедит его в необходимости выселить поверенного из дома. В квартире и правда жутко воняло разложением, Дауд не видел, но чувствовал, что Билли кривится от запаха, который не мог сдержать фильтр противогаза. Тут и правда жила семья из семи человек, каждый из которых умер и был завёрнут в грубый саван и перевязан бечёвкой. Возле каждого лежала накарябанная в спешке кривым почерком записка – дата и член семьи. Последний из умерших оказался без мрачного одеяния. Средних лет мужчина оставил возле себя записку, но буквы уже было не разобрать. Вся семья умерла за считанные дни, заразив друг друга, вот только, в отличие от многих, они сами заперлись в маленьком страшном мирке, пытаясь отгородиться от мира, и ища спасения друг в друге. Даже, когда они один за другим превращались в плакальщиков. – Думаю, это подойдёт, – убийца не подавал виду, что его самого воротит от запаха разлагающейся плоти, глаза щипало от вони, и надо было убираться отсюда как можно скорее. Запахи приставучи, а такие густые могут оставаться на одежде часами или сутками. И тогда не только волкодавы смотрителей, но и обычные граждане могут их учуять. А Китобои не оставляют следов, ведь они призраки и тени. – Держи, – Дауд всучил Билли дурно пахнущий мешок, над которым противной стайкой вились мухи. Ни один из них не хотел его развязывать и проверять, что именно находилось внутри. – Когда я разберусь с Тимшем и найду завещание, разобью окно. Ты в этот момент кинешь мешок в воздуховод. Думаю, через пару минут вонь распространится по всему зданию. Выполнять! – Да, сэр. А вот, похоже, и гостья нашего поверенного. – Тем лучше, стража будет отвлечена, – довольно улыбнулся он, различив хищное потрескивание электричества и грохот колёс рельсомобиля. – Вперёд. Напарница распалась мелкими осколками тьмы, будто её и не было. Дауд выскользнул на улицу и удовлетворённо отметил, что вышедший на балкон телохранитель смотрел в сторону парадного входа. Чужой подери, легендарный Клинок Дануолла стоял перед стражем в каких-то пяти метрах, на расстоянии полёта пули. Но тот был так увлечён разглядыванием пассажирки, что не смотрел по сторонам. Главарь Китобоев искривил губы в усмешке и переместился на этаж выше, а затем на крышу неподалёку. Поверенный беспечно оставил открытой широкую форточку и убрал занавески в спальне. В общем, будь это обычный заказ, он бы подозвал новичка из своей банды и заставил выстрелить из прикреплённого к левому предплечью арбалета. Цель была как на ладони. Но сейчас надо действовать тоньше. Изящнее. Дауд усмехнулся про себя. Интересно, как себя чувствует Бандри Роттвильд, сидя в узком ящике в глубине трюма собственного корабля? Надо признать, давно убийца не задумывался о том, чем отличается просто смерть от наказания или же возмездия за грехи. Вот открылась дверь и внутрь кабинета прошла молодая девушка. Она куталась в явно великоватую ей куртку и старалась не поднимать глаз. Но даже с большого расстояния, убийца видел, как та напряжённо сжала ручку саквояжа, явно борясь с желанием проломить им голову престарелому ублюдку, когда тот подошёл ближе. Затем Тимш забрал у неё саквояж и подошёл к столу. Из ящика он достал какую-то вещь, продемонстрировал. Напряжение в комнате явно нарастало, хотя с такого расстояния тяжело было различить, о чём эти двое говорят. И вот тут поверенный с несвойственным для престарелого человека проворством кинулся к девушке, быстро завёл ей руки за спину, провёл кончиком носа и высохшими губами ей по шее. Убийца скривился, на это противно было смотреть, сукин сын пользовался своим положением. Девушка трепыхалась, старалась отстраниться, но не хватало сил выпутаться из его рук. И тут она укусила его за ухо, да так сильно, что пошла кровь. Он улыбнулся, нечасто ему приходилось видеть, как женщины борются с неизбежностью. Такой была его последняя жертва, та, что дралась за дочь, даже зная, что это последние секунды её жизни. Левую руку прошила судорога. В начале болезненная, она волнами распространялась по телу. Загоревшаяся сквозь перчатку метка ныла, чувствуя тёмные волны колдовства. Арнольд в ту же секунду рухнул на колени, зажимая голову. Дауд не сразу это услышал. За долгую жизнь и пользование силами бездны он часто слышал её терзающий шепот, властный тон потустороннего мира, вынужденного подчиняться слабому ничтожному человеку по воле хозяина. Он научился не замечать его, не отвлекаться на хищный хор. Но здесь слышалась песнь, не та, что поют киты, не та, что текла сквозь их кости с вытравленным колдовским знаком. Это была ярость и неудержимость штормовых волн, бьющихся о борта кораблей в желании опрокинуть его. Городской поверенный корчился в муках, девушка застыла оперевшись руками в обитый дорогим сукном стол. Дауд вскинул левую руку и старался прицелиться, унять паническую мысль не успеть усыпить цель дротиком. Рука от неясной магии подрагивала, но не от боли, а от покалывания, будто восстанавливался ток крови в онемевшей конечности. Обзора было слишком мало, девушка заслонила собой Арнольда, потому пришлось стрелять навскидку. Щёлкнула тетива, старик неуклюже рухнул на пол. Концентрированный яд сработал мгновенно, а вот золотистые волосы гостьи взметнулись у левого уха. Та тут же упала на пол, прячась за толстым дубовым столом. Убийца соткался ворохом теней на подоконнике, мигом влетел в распахнутую форточку. Медсестра была напугана достаточно, чтобы не поднять крик немедленно. Но это не значит, что она не закатит истерику и не испортит всю работу. Девушка отползла вглубь спальни и развернулась ровно в тот момент, когда он наклонился, чтобы зажать ей рот. В полумраке распахнутые невероятно насыщенного цвета зелёные глаза почти светились, мельком он глянул на её руки, что упирались в пол возле изножья кровати. Не меченная, тогда откуда магия? На счастье девчонка правильно интерпретировала его угрозу и не стала поднимать крик, когда он убрал руку от её лица. Резать и без того пострадавшую от домогательств старого урода девчушку не было никакого желания, тратить усыпляющий дротик – тем более. Собственно её пренебрежительное выделение слова «процедуры», всё поставило на свои места. Он слышал, что у богадельни в последнее время проблемы, но никак не думал, что настолько. – Где он держит бумаги? – спросил Дауд, хотя понимал, что эта Инна вряд ли могла это знать. – В основном в запертом сундуке этажом ниже, в кабинете. Ключ или при нём или в ящиках стола, – вдруг ответила она, значит, не в первый раз она была в этом доме. – Вот и умница. Тихие шаги раздались за дверью, Дауд вскинулся и сжал руку, готовясь выстрелить из арбалета, но девушка расценила это по-своему и пискнула, моля не убивать её. Убийца лишь выдал инструкции, что надо делать, а затем пошёл к валявшемуся на полу Тимшу. Поверенный дрых в нелепой позе мордой в пол, потому пришлось его перевернуть и обшарить. Ключ нашёлся в кармане свободных брюк, а бумага с подписью лорда-регента во внутреннем кармане камзола. Дауд без зазрения совести подменил её. Уже собираясь уходить, всё-таки не сдержал любопытства и посмотрел на вещицу, что демонстрировал Арнольд Тимш гостье. Убийца был весьма удивлён, увидев дорогую и хорошо сделанную камею из серконосского аквамарина с портретом юной девушки, распущенные волосы которой украшали водяные лилии. Полумрак скрадывал черты медсестры, делал более резкими, потому определить та ли эта девушка или же её родственница не представлялось возможным. Повинуясь порыву, он бросил камею на стол, не зря же Тимш показывал её Инне. Денег и других безделушек в доме наверняка полно, не обеднеет. Выйдя из кабинета, он инстинктивно пригнулся, слышались голоса из обеденной залы, тянуло запахом дорогих сигарет. Телохранители и не думали скрывать своего присутствия, они вальяжно ходили по дому, топая подкованными сапогами. Их шаги гасили лишь мягкие ворсистые ковры, расстеленные, казалось, в каждом помещении. Это было на руку убийце, его сапоги не были подбиты набойками, потому его скользящих шагов вообще никто не услышит. Но об осторожности забывать не стоило, потому главарь Китобоев сжал левую руку, призывая силы бездны. Мир утратил краски, голоса и звуки смазались, смешиваясь в вихре шёпота бездны, и чего-то ещё. Ему показалось, что в отдалённом потустороннем хоре скользит ненавязчивая спокойная мелодия, но сейчас не время об этом думать. Поводя взглядом из стороны в сторону, он увидел её. В соседнем помещении стояла статуя, он бы ни за что не обратил на неё внимания, не нащупав тёмное зрение биение жизни. Что-то было не так, и Дауд впорхнул туда, неслышно прикрывая дверь. Нос тут же защипало от смеси запахов краски, ацетона и кислот. В одном углу стоял побитый жизнью этюдник, в другом куча пустых холстов разной величины. На столе лежала использованная и давно высохшая палитра. Краски на ней потрескались от недостатка влаги. А неподалёку валялись разломанные и вылезшие кисти. Далила, похоже, не появлялась здесь довольно давно. Среди ящиков и банок с красками, он нашёл листок, где красивым почерком было выведено стихотворение. Ломать глаза он не хотел, потому сложил дорогую бумагу вчетверо и засунул во внутренний карман, а потом уже подошёл к статуе. Скульптура была выполнена с тончайшими деталями. Тонкая фигура в изящном брючном костюме создавала впечатление задумчивости и мистичности. А вот обвивающие тело лозы добавляли картине жути, хотя в хаотичном переплетении виднелась удивительная гармония. Ворот жакета украшали распущенные розы. Лицо больше походило на мужское – коротко стриженые волосы, рубленые черты, а острые скулы только подчёркивали это. – Кто ты? – спросил Дауд, уже зная ответ. Левую руку кольнуло дыханием Бездны, статуя шевельнулась, сыпля на пол мелкие крошки гипса. – Понимаю твоё любопытство, – голос у неё был дребезжащий и идущий будто издалека. – Я странная. Я была подмастерьем у пекаря в Башне. И дружила с Джессаминой, когда мы были детьми. Позже я прославилась, как художница. Теперь же, как видишь, я стала чем-то большим. Надеюсь, такой ответ тебя устроит, потому что больше я ничего не скажу. Тебя бы следовало убить, но мои сёстры чрезвычайно высокого мнения о тебе, потому ограничусь предупреждением: держись подальше. Грядут перемены, и ты не должен вмешиваться, а ты не подозреваешь, как далеко простирается моя власть. Что до Арнольда – делай что хочешь. Мне всё равно. Статуя вернулась в первоначальную позу задумчивой и глядящей вдаль женщины. Руку перестало колоть, силы Бездны ушли. – Это её мы ищем? – ворохом тьмы соткалась неподалёку Билли. – Та ещё сука, и картины у неё дрянь. Но я понимаю, у вас свои резоны… Генерал Тернбулл уже на подъезде, если вы собираетесь подбить Тимша под арест, следует поторопиться, у нас не так много времени. – Ясно, возвращайся на пост. Билли исчезла, а Дауд выпорхнул из мастерской Далилы и вышел на лестницу. В кабинете, развалившись в кресле поверенного, спал стражник, вывалив ноги на стол и надвинув на лицо каску. Второй отчаянно клевал носом в другом конце коридора, но всё ещё бодрствовал. Это было настолько смешно и вызывающе, что убийца едва подавил желание подойти ближе и, как мальчишка, щелкнуть его по носу, а затем прирезать, дабы увидеть его удивлённое лицо. Но за последние полгода многое изменилось, и он предпочитал не оставлять за собой следов. Никаких. А труп – это след. Неслышно обойдя храпящего стражника, Дауд открыл замок двумя поворотами ключа. Солдат было дёрнулся на звук, заворочался, но лишь уронил голову на плечо и продолжил самозабвенно храпеть. Внутри сундука оказалось довольно много интересного. В частности – долговые расписки состоятельных семей, так же там нашлось немало золота и драгоценностей. Дауд решил взять добычу деньгами, украшения надо сбывать и ни один торговец не даст за него подходящую цену. Даст Чужой, барыга будет в хорошем настроении и предложит хотя бы половину суммы. Бумага с завещанием Арнольда лежала на самом дне в потайном отделении, подписанная и заверенная двумя другими юристами. И в графе наследника указывалась Далила Копперспун. Ему даже стало интересно, она правда настолько впечатлила его картинами и сексом или же перепуганный поверенный решил таким образом откупиться от неё? Послышался сигнал подъезжающего рельсомобиля, генерал был уже совсем близко. Свернув бумагу и закинув ещё несколько колец в подсумки на портупее, он закрыл сундук и как можно тише выбежал в коридор. Меч рассёк воздух, выбивая окно и заставляя его разлететься осколками. Страж, что сидел в кресле тут же встрепенулся и едва не упал. Смрадом потянуло быстро, воздуховод разносил тошнотворный запах по дому и Дауд, призвав силы Бездны, метнулся на соседнюю крышу, тут же спрятавшись. Его не заметили, а потом и вовсе забыли о разбитом окне, поскольку запах распространился повсюду, выгоняя домочадцев наружу. Насколько же сейчас охрана и немногочисленная прислуга походила на стаю крыс, бегущую из затопляемого подвала. Интересно, как это будет объяснять Тимш, который наверняка проснётся. Потому, он метнулся ближе к тайнику убийц, где его уже ждала Билли. Она относилась к этой затее со скептицизмом, не верила, что сработает. Всё-таки Арнольд был под защитой самого лорда-регента. – О, генерал. Рад вас видеть, – Арнольд старался сохранить хорошую мину при плохой игре. Вылетев наружу, как пробка из бутылки шампанского, да ещё и в заляпанном кровью камзоле, он явно не выглядел убедительно. – Что тут происходит? – спросил мускулистый мужчина в красном офицерском камзоле. Похоже, это и был генерал Тернбулл. – Тут воняет, как в гнезде плакальщиков! – Не стоит так горячиться, вот бумага, которая всё объяснит, – поверенный вытащил из внутреннего кармана подложенный Даудом приказ. Убийца не сдержал улыбки и очень жалел, что находился слишком далеко, чтобы оценить выражения лиц собеседников. – Это что? – голосом генерала, наверное, можно было резать металл. – Какая-то шутка? – Не понимаю, что вы нашли смешного в этой ситуации? – Поверенный Тимш, – голос Тернбулла превратился в лёд. – Это приказ за подписью лорда-регента о выселении Вас из дома и изымании вашего имущества в его пользу. Билли довольно фыркнула, Дауд ответил ей широкой ухмылкой. – И выдан он месяц назад! Вы зачем мне это показали? Считаете, что вы выше законов и можете творить всё что угодно?! – Что? – в голосе Арнольда послышались истеричные нотки. – Дайте взглянуть! Он вырвал бумагу из рук генерала, едва не порвав её, вчитался в строки письма и запричитал: – Это… это какая-то ошибка, я могу всё объяснить... – Поверенный Тимш, я вынужден вас арестовать и препроводить в соответствующее учреждение, а дом со всем находящимся внутри, изъять. – Но… но… Прибывшие с генералом офицеры придвинулись ближе к старику, и тот, в худших традициях бульварных романов, упал в обморок, совсем как впечатлительная барышня. Теперь его дорогой белый сюртук был испачкан ещё и в пыли мостовой, а не только в крови разорванного зубами уха. – Признаю, – кивнула Билли. – Не верила я в эту идею с арестом. Но в этом есть какая-то особая изюминка. – Да, наблюдать, как враг погибает от собственного оружия довольно приятно, – усмехнулся Дауд. – Даже жалко смотреть. Пятнадцать минут назад он упивался своей властью перед молоденькой медсестрой, а теперь упал в обморок, как изнеженная девочка. – Кстати, по поводу неё, за маскировку ей неуд. Дауд тоже видел, как в переулке продвигается девушка, она старалась прятаться, но её выдавала нервозность и страх. Пока что её удачно скрывала темнота, а стражники были заняты приказами генерала и разборками с имуществом Тимша. Хорошо хоть ей хватило мозгов идти пригнувшись. – Пошли, это уже не наша забота, надо отдать Талии завещание Арнольда. Хотя теперь оно ей мало чем поможет. А ты свяжись с заказчиком, не оставаться же без гонорара. – Слушаюсь, сэр.Часть 1
15 мая 2020 г. в 21:51
Печальная песнь кита завораживала, цепляла и проникала в каждую клеточку измученного болью тела. Река несла, убаюкивала на своих волнах и дарила ощущение ложной свободы и уюта. Там, на дне этой путеводной артерии, лежали, завёрнутые в саван из грубой марли, трупы. Что не являлось помехой для хищных, разжиревших на дармовой пище миног.
Они сбивались в стаи, лакомились несчастными, умершими от чумы людьми. И самое страшное, многих сбрасывали в ямы или отвозили в крематории ещё живыми. Какая разница? Ведь они всё равно умрут, их никто считать не будет и плакать о них тоже.
В руки вонзились мелкие острые зубы, рыбы окружили со всех сторон. Одна вцепилась в шею, другая в лицо, стали рвать плоть, выворачиваться, окрашивая и без того тёмные воды в кроваво-красный цвет.
– Инна! – крик и сильный толчок в плечо вырвал из беспамятства, заставив подскочить на месте.
Дыхание с хрипом вырвалось из пересохшего горла, а ужас от чересчур реального сна заставил спину покрыться мелким холодным потом.
Неподалёку от письменного стола, где уснула Инна, стояла Тереза – старая женщина, бывший флотский врач, теперь управляющая богадельней «Горьколист». Девушка пришла в кабинет старшей медсестры и не заметила, как уснула после смены формы.
– Ты что-то вспомнила? – спросила Тереза.
– Нет, – Инна убрала золотистую прядь волос, выбившуюся из хвоста. – Кошмар приснился. Меня миноги жрали.
– Неудивительно, здесь всем снится подобное.
Тереза налила воды и передала Инне, а сама взялась за книгу учёта больных и гроссбух. Там ничего не менялось день ото для: прибыл-убыл, обратился-получил эликсир. Девушка видела, как нервно дрожали пальцы начальницы, она не решалась приступить к тяжёлому разговору.
– Говорите уже. Меня сегодня ждут, да?
– Да, – Тереза со вздохом захлопнула гроссбух.
Старуха по-матерински положила руки ей на плечи, погладила по мягким волосам и вкрадчиво начала:
– Я понимаю, тебе не хочется…
– Не хочется! – Инна вскочила со стула и возмущённо глянула на неё. – Да вы… Вы продаёте меня! Вы правда не понимаете, что прошение о «процедурах» ни что иное, как приказ лечь горизонтально?
– Инна, у нас нет денег, чтобы покупать даже разбавленный эликсир у Слекджова. Мы смогли немного протянуть на бальзамах этого непонятного Пьеро, но теперь мы даже их позволить не можем, слишком нерегулярное производство. А тебе… за это хорошо заплатят.
– Вы же понимаете, что он может и не сдержать своего обещания, просто… попользует меня и вышвырнет на улицу без гроша, – в очередной раз возмутилась Инна.
– И такое может быть, знаю, девочка моя. Но у нас другого выхода нет.
Снаружи послышался хищный звук высекаемых искр рельсовой дороги, а затем и громыхание кабины мобиля. Транспорт остановился перед дверьми богадельни, сидящий внутри страж ждал Инну, чтобы отвезти её на процедуры.
– Держи, – Тереза всучила флакон с мутной жидкостью, пока девушка очень медленно и неохотно складывала вещи в саквояж. Надо было хотя бы ради несуществующих ныне приличий поехать в особняк как медсестра, а не как заказанная в борделе девица.
– Что это? – устало спросила она.
– Снотворное, подмешаешь ему, в сочетании с алкоголем это его вообще убить может. К тому же возраст у него уже не тот, – подмигнула ей Тереза.
– Это если вообще он будет пить, – раздражённо бросила девушка, забирая флакон.
Выйдя на улицу, Инна запахнулась в длинную куртку, накинула капюшон и быстро, не давая себе времени опомниться, села в мобиль. Если бы замешкалась и задумалась, то просто рванула бы обратно с позорным визгом и заперлась в кабинете. Охранник сдвинул рычаг управления от себя, и машина поехала прочь от богадельни.
Девушка понурила голову, но видела откровенный сальный взгляд охранника, он прекрасно знал, для чего везёт молодую медсестричку к важному клиенту. Все понимали, что за туманной формулировкой «процедуры» скрывается совершенно конкретное действие. Мужчина медленно оглядел стройные ножки девушки в свободных тёмных брюках и простых ботинках, задержал взгляд на талии и небольшой груди, скрытой за белой блузой и запахнутой курткой. Миловидное личико не мог спрятать неглубокий капюшон, хотя девушка и пыталась натянуть его как можно ниже, чтобы не встречаться взглядом со стражником. Разве что глаза были необычно яркого насыщенного травянистого цвета.
Рельсомобиль набрал скорость, и выброситься из него теперь означало получить травмы, возможно, несовместимые с жизнью. Инна пару раз моляще посмотрела на сидящего напротив стража, обычного мужчину средних лет. Остроконечная каска его лежала на сиденье подле. Длинный синий плащ говорил о высоком чине офицера и телохранителя аристократа, красный камзол пережил уже много стирок и потерял насыщенность цвета, но стражника это нисколько не смущало. Высокие сапоги из грубой китовьей кожи отвратительно скрипели при каждом движении. А вот на светлых брюках виднелись не застиранные пятна. Впрочем, если не приглядываться, то можно и не заметить.
Солнце стремительно переваливалось за середину, наступали сумерки, а девушка всё больше нервничала, не зная, какой тактики придерживаться при встрече с видным человеком. И совет Терезы: «Постарайся закрыть глаза и расслабиться», решительно отметался. Они миновали улицы умирающего города и углубились в Деловой Квартал.
Столица Империи, город Дануолл, по милости лорда-регента превращён в кладбище. Впрочем, не везде. Квартал Особняков живёт и здравствует благодаря поставкам эликсира Соколова – королевского лекаря. Дистиллири, откуда и везли Инну, и несколько бедняцких кварталов выживали за счёт чёрного рынка. Ушлые дельцы, такие как Слекджов, разбавляли эликсиры и продавали беднякам. Несколько спасали бальзамы Пьеро, но, несмотря на дешевизну, достать его крупными партиями не представлялось возможным. А всё дело в том, что монополию на лечение чумы заграбастал Антон Соколов. Без него ни один учёный не имел права вздохнуть, что уж говорить об изобретении лекарств.
Большие дома, особняки, магазинные лавки были закрыты металлическими ставнями, некоторые подпирали домкраты. И везде виднелся перевёрнутый красный треугольник с предупреждающей надписью: «Закрыто в связи со вспышкой чумы».
Машина постепенно замедлила ход, на улице показались стражники – обычные новобранцы и офицеры, что патрулировали небольшой участок неподалёку от особняка клиента.
– Всё тихо? – спросил сидящий рядом с Инной офицер.
– Так точно, – ответил рядовой, тут же вытянувшись по стойке смирно.
Молодой парень не старше самой девушки в потрёпанной и явно не по размеру выданной форме. Широкий плащ на нём просто висел и если бы не скрепляющийся на талии широкий пояс, то парнишка производил бы совсем непрезентабельное впечатление. Бритую голову закрывала обычная фуражка с небольшим козырьком, так же выданную не по размеру. При резком движении она тут же сползла на глаза пареньку, но он стоически терпел, не желая разозлить офицера докладом не по форме.
– Вот и хорошо, продолжайте наблюдение, – приказал он, вылезая из мобиля и протягивая руку Инне.
От этой показной галантности потемнело в глазах и захотелось грубо ударить его по руке, да ещё и высказать пару ласковых. Офицер стражи, человек, что должен защищать граждан от произвола и беззакония, привёз её в особняк, прекрасно понимая, что живущий здесь аристократ позвал её не для оказания медицинской помощи. Потому девушка просто метнула гневный взгляд, взяла саквояж с сиденья и сама выбралась из кабины.
Мужчина не стал расстраиваться и просто пристроился сзади, на случай, если она попытается сбежать или сотворит какую-нибудь глупость.
– О, а вот и помощь подоспела, – стоящий в дверях сержант не удержался от ехидной улыбки, но тут же прикусил язык, увидев прищур офицера.
– Вас ждут…
– Я знаю, где меня ждут, офицер.
Последнее слово она выплюнула сопровождающему в лицо, вложив в него столько презрения, сколько смогла собрать. Ни один мускул не дрогнул на его лице, мужчина остался безразличным и бесстрастным к её судьбе. Конечно, стражнику свою дочь или жену продавать не надо за лишние порции эликсиров.
Широкий холл встретил гудением настенных ламп и тихих шорохов. Девушке надо подняться на третий этаж, в спальню, где её уже ждали. Она не стала снимать верхнюю одежду здесь, нечего лишать себя хотя бы такой призрачной защиты от грязных лап престарелого развратника, захотевшего молодого тела.
Правда, стоило Инне ступить на едва скрипнувшую лестницу и поднять глаза, как по телу разлилась дрожь. С огромного портрета смотрел тот самый аристократ, как живой, он презрительно взирал на вошедших с картины в полный рост. Только полотно было выполнено в голубовато-серых тонах с примесью алых оттенков. Сходство, несомненно, было и очень яркое, но девушке ещё в прошлый раз показалось, что с этой картины на неё кто-то смотрит. А стоило пройти мимо, как на коже чувствовался пронизывающий ветер, а ещё слышалась песнь китов.
Решительно пройдя на галерею второго этажа, Инна зашла в библиотеку и поднялась по лестнице дальше, на третий. Здесь она увидела широкий рабочий кабинет занимающий всё помещение этажа. Широкий стол был идеально убран, новенький аудиограф блестел черной краской, рядом стоял тяжёлый сундук. Наверняка, там хранились все документы и материалы на тех, кто не был согласен с политикой лорда-регента. Или же был настолько глуп, чтобы высказать это слишком громко.
Будь проклят Корво Аттано! Если бы он не зарезал императрицу, то ничего не случилось бы! Она бы не позволила ублюдкам вертеть городом, как игрушкой, разрушая семьи, ломая судьбы и решая, кому жить, а кому умереть.
Четвёртый этаж встретил тихим шелестом перебираемых бумаг и мужским бормотанием. На балконе курили двое телохранителей, сизый дым подхватывался едва заметным ветром. Они проводили девушку заинтересованными взглядами, не собираясь помогать, а откровенно насмехаясь.
Инна остановилась перед двустворчатыми дверьми кабинета поверенного Арнольда Тимша, окончательно смирившись, что никто за её честь вступаться не будет.
– Входите, – сварливо отозвались из-за широких дверей спальни в ответ на её тихий стук.
– Вызывали? – осторожно спросила девушка, войдя в помещение.
Ярко трещал камин, разнося тепло и уют маленькой комнатке, которая была ещё одним кабинетом поверенного. Дальше, за очередными дверями, находилась спальня. Инна старалась не смотреть туда и сдерживать подступающие рвотные позывы.
Арнольд оторвался от бумаг, откинулся на спинку кресла и, задумчиво почёсывая острый подбородок, оглядел девушку с ног до головы.
– Мне сказали, у вас проблемы, – натянуто улыбнулась она, решив играть дурочку, чтобы хоть как-то оттянуть неприятный момент.
Аристократ встал из-за стола, отряхнул белый сюртук и подошёл к девушке. Он не торопился отвечать, видимо, получая удовольствие от беспомощности Инны, ведь знал, что она никуда не убежит, если богадельня всерьёз рассчитывает на поставку эликсиров. Когда он оказался рядом, девушка сжала ручку увесистого саквояжа и из последних сил гасила желание врезать им по лицу Тимша.
Старый и худой юрист, волею случая вылезший в высшую власть, откровенно ухмылялся, рассматривая Инну и оценивая её, как тушу на рынке. Она старалась ничем не выдать своего отвращения от сложившейся ситуации и не поднять глаз, дабы он не заметил презрения и брезгливости во взгляде.
– Я заберу у тебя это. Должен сказать, когда ты прибыла, мне стало намного лучше, – он заулыбался и взялся за ручку саквояжа, накрыв своей холодной костистой ладонью её.
Инна едва не выронила его от этого прикосновения, настолько неприятными были эти руки. Арнольд отставил саквояж на стол рядом с аудиографом, возле которого лежала стопка перфокарт.
– Должен сказать, я очень удивился, увидев тебя в составе сестринской бригады из богадельни, Инесса, – он сложил руки на груди. – Я-то думал, что ты отправилась к Соколову. Как ты оказалась там? Он счёл тебя негодной для своих нужд?
Поверенный подошёл ближе и взял её за подбородок, заставляя посмотреть в глаза, и наклонился. Вот здесь она уже не выдержала, сделала шаг назад, разрывая дистанцию, и выдохнула:
– Вы что-то путаете, мистер Тимш. Меня нашли на берегу реки и принесли в «Горьколист».
– О, так он просто вышвырнул тебя в реку, как недопитую бутылку дрянного виски?
Арнольд обошёл стол, вытащил из ящика предмет и продемонстрировал Инне. Сердце девушки забилось быстрее, дыхание сбилось. Это была камея с её портретом в обрамлении серконосского аквамарина, одного из самых сложных в обработке камней. Отец заказал её к свадьбе Инны, которая так и не состоялась из-за ареста и выселения семьи.
– Инесса Барнс, что за чудное творение сделал для вас отец? – он издевательски погладил портрет костистым пальцем, облизнул тонкие губы. – Жаль только, что поставил после смерти императрицы не на того волкодава.
– Кто? Кто нас сдал? Он был очень осторожен.
– Ага, – Арнольд отложил украшение на стол и снова подошёл к девушке, пригладил золотистые волосы. – Значит, у меня есть повод пригласить вас ещё раз на процедуры.
Он схватил девушку поперёк талии, оказавшись на удивление довольно сильным. Она попыталась его оцарапать, но старик со знанием дела завёл её руки назад, провёл кончиком носа по шее, заставляя выгнуться и сжать зубы от отвращения.
– Какая нежная кожа, давно у меня не было столь юной прелестницы.
Инна забилась в его руках выброшенной на берег рыбой, укусила за ухо и отшагнула к рабочему столу. Арнольд тут же отскочил, зажимая порванную мочку. Через секунду белые сюртук и камзол начали окрашиваться красным, а на губах девушка чувствовала противный солоноватый привкус. Неужели она прокусила ему ухо до крови?
Тимш быстро пришёл в себя, посмотрел на окровавленную руку, затем на потёки крови оставленные на белоснежной ткани.
– Дрянная девчонка, тебя надо наказать как следует!
Инна сжала кулаки до боли, до всаженных в кожу ногтей и скорее прочувствовала, чем услышала песнь. Вибрации одной тональности прошили тело, шёпот заполнил заволакиваемый яростью разум. Арнольд вдруг оступился, тряхнул головой, будто сгоняя дремоту, а потом схватился за голову и сдавленно застонал.
Девушка ощущала такое лишь однажды, когда её семью пришли выселять из дома по указу Арнольда. Она, её маленькая сестра и мачеха обвинялись в колдовстве. Потому вместе со стражей пришли смотрители с шарманками. Инструменты испускали отвратительный звук, прошивая тело вибрацией, заставляя покрываться мурашками от ужаса и безысходности.
Поверенный лорда-регента упал на колени, зажимая голову, и отчаянно пытался закричать, но почему-то не мог. Девушка всё стояла без движения, уже позабыв о боли в руках и совершенно не обращая внимания на закапавшую на ковёр кровь. Она не знала, что происходит и почему, но ей хотелось раздавить этого старого извращенца, как жирного вонючего клопа. Чтобы ни одна девушка не испытала больше подобного унижения, вынужденная прийти в кабинет к престарелому аристократу для удовлетворения его сексуальных потребностей.
Арнольд вдруг резко дёрнулся, упал на пол скошенной травой, а Инна рухнула на колени. Резкий порыв ветра и свист над самым ухом разбили горящую ярость о холодную волну страха. Из шеи Тимша торчал болт с пустой стеклянной ампулой, а сам он лежал и глубоко дышал явно уснувший.
Она не услышала шаги, а почувствовала их, хотя ни одна половица не скрипнула, а ворс ковра удачно гасил все звуки. Инна, не поднимаясь на ноги, попятилась вглубь спальни, пытаясь сбежать от очередной опасности. Только оказавшись возле мягкой кровати, обернулась и тут же чья-то ладонь зажала ей рот. Она успела только вдохнуть, но издать какой-либо звук уже не получилось.
Перед ней склонился мужчина лет сорока-сорока пяти, взгляд карих глаз не выражал ничего, абсолютно ничего, будто бездушная машина или статуя неожиданно ожила и пришла сюда. В сумерках и полутёмном помещении его было тяжело разглядеть. Единственное, что смог выхватить взгляд – длинный сабельный шрам, рассекающий лицо возле левого глаза.
– Не поднимай шум, сегодня мне лишние трупы не нужны, – голос его был резок и груб, но хотелось подчиниться, даже из соображений собственной безопасности.
За Тимшем пришли Китобои – профессиональные убийцы Дануолла. Только они могли так метко стрелять из арбалета, не повредив случайному свидетелю, но до икоты напугав его.
– Сейчас я тебя отпущу, и ты ответишь на мои вопросы, быстро и без лишних подробностей. Заорёшь, – он резко надавил на лицо и чуть дёрнул голову вверх.
Инна едва не заплакала от этого, намёк не понятен был только распоследнему идиоту. Если она попытается заорать, он свернёт ей шею, как цыплёнку, а раз разговаривает, то есть шанс остаться в живых. Ей даже не пришло в голову его отпихивать, поскольку всё это время руки и ноги у неё были свободны. Даже если дурная мысль о сопротивлении вспыхнет в разуме, то она просто не сможет это сделать.
Он убрал руку от её лица, но опёрся о торец кровати, давая понять, что шутить не намерен. И первый же её визг станет последним.
– Кто ты и что здесь делаешь?
– Инна, медсестра из «Горьколиста». Приехала провести Тимшу… «процедуры».
Он недобро улыбнулся, уловив презрение в её тоне.
– Где он держит бумаги?
– В основном в запертом сундуке этажом ниже, в кабинете. Ключ или при нём или в ящиках стола.
– Вот и умница.
Он вскинул левую руку, где на перчатке крепился маленький арбалет с торчащим из механизма болтом.
– Пожалуйста, – взмолилась она.
– Лишних трупов сегодня тут не будет, я же сказал. Скоро прибудет генерал Тернбулл с инспекцией, потому советую выйти отсюда через заднюю дверь. Поняла?
Инна сглотнула и облизала пересохшие губы, не собираясь спорить.
– Тогда будь хорошей девочкой. Жди пять минут и вали отсюда.
Он развернулся и пошёл к лежащему пластом Арнольду, перевернул его ногой, дабы тот оказался на спине, и сноровисто обшарил карманы. Найдя ключ от сундука, параллельно забрав и кошелёк, глянул на стол, задумчиво повертел в руках камею. Девушка сидела на месте, не шевелилась. Китобой бросил взгляд на портрет, потом на Инну и положил украшение на место. Более-менее девушка пришла в себя, когда едва слышно затворилась дверь, и осознание прошедшей мимо смерти окатило холодным душем страха.
Она не знала, сколько времени прошло, наверное, минут десять или всего одна. Когда от ужаса бьётся сердце, спина покрывается липким потом, а горло саднит от сухости, тяжело ощущать время. Инна поднялась на ноги несмотря на пронзившую ладони резкую боль. Раны там оказались довольно глубокими, будто от небольших когтей, но она решила сейчас не думать об этом. Тимш сладко спал и неизвестно, сколько ещё проспит, потому следовало убираться отсюда как можно скорее.
Китобой не стал трогать камею, и девушка тут же схватила её. Это всё, что осталось от семьи, единственная вещь, напоминающая ей о светлых днях. Будет непростительно оставить её в руках этого старого ублюдка. Выскользнув из кабинета, девушка не увидела охранников и не слышала их голосов или шагов.
Она спустилась по лестнице и вздрогнула от резкого звука бьющегося стекла, крика стражника, а потом услышала:
– Подождите, что это за вонь? – спросили на третьем этаже патрульные.
Воздух постепенно наполнялся удушливым запахом разложения, рвотных масс и дерьма. Это был настолько тошнотворный букет, что стражники не обратили внимания на побежавшую следом за ними девушку. Никто не заметил, что она кинулась в подвал в то время, как остальные бросились к распахнутым парадным дверям лишь бы быстрее очутиться на улице, желательно не расплескав по пути содержимое желудка. Инне же пришлось прикрыть нос и дышать ртом, стараться держать эти позывы и не остановиться. Когда она спустилась в подвал, то от запаха потемнело в глазах, а желудок скрутило болезненным спазмом.
Только страх попасться в руки Арнольду – от этого тошнотворного запаха он наверняка проснулся – не дал в ужасе побежать обратно. Преодолев погреб, где находилась воздуховодная шахта и стеллажи с заготовками и винами, девушка вылетела наружу.
Она отбежала подальше от вони и смрада, и только потом тяжело оперлась рукой о стену и схватилась за живот. Вырвало желчью, сдавив желудок и горло болезненным спазмом. Приятного было мало, но хотя бы на языке больше не ощущался этот смрадный привкус. Пошатываясь от боли и усталости, она не сразу различила крики солдат, а потом и визг выбежавшего на улицу Арнольда.
Инна пошла дальше, огибая особняк по узкому каналу, где были спуски на цокольные этажи стоящих вокруг домов. Она старалась пригибаться и не высовываться. Ведь если её схватят, то поверенный наверняка обвинит её в колдовстве. А стража не станет с ней церемониться, быстро отдадут в руки смотрителям, а те отправят на костёр. Нынче все приговоры приводятся в исполнение быстро, лишь Корво почему-то держали в Колдридже полгода, прежде чем объявили о казни. И то он как-то умудрился сбежать.
На улицах ходило мнение, что смерть императрицы сделала людей жестокими. Нет, просто был убит хозяин цепного бойцовского пса, единственный, смеющий отдавать ему приказы. А теперь он на свободе и скоро вцепится зубами в глотки своих обидчиков.
– Это что? Шутка?
– Не понимаю, что вы нашли смешного в этой ситуации?
– Поверенный Тимш, – услышала она негодующий хорошо поставленный голос. – Это приказ за подписью лорда-регента о выселении Вас из дома и изымании вашего имущества в его пользу. И выдан он месяц назад! Зачем вы мне это показали? Считаете, что вы выше законов и можете творить всё что угодно?!
– Этого быть не может! Дайте взглянуть, – потребовал Арнольд и отобрал бумагу у статного крепкого мужчины в красном камзоле. – Это… это какая-то ошибка, я могу всё объяснить...
– Поверенный Тимш, я вынужден вас арестовать и препроводить в соответствующее учреждение, а дом со всем находящимся внутри, изъять.
На этого старого козла было так приятно смотреть. Мигом глумливый развратник и пользующийся властью ублюдок превратился в жалкое блеющее существо, поражённое собственным оружием. Инна даже засмеялась, когда он упал в обморок прямо к ногам генерала. К счастью, её никто не услышал, потому она пошла дальше, пригибаясь и прячась от солдат.
Сгустились сумерки, вступал в силу комендантский час и если её поймают неподалёку от особняка, то участь её будет очень печальна. В окрестных домах не укрыться, там постоянно дежурят стражники. Значит, оставался самый страшный и опасный путь – канализация. Спускаться туда не хотелось ни за какие сокровища, там слишком опасно: крысы, плакальщики и бандиты. Мимо пролетел непогашенный окурок, чудом не задев девушку, сердце застучало, провожая звук удаляющихся шагов в тяжёлых сапогах.
Уж лучше крысы и плакальщики, от них ещё можно убежать. А бандиты в последнее время по подземельям не шатаются, уступив это место беженцам и разного рода контрабандистам.
Ближайший канализационный люк нашелся быстро, но, как назло, его подсвечивал прожектор, выхватывая часть улицы и освещая железную карантинную стену. Звук шагов снова ворвался в слух и девушка решилась. Она подбежала к люку, не без усилий подняла его и сиганула вниз.
– Эй! Кто там? – закричали неподалёку, и послышался топот ног.
Инна захлопнула крышку с оглушительным грохотом и он разлетелся по всем тоннелям громовым раскатом. Что ж, теперь о её появлении в подпольной части города знают почти все. Но главное сейчас – сбежать от стражи.